Курочкин Николай Степанович
Князь Мещерский, как юморист

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

Князь Мещерскій, какъ юмористъ.

   Въ хорѣ голосовъ, объявившихъ недавно всю, сколько нибудь, образованную Россію чуть не сплошь зачумленною, призывавшихъ россіянъ къ смиренію, покаянію и исправленію, и преподававшихъ ей самую разнообразную мораль, начиная отъ азбучно-прописной и кончая доморощенно-философской,-- не доставало одного, весьма привычнаго намъ голоса, для того чтобы кошачій концертъ, гармонически нѣжившій нашъ слухъ, достигъ симфоническаго апогея и окончательно въ лоскъ убилъ какъ всю Европу съ ея мыслителями, такъ и всѣхъ тѣхъ русскихъ, которые еще упорствовали въ своемъ лжелиберализмѣ и осмѣливались думать, что, конечно, можно заставить замолчать, но нельзя принудить думать наперекоръ всякой логикѣ, здравому смыслу, развитой мысли, научнымъ выводамъ и историческому опыту всего человѣчества.-- На всю Русь гудѣлъ s ошарашивалъ мозги бассо-профундо "желѣзнаго публициста" Каткова; баритонилъ подлѣ него съ пономарскимъ ухарствомъ Гиляровъ-Платоновъ; производилъ всевозможныя рулады и фіоритуры, "растекаясь сизымъ орломъ" по поднебесью, сладкоглаголивый теноръ Аксаковъ; изумлялъ контральтовыми нотами и диссонансами, à la Вагнеръ, проказникъ Суворинъ; слышались вторые альты Тимокско-Моравскаго полководца Комарова и "купеческаго племянника" Аверкіева; сиплыми дискантами подпѣвали болѣе мелкіе журналисты, въ родѣ воскресшаго изъ мертвыхъ Старчевскаго и никакъ не могущаго достигнуть совершеннолѣтія Гайдебурова. Помалкивалъ только одинъ, давно излюбленный нами, ненавистникъ реформъ и гонитель всякаго просвѣщенія, пресловутый "князь-точечникъ", или, лучше сказать, не совершенно помалкивалъ, а только слабо попискивалъ, издавая какое-то, никому ненужное "Добро" вмѣсто всякихъ, сколько нибудь ясныхъ, члено-раздѣльныхъ звуковъ. Между тѣмъ казалось, что кому бы ужь, какъ не ему, и подобало въ наши дни горланить "во всю свою волю" и во всю мощь богатырской глотки,-- въ такое время, когда все путалось, затемнялось, заговаривалось, завиралось и исхитрялось до послѣдней возможности. Оказалось, что на то были свои причины, и дорогой россіянамъ проповѣдникъ за это время собирался съ силами, набирался духу и, такъ сказать, "рекёльировался", чтобы къ настоящему году, передохнувъ, тѣмъ съ большей энергіей и рвеніемъ выступить на новую ожесточенную борьбу со всѣми вѣтряными мельницами, съ какими онъ и въ прежнее время не мало уже состязался, пока злополучная судьба не довела до того, что его знаменитый "Гражданинъ", кажется, вмѣстѣ съ самимъ г. Пуцыковичемъ, былъ проданъ закладчику....
   Зато теперь князь выступилъ уже въ полномъ вооруженіи, въ качествѣ редактора и издателя не одного, а двухъ еженедѣльныхъ изданій: возрожденнаго "Гражданина" и юмористической газеты съ каррикатурами, называющейся "Добрякъ", первые NoNo котораго лежатъ передъ нами.
   Что князь Мещерскій, будучи до сихъ поръ только образцовымъ публицистомъ, захотѣлъ сдѣлаться и образцовымъ юмористомъ, въ этомъ нѣтъ ничего удивительнаго, такъ какъ, бывши столько лѣтъ мишенью всевозможныхъ эпиграммъ и остротъ, изъ которыхъ иныя были достаточно злы и мѣтки, онъ рѣшился самъ обратиться къ тому оружію, которое можетъ наносить,-- какъ онъ убѣдился на собственномъ опытѣ,-- довольно тяжелыя и надолго памятныя раны. Съ другой стороны, русскую печать за послѣднее время обуяла какая-то юмористическая манія, разростающаяся съ каждымъ часомъ и угрожающая обратиться чуть не въ чумную эпидемію. Кто нынче не юмористъ или, вѣрнѣе, не юмористическій публицистъ, хотя бы юморъ этотъ и былъ самаго грошоваго свойства? Г. Есиповъ, полагающій, что названіе сатиры происходитъ отъ слова "сатиръ" и что изображеніемъ округленныхъ формъ женскаго тѣла можно поднять общественную нравственность -- нынѣ сатирикъ; Лейкинъ -- играющій, подобно Паганини, на одной струнѣ, свою вѣчную канитель о купеческомъ пьянствѣ -- юмористъ par'excellence, самъ себя иллюстрирующій. Маіоръ Худековъ, отставной артистъ А. Соколовъ и неизвѣстно гдѣ состоявшій на службѣ Баталинъ -- уже заслуженные, давнишніе и завзятые "столпы" русскаго юмора. Но всего этого еще мало: у гг. Старчевскаго съ Макшеевымъ появились свои юмористы, такъ же, какъ и у разныхъ одесскихъ и иныхъ провинціальныхъ газетчиковъ. Мало того, самъ Гиляровъ-Платоновъ заразился общимъ теченіемъ и, какъ носятся слухи, за достовѣрность которыхъ, впрочемъ, не ручаемся, опредѣлилъ въ "Современныя Извѣстія" на должность сверхштатнаго юмориста (безъ жалованья) какого-то псаломщика съ одного изъ московскихъ кладбищъ, чтобы обличать и предавать анафемѣ тѣхъ, кто не одобряетъ "безквасныхъ и безгорчавыхъ" славословій его газетки и не впадаетъ въ энтузіазмъ, слушая малиновый звонъ колоколовъ бѣлокаменной...
   Подходитъ, кажется, время, когда никакой журналъ и никакая газета не будутъ мыслимы безъ "собственныхъ юмористовъ", какъ ежедневныя газеты немыслимы безъ телеграммъ и собственныхъ корреспондентовъ, или спекулятивныя изданія разныхъ промышленныхъ "жучковъ" и "кузекъ", налетѣвшихъ на ниву руоской журналистики, немыслимы безъ премій -- олеографическихъ картипъ, изображеній голыхъ женщинъ, скверныхъ картинокъ и упражненій для дѣтской забавы въ родѣ ребусовъ, шарадъ, логогрифовъ и тому подобной дребедени. Юморъ же въ наше время,-- когда къ исполненію этой повинности привлечены не только не остроумные, но прямо скудоумные люди, а въ случаѣ крайности малограмотные и совсѣмъ безграмотные, а для юмористическихъ стихотвореній, бросаемыхъ охапками въ типографіи, не оказалось никакой необходимости ни въ смыслѣ, ни въ настоящихъ риѳмахъ, ни въ цезурѣ, ни даже въ размѣрѣ,-- юморъ въ такое время сталъ формою весьма легкою и удобною для всяческихъ "строчилъ".
   Поэтому мы нисколько не удивляемся, что дорогой нашъ князь сдѣлался внезапно юмористомъ.-- Первый номеръ его "Добряка" при этомъ оказался нисколько не лучше и не хуже какого нибудь; "Шута" или иныхъ листковъ этого рода, ихъ же имена Ты, Господи, вѣси. Сходство его съ другими листками тѣмъ полнѣе, что и онъ не даетъ никакой возможности улыбнуться, какъ бы вы этого ни хотѣли и въ какомъ бы веселомъ настроеніи духа ни принялись за чтеніе. Мы должны, однако, дать хотя нѣкоторые образчики стиховъ и прозы этого номера, чтобы нашимъ читателямъ уже не было надобности брать его въ руки. Содержаніе его -- какъ остроумничаетъ князь въ оглавленіи -- самое разнообразное. Что понимаетъ онъ подъ юмористической поэзіей, читатели увидятъ по слѣдующему отрывку изъ стихотворенія "Кому на Руси жить хорошо":
   
   И тошнѣй нѣметчины,
   Распустился дымъ
   Питерской газетчины,
   Съ запахомъ свинымъ.
   Жулики ученые,
   Неучъ и нахалъ,
   Ицки не крещенные --
   Всякій записалъ.
   И съ умомъ телятины,
   Ихъ читая гиль,
   Стали нигилятины.
   Разводить мы гниль.
   
   Кому этого мало, для того приведемъ еще четверостишіе, которымъ, кажется, самъ князь въ "Почтовомъ ящикѣ" угощаетъ кого-то изъ несчастныхъ своихъ корреспондентовъ, имѣвшаго неосторожность прислать свои стихи въ новую газету.
   
   Увы, твои стихи напоминаютъ
   Кухарки-пьяницы обѣдъ,
   Гдѣ въ супѣ волоса гуляютъ,
   А бланманже уходитъ въ винегрѣдъ.
   
   Изъ подобныхъ стиховъ можно заключить, какова и проза, и мы могли бы объ ней просто умолчать, еслибъ князь не сдѣлалъ двухъ нововведеній. Во-первыхъ, онъ ввелъ у себя отдѣлъ, въ которомъ помѣщаетъ отрывки изъ старинныхъ русскихъ журналовъ и газетъ, выходившихъ въ Россіи 100 и болѣе лѣтъ тому назадъ. Понятно, само собою, какъ эта старая ветошь, да еще выбранная по вкусу князя Мещерскаго, можетъ быть интересна и поучительна въ наши дни! Кромѣ того, онъ отважился въ нашу и безъ того довольно неопрятную печать ввести такой откровенный пріемъ ; (должно быть, великосвѣтскій), о которомъ нельзя не упомянуть. Въ одной изъ статей, называющейся "замѣчательное письмо" отъ одного якобы армейскаго фельдшера къ товарищу, къ которому онъ пишетъ о дѣвушкѣ, за которой ухаживалъ,-- князь помѣщаетъ такія фразы: "её упрекаютъ, въ ея невинность почему-то не вѣрятъ, хотя я тутъ ни въ ротъ ногой, ни"..... или: "да, братъ, не то, совсѣмъ не т о! Да и не будетъ того! По крайней мѣрѣ, я уже не надѣюсь на то! Откуда? Выбора нѣтъ! А выборъ надо большой, ибо не всякая юбка можетъ дать то". Какъ ни непотребны покажутся читателю такія выраженія, но онъ можетъ подумать, что князь, вѣроятно, хотѣлъ подражать способу выраженія полуобразованныхъ людей и, по незнакомству съ нимъ, маленько пересолилъ. Такое мнѣніе будетъ однако ошибочнымъ, и мы вполнѣ увѣрены, что князь затѣялъ доставить такимъ выраженіямъ право гражданства въ русской юмористикѣ; .иначе онъ, конечно, не сталъ бы помѣщать слѣдующихъ шутокъ, красующихся въ одномъ изъ отдѣловъ его газеты, колко названіемъ: "разное". Вотъ эта милая шутка:
   

Склоненіе.

   Земство -- спитъ
   Земства -- сундуки пусты
   Земству -- носъ
   Земство -- ну его къ... и т. д.
   
   Но если первый дебютъ князя въ качествѣ юмориста и не особенно удался, если въ "Добрякѣ" своемъ онъ и выказался только весьма зауряднымъ шутомъ голико-есиповскаго пошиба и, при своихъ покушеніяхъ острить, добрякался чортъ знаетъ до чего, то это не должно его обезкураживать. Онъ -- комикъ по призванію и, чтобы стать успѣшнымъ юмористомъ и производить всеобщій смѣхъ, ему слѣдуетъ только не стараться возбуждать смѣха", а. быть лишь самимъ собою и сохранять всевозможную серьезность. Такъ бываетъ съ нѣкоторыми актерами, кривлянья и ужимки которыхъ не веселятъ даже райка, но стоитъ имъ только напустить на себя серьезность,-- и единодушный хохотъ раздается въ средѣ зрителей. Доказательствомъ этого служитъ и первый номеръ "Гражданина" настоящаго года, чтеніе котораго заставляетъ весело смѣяться, тогда какъ "Добрякомъ" князю не удалось сорвать у читателей ни одной самой легкой улыбки. Въ самомъ дѣлѣ, не говоря уже о сущности статей, самый внѣшній видъ номера приводитъ въ веселое настроеніе. Онъ такъ небрежно напечатанъ, что цѣлыя гранки текста въ немъ перепутаны, и преисполненъ такою массою чудовищныхъ и невозможныхъ опечатокъ, что намъ кажется, что онъ изданъ не любезнымъ нашимъ княземъ, а самимъ Фердинандомъ VIII. Читая, напримѣръ, нѣсколько разъ сряду, что у насъ министромъ финансовъ состоитъ то Буше, то Боше, или фразы въ родѣ: "въ бывшемъ нѣкогда Казанскомъ царствѣ, а нынѣ въ Россійскомъ государствѣ, въ славномъ городѣ Чебоксарахъ случилось... разумѣется, товый трактъ, содержаніе котораго казнѣ стоило ежегодно 40,000 рублей", или: не "менѣе -интересно также, что въ Туркестанскомъ краѣ много лѣтъ существовалъ поч.-- вопроса о воздухоплаваніи, но изъ этого еще не слѣдуетъ, что завтра или послѣ завтра мы полетимъ по воздуху, какъ летаютъ даже глупыя вороны", (стр. 15) -- такъ и ждешь увидать подъ такими измышленіями знакомую подпись: "39 мартобря". Но сущность идей "Гражданина" еще веселѣе его внѣшней формы. Такъ, послѣ заявленія къ читателямъ, что князь не намѣренъ за вины г. Пуцыковича, причинившаго подписчикамъ убытки въ 1878, 1879 и 1880 годахъ, разсылать даромъ "Гражданинъ" на настоящій годъ и, заявивъ, что онъ начинаетъ изданіе "съ пріятнаго, какъ онъ смѣетъ думать, сюрприза (ну, это еще Богъ знаетъ!) для годовыхъ своихъ подписчиковъ", намѣреваясь разослать имъ въ началѣ года первый томъ своего новаго романа,-- онъ переходитъ затѣмъ къ изложенію своего profession de foi, въ статьѣ подъ названіемъ: "Невеселое слово". Первыя же строки этого "слова", наперекоръ заглавію, очень Весело заставляютъ читателя предполагать снова, что князь если и не страдаетъ еще полнымъ умственнымъ разстройствомъ, то, по крайней мѣрѣ, полною потерею памяти. Вотъ эта фраза: "я прекратилъ свое непосредственное участіе въ изданіи "Гражданина" перваго періода его бытія, въ концѣ пятидесятыхъ годовъ (курсивъ подлинника) при самыхъ странныхъ обстоятельствахъ". Очевидно, что князю Мещерскому, ничего въ пятидесятыхъ годахъ не издававшему,-- чего онъ самъ, конечно, не можетъ не знать,-- странныя обстоятельства, о которыхъ онъ заявляетъ, представились или въ бреду, или въ сонномъ видѣніи. Дѣло въ томъ, что ему кажется, что онъ "долженъ былъ отдать изданіе въ другія руки потому, что начальство "признало его направленіе вреднымъ" и именно "за тѣ изъ это статей (е въ этомъ словѣ у него для курьеза напечатано вверхъ ногами), въ которыхъ оно усматривало излюшнюю преданность правительству". Читатель, конечно, пойметъ, что если съ княземъ, въ концѣ 70-хъ или даже въ 1880 году, и произошло что либо подобное, то совсѣмъ не то, о чемъ онъ повѣствуетъ, а только нѣчто похожее. Такъ, весьма можетъ быть, что кто либо изъ его начальства, замѣтивъ въ статьяхъ князя усердіе не по разуму, и рѣшился замѣтить ему о ихъ компрометирующемъ значеніи для правительства, но изъ деликатности, въ разговорѣ съ княземъ, замѣнилъ прилагательное, соотвѣтствовавшее идеѣ медвѣжьей услугѣ,-- другимъ, болѣе лестнымъ для князя, а именно "вреднымъ". Князь, какъ дипломатъ, долженъ былъ бы это понять, а оказалось, что онъ ничего не понялъ. Затѣмъ, въ объясненіи князя, гдѣ онъ безцеремонно называетъ себя "умнымъ и нужнымъ царскимъ слугой", онъ уже до того зарапортовывается, что выставляетъ себя, съ немалою наглостью, "жертвой роковаго недоразумѣнія, отъ прекращенія котораго зависитъ (excusez du peu!) значеніе православной и царственной Роосіи", is. что онъ главнымъ образомъ и издаетъ свой "Гражданинъ" снова, чтобы отвѣтить "ка этотъ вопросъ (?) и на другіе, съ нимъ соприкасающіеся".
   Затѣмъ въ его объясненіи слѣдуетъ все, что и слѣдовало отъ него ожидать, т. е., что Россія нуждается въ "прозрѣніи", а прежде всего въ сильной власти, что либеральную печать не слѣдуетъ принимать за выраженіе общественнаго мнѣнія, что прогнившая интеллигенція способна заявлять только о своихъ, съ воздуха взятыхъ, либеральныхъ прихотяхъ и холопскихъ похотяхъ, и что въ Петербургѣ заражены нигилизмомъ не только блузники (ужь не гимназисты ли, которымъ нынче дали блузы, такъ какъ другихъ блузниковъ у насъ нѣтъ?) до тайныхъ совѣтниковъ". Новаго, тутъ, какъ видитъ читатель, только одно то, что князь дѣлаетъ еще новый шмъ противъ другихъ своихъ соратниковъ, а именно и тайныхъ совѣтниковъ не исключаетъ изъ нигилистовъ, такъ что заставляетъ невольно спросить: кто же послѣ этого,-- кромѣ его, разумѣется,-- въ Россіи не нигилистъ?
   Затѣмъ князь заканчиваетъ свое "невеселое слово" слѣдующими несовсѣмъ понятными словами, которыя заставляютъ, къ крайнему огорченію, думать, что князь не только помѣшанъ, но даже заключенъ въ домъ умалишенныхъ:
   "Мы не настолько глупы (??..) что мечтаемъ о вліяніи нашей жизни на окружающій насъ сумашедшій домъ (??..), но мы убѣждены, что мы можемъ, мало-по-малу, честнымъ словомъ принести извѣстную пользу. И съ Божьею помощью, составивъ себѣ почтенный и цѣльный кружокъ (??..) сотрудниковъ, мы начинаемъ".
   Въ числѣ средствъ, придуманныхъ "цѣльнымъ кружкомъ" князя, является, между прочимъ, совершенно оригинальный по замыслу отдѣлъ въ журналѣ: "Бесѣдующій Гражданинъ", въ которомъ эти нудрецы надумали перепечатывать "оффиціальный отдѣлъ, передовыя статьи, корреспонденціи, разсказы, басни, сказки, анекдоты, эпиграммы, шутки, загадки, биржевой отдѣлъ и даже объявленія и фельетоны"... Откуда бы вы думали, читатель? Изъ стариннаго русскаго журнала, печатавшагося въ 1789 году подъ тѣмъ же названіемъ "Бесѣдующаго Гражданина", для того чтобы "поминать нашихъ наставниковъ и людей, прежде насъ бывшихъ" и, разумѣется, отучать этимъ тайныхъ совѣтниковъ отъ нигилизма! Не правда ли, что введеніе такого "поминальнаго" отдѣла чрезвычайно остроумно и поучительно, а вмѣстѣ съ тѣмъ и подтверждаетъ нашу догадку, что князь начинаетъ страдать душевною болѣзнью.
   Мы еще не сказали и десятой доли того, что хотѣли бы нередать о прелестяхъ перваго дебюта "Гражданина", по его возобновленіи, а ужь статья наша разрослась больше, чѣмъ это полагается для фельетона, почему мы, къ сожалѣнію, должны ее окончить, упомянувъ только о томъ, что "цѣльный кружокъ" обвиняетъ въ нигилизмѣ -- на этотъ разъ ужь можно сказать, никто не отгадаетъ кого... самого г. Лѣскова!!
   Не можемъ, однако, не подѣлиться весьма оригинальнымъ отзывомъ какого-то Владиміра Островина о пьесѣ "Карьера", до того онъ своеобразенъ: "Въ пьесѣ есть жалкія слова, вызывающія спазму въ глоткѣ (плачъ), а также смѣшныя сценки, отъ которыхъ сотрясается грудобрюшная преграда зрителей". Мы могли бы на этомъ кончить, но какъ еще изъ басни Крылова извѣстно, что иногда въ самыхъ зловонныхъ кучахъ можно найти дорогое зерно, то мы на разставаніе и подѣлимся такимъ зерномъ, найденнымъ нами въ макулатурной кучѣ князя Мещерскаго, хотя это зерно спрятано въ очень не великосвѣтскую оболочку: "если г. Баталинъ хочетъ бороться, но имя порядка, для того чтобы вмѣсто петербургскаго либерализма предлагать обществу петербургскій цинизмъ въ области пахабнаго, то пусть лучше онъ не берется".
   Совѣтъ весьма мудрый, но -- увы!-- люди обыкновенно" такихъ совѣтовъ не слушаются. А хорошо, еслибы слушались; вѣдь и самому князю Мещерскому, вмѣстѣ съ его "цѣльнымъ кружкомъ", можно было ба преподнести совѣтъ въ подобномъ же родѣ...

Капитонъ Соболѣзновъ.

"Наблюдатель", No 2, 1882

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru