Крюков Федор Дмитриевич
Природа власти

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:


   Федор Крюков. Накануне. В час предрассветный. Статьи и очерки.
   М.: "АИРО-XXI". 2021 г.
   

Природа власти

   "Думский зал был переполнен. По распоряжению городского головы представители всех трехместных газет были удалены".
   Это -- из сообщения "Царицынской Мысли" о посещении саратовской городской Думы П. А. Столыпиным. Газета не добавляет, стало ли просторнее в думской зале после удаления трех репортеров, но надо думать, что стало. Судя по дальнейшему описанию торжества, секретного в нем ничего не было; и сотрудники саратовских газет получили приглашение оставить залу единственно в силу тесноты и крайнего недостатка в местах...
   Этот недостаток в местах чувствовался не в одном Саратове, -- он был на всем протяжении триумфального путешествия гг. министров. Челябинский корреспондент "Сибирской Жизни" пишет, что перед приездом сановных путешественников на станцию Челябинск было предложено публике "идти прочь от вокзала, чем публика осталась недовольна"... Однако в дальнейших строках тот же корреспондент снимает с челябинских обывателей упрек в недостаточной готовности исполнить начальственные предначертания, ибо говорит о приветствиях публики, "на которые П. А. Столыпин отвечал, делая под козырек"...
   Положительно это очень трогательно: людей гонят, а они все-таки под натиском водворителей порядка умудряются выразить уважение и преданность, преданность и уважение. Даже г. Меньшиков одобрил: в том, как торжественно встречали путешествующих министров, "сказалась трогательная черта мало изученной природы власти", -- так, приблизительно, писал он. И в пространной статье развил в сущности те самые мысли, которые в немногих строках, но много раньше его изложил бригадир Василий Бородавкин: "Обыватели, а в особенности подлый народ -- великие охотники до приветствий и пожеланий; но при этом необходимо, чтобы начальник был в мундире и имел открытую физиономию и благосклонный взгляд. Не лишне также, чтобы на лице играла улыбка"...
   Путешествие министров, несмотря на некоторый фантастический элемент, сопутствовавший ему, не лишено известной доли назидательности. С одной стороны открытые сердца приветствующего населения, с другой -- предупредительные меры в местах стоянок: внимательный осмотр каждого чердака, подполья, чулана, печки, проверка видов на жительство, замена пришлой прислуги местными жителями, удаление из селений лиц, внушающих подозрение и проч. Стремление власти "приблизиться" к населению и тщетные попытки населения приблизиться к власти... Разве не поучительна история о переселенцах на ст. Петропавловск, рассказанная "Уральской Жизнью"? Всю холодную ночь прождали они у вокзала приезда высокого начальства, чтобы подать "слезницу" о своих нуждах, а под утро чины полиции, как бы жалеючи их, предложили им погреться в вокзале да и заперли на ключ в особом помещении, где и выдержали до тех пор, пока министры не уехали.
   Это, конечно, неплохо, когда заранее предусмотрена дистанция, на которой следует от пути следования сановников держать всякого обывателя, -- и конного, и пешего (50 сажен), -- неплохо потому, что административная колесница, в особенности триумфальная, не может соблюдать правила осторожной езды. Не одни пьяные, юродивые и психически расстроенные лица, о которых гласит п. 6-й "Инструкции гг. начальникам участков пути следования высокопоставленного лица по Петропавловскому уезду" (опубликована в No 33 "Сибирских Вопросов"), подвергаются в это время опасности попасть под ее колеса, но она угрожает обширной категории других лиц, которые своим поведением просто внушают подозрение в недостаточном благоразумии и испытанности. Для таких лиц "Инструкция" рекомендует квартиру в "каталажных камерах" -- на время проезда высокопоставленных лиц. Одна из таковых камер была предложена и корреспонденту "Вятской Речи". Представителю гласности, разумеется, не очень улыбалась перспектива провести ночь в таком нумере, -- он предпочел бы быть в числе приветствующих и подносящих хлеб-соль сановным путешественникам, -- но так как "просили честью", то ничего не оставалось кроме, как подчиниться и написать протестующее письмо в свою газету. Впрочем на другой день пристав принес ему тысячу извинений и вполне искренне, по-видимому, недоумевал, почему вышло такое прискорбное недоразумение, что представитель печати получил свободный доступ лишь в "каталажную камеру".
   Эта изысканная галантность представителя власти есть, несомненно, плод нового, "конституционного", веяния. В прежнее, даже не очень давнее время о таком баловстве и мечтать не приходилось. Натиск, рукоприкладство, бородотрясение -- и больше ничего. Сверх того -- отсутствие писанного закона, хотя бы и такого несовершенного, как "Инструкция гг. начальникам участков Петропавловского уезда". Мне невольно вспоминается один эпизод, имеющий касательство к этой "трогательной черте мало изученной природы власти", обнаруживающейся в торжественных встречах начальства и всенародных ликованиях по сему случаю. Было это в июле 1903 года. Я путешествовал perpedesapostolorum из Сарова, после открытия мощей преп. Серафима. Недалеко от Арзамаса нагнал веселого мужичка-автохтона. Разговорились, стали делиться впечатлениями. Мой собеседник был всецело еще под грузом только что пережитых волнений, ожиданий и приготовлений, предшествовавших проезду высокопоставленных паломников. Но самый проезд оставил в нем смутное, почти неуловимое ощущение чего-то фантастически огромного.
   -- Господства этого, братец ты мой... как черев кипит... И все уборные... плечи аж ломятся от аполетов...
   И больше ничего о людях. Но зато почти захлебываясь, восторженно и долго повествовал о лошадях, экипажах, колесах, осях и даже чеках. Уверял, что и чеки все золотые... И вдруг, среди этого делового рассказа, вдруг фыркнул заразительным смехом и замотал головой. Вспомнил что-то очень веселое.
   -- Старшина-то... Иван Петров... -- еле выговорил он, давясь смехом,-- думал медаль, мол, огребу... ан того... заместо всего прочего... земский в ухо ему заехал...
   И опять засипел и замотал головой.
   -- Пукеты... -- продолжал он, сделавши передышку, -- "почему, говорит, баб без пукетов пригнал? Я приказывал, чтобы пукеты были, а ты"... Да этаким-то вот манером в бороду его...
   И снова взрыв заразительного смеха.
   -- Оно и не в совесть старшине-то, а пришлось пересопеть... И не больно, а конфуз...
   -- Не больно?
   -- Не-е... ладошкой... в сердцах...
   Надо полагать, что отсутствие писанного закона ("инструкций") в доконституционное время было единственной причиной непозволительной беззаботности старшины Ивана Петрова о букетах, -- за что он и получил неприятность. В наше время такие недосмотры уже немыслимы. Вместе с тем и "природа власти" выражается уже не в импровизированном действии "ладошкой", а в предусмотрительном приготовлении "каталажных камер" для корреспондентов или даже в еще более мягких формах, как показал саратовский городской голова, на манер одного из чеховских героев:
   -- Позвольте вам выйти вон, гг. представители печати... потому что зала переполнена.

"Русские ведомости". No 225. 1 окт. 1910.

   

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru