Крюков Федор Дмитриевич
Памяти кн. Варлама Геловани

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   
   Федор Крюков. Накануне. В час предрассветный. Статьи и очерки.
   М.: "АИРО-XXI". 2021 г.
   

Памяти кн. Варлама Геловани

   Кн. Варлама Геловани встретил я впервые в ноябре минувшего года -- в Тифлисе. До личного знакомства имя его мне не много говорило, не более, чем имена других уполномоченных 3-го лазарета государственной Думы -- депутатов Николаева, Джафарова и Пападьянова. Надо полагать, что и Россия знала о кн. Геловани едва ли больше, чем о Джафарове и его товарищах. Но судьба сулила кн. Варламу запечатлеть молодую жизнь подвигом высокого самоотверженна и славною смертью, -- и родина не забудет его.
   Говорить о кн. В. Л. Геловани значит говорить о третьем думском лазарете. В составе этого санитарного отряда, предназначенного для работы на кавказском фронте, входило около ста человек. В подавляющем большинстве это были студенты, курсистки, молодые врачи и лица, недавно сошедшие с студенческой скамьи, -- хорошая русская интеллигенция, горевшая неугасимой жаждой подвига. Не очень еще давно, в полосу общественного уныния, пережитого русским обществом, в части нашей печати мрачно -- а инде и не без злорадства -- гудели голоса, заявлявшие о банкротстве русской интеллигенции, сводившие к нулю ее неиссякавшее стремление к самопожертвованию. Если бы стоило, можно было бы и пожалеть, что громогласные эти люди не стоят близко к нынешней работе интеллигенции на полях сражений, в частности -- к работе 3-го этапного лазарета Государственной думы. Тут представилась бы возможность посмотреть и посравнить: рядом работали и чиновники, и простые, нанятые люди, достаточно, казалось бы, закаленные в мускульной работе, в нужде и в физических лишениях, -- и хрупкие интеллигентные девушки, неокрепшие юноши, вступившие в ряды добровольцами. Усердно работал и серый человек, но никакого сравнения не мог выдержать он рядом с "жидкими" студентами и курсистками: не за всякую работу брался он охотно, он не мог, например, забыть о времени обеда, не прочь был посчитаться из-за очереди и нередко нуждался в уговорах и поощрении. Впоследствии, впрочем, все это сравнялось -- пример молодежи, преисполненной неутолимой жаждой работы, увлек и людей, тративших -- поначалу -- свои силы экономно и расчетливо. Работали все одинаково, работали буквально до упаду, работали в условиях невероятной тесноты, грязи, обилия насекомых и непередаваемых лишений. Вместе с кавказскими войсками летучие отряды думского лазарета совершали переходы через перевалы 3-верстной высоты, в 30-градусные морозы и вьюги, ночевали и работали на унавоженном полу курдских саклей, работали без сна и отдыха, таскали на своих плечах раненых и познобленных, отдавали последний кусок голодной детворе беженцев...
   Чрезмерное напряжение сил не прошло отряду даром. Турки занесли в стан своих победителей разнообразный ассортимент болезней, в том числе и сыпной тиф. И первой жертвой самоотверженной заботливостию о несчастном враге России пала сестра Софья Ольшвангер, еврейка, которой, чтоб найти славную смерть в горах далекого Закавказья, пришлось преодолеть целый ряд рогаток, не допускавших ее как еврейку, к поступлению в учреждения со знаком Красного Креста. С энергией, столь свойственной ее несчастному племени, она преодолена все-таки препятствия и на далекой чужбине отдала свою жизнь в жертву родине, не согревшей ее ни разу лаской и приветом. За сестрой Ольшвангер ушел в могилу студент Николай Томасовский, юноша редкой душевной красоты и деликатности, всегда светлый, всегда добрый, в трудные часы своим неиссякаемым, искрометным остроумием разгонявший наше уныние, -- самый яркий цветок в дорогом венке самопожертвования, сплетенном погибшими нашими героями в мирных доспехах...
   К этим дорогим могилам прибавились еще пять могил. Вслед за лучшими своими сотрудниками ушел и кн. Варлам Геловани.
   Среди кавказских войск санитарный отряд Государственной думы был более известен под именем отряда кн. Геловани, его главноуполномоченного. Если бы сравнить роль кн. Геловани в отряде с ролью его работников, я сказал бы, что кн. Варлам был не столько головой, сколько сердцем отряда, сердцем кипучим, неугомонным, порывистым, не экономившим своих сил, чуждым хладнокровных расчетов, взвешивания и колебаний. Организационная часть в отряде не всегда была свободна от недосмотров и дефектов. И порой казалось, что отряд не может удовлетворить всей той нужды, которая вопияла к нему отовсюду и на которую без колебаний отзывался главноуполномоченный отряда. В обещаниях его чувствовалась как бы некоторая опрометчивость и самонадеянность. Но отряд все-таки шел в самые опасные и трудные места и выходил из них с честью, преодолевая непреодолимые, казалось бы, задания. И тут-то сказывался неиссякаемый огонь подвижничества, который одинаково пылал и в коллективном сердце думского отряда, и в неугомонном сердце его уполномоченною, с которым едва ли кто мог бы сравниться в способности неустанно хлопотать, метаться, неожиданно находить как раз то, в чем чувствовалась нужда в данный момент.
   Лично во мне эта неугомонность и неутомимость, это неунимавшееся кипение возбуждали всегда нескрываемую зависть и изумление. И невольно рождался вопрос: неужели это тот -- лермонтовский -- "сонный" грузин, который в тени чинары льет пену сладких вин на узорные шальвары?
   А между тем кн. Варлам был истинным сыном своей прекрасной родины -- Грузии. Печать ее красоты и изящества лежала на его внешнем облике. Ее рыцарское благородство, мужество, широта размаха отразились в его духовном складе. Он любил свою живописную отчизну не только той "странной", не побеждаемой рассудком любовью, для которой дорого, близко, понятно, полно очарования все свое, родное, начиная от живописных гор и кончая бедным духаном с пьяненьким крестьянином около него. В его любви заметнее всего звучала нота романтической скорби, вздохи воспоминания о былой славе и тоска по солнцу свободы, которое еще не озарило его малой Грузии. Но он мечтал, и ждал, и верил в пришествие лучших дней. И как политический деятель не только ждал и мечтал, но в меру сил своих -- действовал, вел борьбу во имя этого светлого будущею...
   Представитель трудовой группы в Думе, он пошел в услужение отчизне в переживаемую ею великую и тяжелую годину вместе с миллионами ее сынов. На поле кровавой брани он вышел не в бранных доспехах, а в скромном виде трудника, несшею свои силы и свою незаурядную энергию на облегчение страданий окровавленных, поверженных, голодных и изнемогающих, не разбирая, свой ли был перед ним или чужой, брат родной или сын враждебной страны, всем равно отдавая неиссякаемый запас сердечного тепла и внимания. Он не боялся глядеть в глаза смерти и благородную жизнь запечатлел подвигом величайшей любви и самоотвержения, умер славной смертью. Вечная да будет ему память...

"Русские записки". 1915. No 3. Март. С. 348--351.

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru