Кудрявцев Александр Алексеевич
Стихотворения

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Лес ("Дремучий лес на склоне гор...")
    Пасхальные мотивы ("Когда в генеральском я чине служил...")

   

Лѣcъ

Фантазiя

1

             Дремучiй лѣсъ на склонѣ горъ,
             Непроходимый... Здѣсь топоръ
             Еще ни разу не сверкалъ
             И тишины не прерывалъ
             Ни скрипъ телѣгъ, ни шумъ людской...
             За заповѣдною межой
             Лишь звѣри рыскали, да птицъ
             Несмѣтный хоръ перелеталъ.
             Сюда почти не проникалъ
             Ни солнца лучъ, ни блескъ зарницъ,
             Ни нѣжный свѣтъ ночной луны.
             Глубокой тьмой окружены,
             Вѣтвями крѣпкими сплетясь,
             И въ сонъ могучiй погрузясь,
             Сплошной покрытыя листвой
             Стоятъ деревья. А порой,
             Когда изъ тучи грозовой
             Громъ грянетъ, рѣдкою чертой
             Средь мрака молнiя шмыгнетъ
             И вѣтеръ страшный ураганъ
             Надъ лѣсомъ буйно пронесетъ,
             Тогда, какъ древнiй великанъ,
             Онъ содрогнется до корней
             И съ воемъ бѣшеныхъ звѣрей
             Смѣшаетъ скрипъ своихъ вѣтвѣй,
             И, словно море подъ грозой,
             Своей роскошною листвой
             Онъ содрогнется... Тамъ и тутъ,
             Въ безсильной злобѣ проскрипѣвъ,
             Деревья на земь упадутъ,
             Ихъ вѣтры въ щебень разнесутъ
             И совмѣстятъ звѣриный ревъ
             Въ свой торжествующiй напѣвъ.
             Зимой, окутанный кругомъ
             Снѣговъ блистательнымъ ковромъ
             И крѣпко скованный въ морозъ,
             Онъ отдохнетъ отъ лѣтнихъ грозъ
             И лѣтнихъ бурь. Въ свои норы
             Залягутъ звѣри. Въ теплый югъ,
             Страшася непривычныхъ вьюгъ<,>
             Исчезнутъ птицы до поры.
             И все затихнетъ. Рядъ стволовъ
             Среди сугробовъ и снѣговъ
             Спокойно держитъ свой уборъ
             И ни сучкомъ не шевелитъ.
             И, какъ задумавшись, стоитъ
             Дремучiй лѣсъ на склонѣ горъ.
   

2

             Отъ шума свѣта убѣгая,
             Вдали отъ суетныхъ людей,
             Отъ крѣпкихъ дьявольскихъ сѣтей
             Святую душу укрывая,
             Живетъ здѣсь старецъ. Изъ листвы
             Шалашъ устроилъ онъ убогiй
             И, предъ судомъ людской молвы
             Не преклоняя головы,
             Идетъ блаженною дорогой.
             Корнями, ягодой лѣсной
             Онъ жизнь поддерживалъ... О хлѣбѣ
             Онъ не заботился. Душой
             Не на землѣ онъ жилъ; на небѣ
             Витали чистыя мечты,
             Сiяньемъ горней красоты
             Святое сердце любовалось,
             Творила крестъ его рука
             И искра Божiя скрывалась
             Подъ грубой ризой старика.
             Одинъ пришелъ онъ въ лѣсъ пустынный,
             Среди деревьев и берлогъ
             Лампаду набожно зажегъ,
             Привѣсилъ образокъ старинный
             На перекрестѣ двухъ вѣтвей
             И изъ обители своей
             Запѣлъ псалмы. Тогда впервые
             Въ лѣсу молитва раздалась
             И рѣчь людская полилась,
             А обитатели степные
             Въ отвѣтъ подняли страшный вой
             За свой нарушенный покой.
             Медвѣдь поднялся изъ берлоги,
             Барсъ ощетинился, потомъ
             Трусливый заяцъ подъ кустомъ
             Насторожилъ и слухъ и ноги.
             Сверкнувъ глазами, сѣрый волкъ
             Завылъ, но старецъ не умолкъ.
             Стоялъ онъ свыше вдохновенный
             И громко пѣлъ свой стихъ священный.
             И звуки пѣсни пронеслись
             По соннымъ листьямъ, всколыхали
             Лѣсной покой, умчались въ высь
             И въ безпредѣльности пропали.
             И разомъ смолкъ звѣриный ревъ<,>
             И звѣри, разомъ оробѣвъ,
             Влача хвосты, толпой несмѣтной
             Пришли на взоръ его привѣтный.
             Тѣсняся по лѣснымъ тропамъ,
             Святаго старца окружали,
             За нимъ ходили по пятамъ
             И прахъ слѣдовъ его лизали.
             А онъ все пѣлъ псаломъ святой,
             Какъ чуденъ былъ онъ подъ грозой,
             Когда весь лѣсъ дрожалъ, стеная<,>
             И вѣтеръ дулъ кругомъ, играя
             Его роскошной бородой.
             Съ крестомъ въ рукѣ, въ благоговѣньи
             Онъ совершалъ свое служенье
             И, воспѣвая Бога силъ,
             Онъ взоры къ небу возносилъ.
             И шелестъ зелени окрестной
             Былъ клиръ его, а сводъ небесный
             Надъ нимъ раскинутый шатромъ,
             Его великимъ алтаремъ.
   
             Нерѣдко подвиги святые
             Онъ прерывалъ, когда порой
             Въ часы молитвъ, въ часы ночные
             Злой духъ смущалъ его покой.
             То невидимою рукой
             Его влачилъ онъ въ чащѣ темной,
             То голосъ вкрадчивый и скромный
             Сѣтями лести и похвалъ,
             Средь тишины ночной воркуя,
             Картины грѣшныя рисуя,
             Святаго старца искушалъ.
             То въ видѣ звѣря скаля зубы<,>
             То какъ вiющийся удавъ,
             Въ крови и пѣнѣ замаравъ
             Свои надтреснутыя губы,
             Онъ старца бѣднаго сжималъ
             Въ когтяхъ мучительныхъ объятiй
             И среди стоновъ и проклятiй
             - "Уйди отсюда" - восклицалъ.
             И глухо крики раздавались
             О силу чудную псалмовъ.
             Старикъ въ минуту искушенья
             Небесной помощи просилъ
             И подъ покровомъ этихъ силъ
             Иныя вѣдалъ онъ видѣнья.
             Порой талантъ его лѣсной
             Внезапнымъ свѣтомъ озарялся,
             Передъ смущенною душой
             Рядъ яркихъ образовъ смѣнялся.
             Онъ видѣлъ Дѣву въ небесахъ
             Съ святымъ Младенцемъ на рукахъ,
             Онъ видѣлъ въ облакѣ багровомъ,
             На поперечiи креста
             За насъ распятаго Христа
             Въ хламидѣ и вѣнцѣ терновомъ,
             Со взоромъ спущеннымъ къ землѣ,
             Съ кровавымъ потомъ на челѣ.
             Онъ видѣлъ въ царственномъ сiяньи
             Великiй тронъ Творца мiровъ,
             Онъ слышалъ хоръ святыхъ отцовъ
             И крыльевъ ангельскихъ порханье...
             И онъ тотъ часъ благословлялъ,
             Въ который съ мiромъ разлучился,
             И на колѣни припадалъ
             И плакалъ тихо и молился.
   

3

             - "Цыцъ, братцы. Слово вамъ скажу.
             Бѣда всѣхъ насъ теперь заѣла,
             Такое времячко приспѣло,
             Что... какъ кругомъ-то погляжу
             Вѣдь ни на комъ лица не видно,
             Теперь и засмѣяться стыдно,
             Когда вездѣ печаль и плачъ
             Идетъ въ запуганномъ народѣ,
             Когда съ мечтою о свободѣ
             У всѣхъ въ умѣ стоитъ палачъ.
             Когда съ опаской спать ложатся,
             Съ опаской рѣчи говорятъ,
             Съ опаской крестъ святой творятъ
             И думу думать-то боятся:
             За думой слѣдомъ и слова,
             А слово не за что загубитъ...
             Не даромъ держится молва:
             Нашъ царь Иванъ шутить не любитъ.
             А что? давно-ль на площадяхъ
             Народъ глядѣлъ, крестяся въ страхѣ,
             На государевыхъ глазахъ,
             Какъ гибли головы на плахѣ.
             Давно ли вамъ съ своихъ шестовъ
             Глаза повѣшенныхъ мигали,
             Пока всѣ "сорокъ сороковъ"
             Москву о казни возвѣщали.
             Народъ глядѣлъ и трепеталъ<,>
             И всякiй за себя дрожалъ.
             Мы вотъ спокойно здѣсь гуторимъ,
             А тамъ, въ подвальныхъ этажахъ,
             Въ холодныхъ тюрьмахъ, на замкахъ,
             Цѣпями скручены и горемъ,
             Томятся люди, а потомъ
             Своимъ привычнымъ топоромъ
             Палачъ имъ головы отрубитъ...
             Да, царь Иванъ шутить не любитъ".
             - "Эхъ братцы, худо на Москвѣ,
             Вся наша жизнь теперь - неволя,
             А есть удалой головѣ
             На свѣтѣ и иная доля.
             Простору много по землямъ
             Родимой матушки-Россiи
             Тамъ рѣки къ четыремъ морямъ
             Текутъ, что ленты росписныя,
             Тамъ вѣтеръ ходитъ по лѣсамъ,
             Дубы качая вѣковые...
             Тамъ нѣтъ ни пытокъ, ни оковъ,
             Лишь звѣри рыщутъ средь лѣсовъ,
             По нимъ, друзья, и мы порыщемъ,
             Лазейку мы себѣ отыщемъ,
             Казны награбимъ и потомъ
             Въ лѣса дремучiе махнемъ,
             Какъ птицы вольны, какъ гроза
             Неукротимы за ножами..."
             - "А ты потише, егоза,
             Держи языкъ-то за зубами".
   

4

             Царь Иванъ обѣдню справилъ.
             (Нынче веселъ онъ съ лица).
             И затѣмъ въ покой дворца
             Онъ стопы свои направилъ.
             Онъ идетъ<,>
             И народъ
             Подъ трезвонъ колоколенъ
             Шепчетъ тихо: "Царь доволенъ".
             - "Какъ? что сказалъ то? повтори".
             - "Я, государь, скажу немного,
             Я твердо вѣрю, что цари
             Надъ нами ставятся отъ Бога,
             Что ты надъ нами властелинъ,
             Законы намъ - твои велѣнья,
             И что изменникъ лишь одинъ
             Въ лукавомъ мракѣ ослѣпленья
             На нихъ несетъ свои хуленья.
             Я вѣрой-правдою служу
             Твоимъ доносчикомъ и катомъ,
             Своей башкой не дорожу
             Предъ окаяннымъ супостатомъ.
             Я четверть вѣка, почитай..."
             - "Ну знаю, знаю... продолжай".
             "Царь, не вражда, не клевета,
             Не къ пышнымъ почестямъ охота,
             Мнѣ - правда-истина свята,
             Твое величье - мнѣ забота.
             Царь, мнѣ недавно довелось
             Быть среди молодцевъ безумныхъ
             И много пагубныхъ и шумныхъ
             Рѣчей наслушаться пришлось...
             Они въ своей попойкѣ дикой,
             Забывши всякiй стыдъ и страхъ,
             Въ нестройныхъ пѣсняхъ и рѣчахъ
             Твой санъ порочили великiй.
             И сквернословье и вино
             Лилось рѣкою. Я пилъ мало,
             И что до уха долѣтало
             Моталъ на усъ. Уже давно
             Держалъ я буйныхъ на примѣтѣ,
             За ними всюду я ходилъ
             И тайну страшную открылъ
             На нечестивомъ ихъ совѣтѣ.
             Они... Царь, я уже привыкъ
             Къ тому, чѣмъ грязный людъ мятется,
             Но это рабскiй мой языкъ
             Тебѣ сказать не повернется.
             Мнѣ страшно, царь, уста дрожатъ...
             - "Что тамъ еще? опять дурятъ?
             А! Знаю, знаю... Довелося
             Имъ отъ меня не вкусно, да!
             Коню не по сердцу узда,
             А обуздать мнѣ ихъ пришлося...
             Къ престолу крадутся, какъ тать,
             Убить хотятъ... иль ихъ немного
             Еще казнилъ я, ихъ начать,
             Имъ надо съизнова вперять,
             Что наша власть идетъ отъ Бога?
             Опять измѣна, заговоръ...
             Такъ я имъ празднество устрою,
             Я вышвырну поганый соръ...
             Я лѣсъ изъ висѣлицъ построю...
             Желѣзнымъ прутомъ окручу...
             Смерть, аки адъ пошлю имъ люту...
             Я имъ за козни отплачу...
             Позвать Скуратова Малюту!
   

5

             Скрипятъ замки, визжатъ засовы
             Воротъ. Въ тюрьму колодникъ новый
             Идетъ. Скрутили молодца.
             Ярмо накинуто на плечи,
             Замолкли ухарскiя рѣчи,
             Исчезъ задоръ съ его лица.
             Бѣлѣе воска парень прыткiй.
             Опальныхъ доля не легка.
             - "А ну, какъ въ часъ ужасной пытки
             Сорвется слово съ языка,
             А ну, какъ въ лапахъ злого ката
             Онъ выдастъ вѣрнаго собрата
             И душу къ дiаволу пошлетъ
             И проклянетъ его народъ,
             Когда предъ казнiю печальной
             Съ своихъ позорныхъ ступеней
             Поклонъ отвѣситъ онъ прощальный
             Передъ лицемъ святыхъ церквей".
             Такъ мысль сердцѣ ему гложетъ,
             И отвязаться онъ не можетъ
             Отъ этой мысли. Толстый сводъ
             Сырой темницы, эти стѣны
             И тишина безъ перемѣны
             Все душу плѣнника гнететъ.
             Мечта о волѣ, о разгулѣ
             Теперь въ прошедшемъ утонули,
             Прошли какъ сонъ онѣ. Въ тюрьмѣ
             Не лѣсъ, а пытка на умѣ.
   
             Дня черезъ три раздался снова
             Тяжеловѣсный громъ засова
             И слабый свѣтъ въ тюрьму проникъ,
             И мыслитъ онъ: "Настало время,
             Я скоро сброшу это бремя
             Невинно принятыхъ веригъ.
             А чтобъ позорнаго признанья
             Во мнѣ не вызвало страданье,
             Чтобы предъ праведнымъ Судьей
             Предстать мнѣ съ чистою душой,
             Пусть лучше я прощусь съ рѣчами,
             Пускай лишусь я языка:
             Передъ нѣмымъ, что предъ шутами
             Безсильна царская рука".
             И свой языкъ (прiемъ обычный)
             Онъ къ самой глотке завернулъ,
             Хотѣлъ глотнуть, но свѣтъ блеснулъ,
             Открылась дверь, и взоръ привычный
             Узналъ товарищей своихъ.
             Гурьбой сюда пригнали ихъ
             Дѣлить другъ съ другомъ заточенье,
             Допросовъ, пытокъ ожидать
             И въ мрачныхъ думахъ потрясать
             Цѣпей закаленныя звенья.
   
             Ночь. Часовые мирно спятъ,
             Къ стѣнѣ склонившись головою.
             Нигдѣ ни звука. Казематъ
             Какъ будто вымеръ, грозовою
             Зловѣщей тьмою окруженъ,
             Не вымеръ онъ, и то не сонъ
             Слетѣлъ надъ мрачною громадой
             И притаился за оградой
             Ея рѣшетчатыхъ оконъ.
             Не спятъ колодники. У нихъ
             Подъ кровомъ ночи закипѣло
             Давно задуманное дѣло.
             Пила скрипитъ въ руках лихихъ,
             Канаты вьются изъ шинелей,
             Ужъ изъ поломанныхъ постелей
             Готова лѣстница... Окно
             Уже пилой разнесено.
             Уже подъ сумрачные своды
             Черезъ оставленный пробой
             Завидѣнъ мѣсяцъ золотой,
             Предвѣстникъ воли и свободы.
             Желанный часъ насталъ, и вотъ
             Они летятъ уже впередъ,
             Безъ остановки, безъ привала,
             Куда мечта ихъ призывала
             Еще забитыхъ въ кандалахъ.
             Въ разгоряченныхъ головахъ
             Роятся думы. Скоро, скоро
             Они сторицей отомстятъ
             За униженiе позора...
             Они всѣхъ бѣглыхъ возмутятъ
             И всласть потѣшатся порою<,>
             И имъ бояре постучатъ
             Своей повинной головою.
             И на Москву, какъ грозный громъ<,>
             Нежданно сила ихъ нагрянетъ.
             Авось не лихомъ, а добромъ
             Она колодниковъ вспомянетъ.
   
             Спускались сумерки. Кругомъ
             И тише и темнѣе стало,
             И накалившаяся днемъ
             Земля отъ зноя отдыхала.
             Въ лѣсной глуши еще темнѣй
             Сгустились тѣни. У корней
             Средь тишины еще слышнѣй
             Ручьи забились. И готовый
             Сна дорогую благодать
             На мирномъ ложѣ воспрiять,
             Чтобы съ молитвой встрѣтить новый
             На утро солнечный восходъ,
             Отшельникъ къ шалашу идетъ
             И, тихо преклонивъ колѣни,
             Онъ долго молится, потомъ,
             Когда шалашъ его кругомъ
             Заволокутъ ночныя тѣни,
             Въ последнiй разъ перекрестясь,
             Щекою къ камню преклонясь,
             Онъ засыпаетъ. Отъ дороги
             Отрядъ бѣжавшихъ поусталъ
             И разложился на привалъ.
             До крови сбившiяся ноги
             Радъ бѣглый плѣнникъ протянуть
             И на привалѣ отдохнуть
             Отъ передрягъ и утомленья.
             Всѣ пережитыя мученья
             Забыть во снѣ они спѣшатъ.
             Костеръ потухъ. Они храпятъ.
   
             Промчалась ночь. Покинувъ ложе,
             Монахъ, какъ божiй часовой
             Идетъ изученной тропой
             Зарю псалмомъ встрѣчать, и что же?
             На томъ холму, гдѣ прежде онъ
             Душей и волей неизмѣнный
             Творилъ обрядъ благословенный,
             Гдѣ образъ былъ имъ утвержденъ,
             Гдѣ съ Богомъ велъ онъ разговоры,
             Межъ тѣмъ какъ возерцали взоры
             Небесъ безоблачный покровъ, -
             Онъ видитъ таборъ бѣглецовъ.
             И чѣмъ-то близкимъ, но забытымъ
             Отъ нихъ повѣяло ему,
             Его замкнутому уму
             Предсталъ внезапно мiръ открытый,
             Что онъ оставилъ для веригъ.
             Весь жизни кругъ съ его пустою
             И безконечной суетою,
             Съ его грѣховностiю злою
             Онъ разомъ вспомнилъ въ этотъ мигъ.
             Людскую вспомнилъ онъ гордыню,
             И безмятежную пустыню
             Монахъ опять благословилъ.
             Восходъ бѣжавшихъ разбудилъ.
             Они встаютъ и въ изумленьи
             Монаха видятъ межъ деревъ,
             И къ непонятному видѣнью
             Шагнуть не смѣя, оробѣвъ,
             Глядятъ на старца, какъ на чудо.
             - "Ты кто?" - "А вы пришли откуда
             Нарушить миръ лѣсной глуши?
             Здѣсь мѣсто тихое, святое,
             Я здѣсь нашелъ прiютъ покоя
             Грѣхамъ измученной души,
             Я здѣсь спасаюсь одинокiй.
             Что привело васъ въ лѣсъ далекiй,
             Зачѣмъ оружiе при васъ?"
             - "И мы бѣжали отъ истомы.
             Когда желаешь, слушай кто мы".
             И длинный тянется разсказъ,
             И въ немъ кипитъ живая сила,
             И безграничная вражда,
             Что долго душу тяготила.
             Старикъ спокоенъ, какъ всегда,
             Слова ихъ слушаетъ уныло,
             Когда-жъ разсказчикъ замолчалъ,
             Въ отвѣтъ свое онъ молвилъ слово.
             - "Васъ духъ вражды сюда пригналъ
             Затѣмъ, чтобъ послѣ бросить снова
             Подъ омутъ жизненныхъ суетъ.
             Я знаю вашъ мятежный свѣтъ,
             Я самъ, какъ вы, извѣдалъ брани,
             Самъ строилъ козни, убивалъ,
             И въ яму ближняго толкалъ
             Среди злорадныхъ поруганiй.
             И мною правилъ въ оны дни
             Законъ страстей, и гнѣвъ, и злоба,
             Не разъ бывало къ краю гроба
             Толкали грѣшника они.
             Богъ спасъ меня. Внезапный случай
             Мнѣ пропасть бездны показалъ,
             Я въ страшномъ ужасѣ бѣжалъ
             Отъ жизни грѣшной и кипучей.
             Бѣжалъ я вдаль. Въ лѣсу глухомъ,
             Гдѣ люди доступа не знали,
             Куда еще не долѣтали
             Слова пропитанныя зломъ,
             Я успокоился немного.
             Впервые здѣсь позналъ я Бога,
             А съ нимъ и счастье и покой.
             И мнѣ открылся мiръ иной,
             Я тутъ постигъ красу природы,
             Въ ней разлитую благодать
             Я научился познавать,
             И неба голубые своды
             Уже иною красотой
             Теперь сiяли предо мной.
             Въ часы молитвъ впивался жадно
             Я въ глубь лазурную небесъ
             И въ силу Божескихъ чудесъ
             Повѣрилъ вѣрою отрадной.
             Мнѣ каждый листъ теперь шепталъ
             О блескѣ Божескаго трона,
             И святость вѣчнаго закона
             Въ своихъ я пѣсняхъ воспѣвалъ.
             Вы мира лишены святаго,
             Сегодня пиръ, а завтра стонъ,
             А я отъ замысла людскаго
             Моей пустынью огражденъ.
             Вы съ ближнимъ бьетесь, какъ съ врагомъ,
             А я съ медвѣдемъ и со львомъ
             Веду покойныя бесѣды.
             И тѣнь деревьевъ вѣковыхъ
             Насъ вмѣстѣ манитъ издалека..."
             Кружокъ колодниковъ притихъ
             И тихо слушаетъ пророка.
             - "Васъ жажда мщенiя томитъ,
             Вы разсказали мнѣ, какъ нынѣ
             Вѣнчанный царь людей казнитъ,
             И, вѣрны суетной гордыне,
             Хотите брани, но не та
             Дорога будетъ ко спасенью,
             Смиритесь, вѣруя въ Христа,
             И вы найдете утѣшенье..."
             Старикъ умолкъ, и долго всѣ
             Слѣдили молча, лишь густыя
             Шумѣли вѣтви вѣковыя
             Въ своей нетронутой красѣ.
   

6

             Кипитъ работа. Визгъ пилы
             И суетня, и шумъ, и гамъ,
             И грудью падаютъ стволы,
             Своимъ сдаваясь палачамъ.
             Ихъ загрубѣлая кора
             Подъ мѣткимъ стукомъ топора
             Щепами въ воздухѣ летитъ.
             Толпа народная шумитъ.
             Одинъ стругаетъ, тотъ пилитъ,
             И низкихъ келiй длинный рядъ
             Усѣялъ скоро лугъ лѣсной.
             Изъ-за травы его густой
             То тамъ, то здѣсь теперь глядятъ
             Простыя кровли. По утрамъ,
             Когда свой нѣжный ароматъ
             Цвѣты изъ чашечки струятъ
             И вѣтеръ тихо по листамъ
             Перебѣгаетъ, по тропамъ
             Рядами иноки идутъ
             Къ дверямъ завѣтнымъ шалаша
             И въ строгомъ чинѣ, не спѣша,
             Стихиры древнiя поютъ.
   
   
             25 января 1884
             [НИОР РГБ. Ф. 566, к. 2, ед. хр. 4. Л. 1-8]
             Публикуется впервые
   

Пасхальные мотивы

I

             Когда въ генеральскомъ я чинѣ служилъ,
             Звѣзду Станислава я страстно любилъ.
   
             Я видѣлъ ее постоянно во снѣ,
             Надежда всегда улыбалася мнѣ.
   
             До Пасхи бы только кой какъ дотянуть,
             Я думалъ, и ею украсимъ мы грудь.
   
             Надежда и вѣра бодрили меня,
             Но скоро я дожилъ до чернаго дня.
   
             Вотъ праздникъ великiй для всѣхъ наступилъ,
             Я денегъ досталъ и газету купилъ.
   
             Читаю газету и руки дрожатъ,
             Читаю я длинные списки наградъ.
   
             Вотъ чтенье мое ужъ подходитъ къ концу,
             Моей-же фамилiи нѣтъ - по лицу
   
             Закапали слезы, я весь задрожалъ
             И злобно газету въ куски изорвалъ!
   
             Съ тѣхъ поръ какъ пасхальные дни подойдутъ,
             На умъ слова эти всегда мнѣ придутъ:
   
             Когда въ генеральском я чинѣ служилъ,
             Звѣзду Станислава я страстно любилъ.
   

II

             Въ страшныхъ заботахъ все человечество -
             Праздникъ великiй пришелъ.
             Чмокая ртомъ, окружаетъ купечество
             Яствами убранный столъ.
   
             Вихремъ летятъ визитанты бонтонные,
             Все говорят, говорят,
             И колокольчики неугомонные
             Безъ передышки звонятъ.
   
             Апрель 1882
             [НИОР РГБ. Ф. 566, к. 3, ед. хр. 2. Л. 12]
   

ЛИТЕРАТУРА:

   Зильберштейн 1974 - Зильберштейн И.С. Переписка Островского с А.А. Кудрявцевым // Литературное наследство. Т. 88. Кн. 1. М.: Наука, 1974.
   Масанов 1960 - Масанов И.Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей. М.: Изд-во Всероссийской Книжной Палаты, 1960. Т. 4. С. 259.
   Певзнер 1893 - Певзнер С. Памяти незабвенного наставника Александра Алексеевича Кудрявцева. М.: Типо-Литография М.А. Мальцова, 1 мая 1893.
   Тимковский 1893 - Тимковский Н. О литературной деятельности и литературных стремлениях А.А.Кудрявцева // Памяти Александра Алексеевича Кудрявцева. М.: Печатня С.П.Яковлева, 1893. С. 41-58.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru