Источник текста: М. Козырев. Пятое путешествие Гулливера и другие повести и рассказы. М.: Текст, 1991, стр. стр. 201 - 242.
Распознание: В. Г. Есаулов, 9 марта 2010 г.
1. Мистер Бридж
В отдельном купе международного вагона из Англии в Россию едет представитель торгового дома "Джемс Уайт Компани лимитед" мистер Роберт Бридж. На нем широкий клетчатый сюртук и такие же панталоны, широкополая шляпа, скрывающая верхнюю часть лица, чтобы тем выразительнее выделялась нижняя, с таким подбородком, по которому каждый, кто хоть раз в жиз-ни видел портрет Шерлока Холмса, мог с первого взгляда уз-нать в мистере Бридже достойного сына великой Британской империи.
Если же к этому прибавить, что мистер Бридж не выпускал изо рта начиненной необыкновенной крепости кепстеном трубки, отчего купе насквозь было пропитано запахом, равного которому нет ни в одном из лондонских кабачков, -- то великобританское происхождение мистера станет очевидным для самого невежественного гражданина Советской республики.
Этот запах обеспечивал мистеру Бриджу полнейшее уединение; и настолько, что даже прилично одетый молодой человек с загорелым лицом и приплюснутым носом, выдававшим -- для мистера Бриджа -- его наполовину монгольское происхождение,-- и тот, обмерив глазами купе и обратив особенное внима-ние на полки, где помещался багаж мистера Бриджа, -- только крякнул и, даже не пробормотав слова извинения, вышел из ку-пе -- так поразил его этот одуряющий запах!
Мистеру Бриджу никто поэтому не мешал наслаждаться многообразными открывающимися перед ним видами, что он и делал, меланхолически постукивая указательным пальцем по толстому зеркальному стеклу вагона международного общества.
И что может быть достойнее для молчаливого наблюдателя далеких горизонтов, с одинокими на них белыми остриями ко-локолен, полей и лесов, озер и болот, заросших полуобгорелыми березками, что, сменяя друг друга, медленно проходили пе-ред глазами достойного представителя почтеннейшей фирмы "Джемс Уайт Компани лимитед".
-- Россия!
Вот медной стеной стоят сосны. Ребятишки кричат:
-- Ягоды! Ягоды!
В руках мистера Бриджа корзинка со свежей солнечной зем-ляникой.
-- Россия!
Это шепчет мистер Бридж, или ветер, ворвавшись в окно, шепчет это ветрами навеянное имя? Конечно, ветер. Мистер Бридж не знает этого слова. Мистер Бридж изъясняется при по-мощи самоучителя Eglishman in Russia, ц. 2 шилл. 3 пенса, Лондон 1913.
--
Что за станция?-- спрашивает в коридоре чей-то голос.
--
Кипяток,-- читают по складам.-- Станция Кипяток! Мистер Бридж презрительно морщится:
--
Kipiatoc! Какое странное название!
Он взглянул за окно и мог увидеть: серую от времени доску, на которой крупными буквами выведено это таинственное сло-во, с указательным перстом в направлении к вокзалу. Он мог увидеть -- деревянный полусгнивший помост, желтые строе-ния станционных казарм, кривую улицу за вокзалом -- словом, все то увидал мистер Бридж, что можно видеть на любой из сотни и тысячи российских станций, -- но мистеру Бриджу эта станция показалась много замечательней всей сотни и тысячи.
Первым движением было: равнодушно сесть в угол, закурить трубку. Потом мистер Бридж, будто бы вспомнив что, глубже погрузился в широкополую шляпу и решительно направился к выходу.
Тот же приличный молодой человек открыл перед ним дверку вагона.
-- Thank you!-- сказал мистер Бридж, пропуская вперед молодого человека.
Ребятишки продают пирожки, молоко, ягоды, булки. Сонный носильщик стоит у перил, неподвижно уставившись в одну точ-ку. Щеголеватый молодой человек в красной фуражке приказы-вает что-то унылому бородачу. На вокзале пахнет жареной рыбой. За вокзалом одинокая телега:
-- В Шокорово, барин? Мигом довезу!-- предлагает маленький мужичок с рыжеватой клинообразной бородкой.
Мистер Бридж еще глубже уходит в широкополую шляпу и возвращается в вагон. Дверь купе открыта. Дверь соседнего купе тоже раскрыта. Мистер Бридж окидывает взглядом полки...
Но ни на одной из этих полок не находит он чемода-на -- лучшего из всех существующих в мире чемоданов, ибо этот принадлежит никому иному, как именно мистеру Бриджу. Представитель фирмы "Джемс Уайт" взволнован. Он еще раз внимательно осматривает купе, заглядывает в окно, заходит да-же в соседнее купе -- и потом так же решительно, как и в пер-вый раз, выходит из вагона.
Можно было видеть затем мистера Бриджа в комнате дежур-ного агента, где он, мистер Бридж, силился при помощи само-учителя и жестов объяснить человеку во френче, что у него, мистера Бриджа, украли его чемодан, и можно было услышать, как человек во френче, просматривая, вероятно, очень срочные бумаги, грубо крикнул мистеру Бриджу:
-- Что у вас? -- так же грубо спрашивает человек во френче.-- Не понимаю, ничего не понимаю!
Поезд тронулся.
Можно было видеть затем мистера Бриджа уже за вокзалом, где по-прежнему стояла телега, и тот же мужик спросил у него:
-- А что, довезу?
Мистер Бридж махнул в знак согласия рукой и уселся в те-легу.
Через пять минут из дежурной комнаты вышел человек во френче, прошелся по платформе и угрюмо спросил носиль-щика:
-- Где тут... этот?
-- Уехал...
-- Уехал? Да ведь он по-русски ни бе ни ме!
И оба в недоумении посмотрели на дорогу, где уже не было видно мистера Бриджа с его возницей.
-- Куда же и зачем он уехал?
Но кто мог ответить на этот вопрос? Мистер Бридж? И он не смог бы ничего объяснить, так как не говорил по-русски.
2. Шокорово
Мужичок, заполучивший такого странного седока, был очень до-волен неожиданной этой удачей, но принял удачу с достоинст-вом и даже более чем с достоинством.
-- Я же говорю, дешевле никто не повезет! Помилуйте -- десять верст... Сенокос... А мне по пути... Н-но, милые!..
Мистер Бридж не проронил ни слова.
"Не разговорчивый... Кто знает, что они на уме держат!"
-- Я это потому,-- продолжал он, подозрительно вглядываясь в седока,-- что с сеном приехал, и все одно тамошний! А то разве повез бы?
Мистер Бридж смотрел в сторону и, видимо, ничего не слы-шал.
"Не скажут... Едут, молчат, а приедут -- бумагу к рылу: коммунист! Ты чего комиссара вез, никому не сказал? А вот возьми да узнай!"
-- Н-но, шаршавые!
Мистер Бридж трясся русским проселком в русской телеге. Мистер Бридж видел: пролески, поля, луговины, овраги, ручьи, холмы, солнечные пригорки, одинокие березы в полях, ободранный бредняк по канавам.
"Не скажет,-- размышлял мужик,-- не то по налогу, не то следователь. Да будто не следователь -- у того усы... По налогу, стало быть..."
-- Н-но, паскуда, куды лезешь!
"Не успел сено продать -- подавай! Не терпится!" Мистер Бридж молчал и молчал, крепко сжав губы.
-- Трясет небось?-- осведомился мужичок.-- Я бы вам сенца подложил!
Мистер Бридж промычал что-то непонятное. "Немой, стало быть... А вот у Агафьи сынок -- до десяти го-дов не говорил, а свезли в город, подрезали язык..." И, с сочувствием посмотрев на мистера Бриджа:
-- А у другого, можа, и языка вовсе нету...
Телега стучит, тарахтит, с горки на горку. Вот деревня. Свер-нули к колодцу с высоким закинувшим в небо длинную шею журавлем. Мистер Бридж пьет из бадьи холодную, пахнущую деревом воду.
Лесок. За леском серебряные купола, колокольня, красная крыша барского дома. Мистер Бридж приподнялся.
-- Шокорово! Вот оно!-- обрадовано закричал мужичок и крепко ударил усталую лошадь. Шагом шла она по влажной лесной дороге. Хрустел валежник; встряхивалась на голых корнях телега. Ворота -- за воротами вешня, за вешней налево -- село, а направо -- бывший господский парк и березовая роща.
-- Вам куда?
Мистер Бридж осмотрелся, вылез из телеги и, бросив возни-це деньги, спокойно пошел к парку и скоро скрылся среди бе-лоствольных берез молодой шокоровской рощи.
Мужичок покатил в село.
"Чудно -- а ежели он... Донести? Вот так и так, привез не знай кого... А зачем, спросят, вез, паспорта не спросил?.."
Что же это за местность, куда нежданно-негаданно забросило представителя фирмы "Джемс Уайт Компани лимитед"?
Шокорово -- старинное имение князей Муравлиных -- задешево досталось в свое время шокоровскому же мужику Степану Тимофееву, который под фамилией Вахрушина вел торговлю лесом и быстро разбогател. Вахрушин свел тысячи две десятин строевого леса, заколотил ставнями окна барского дома, оставив из милости доживать век свой в этом доме дальнюю родственницу князей, носившую ту же фамилию, но уже без княжеского титула, -- а сам уехал в Москву и редко-редко появлялся в имении: торговое дело его расширялось, он завел связи с заграницей, приобрел три завода, купил и продал опять не одно име-ние,-- Шокорово потому только не подверглось этой участи, что старик хотел успокоить кости свои рядом с "родителями" на шокоровском кладбище.
По смерти Степана имение досталось сыну его Дмитрию. Поссорившись с братом Петром при дележе наследства, он поселился в Шокорове, построил новый причудливой архитектуры флигель рядом с развалинами старого дома, восстановил цветники, выписал какие-то невиданные до сих пор машины,-- но дальше дело не пошло: он опять помирился с братом и уехал в Москву.
Торговый дом "Братья Вахрушины" находился тогда в зените своей славы и даже имел представительство в Лондоне.
Машины ржавели под дождем и ветром, цветник поддерживался старушкой Муравлиной и ее внучкой -- Ариадной, да стоял новый дом, куда на лето приезжали отдыхать сыновья Дмитрия -- Василий и Николай. Василий скоро занялся ком-мерческими делами и отдыхал уже не в Шокорове, а в излюб-ленных купеческими сынками ресторанах; Николай продолжал каждое лето навещать село. Товарищей по деревне ему заводить не разрешалось, и поневоле единственным другом была Ариад-на. Приезжал Николай и во время войны -- в студенческой форме, потом в форме прапорщика -- и уже только затем единственно, чтобы видеться с Ариадной. Первое время по его последнем посещении получала Ариадна толстые пакеты, за ко-торыми сама ходила на станцию, -- десять верст туда и обрат-но, а потом письма прекратились. Старушка Муравлина умерла, и Ариадна, кончив гимназию, поступила учительницей в шокоровскую школу.
Накануне Октябрьской революции приезжал в Шокорово Дмитрий Вахрушин -- и вскоре уехал за границу, не дожидаясь насильственного выселения. В деревне ходили слухи, что при-ехал он только затем, чтобы спрятать драгоценности, опасаясь за их целость, но эти слухи вызваны были скорее разочаровани-ем мужиков в ожидаемых богатствах. Имение перешло совету, потом передано арендатору, который уехал, распродав не только свой инвентарь, но и оставшиеся от прежнего хозяина машины. Имение опустело -- и только два сторожа, Ефрем и Нефед, ох-раняли фруктовый сад, да выселенная из флигеля Ариадна за-нимала бобыльскую избушку за парком неподалеку от рощи.
Одиноко пережила она эти годы. То и дело местные власти являлись с обыском, отбирали какие-то подписки, требовали сообщить сведения, о каких она и понятия иметь не могла. Разыскивали Василия, разыскивали Николая, разыскивали, наконец, несуществующие драгоценности -- и все должна была знать Ариадна. Но потом ее оставили в покое: она посещала теперь уже полупустую и нетопленую школу, ездила в уезд за мукой и капустой и, проголодав зиму, раскопала небольшой ого-род рядом со своей избушкой.
И в этот вечер Ариадна была в огороде. Надо было полить огурцы -- с коромыслом через плечо носила она тяжелые вед-ра вверх и вниз -- от ручья к огороду. В этой крепкой загоре-лой женщине трудно было узнать худенькую гимназистку, какой была она прежде. Привыкшие к тяжелой работе руки огрубели, и даже ее живые прежде глаза приобрели тот невидящий взгляд, который привычен для баб, погруженных в работу.
Привычно носила она тяжелые ведра, поливала сухие гряды, думала о том, что огурцы обещают быть хорошими, а картошка растет плохо, что на капусте завелись черви, а убирать их неког-да -- словом, о том думала она, о чем думают все не из досу-га только занимающиеся хозяйством люди. Она смотрела и не видела -- ни старой липы, ни толстого, загнившего пня другой, еще более старой липы, на которой -- так ли давно?-- часто сидела она с Николаем. Когда это было? И было ли это когда? Летом -- огород, зимой -- школа, ссоры с мужиками из-за лишнего воза дров, из-за лишнего пуда муки -- и никогда не было ни толстых пакетов, ни неутомительных путей на стан-цию -- за десять верст, туда и обратно...
Где теперь Николай? Ариадна редко вспоминала о нем. Только во сне видела его иногда и почему-то всегда гимнази-стом, таким же представляла его и наяву.
Ариадна поставила ведра на землю и грустно вздохнула. Еле заметной краской покрылось лицо. Она опять подняла ведра и взглянула на старую липу...
Ей показалось: на полусгнившем пне, опершись щекой на кулак, сидит незнакомец. На нем -- широкий сюртук, широко-полая шляпа лежит на коленях. Бритое скуластое лицо. Высо-кий лоб, выдавшийся вперед подбородок.
Ариадна, раскрыв глаза, безмолвно смотрела на незнакомца. Незнакомец быстро поднялся и скрылся в аллее старого парка.
Видел ли ее этот человек? Видел ли ее мистер Бридж? С ка-кой целью пришел он сюда?-- Неизвестно. И он сам ничего бы не мог объяснить, так как он не говорил по-русски.
3. Привидение
Ариадна ни минуты не могла оставаться в избе. Будто в пер-вый раз увидала она и покрытые копотью стены, и уродливую, занимавшую половину избы печь, и заклеенные бумагой стекла. Закончив работу, вышла она во влажную сумеречную рощу -- и вот -- словно не было этих горькими воспоминаниями напол-ненных лет, словно ей восемнадцать, у нее нежные не привык-шие к работе пальцы, она влюблена первой весенней влюблен-ностью и идет на свиданье.
Она миновала рощу и парк. Вот господский дом, поко-сившийся набок. Широкая терраса, с разбитыми, когда-то разноцветными стеклами, лишенная подпорок, готовая еже-минутно упасть крыша. Ариадна осторожно поднялась по ступенькам, открыла дверь. Оттуда пахнуло сыростью. От лунного света -- сквозь окна -- прозрачные тени. Она идет дальше: гулко отдаются шаги. Скрипят половицы. Еще в де-тстве любила она прятаться в этом доме, прислушиваясь к его голосам,-- и вдруг, вздрогнув, выбежать вон, от неожиданного испуга.
Вот ей послышалось: необычные, слишком живые для этого дома звуки. Остановилась -- и вдруг, как и в детстве, вскрикну-ла, испугавшись, и бросилась быстро бежать через парк, в рощу.
Ей показалось: кто-то ходит по старому дому, тихо крадет-ся -- ей показалось -- мелькнула полоска света за дверью и вдруг погасла...
На крик отозвались собаки. В сарае за домом услышали кри-ки и лай сторожа -- Ефрем и Нефед.
--
Подь посмотри,-- сказал Нефед,-- кричат будто...
--
Не барин-- сходишь и сам,-- ответил Ефрем.
Шум продолжался. Оба вышли в парк. Тихо. Лунные пятна. Меж деревьями -- белая мелькающая тень.
--
Ходят...-- сказал Ефрем и широко перекрестился.
--
Стерегут,-- подтвердил Нефед.
Они, как и вся деревня, были уверены, что старые господа, похороненные у церкви, встают по ночам и стерегут спрятан-ный Дмитрием клад. И потому никто не мог найти этого кла-да -- ни мужики, ни даже приезжавшие из города "комиссары".
Все в Шокорове, а в особенности сторожа, привыкли к ноч-ным посещениям, и, не обнаружив на этот раз особенного испу-га, они ушли в сарай, предоставив привидению бродить сколько ему вздумается.
-- Нас не тронет!
Но на этот раз явление было не из обычных. Всю ночь до рассвета слышались шаги в старом доме, мелькал огонек, тени бродили по парку. Сторожа не один раз слышали стук и шаги, но в старый дом войти не решались.
Испуганная, прибежала Ариадна домой. Зажгла керосиновую коптилку, разыскала припрятанные от обысков письма и днев-ники, пересматривала их, вспоминая всю жизнь,-- как это быва-ет в минуты особенно острого беспокойства.
Легкий стук в окно прервал ее мысли. Она потушила огонь и прислушалась. Стук повторился.
-- Кто там?-- испугалась своего голоса, спрятала письма на грудь. Потом подошла к окну. В окно, прильнувши к стеклу, смотрело чье-то лицо. Ариадна вскрикнула, опустила руки и не могла проговорить ни слова.
Утром разнеслось по Шокорову, что в усадьбу этой ночью приходили "господа" и долго бродили по дому. Эти слухи до-шли до мужичка, привезшего мистера Бриджа,-- и его сразу же осенило:
-- Он и есть!
И клялся, описывая мистера Бриджа, его шляпу, его костюм, его трубку,-- что это никто иной, как один из "господ".
-- И ведь ни слова не говорил всю дорогу! Подъехали к роще -- гляжу -- нет! С нами крестная сила! Вот, думаю, кого привез! То-то лошадь всю дорогу косилась!
-- Животная чувствует... Да что ж ты его, Кузьма, в совет не предоставил?
-- Покойника-то? Экося! Я ж тебе говорю: обернулся и нет!
Мог ли мистер Бридж предполагать, что он будет невольной причиной подобных разговоров? Знал ли почтенный представи-тель "Джемс Уайт Компани лимитед", что его эксцентричная выходка -- прогуляться за десять верст вместо того, чтобы спо-койно ждать на станции следующего поезда, будет иметь в этой варварской стране такие чудовищно нелепые последствия?
Мистер Бридж -- где бы он ни был -- в Шокорове, на стан-ции или в международном вагоне поезда, идущего на Моск-ву,-- одинаково не мог ничего знать и слышать, так как он не понимал по-русски.
4. Кривой переулок
В расстоянии не более пяти минут ходьбы от вокзала, в Кривом переулке стоит небольшой двухэтажный дом, построенный, мо-жет быть, сто лет назад,-- так архаически выглядит он, и столь заметны в нем глазу несомненные признаки разрушения: осы-павшаяся штукатурка, обнажившая черные бревна, прокоп-ченные стекла, сквозь которые с успехом можно было бы на-блюдать солнечное затмение, если бы солнце заглядывало когда в переулок, - и эти стекла местами разбиты, местами заменены почерневшей от дыма фанерой, парадные двери, уже и вовсе не сохранившие стекол,-- настежь раскрыты. Этот дом заслуженно пользуется недоброй славой, как убежище лиц, коих профессия не значится ни в одной профессиональной карте, но зато тем более отмечена уголовным кодексом.
Дом этот некогда куплен был фирмой "Братья Вахрушины" и оставлен на попечение дворника, а когда старший из брать-ев -- Петр -- выселен был из особняка на Арбате, пришел че-ред и .для этого дома. Петр поселился в нем, познакомился с жильцами, которые называли его по-прежнему "хозяином", и оказывал им, пользуясь некоторыми связями, некоторые услуги в таких делах, которые карались существовавшим тогда законо-дательством, а затем торговый дом "Братья Вахрушины" возоб-новил существование в форме единоличного предприя-тия -- специальностью его была покупка и продажа предметов, не помнящих имени прежнего своего владельца.
В тот день, которым мы начинаем рассказ, прилично одетый молодой человек, лицо которого носило явные признаки полумонгольского происхождения, постучался в квартиру "хозяина". В руках у него был небольшой чемодан.
-- Кто там?-- Послышался лязг открываемой цепочки, и раскрытая наполовину дверь впустила молодого человека в по-лутемную прихожую.
Не в меру высокий, худощавый и совершенно прямой ста-рик, с выцветшим, как у старого чиновника, лицом неприветли-во встретил молодого человека:
--
Ты, Иван? Был там?
--
Там...-- Молодой человек отрицательно качнул головой.
--
А что же? Где же ты был?
-- Насилу с вокзала выбрался... До вечера проваландался с этой облавой...
-- Что? Какая облава?
-- Какой-то атаман Скиба... Утек, что ли... Так-то его и найдут! А вот я по пути эту штуку захватил,-- добавил он, показывая на чемодан.
--
Оставь -- завтра зайдешь...
--
Деньжонок бы...
Старик вынул засаленный бумажник, долго отсчитывал день-ги и, глубоко вздохнув, подал их молодому человеку.
-- Маловато...
Снова захлопнулась дверь.
-- Ишь, старый черт... Жила...-- бормотал Иван, спускаясь с лестницы.-- Дальше передней не пустит! "Хозяин"!..
Старик поднял чемодан и, сгибаясь под тяжестью, бережно перетащил его в соседнюю комнату, очень просторную, но с низким закопченным потолком. Железная печка. Стол. На сто-ле -- кусок колбасы, хлеб и селедка. От окна отделилась черная тень.
-- По делу? Ушли?..
--
Свои,-- нехотя успокоил старик.-- Да тебе лучше бы уйти, Василий.
--
Мне? Уйти? Мне? Ты меня гонишь? Чтобы Василий Вахрушин-- миллионер!-- Василий Вахрушин -- единственный наследник торгового дома "Братья Вахрушины", ночевал на бульваре?
Тень приблизилась к старику. Теперь можно было рассмот-реть тридцатипятилетнего мужчину, такого же высокого и тако-го же прямого, как старик, с черной курчавой бородой, делав-шей его похожим на легендарного разбойника. Он распахнул рваную солдатскую шинель:
-- Мне уйти? В таком виде?
Вид его одежды, действительно, не мог удовлетворить самый неприхотливый вкус: под рваной шинелью -- синяя рваная же рубаха, посконные штаны и на ногах какие-то ошметки.
Старик начал быстро ходить из угла в угол.
-- Ты понимаешь, я тебе не смогу помочь... И притом,-- старик покосился на дверь,-- каждую минуту... Я и сегодня жду... До восьми, так и быть, подожди...
Василий обрадовался даже этой ничтожной отсрочке. Он присел к столу и, отламывая огромные куски хлеба, принялся доедать лежавший на столе ужин.
Старик занялся чемоданом. Аккуратно вынимал он вещь за вещью, перетряхивал и откладывал в сторону. Это были: акку-ратно сложенный костюм, шляпа, три смены белья, несессер, наконец, портфель.
-- Ага!-- прошептал старик, нащупывая бумаги, но тотчас же разочарованно сморщился и бросил их на стол.
Василий мельком взглянул на бумаги.
-- Джемс Уайт? Старые связи?
Старик продолжал работу.
-- Джемс Уайт! Переписываешься с иностранными фирмами? А еще рассказываешь сказки, что тебе плохо живется!
Старик поднял голову, недоумевающе глядя на Василия.
-- Это бумажки от Джемс Уайт... Как же -- хорошо помню! Наши лондонские корреспонденты... Показывай, что прислали тебе английские друзья...
Старик не понимал, в чем дело.
Василий поднял с пола костюм, сверток белья -- и на его лице появилась довольная улыбка.
--
Я могу уйти от дорогого дядюшки одетым с иголочки!
Дядя зло покосился:
--
Не смеешь! Отдай!
--
Отдать! А если за горло?
Старик позеленел от злости.
-- Я пошутил, пошутил, мой добрейший дядюшка! Вот что: я покупаю у тебя это добро! Идет?
Выцветшее лицо дяди выразило недоверие.
-- Покупаю!-- закричал Василий.-- У меня ничего нет? Ты хочешь сказать, что у меня ничего нет?
Василий презрительно взглянул в бесстрастное опять лицо старика.
-- Не веришь? Вексель! Я даю тебе вексель за подписью Василия Вахрушина! Это имя еще что-нибудь значит! Я докажу! Мы, Вахрушины, не привыкли бросать слово на ветер!
Последние слова произвели на старика приятное впечатле-ние, и Василий поспешил воспользоваться этим:
-- Я даю тебе честное купеческое слово! Слово полноправного члена нашей фирмы!
Всё, Что касалось нести давно несуществующей фирмы, про-изводило большое впечатление" на нищего представителя этой фирмы. Василий уже примерял оказавшийся как нельзя более впору костюм.
-- Надо умыться! Есть у тебя ванна, дядя? Так давай ведро! Василий Вахрушин принимает человеческий вид. Ты не радуешься, дядя?
"Обманет?-- думал старик.-- Нет, он не такой человек... Может быть, через него и мне улыбнется счастье?"
Он осмотрел комнату и на этот раз был недоволен результатом.
-- Так ли мы жили!..
-- И еще как заживем! Погоди! -- подтверждал его мысли Василий, соскребавший со щек последние остатки бороды и усов. Только теперь стал заметен выдавшийся вперед энергичный подбородок, широкие скулы.
-- Заживем!
Через полчаса нельзя было узнать Василия в этом изящно одетом иностранце -- да, иностранце, ибо костюм его явно об-наруживал свое нерусское происхождение.
-- А эти бумажки я себе возьму... Пригодятся... Уж не задумал ли ты, старик, уехать за границу? Что же пишут тебе твои друзья? Почитаем, почитаем...
-- Восемь часов,-- напомнил старик.
-- Ты думаешь, я останусь в твоей конуре? Кончено! Сколько ты просишь за это добро? Дорого, дядя, дорого! Уступи по своей цене... Сколько скинешь, если завтра же принесу деньги?
В дверь настойчиво постучали.
-- Обыск! Я говорил...
Старик медленно подошел к двери и впустил в комнату милиционера.
Милиционер тотчас же подошел к Василию:
-- Документ!
--
All right! -- сквозь зубы ответил Василий и предъявил бумаги.
--
От фирмы Джемс Уайт...-- заторопился старик.-- Наши старинные друзья,-- добавил он, гордо подняв голову.
Милиционер еще раз посмотрел на непонятные буквы и штемпеля, но, видимо, удовлетворился объяснением: прежнее положение старика было так же хорошо известно милиции, как и теперешний род занятий.
-- Извините... Иначе не можем,-- сконфуженно произнес милиционер, обращаясь к Василию.
Василий сделал вид, что ничего не понял, и только из вежливости ответил:
-- Yes!
5. Гражданин Бройде
Недавно -- оборванец, пробиравшийся от вокзала в Кривой пе-реулок, тщательно избегая милицейских постов,-- теперь эле-гантный иностранец, который идет пешком ради пристрастия к моциону,-- Василий Вахрушин в десять часов был уже в центре города в квартире Якова Семеновича Бройде.
Новая гостиная, новые обои, блестящий окрашенный масля-ной краской потолок и такой же блестящий, заново оструганный паркет, новая, пахнущая лаком и краской мебель. И среди этой пахнувшей лаком и краской мебели встретил нашего иностран-ца свежий, пахнущий лаком и краской человек -- сам Яков Семенович Бройде.
-- Это моя супруга... Вы не знакомы с моей супругой...
Яков Семенович указал на свежую декоративную даму с бриллиантами: в ушах, в волосах, на груди.
Ио свежая краска и лак и свежая декоративная дама не произвели на иностранца должного впечатления. С преувеличенной вежливостью подал он руку даме и сел, не дожидаясь приглашения, в кресло.
-- Так-то, господин Бройде... Господин Яков Семенович Бройде, -- говорил он, оглядывая блестящий пол, блестящий потолок, увешанные золотыми рамами стены.
Яков Семенович смущенно, но вместе с тем гордо улыбался.
-- Я вас угощу сигарами,-- сказал он, стараясь скрыть смущение и некоторое, может быть, беспокойство; в самом деле -- откуда и зачем пожаловал к нему этот- считавшийся давным-давно умершим человек? Что ему надо от Якова Семеновича Бройде?
-- Попробуйте мои сигары... Это что-нибудь особенное...
--
Вы из Крыма?-- спросила декоративная дама и глубоко вздохнула.-- Теперь так хорошо в Крыму...
--
Да, погода отличная,-- ответил иностранец и подмигнул Бройде.
Бройде понял.
--
Фаня, будь добра, распорядись с ужином... Мы имеем деловой разговор...
--
Сколько вы дали за эту даму?-- в тон Якову Семеновичу спросил иностранец, когда дама ушла.-- Ведь это что-нибудь особенное.
--
О,-- отвечал Бройде, сделав вид, что он оценил шутку,-- она мне очень дорого стоит!
Иностранец подошел к Бройде и, положив тяжелые руки на худенькие плечи Якова Семеновича, взглянул прямо в глаза. Бройде еще более уменьшился, глаза забегали по-мышиному, нос заметно вытянулся. Видимо, довольный оказанным впечат-лением иностранец хлопнул ладонью по столу и сказал:
-- Есть дело, господин Бройде!
Бройде оживился:
-- Разве я могу видеть Василия Дмитриевича без никакого дела?..
Будучи в свое время маленьким, даже очень маленьким человеком в огромном деле "Братья Вахрушиным Яков Семенович чувствовал перед Василием некоторую робость: меньше всего по старой привычке, как перед хозяином, немного больше -- как перед обладателем очень тяжелых кулаков, и больше всего -- как перед человеком, который может, как -- этого Бройде ясно не представлял, -- но как-то выдать его, Бройде, испортить ему всю карьеру. Такую наполовину беспричинную робость ощущаем мы перед самым ничтожным человеком, который, может быть, тонким прищуром глаз покажет нам:
-- Я тебя понимаю...
Это последнее чувство и создавало некоторую напряженность, из которой разговор о делах мог явиться единственным выхо-дом, ибо только в делах оставляла Якова Семеновича робость -- в делах, на которых он, по его собственному выраже-нию, съел восемьдесят три собаки!
-- Дело! Вы знали, к кому пришли, если у вас есть хорошее дело! Это что?-- прибавил Бройде, поднимая пустой кулак.-- Воздух? Так не будь я Бройде, если так оберну, что он будет носить золотые яйца!
-- Вот, вот, вот!-- подхватил Василий.
Но мы не будем подслушивать деловой разговор. Мало ли что и мало ли о чем говорят меж собой деловые люди! Только они -- за полчаса, за час могут на словах наделать таких дел, что ни один кодекс в мире не найдет для этих дел достойной квалификации. Ни один -- даже с сильно развитым воображе-нием -- человек не сможет представить наяву те фантастиче-ские планы, кои развивают наедине сильно увлекшиеся деловые люди!
И что же? Планы эти часто претворяются в жизнь и при-том превосходят самые фантастические предположения!
При этом деловой разговор имеет свои законы: он ведется деловым же шепотом, так что можно расслышать только не значащие ничего фразы, вроде:
--
О, это гешефт!
--
Нагреешь руки!
--
Это, понимаете ли, фирма!
--
Старинная фирма...
--
По старой памяти обращаюсь к вам... Знаю за честного коммерсанта!
--
Честный? Это вы мало говорите -- честный! Яков Бройде дурак -- вот до чего честный человек Яков Бройде!
--
И мне самому -- ничего!-- добавил Василий тоном короля, отдающего полцарства.-- Мне только бы добраться до заграницы... Старик? Старику недурно и здесь... Он получит свое, старик... А меня здесь..,
Гражданин Бройде поежился, словно от неожиданного холода, и сделал жест, как бы отсчитывая мелкую монету.
-- Вот именно,-- подтвердил Василий.
И, встав во весь рост:
-- Старик хочет в Англию! Ты бы только посмотрел на него!-- Василий не заметил, как во время разговора перешел на "ты".-- Краденым торгует. Позор!
-- Ай-ай-ай!
-- Только помни, что я не говорю по-русски, -- прошептал он, заслышав шаги декоративной дамы, приглашавшей к ужину.
После ужина Бройде звонил по телефону.
-- В час... "Ша нуар"... Почему фунты? Вы и не думайте, что фунты...
И, положив трубку:
-- Гендельман... Вы бы только посмотрели... Какой человек! Знаком пять языков!
И с восхищением прибавил:
-- Аристократ!..
-- Значит, в час... А мне надо устроиться,.. Могу я открыть у вас текущий счет?
Бройде засуетился:
-- Сейчас, сейчас...
Извозчик отвез новоиспеченного иностранца в гостиницу. Ва-силий со вкусом расположился в отведенном ему номере, при-няв, несмотря на незнание русского языка, самый повелитель-ный тон в отношении прислуги и необычайную щедрость.
Контора гостиницы тотчас же получила записку с обозначе-нием имени приезжего. На ней значилось:
"Мистер Роберт Бридж, представитель торгового дома "Джемс Уайт Компани лимитед".
6. Кафе "Ша нуар"
В час ночи за отдельным столиком кафе "Ша нуар", в уголке под пальмой сидели: новоиспеченный мистер Бридж и Яков Семенович Бройде.
-- Отчего он запаздывает?-- возмущался Бройде.-- Это совсем не походит на него!
Они выпили по две чашки кофе, но Гендельман не являлся: ждали именно Гендельмана.
-- Он не свободен ни в одной минуте,-- объяснил Бройде,-- но если он сказал прийти -- он да придет!
Василий рад бы и вовсе не ждать Гендельмана: полусонны-ми глазами обводил он кафе и даже -- но только на секун-ду -- переходил время от времени в такое состояние, когда ви-дишь сны, сознавая себя бодрствующим. Воздух общественных мест, а в особенности обстановка таких учреждений, как кафе "Ша нуар", сильно способствует подобному переходу. Непре-рывный негромкий, монотонный, напоминающий жужжанье шум, изредка прерываемый только звоном стекла и отры-вистым приказанием: "Чашка кофе!" стоял в кафе "Ша нуар".
Посетители этого кафе мало чем отличались от посетителей прочих московских кафе, где имеют обыкновение собираться де-ловые люди, но для Василия, давно не видевшего этой публики, и они представляли интерес.
Прежде всего коммерсанты: коммерсанты солидные с начи-сто выбритыми подбородками и их дамы, украшенные преуве-личенным количеством бриллиантов, словно бы вынесенных на продажу; потом коммерсанты менее солидные, вращающиеся вокруг солидных коммерсантов и их дам,-- у этих подбородки выбриты два дня тому назад,-- и, наконец, совсем несолидные коммерсанты, бритые неделю тому назад и потому имеющие на щеках порядочную щетину: эти вращаются вокруг менее солид-ных коммерсантов. Словом -- каждый столик кафе "Ша нуар" представлял точное подобие коперниковой системы Вселенной вплоть до комет, роль коих выполняют снующие взад и вперед между столиками официанты.
И только за одним столиком -- под такою же пальмой, как и та, в тени коей спрятались наши знакомцы, и неподалеку от столика наших знакомцев расположились необычные для кафе "Ша нуар" посетители, по-видимому, не имевшие в этом ка-фе никаких дел, кроме ужина,-- этот ужин уничтожали они, почти не прерывая занятия приличным для делового кафе раз-говором.