Ковалевский Максим Максимович
Английская пугачевщина

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

Англійская пугачевщина *).

*) Русская Мысль, кн. IX.

Свиданіе въ Майлендѣ.

   Мы видѣли, что тѣснимый въ Тоуерѣ король согласился на свиданіе съ эссекскими ополченцами въ Майлендѣ. Оно воспослѣдовало въ пятницу на слѣдующій день послѣ праздника Corpus Christi. Король, по свидѣтельству Вольсингама, прибылъ съ небольшою свитой, запуганный и дрожащій, да и было отчего. Слухъ ходилъ, что вожаки крестьянъ намѣреваются овладѣть имъ, чтобы затѣмъ съ большимъ успѣхомъ издавать приказы его именемъ {Вотъ по-моему то заключеніе, какое мы вправѣ сдѣлать изъ приводимаго эвесгамскимъ монахомъ сознанія Джака Стро, будто бы сдѣланнаго передъ казнью. Принять его за историческій фактъ такъ же трудно, какъ и повѣрить тому, что Боль передъ казнью назвалъ Виклефа и его послѣдователей главными виновниками крестьянскаго возстанія. Но каждое изъ обоихъ свидѣтельствъ отражаетъ на себѣ весьма вѣрно тѣ представленія, какія владѣтельные классы дѣлали себѣ о тайныхъ замыслахъ народныхъ вожаковъ. Не мѣшаетъ сопоставить то, что говоритъ эвесгамскій монахъ, со словами Вольсингама о первомъ свиданіи кентскихъ ополченцевъ съ королемъ. Я указалъ выше, что нѣтъ основанія полагаться на одностороннее свидѣтельство Вольсингама и утверждать, что это свиданіе дѣйствительно имѣло мѣсто и, притомъ, въ той обстановкѣ, какая ему приписывается. Но цѣнно заявленіе лѣтописца, что сопровождавшая короля свита не рѣшилась причалить, такъ какъ опасалась, что мятежники захватятъ Ричарда въ свои руки.}. Въ то время, какъ король бесѣдовалъ съ народными массами, ему неизвѣстенъ былъ еще печальный исходъ архіепископа и пріора госпиталійцевъ. Мятежникамъ можно было поставитъ въ вину только совершенные ими погромы и поджоги, да убійство, въ большинствѣ случаевъ, темныхъ или мало извѣстныхъ личностей.
   Опасаясь худшаго, Ричардъ II, съ согласія своихъ совѣтниковъ, пообѣщалъ толпѣ прощеніе причиненныхъ ею насилій подъ условіемъ немедленнаго ихъ прекращенія. Крестьяне должны были разойтись по домамъ и ждать тамъ полученія королевскихъ грамотъ, обезпечивающихъ миръ и удовлетворяющихъ ходатайство объ отмѣнѣ крѣпостной зависимости. Лѣтописецъ Сентъ-Албанской обители не даетъ большихъ подробностей о свиданіи и заканчиваетъ свой разсказъ словами, что эссекскія ополченія охотно выслушали эти заявленія, такъ какъ въ виду наступающихъ работъ по сѣнокосу и жатвѣ спѣшили вернуться домой къ женамъ и дѣтямъ {Wolsinyam, т. I, стр. 462.}.
   Рѣшено было, поэтому, удовлетворить требованію короля, оставивъ немногихъ изъ своей среды до момента выдачи обѣщанныхъ грамотъ. Иначе отнеслись къ сдѣланному предложенію кентскія банды, которыя сохранили занятыя ими позиціи въ теченіе всей слѣдующей ночи {См. Riley, стр. 449 и 450.}.
   Замѣчательно, что у Вольсингама не говорится прямо о личномъ присутствіи короля въ Майлендѣ, хотя въ послѣднемъ не можетъ быть сомнѣнія, въ виду встрѣчающихся о томъ упоминаній въ другихъ хроникахъ и потому, что въ показаніяхъ присяжныхъ говорится о лицахъ, встрѣтившихъ короля въ пятницу, около Ольдгета, ѣдущимъ на свиданіе. Въ отпечатанномъ Рилей отрывкѣ изъ недошедшей до насъ хроники,-- отрывкѣ, найденномъ въ архивѣ Сити,-- говорится, что король прибылъ изъ Тоуэра, сопровождаемый рыцарями, сквайрами и гражданами на коняхъ, что мать Ричарда вскорѣ послѣдовала за нимъ въ экипажѣ {Wolsinyam, т. I, стр. 462.}. Дальнѣйшее свидѣтельство того же лѣтописца менѣе правдоподобно. "Уступая требованіямъ разъяренной толпы,-- говоритъ онъ,-- король дозволилъ личную расправу съ тѣми, кого она считала измѣнниками; убивать ихъ велѣно всюду, гдѣ удастся наложить на нихъ руку".
   Въ этомъ разсказѣ наивно проглядываетъ нерасположеніе къ Ричарду, какъ будущему виновнику временной потери городомъ многихъ изъ его вольностей, высокаго обложенія гражданъ и остановки политической жизни націи на цѣлое десятилѣтіе.
   Всего опредѣленнѣе высказывается о заявленныхъ въ Майлендѣ требованіяхъ монахъ Эвесгамской обители. Тогда какъ Кнайтонъ совершенно опускаетъ эпизодъ о свиданіи короля въ Майлендѣ и, смѣшивая происшедшее въ пятницу съ тѣмъ, что имѣло мѣсто въ субботу, упоминаетъ только о свиданіи въ Смисфильдѣ и предъявленіи королю извѣстныхъ требованій Уотомъ Тейлоромъ,-- Фруассаръ, собравшій свои свѣдѣнія на мѣстѣ отъ личныхъ свидѣтелей происшедшаго, весьма опредѣленно говоритъ о митингѣ въ Майлендѣ и даже приводитъ слова какъ назначенныхъ толпою уполномоченныхъ, такъ и самого короля. Придерживаясь этихъ двухъ разсказовъ эвесгамскаго монаха и французскаго лѣтописца,-- разсказовъ, составленныхъ независимо другъ отъ друга и, въ то же время, весьма сходныхъ, можно возстановить въ слѣдующемъ видѣ обстановку личной встрѣчи короля съ общинами и самый ходъ Переговоровъ. Майлендъ было мѣстомъ гулянья, весьма обширнымъ, но все же не достаточнымъ, чтобы включить всѣхъ участниковъ движенія. Мы видѣли, что съ четверга въ немъ расположился главный корпусъ эссекскихъ ополченцевъ, тогда какъ кентскіе занимали Блекгисъ. Передъ Тоуэромъ дѣйствовали до преимуществу кентцы, но въ числѣ ведшихъ переговоры съ королемъ обвинительными актами присяжныхъ упоминается и лондонскій уроженецъ Томасъ Фарингдонъ {О немъ говорится въ показаніяхъ присяжныхъ Эссекса: fuit apud 1. "Torhill die veneris proximo post festum C. Cr. 4. Ric. II et ibidem locutus fuit domino Rege ut donaret sibi titulum intrandi in quodam tenementum in London quod Ricardus Weston ei disseisiavit et dicit nisi dominus Rea vellet dare sibi titulum in eodem tenemento per hujus modi potentiam commitive predicto intrare ea auctoritate sua propria vellet". Be termine Pasche 5. Ric. II. Coram Rege Rolls. C. Essex.}.
   Какъ мы видѣли, часть бывшихъ передъ Тоуэромъ мятежниковъ осталась для производства кровавыхъ расправъ какъ въ самомъ замкѣ, такъ и въ окрестныхъ съ нимъ кварталахъ, и только немногіе отправились на Майлендъ для присутствія на обѣщанномъ свиданіи. Такимъ образомъ, въ большинствѣ оказались эссекскіе ополченцы. Повторившіеся на слѣдующій день личные переговоры короля въ Смисфильдѣ заставляютъ думать, что кентцы и эссекцы сохраняли большую или меньшую независимость въ своихъ рѣшеніяхъ, такъ что съ тѣми и другими пришлось толковать въ отдѣльности. Предводителя кентскихъ дружинъ, Уота Тейлора, мы не встрѣчаемъ на первомъ свиданіи; если онъ позволяетъ себѣ поставить королю новыя требованія, о которыхъ не было рѣчи въ Майлендѣ, то, очевидно, потому, что подчиненіе эссекцевъ волѣ короля не считалось обязательнымъ для кентцевъ, слабо представленныхъ на первомъ митингѣ. Сказанное объясняетъ намъ также, почему Уотъ Тейлоръ дѣйствительно выступилъ на этотъ разъ въ роли предводителя. Вольсингамъ опредѣленно говоритъ, что эссекцы ушли изъ Лондона, а остались одни только кентцы. Фруассаръ же опредѣляетъ и самое число послѣднихъ, упоминая о 30,000 человѣкъ, которые не послушались приказа разойтись по домамъ и продолжали пребывать въ столицѣ {Фруассаръ, т. IX, стр. 406.}.
   И такъ, на ходатайства, заявленныя въ Майлендѣ, слѣдуетъ смотрѣть какъ на запросъ по преимуществу эссекскихъ уроженцевъ, къ которому кентцы имѣли многое что прибавить, не только отъ собственнаго имени, но и въ защиту интересовъ поддерживаемыхъ ими крестьянъ Сенть-Албана. Имѣя все это въ виду, легче понять различіе и въ характерѣ заявленныхъ требованій, и въ пріемѣ, оказанномъ имъ королемъ. Въ пятницу Ричардъ II и его совѣтники имѣютъ еще передъ собой всю массу возставшихъ, которая, по оцѣнкѣ современниковъ, достигала цифры 100,000 человѣкъ, тогда какъ въ субботу налицо остаются только 30,000,-- сила хотя и значительная, но съ которой все же легче было справиться организовавшемуся за послѣдніе два дня ополченію зажиточныхъ гражданъ. Не удивительно поэтому, если на первомъ свиданіи король обнаруживаетъ уступчивость, о которой нѣтъ болѣе и помину на второмъ, хотя, какъ мы сейчасъ увидимъ, въ Майлендѣ задѣты были, несомнѣнно, болѣе крупные интересы, чѣмъ тѣ, о которыхъ зашла рѣчь въ Смисфильдѣ. "Мы хотимъ,-- заявляютъ уполномоченные эссекскихъ дружинъ въ той передачѣ, которая дана ихъ рѣчи Фруассаромъ,-- чтобы впредь и мы, и наше потомство, и наши земли считались свободными,-- чтобы никто не относился къ намъ и не называлъ насъ крѣпостными". Къ этому желанію эвесгамскій монахъ {Historic. vitae et regni Ricardi, т. II, стр. 28.} присоединяетъ еще слѣдующее: "свободу торга въ городахъ, бургахъ, селахъ и на рынкахъ на протяженіи всей Англіи". Такое требованіе вполнѣ понятно со стороны лицъ, не мало терпѣвшихъ отъ того, что вся доставляемая въ городъ провизія должна была поступать на рынокъ, гдѣ ее обкладывали сборами въ пользу казны, и сдѣлки о продажѣ не могли, въ теченіе одного и того же дня, состояться иначе, какъ по цѣнѣ, установленной съ самаго начала. При запрещеніи оптовыхъ закупокъ и спекуляцій на разницу, при требованіи, чтобы цеховой, запасшійся матеріаломъ, превышающимъ размѣръ его нуждъ, уступилъ часть его любому изъ товарищей по той же цѣнѣ, терпѣли не одни капиталисты, нои крестьяне-производители, точно такъ же, какъ отъ возвышенія цѣнъ на предметы первой необходимости, благодаря рыночнымъ сборамъ, страдало большинство пезажиточнаго гражданства. Понятно послѣ этого, что запросъ въ пользу свободы внутренняго рынка вышелъ изъ среды сельскаго люда и городской черни. Но требованіе, чтобы "подданные впредь были свободны покупать и продавать на протяженіи всего королевства" (таковы буквальныя выраженія лѣтописца), могло означать еще свободу всякаго рода сдѣлокъ, предметомъ которыхъ былъ личный трудъ крестьянина и рабочаго,-- другими словами, отмѣну цеховыхъ и гильдейскихъ монополій, а также всего законодательства, которымъ, начиная съ черной смерти, правительство стремилось регулировать заработки сельскихъ и городскихъ наймитовъ. Если прибавить, что, согласно показаніямъ того же эвесгамскаго монаха, крестьяне въ Майлендѣ ходатайствовали одновременно, чтобы размѣръ платимыхъ сеньорамъ рейтъ не превышалъ четырехъ динаріевъ съ акра, то не трудно будетъ заключить, что они боролись также съ тою стороной соціальнаго законодательства Эдуарда III, которая требовала сохраненія прежняго размѣра платежей за землю, несмотря на то, что съ моровою язвой число съемщиковъ значительно уменьшилось и что, поэтому, арендная плата естественно должна была пасть.
   Ко всему этому уполномоченные присоединили еще просьбу о прощеніи всѣхъ совершенныхъ мятежниками дѣяній и объ обезпеченіи имъ мира и спокойствія. Они говорили королю, по свидѣтельству того же лѣтописца, что онъ плохо окруженъ и имѣетъ дурныхъ совѣтниковъ, что впредь сами они укажутъ ему, какъ онъ долженъ дѣйствовать. Принимать эти послѣднія слова не за что другое, какъ за личную оцѣнку авторомъ только что изложенныхъ требованій, было бы смѣшно, точно такъ же, какъ трудно признать объективное значеніе за свидѣтельствомъ, что король, не зная, какъ уйти отъ толпы, согласился на ея ходатайства и обѣщалъ выдачу патентныхъ писемъ о свободѣ. Начать съ того, что эти патентныя письма выданы были не сразу и удовлетворили далеко не всѣмъ требованіямъ, даруя одну амнистію и свободу отъ крѣпостной зависимости. Послѣдняя же настолько была подготовлена всѣмъ предшествующимъ ходомъ экономическаго развитія, тѣми многочисленными соглашеніями, которыя еще съ XIII вѣка перевели на деньги большинство крестьянскихъ службъ и повинностей, оставляя за помѣщикомъ только право выбора въ порядкѣ расплаты, что, если бы не послѣдовавшее за чумою вздорожаніе цѣнъ на трудъ, во второй половицѣ XIV столѣтія, осуществилось бы уже то фактическое вымираніе крѣпостного хозяйства, одинаково невыгоднаго для обѣихъ сторонъ, какое мы встрѣчаемъ полустолѣтіемъ позже, въ то время, когда Джонъ Фортескью писалъ свои Похвалы англійскимъ законамъ и, сопоставляя порядки своей родины съ французскими, объявлялъ крѣпостное право изчезнувшимъ въ Англіи. Трудность его вынужденія, особенно вслѣдъ за современною отмѣной и прекратившимся платежомъ натуральныхъ рентъ и барщины, настолько сознавалась нѣкоторыми крупными собственниками, что никто иной, какъ герцогъ ланкастерскій, несмотря на то, что король и парламентъ объявили недѣйствительными дарованныя крестьянамъ вольности, не счелъ возможнымъ настаивать на своихъ владѣльческихъ правахъ и согласился на отмѣну барщины {Archéologie, Cantiana, г. IV. Чужеродцы, прибывшіе въ Кентъ съ сѣвера, увѣдомляютъ жителей осенью 1381 года, что герцогъ объявилъ крестьянъ свободными на протяженіи всѣхъ своихъ владѣній.}. По мѣрѣ того, какъ вліяніе черной смерти на возвышеніе заработковъ было парализовано не столько законодательствомъ, сколько естественнымъ ростомъ населенія, примѣръ герцога и аббата сталъ находить все большее и большее число послѣдователей; помѣстное сословіе само помирилось съ мыслью о потерѣ даровыхъ службъ крестьянъ и отчасти пошло на встрѣчу естественному переходу крѣпостного владѣнія въ оброчное и прежнихъ виллановъ въ членовъ той землевладѣльческой йоманри, въ которой писатели XV столѣтія видятъ уже главный залогъ экономическаго и политическаго преобладанія Англіи надъ ея вѣковою соперницей -- Франціей {Обо всемъ этомъ см. болѣе подробно въ моемъ сочиненіи Общественный строй Англіи въ концѣ среднихъ вѣковъ, гл. II.}.
   И другое требованіе крестьянъ о свободѣ внутренняго торга, насколько оно не задѣвало непосредственно фискальныхъ интересовъ и не грозило потерей королемъ дохода отъ рыночныхъ сборовъ, нашло въ Ричардѣ II, много лѣтъ спустя послѣ возстанія, серьезнаго ревнителя. Въ отпечатанныхъ кемденскимъ обществомъ отрывкахъ изъ современныхъ хроникъ мы находимъ, между прочимъ, слѣдующее любопытное извѣстіе. Въ 1390 году король отмѣняетъ привилегію мелочной торговли, признанную дотолѣ за одними лондонскими купцами, и допускаетъ къ ней постороннихъ. Два года спустя послѣ того, какъ спеціально назначенное судебное слѣдствіе открыло злоупотребленія въ дѣйствіяхъ мѣстныхъ булочниковъ и мясниковъ, зарабатывавшихъ "чрезмѣрно", "откладывавшихъ по семи и десяти шиллинговъ отъ каждыхъ десяти квартеровъ обращенной въ хлѣбъ пшеницы или отъ каждыхъ десяти быковъ, поступившихъ на бойню", король устами своего верховнаго судьи объявляетъ, что намѣренъ отнять у Сити, какъ и у другихъ городовъ, "regimen civitatis" или право самоуправленія, въ виду дурного пользованія имъ (pro vestro malo regimine), а это, въ сущности, означало, ни болѣе, ни менѣе, какъ отмѣну цеховой автономіи. Гражданамъ Лондона приходится уплатить сумму въ сорокъ тысячъ ливровъ, чтобъ откупиться отъ конфискаціи ихъ старинныхъ вольностей. На практикѣ добрыя намѣренія короля не имѣютъ, слѣдовательно, другого исхода, кромѣ увеличенія падающаго на бѣдные классы налога. Сорокъ тысячъ ливровъ распредѣлены такимъ образомъ,-- говоритъ лѣтописецъ,-- что многіе нашли лучшимъ бѣжать изъ Лондона и тѣмъ избавиться отъ необходимости расплаты {См. Continuation of the Eulogium Cotton Ms. Calba E. VII, издано въ приложеніи къ An englich chronicle of the reigns of Ricard II, Henry IV, Henry V and Henry VI, стр. 125.}. Но для насъ важенъ не общій исходъ, а та тенденція, какая выступаетъ въ королевскихъ планахъ о реформѣ. Она, очевидно, сходится съ тою, какая замѣтна въ требованіяхъ, предъявленныхъ крестьянами въ Майлендѣ. Въ виду сказаннаго, трудно думать, чтобы король и тѣ, кто поддерживалъ или внушалъ ему мысль о необходимости потушить мятежъ реформами, отнесся къ обѣщаннымъ вольностямъ какъ къ средству выйти изъ затрудненія, избѣжать тенетъ заговорщиковъ. Болѣе вѣроятно, что средства къ умиротворенію умовъ обдуманы были еще до свиданія и что на совѣтѣ, состоявшемся въ Тоуэрѣ въ ночь съ четверга на пятницу, или въ самое утро послѣдней, установленъ былъ максимумъ тѣхъ уступокъ, какія могутъ быть сдѣланы народнымъ массамъ.
   Этимъ объясняется то обстоятельство, что дарованныя вольности значительно меньше тѣхъ, какихъ требовали уполномоченные эссекскихъ дружинъ. Королевская грамота, текстъ которой приведенъ у Вольсингама, гласитъ буквально слѣдующее: "Ричардъ, Божьей милостью король Англіи и Франціи и повелитель Ирландіи, всѣмъ бальифамъ и вѣрноподданнымъ (fidelibus), къ кому дойдутъ эти письма, шлетъ привѣтъ и объявляетъ по собственной милости: отпускаемъ мы всѣхъ подвластныхъ намъ и зависимыхъ людей (ligeos et singulos subditos nostros), а также и всѣхъ другихъ, имъ подобныхъ (et alios), въ предѣлахъ такого-то или такого-то графства; дѣлаемъ каждаго изъ нихъ свободнымъ отъ крѣпостной зависимости (ab omni bondagio), прощаемъ имъ также всѣ преступленія, измѣны, проступки и вымогательства, совершенныя ими или любымъ изъ нихъ, наконецъ, все то, что поставило ихъ внѣ закона (сдѣлало ихъ utlagi, откуда и употребляемый грамотой терминъ utlegaria). Всѣмъ имъ и каждому въ отдѣльности обѣщаемъ мы нашъ верховный миръ. Въ утвержденіе же всего этого мы и повелѣли издать настоящія грамоты". Подпись указываетъ на составленіе ихъ въ Лондонѣ 15 іюня (т.-е. въ день самаго свиданія), въ четвертый годъ правленія короля {Wolsingham, т. I, стр. 467.}.
   Чтобы понять дальнѣйшій ходъ событій, надо имѣть въ виду, что овладѣвшая зажиточными классами паника значительно пала съ отбытіемъ эссекскихъ дружинъ; въ то же время, потребность въ серьезномъ отпорѣ стала чувствоваться все сильнѣе въ виду непрекращающагося погрома дворцовъ и частныхъ зданій и убійства многихъ выдающихся гражданъ. Томасъ Вольсингамъ, за одно съ монахомъ Сентъ-Албанскаго монастыря, отмѣчаетъ тотъ фактъ, что высшіе слои городской буржуазіи, предвидя необходимость помѣриться съ крестьянствомъ и чернью, стали привлекать въ свои жилища родственниковъ и знакомыхъ, жившихъ обыкновенно внѣ Лондона, и, снабдивъ кого слѣдовало оружіемъ, готовились ко всякой случайности. Весьма опредѣленно говоритъ объ этомъ Фруассаръ {Въ субботу, когда король Ричардъ послѣ убійства Уота и видимой готовности кентскихъ общинъ выместить его на свитѣ, не знаетъ, на что рѣшиться, мэръ считаетъ возможнымъ ободрить юнаго монарха, говоря: "Arons tentos grant coufort de ceuls de Londres des bonnes gens de nostre les qui sont pour veus et armés eux et leurs aucis". (Froissart: "Oeuvres", изданіе Кервинъ де-Лоттенгофа, т. IX, стр. 414).}, который приводить даже приблизительную цифру этихъ вооруженныхъ сторонниковъ порядка, говоря о семи или восьми тысячахъ человѣкъ, внезапно явившихся на выручку короля въ Смисфильдъ. Этому самопроизвольно организовавшемуся отряду удалось найти пользовавшагося военною славой предводителя въ лицѣ Роберта Кнольсъ, игравшаго нѣкогда выдающуюся роль въ войнахъ Эдуарда III съ французами и успѣвшаго составить себѣ всѣми правдами и неправдами, въ бытность свою въ Нормандіи, громадное для того времени состояніе во сто тысячъ экю {Simeon Luce: "La Jacquerie", стр. 20. Въ Нолихроникѣ Ронульфа Гигдена, монаха честерскаго, мы встрѣчаемъ подъ 1395 годомъ слѣдующія подробности о поведеніи Кнольса въ Нормандіи. Робертъ Кнольсъ былъ такъ воинственъ и такъ страшенъ врагамъ, что въ его прославленіе сложилось слѣдующее двустишіе: "О Робертъ Кнольсъ, изъ-за тебя Франція размякла, ты грабишь ее въ свою пользу и наносишь ударъ ея выямъ" ("О Roberto Knollis, per te fit Francia mollis" etc. Highden ad Babyngton, а 1865, т. VIII, стр. 358).}.
   Такимъ образомъ, когда король отправился на свиданіе съ кентскими дружинами, въ столицѣ имѣлось уже значительное число лицъ, готовыхъ уже къ сопротивленію. Это надо принять во вниманіе, чтобъ объяснить меньшую сговорчивость молодого монарха въ переговорахъ съ кентскими общинами.
   Одно обстоятельство также способно вызвать недоумѣніе: это -- пассивность, съ какой лондонское простонародье, еще недавно столь симпатичное къ крестьянамъ, смотритъ на пораженіе кентскихъ ополченій и даже содѣйствуетъ задержанію главныхъ вожаковъ. И это находить объясненіе себѣ частью въ дѣйствіяхъ самихъ мятежниковъ, частью въ порожденномъ ими и упорно распространяемомъ слухѣ о предстоящемъ поджогѣ столицы. Монастырскіе анналисты, точно сговорившись, влагаютъ въ уста главныхъ вожаковъ движенія наивную исповѣдь въ томъ, что расхитить Лондонъ и предать его пламени составляло ихъ завѣтную мысль. Фруассаръ идетъ еще далѣе въ этихъ утвержденіяхъ: онъ заставляетъ самого Уота Тейлора Держать рѣчь кентскимъ дружинамъ о пользѣ поспѣшить съ погромомъ, пока не подоспѣютъ ополченія другихъ графствъ, съ которыми въ противномъ случаѣ пришлось бы дѣлиться добычей. Лѣтописецъ не замѣчаетъ противорѣчія, въ какомъ такой фактъ стоитъ съ приписанными Тейлору мѣрами противъ грабителей и съ принятымъ крестьянами рѣшеніемъ оплачивать все необходимое имъ для жизни. И составители монастырскихъ хроникъ и французскій аристократъ-лѣтописецъ, очевидно, вѣрятъ на слово тому, что было разсказано имъ о событіяхъ членами владѣтельныхъ классовъ; эти же послѣдніе не задавались мыслью, въ какой мѣрѣ заслуживаютъ довѣрія сдѣланныя подъ пыткой показанія и даже было ли произнесено Жакомъ Стро или Болешъ то, что имъ приписывается. Если, такимъ образомъ, существованіе самаго намѣренія поджечь Лондонъ далеко не доказано, то никакого сомнѣнія не вызываетъ тотъ фактъ, что слухъ объ этомъ ходитъ въ лондонской толпѣ, настраивая ее извѣстнымъ образомъ по отношенію къ еще недавнимъ союзникамъ.
   Въ утро субботы трудно было, однако, предвидѣть близкое пораженіе столь успѣшныхъ дотолѣ народныхъ дружинъ. И послѣ ухода эссексцевъ отъ тридцати до сорока тысячъ человѣкъ оставалось еще въ Лондонѣ, такъ что въ одномъ Смисфильдѣ, этомъ по пятницамъ конномъ рынкѣ, въ моментъ прихода короля толпилось не менѣе двадцати тысячъ кентцевъ. Столько же,-- говоритъ Фруассаръ,-- разсѣяно было по отдѣльнымъ кварталамъ столицы и могло во всякое время поспѣшить на выручку. Король и его приближенные, знавшіе о численности враговъ и имѣвшіе случай уже видѣть ихъ воочію, не могли, разумѣется, не помышлять о судьбѣ епископа и пріора и готовились къ принятію мученическаго вѣнца. Нѣтъ, поэтому, ничего невѣроятнаго въ разсказѣ французскаго лѣтописца, что въ утро субботы король, проведши ночь въ жилищѣ матери въ La Riolle, извѣстномъ подъ названіемъ гардеробной, отслушалъ обѣдню въ Вестминстерѣ, горячо молился передъ чудотворною иконой Божьей Матери, въ часовнѣ Ея имени, и причастился Святыхъ Таинъ {Froissart, т. IX, стр. 409.}. Но что заслуживаетъ меньшаго вѣроятія, это -- разсказъ того же лѣтописца, что, сѣвъ на коня въ три часа послѣ полудня, Ричардъ II въ сопровожденіи шестнадцати человѣкъ свиты сталъ разъѣзжать по городу въ разныхъ направленіяхъ, ища выбраться изъ него. Совершенно случайно натолкнулся онъ, якобы, на кентскія дружины, собранныя въ Смисфильдѣ и уже собирался повернуть лошадь, когда былъ замѣченъ главнымъ предводителемъ и указанъ толпѣ. Это свидѣтельство, не встрѣчающееся у другихъ лѣтописцевъ, кажется потому неправдоподобнымъ, что наканунѣ Ричардъ обнаружилъ большую стойкость и присутствіе духа въ переговорахъ съ эссекцами, что ему не было основанія ожидать худшаго пріема отъ кентцевъ послѣ того, какъ имъ объявлена была амнистія и свобода отъ крѣпости, и что, наконецъ, нельзя допустить, чтобы королю и его приближеннымъ не было извѣстно заранѣе присутствіе главной толпы ополченцевъ въ Смисфильдѣ. Мы думаемъ, поэтому, что король сознательно прибылъ на свиданіе и что митингъ въ субботу долженъ былъ завершить дѣло умиротворенія, такъ успѣшно начатое наканунѣ. Надлежало объявить кентцамъ монаршую волю объ оставленіи столицы, обѣщая имъ, въ то же время, свободу отъ крѣпости, отмѣну стѣсненій, какими обложено было совершеніе имущественныхъ сдѣлокъ, и пониженіе земельныхъ рентъ до уровня четырехъ пенсовъ съ акра.
   Эти двѣ послѣднія мѣры, на которыя король еще не соглашался въ пятницу, повидимому, рѣшены были его совѣтомъ въ промежутокъ между обоими свиданіями. Рѣчь о нихъ заходитъ въ тѣхъ патентныхъ письмахъ, которыми монархъ объявляетъ нѣсколько мѣсяцевъ спустя недѣйствительность всѣхъ дарованныхъ имъ льготъ {"Licet nuper in turbatione detertabili etc... certae literae nostrae patenter ad ipsorum insurgentium instantiam importunam factae fuissent continentes. Quidque voluimus quod iidem liberi esseut ad emendum et vendendum quibuscunque civitatibus burgis, villis mercantorüs et aliis locis infra regnum nostrum Angliae. Et quod nulla acra terrae in comitatibus praedictis quae in bandagio vel servitio tenetur altius quam ad quatuor denarios haberetus et si qua minus antea tenta fuisset in posterum non exalteretur". Rymer: "Foedera", т. VII, стр. 317.}.
   Замѣтимъ, однако, что на случайность встрѣчи короля съ народною толпой намекаетъ и эвесгамскій монахъ, заявляя: на обратномъ пути изъ Вестминстера, гдѣ онъ собственными глазами хотѣлъ убѣдиться въ томъ, не причиненъ ли какой вредъ усыпальницѣ Эдуарда Исповѣдника, Ричардъ, проѣзжая по предмѣстьямъ, наткнулся на кентскія ополченія {Hearn, стр. 28.}. Совсѣмъ иначе представляетъ дѣло Вольсингамъ, который говоритъ о формальномъ обѣщаніи короля прибыть на свиданіе и вводитъ инцидентъ съ сэръ Джономъ Ньютономъ, посланнымъ будто бы къ Ричарду ополченцами {Ibid., т. I, стр. 464.}. Но всего категоричнѣе высказывается по интересующему насъ вопросу Мальвернъ, показаніе котораго, какъ человѣка, писавшаго по живымъ слѣдамъ, для насъ особенно цѣнно. Въ девять часовъ утра, по его словамъ, король, въ сопровожденіи многихъ гражданъ Лондона, отправился въ Вестминстеръ для молитвы (causa orationis); сошедши съ лошади, онъ набожно поцѣловалъ крестъ, вынесенный ему навстрѣчу монахами, и отъ волненія не въ силахъ былъ удержать слезъ. Войдя въ аббатство, Ричардъ направился къ могилѣ Эдуарда Исповѣдника и здѣсь, стоя на колѣняхъ, молилъ святого о помощи. Когда всадники сѣли на коней, король со свитою поѣхалъ по направленію къ городу и прибылъ въ мѣсто, называемое planus campus, т.-е. ровное поле (разумѣется, Смисфильдъ) для свиданія и бесѣды съ главою крестьянскаго ополченія (colloquium habituri cum duce villaneurbe); послѣдній же съ безчисленною толпой поселянъ ожидалъ прибытія короля, въ надеждѣ добиться отъ него измѣненія дарованной наканунѣ грамоты о вольностяхъ {Highden, т. IX, стр. 4.}. Самый характеръ открывшихся въ Смисфильдѣ переговоровъ ни мало не говоритъ о неожиданности встрѣчи. И въ передачѣ Фруассара Уотъ Тейлоръ обращается къ королю съ запросомъ, когда же будутъ выданы обѣщанныя грамоты; въ разсказѣ же Кнайтона онъ не только подымаетъ о нихъ рѣчь, но и доказываетъ недостаточность дарованныхъ уже вольностей, требуя спеціальнаго упоминанія о свободѣ охоты и рыбнаго улова {Apud Twysden, стр. 26, 36. "Petunt а rege ut omnes warennae tam in aquis quam in parco et boscis communes fieront omnibus, ita ut libéré posset tam pauper quam dives ubicunque in regno in aquis et stangnis piscariis et bocis et forestis fereis capere in campis lepores fugare et sic haec et hujusmodi alvia multa sine contra diction e exercere".}. Эвесгамскій монахъ, не пускаясь въ подробности, замѣчаетъ, согласно съ Кнайтономъ, что Уотъ Тейлоръ, подъѣхавъ къ королю, просилъ его объ исправленіи дарованныхъ наканунѣ грамотъ {"Et statim unus re ducibus eorum Watte Failar cooperto eum turvo vultu versus Rege in processit petem ab eo ore minatim praecipiendo literos quos els concesserat meliorari et corrigi".}. Всего баснословнѣе версія, даваемая Вольсингамомъ; у него Уотъ Тейлоръ проситъ отъ короля ни больше, ни меньше, какъ полномочія отсѣчь голову судьямъ, финансовымъ чиновникамъ и, въ частности, тѣмъ, которые завѣдуютъ конфискаціей имуществъ и вообще всѣмъ, кто или обученъ законамъ, или по причинѣ занимаемой имъ должности имѣетъ какое-либо касательство къ праву {"Volut manque, ante alia, commissionem pro se et suis obtinuisse, ad decollandum omnes juridicos, et caetores, et universis, qui vel in lege docti fuere vel cum jure ratione officii communicavere". Wolsinglmm, т. I, стр. 464.}. Во всѣхъ лѣтописныхъ разсказахъ король или не даетъ никакого отвѣта на поставленный ему запросъ, или отдѣлывается словами, говоря, что грамоты будутъ выданы и что кентскія ополченія должны разойтись по домамъ {См. въ частности у Фруассара, т. IX, стр. 412. "C'est nostre entente que cescuns de nous par villages et mairies aura se lettre. У Кнайтона говорится, что король медлилъ, съ отвѣтомъ, что и заставило Уота прибѣгнуть къ угрозамъ. Cum que rex de hujusmodi concessione cum deliberatione tardaret Jakke Strawe (котораго Кнайтонъ считаетъ за одно лице съ Тейлоромъ) proprius accedens et regem minacioribus alloquens fraenum equi régis quo ausu nescio manu arripuit", стр. 26, 36.}. Что случилось затѣмъ, по всей вѣроятности, навсегда останется загадкой. Самыя условія, въ которыхъ происходила бесѣда, не допускаютъ мысли о серьезной опасности для Ричарда. Всѣ согласны въ томъ, что Уотъ отъѣхалъ отъ толпы, и, притомъ, на разстояніе настолько значительное, что паденіе его съ лошади могло быть скрыто отъ нея окружавшею короля свитой. Фруассаръ, возлагающій всю вину за случившееся на Уота, въ то же время, даетъ понять, что онъ не имѣлъ при себѣ оружія. Если вѣрить сообщеннымъ Фруассару разсказамъ, между Уотомъ и его сообщниками было условлено, что они набросятся и искрошатъ свиту, при первомъ сигналѣ съ его стороны, щадя одного короля. Можно ли видѣть попытку къ подачѣ такого сигнала въ томъ обстоятельствѣ, что, какъ горитъ Фруассаръ, Уотъ потребовалъ отъ оруженосца Ричарда сперва кинжала, а затѣмъ сабли короля, что и было поводомъ къ крупному препирательству между ними, или же, наоборотъ, приходится повѣрить Кнайтону и эвесгамскому монаху, которые изображаютъ намъ Уота схватывающимъ королевскаго коня за уздцы,-- другими словами, противящимся отбытію Ричарда? Если держаться перваго показанія, то въ заявленіи, что Уотъ такъ близко подъѣхалъ къ Ричарду, что хвостъ его лошади касался головы королевскаго коня, можно скорѣе видѣть попытку бѣгства по направленію къ оставленнымъ товарищамъ, а далеко не желаніе посягнуть на жизнь монарха. Впрочемъ, никто изъ лѣтописцевъ и не говоритъ, что съ этою цѣлью предприняты были какія-либо дѣйствія. Но всѣ указываютъ, что въ свитѣ опасались такого исхода, а потому неудивительно, если, увидавъ главу заговорщиковъ вблизи короля или отмѣтивъ рѣзкій тонъ ихъ бесѣды, лордъ мэръ поспѣшилъ на выручку и, желая сбросить Уота съ лошади, нанесъ ему ударъ своей шашкой (baselaire, называетъ ее Фруассаръ). Король во всякомъ случаѣ не отдалъ приказа объ убійствѣ Тейлора, а только объ его задержаніи. На это согласно указываютъ и Вольсингамъ, и Фруассаръ {Wolsingham, т. I, стр. 465. Froissart, т. IX, стр. 413.}. Но едва полученный по головѣ ударъ свалилъ Тейлора съ лошади, какъ подбѣжавшіе со всѣхъ сторонъ придворные стали рубить его своими мечами {"At mox ab aliis ministris regis circumclusus, gladiis deversis in locis corporis transverberatur". Wolsingham, т. I, стр. 465.}.
   Окружавшая толпа скрыла отъ глазъ народныхъ дружинъ внезапное исчезновеніе ихъ вожака. Трупъ успѣли оттащить до сосѣдней церкви святого Варѳоломея, прежде чѣмъ кто-либо изъ кентскихъ ополченцевъ догадался о случившемся. Когда все, наконецъ, сдѣлалось извѣстнымъ, изъ рядовъ послышался дружный кликъ: "Они убили нашего вождя; пойдемъ убивать ихъ!" {"Il ont mort nostre capitaine, alons, alons ochions tont" (Froissart, стр. 413). Или въ болѣе цвѣтистой передачѣ Wolsingham: "Mortuus est capitaneus noster, proditiose peremptus est ductor noster. Stemus simul, moriamus cum ipso, sagittemus et vindicemus viriliter mortem ejus", стр. 465.} Смѣлость и находчивость молодого монарха остановили на время дальнѣйшее кровопролитіе. Подъѣхавъ къ дружинамъ одинъ безъ свиты, Ричардъ сказалъ имъ: "у васъ нѣтъ другого вождя, кромѣ короля", и подтвердилъ снова дарованныя вольности {См. Froissart, т. IX, стр. 414, исторію жизни Ричарда II, написанную эвесгамскимъ монахомъ, стр. 28. Wolsingham, стр. 465, монахъ Сентъ-Албанскаго монастыря, стр. 287.}. Лѣтописцы влагаютъ также королю въ уста приказъ слѣдовать за нимъ въ открытое поле за предѣлы Лондона. Подъ этимъ нужно разумѣть, по всей вѣроятности, повтореніе того, что случилось днемъ раньше, когда король потребовалъ отъ эссекскихъ дружинъ немедленнаго удаленія изъ столицы. Фруассаръ категорически утверждаетъ это, приписывая королю еще болѣе хитрый маневръ: когда подоспѣла помощь восьмидесяти тысячъ "добрыхъ гражданъ" и выстроилась уже въ боевомъ порядкѣ, Ричардъ, вопреки протестамъ мэра и настояніямъ Кнольса, довольствуется требованіемъ отъ мятежниковъ однихъ, выданныхъ наканунѣ, знаменъ {Кнайтонъ даетъ эту послѣднюю цифру.}.
   Кентцы, которые дотолѣ постоянно дѣйствовали именемъ монарха, видя, что онъ открыто осуждаетъ ихъ дѣйствія, бросаютъ луки и обращаются въ бѣгство. Немногія банды остаются на площади и въ то время, какъ король отъѣзжаетъ со Смисфильда, Кпольсъ со своими хорошо вооруженными ратниками набрасывается на эти разрозненные полки и устраиваетъ имъ настоящую кровавую баню. Вечеромъ, входя въ покои своей матери, Ричардъ объявляетъ ей, что, съ Божью помощью, онъ вернулъ свое наслѣдство и потерянную имъ корону Англіи.
   На слѣдующее утро, вмѣстѣ съ извѣстіемъ о возведеніи въ рыцарское званіе убійцы Тейлора, мэра Вольворса, и трехъ {Knyghton, стр. 2636. Іоганъ, Филипотъ, Николай Брембръ, Іоганъ Лейдъ и Николай Твифордъ, таковы имена гражданъ, возведенныхъ королемъ въ рыцари. Въ хроникѣ Фебіана мы находимъ о двухъ изъ нихъ слѣдующія подробности: Николай Брембръ принадлежалъ къ числу оптовыхъ торговцевъ (Grocers) и въ 1378 году былъ мэромъ Лондона, Джонъ Филипотъ, той же гильдіи, былъ въ 1379 году шерифомъ въ Лондонѣ.
   Фруассаръ заодно съ Кнайтономъ объявляетъ, что Радульфъ (у Кнайтона Іогапъ), который, по его словамъ, былъ дѣйствительнымъ убійцей Тайлора, также возведенъ былъ въ рыцарское званіе (см. изданіе Кервинъ де-Леттенгофа, томъ IX, стр. 414). Эвесгамскій монахъ, не приводя именъ новыхъ рыцарей, упоминаетъ о трехъ или четырехъ лицахъ, возведенныхъ въ это званіе.} другихъ именитыхъ гражданъ, принимавшихъ дѣятельное участіе въ ополченіи Кнольса и отобраніи знаменъ у мятежниковъ, населеніе столицы оповѣщено о приказѣ всѣмъ, кто не принадлежитъ къ числу ея уроженцевъ и не прожилъ въ ней года, удалиться немедленно въ свое обычное мѣстожительство.
   Большинство гражданъ сочувственно относятся къ этой мѣрѣ и даже содѣйствуютъ аресту Якова Стро. Голова Тейлора, отсѣченная отъ трупа еще наканунѣ, выставляется затѣмъ на лондонскомъ мосту въ томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ, по его распоряженію,-- говоритъ Фруассаръ,-- предана была на поруганіе голова примаса Англіи, архіепископа кентерберійскаго. Возстаніе разсѣяно, по крайней мѣрѣ, въ Лондонѣ и король приступаетъ къ осуществленію своей мести -- обѣщанія, даннаго еще въ Смисфильдѣ въ отвѣтъ на требованіе мэра о немедленной расправѣ съ народными полчищами {"Je roi dissait quo il en prendrait bien venganche".}. Мы видѣли, что Ричардъ обязался отпустить крестьянъ на свободу. Положившись на него, эссекскія дружины согласились покинуть Лондонъ еще въ пятницу. При переговорахъ съ Уотомъ Тейлоромъ, какъ и въ обращеніи къ кентскимъ ополченцамъ послѣ убійства ихъ вождя, король формально подтвердилъ, что свобода будетъ дарована. Такое обѣщаніе и было главною причиной удаленія большинства изъ столицы. Все это не помѣшало, однако, тому, что первымъ дѣйствіемъ начавшейся реакціи было изданіе приказа, объявлявшаго: "Крѣпостные люди и другіе зависимые владѣльцы обязаны совершать попрежнему обычныя службы и платежи въ пользу сеньоровъ".
   Манифестъ повелѣно обнародовать въ городахъ, бургахъ, ярмарочныхъ мѣстечкахъ и селеніяхъ отдѣльныхъ графствъ. Тѣхъ, кто окажется неисправнымъ въ отправленіи своихъ обязанностей къ помѣщику, приказано задерживать и препровождать въ тюрьму {Rymer: "Foedera", томъ VII, стр. 316.}.
   Позволено сомнѣваться, конечно, чтобы королевская воля сразу была услышана и чтобы крестьяне безропотно подчинились новой неволѣ. Задолго до возстанія барщина фактически перестала существовать во многихъ графствахъ. Еще въ первый годъ правленія Ричарда общины въ особой петиціи къ королю заявляли, что въ разныхъ мѣстностяхъ крестьяне, по совѣту и благодаря поддержкѣ постороннихъ лицъ, видящихъ въ томъ свою выгоду, ходатайствуютъ о выдачѣ королевскими судами выписей изъ Думздебука, т.-е. того генеральнаго кадастра, въ которомъ по приказу Вильгельма Завоевателя сдѣлана была опись земель и владѣній каждаго и указанъ, между прочимъ, размѣръ повинностей и платежей, требуемыхъ обычаемъ отдѣльныхъ помѣстій. Позволяя себѣ, какъ жалуется палата, самое фальшивое толкованіе этихъ выписей, крѣпостные отказываютъ сеньорамъ въ барщинѣ, говоря, что еще Вильгельмъ Завоеватель отмѣнилъ какъ личную, такъ и имущественную ихъ зависимость. Тщетны всѣ усилія сеньоровъ и управителей принудить крестьянъ къ отправленію ихъ обязанностей. Они образовали изъ себя союзы и вошли въ соглашеніе противиться силой (a fort mayen) требованіямъ помѣщиковъ, "стоять другъ за друга, какъ одинъ человѣкъ, въ случаѣ призыва къ отвѣту" {Parliamentary Rolls, томъ III, стр. 21.}. При такихъ условіяхъ трудно думать, чтобы вслѣдъ за полученіемъ королевскихъ писемъ объ эмансипаціи крестьяне легко согласились вернуться къ отправленію прежнихъ службъ и повинностей и чтобы для этого достаточно было одного заявленія имъ сеньорами монаршей воли. Потребовалось изданіе новаго акта, объявлявшаго, что государь признаетъ ничтожными всѣ сдѣланныя имъ крестьянамъ уступки и беретъ обратно выданныя уже письма о вольностяхъ. Весьма характерна та мотивировка, какую совѣтники короля даютъ этому рѣшенію. "Грамоты о вольностяхъ,-- значится въ королевскомъ манифестѣ,-- изданы были второпяхъ, безъ зрѣлаго обсужденія и въ противность законамъ. Онѣ могутъ принести только вредъ нашей коронѣ, а также прелатамъ, дворянамъ и магнатамъ королевства, мало этого, церкви и всему государству. Руководствуясь этими соображеніями, король съ согласія своего совѣта объявляетъ, что дарованныя имъ свободы ничтожны по существу и удостовѣрявшія ихъ письма отнынѣ теряютъ всякую силу".
   Но, поступая такимъ образомъ, правительство не отказывается вполнѣ отъ мысли облегчить участь крестьянъ и говоритъ о томъ, что въ его намѣреніяхъ надѣлить ихъ современенъ такими милостями, которыя будутъ угодны Богу и полезны государству и которыми всѣ вѣрные подданные вправѣ будутъ считать себя удовлетворенными {Rymer, стр. 317.}. Король лелѣетъ ту же надежду и въ ноябрѣ 1381 года, когда (четвертаго числа) открылась сессія парламента, созваннаго, главнымъ образомъ, съ цѣлью рѣшить участь крѣпостныхъ людей, лордъ-казначей Гюгъ Сегравъ въ присутствіи короля и всего собранія духовныхъ и свѣтскихъ пэровъ и депутатовъ отъ общинъ читаетъ текстъ слѣдующей деклараціи: "Вамъ не безъ вѣдома, что во время возстанія государь поставленъ былъ въ необходимость выдать крѣпостнымъ крестьянамъ (neifs) грамоты о свободѣ. Но, поступая такимъ образомъ, онъ зналъ, что не можетъ сдѣлать этого по совѣсти и согласно законамъ {"Sachant bien adongue que ce ne practil fair a bone foy et la loy de sa terre" (Pari. Rolls, T. III, стр. 99).}. Онъ поступилъ такъ, чтобы скорѣе потушить пожаръ, поднятый дурными людьми, и положить конецъ ихъ жалобамъ, ихъ хитрымъ продѣлкамъ; онъ не могъ избрать другого средства, такъ какъ въ это время онъ не пользовался фактически правами короля {"Come celluy ye n'estoit alors en son droit poair de Roi". Ibid.}. Но стоило только Господу Богу вернуть его къ прежней власти и положить,-- по крайней мѣрѣ, отчасти,-- конецъ безпорядкамъ, какъ король, съ согласія своего совѣта, распорядился, чтобы письма, имъ изданныя, и пожалованія, въ нихъ заключавшіяся, объявлены были ничтожными; теперь же король хочетъ знать ваши желанія и выслушать ихъ отъ васъ самихъ,-- отъ васъ, прелатовъ, сеньоровъ и общинъ, здѣсь собранныхъ; онъ спрашиваетъ васъ, хорошо ли онъ поступилъ, взявъ обратно королевскія письма, и согласно ли это съ вашими намѣреніями, или нѣтъ? Онъ объявляетъ вамъ, что буде вы всѣ съ общаго согласія захотите освободить и отпустить на волю вашихъ крѣпостныхъ, какъ этого желаютъ, по слухамъ, нѣкоторые изъ васъ, король согласенъ будетъ принять ваше прошеніе". Отвѣтъ заставилъ себя ждать, такъ какъ, повидимому, трудно было достигнуть единогласія, и когда, пять дней спустя, одиннадцатаго ноября, въ понедѣльникъ, парламентъ снова собрался, рыцарь Ричардъ Вальдгревъ въ обращеніи къ королю заявилъ: "Мы расходимся во мнѣніяхъ по поставленному намъ запросу, а потому намъ желательно въ вашемъ присутствіи выслушать снова то, что вы предлагаете". Тогда Ричардъ Скровъ, новый канцлеръ, повторилъ сказанное на прежнемъ засѣданіи, говоря: "Именемъ короля спрашиваю васъ, довольны ли вы отмѣной грамотъ о вольностяхъ, или недовольны?"
   На это всѣ прелаты, свѣтскіе сеньоры, рыцари и горожане единогласно отвѣтили: "Король хорошо поступилъ, отобравши грамоты; отпущеніе на волю крѣпостныхъ невозможно безъ согласія тѣхъ, кто всего болѣе въ томъ заинтересованъ; но эти лица никогда не пойдутъ на выдачу вольныхъ ни по собственному почину, ни иначе, пока имъ всѣмъ не придется умереть въ одинъ и тотъ же день. Такъ какъ король даровалъ вольности подъ вліяніемъ принужденія и къ ущербу государства, то мы желаемъ" чтобы сдѣланное имъ было отмѣнено властью парламента и чтобы тотъ же парламентъ утвердилъ рѣшеніе правительства отобрать вольныя, какъ мѣру справедливую и полезную". Къ такому рѣшенію присоединились всѣ единогласно {Ibid., стр. 100.}.
   

Бѣлый терроръ.

   Отмѣнѣ дарованныхъ вольностей предшествовали экзекуціи; онѣ начались тотчасъ же послѣ событій 14 іюня. Король,-- значится въ лѣтописи Мальверна,-- созвалъ свою милицію и во главѣ ея отправился въ графство Эссексъ наказывать виновныхъ. Вольсингамъ сообщаетъ нѣкоторыя добавочныя подробности о самомъ созывѣ народнаго ополченія. Онъ говоритъ, что въ три дня собралось до 40,000 и что никогда еще въ Англіи не видѣли большаго войска {Highden: "Polychronicon continuatio Highdeni", томъ IX, стр. 6. Вольсингамъ, томъ II, стр. 14.}.
   Прежде чѣмъ отправиться въ Эссексъ, Ричардъ снарядилъ коммиссію для разслѣдованія и суда надъ участниками лондонскихъ безпорядковъ. Во главѣ ея поставленъ былъ бывшій лордъ-мэръ, только что возведенный въ званіе рыцаря, Вильямъ Вольворсъ, убійца Уота Тейлора. Одинъ за другимъ предстали на его разбирательство главные виновники мятежа, его зачинщики и вожаки. Стро, по словамъ лѣтописей, выданъ былъ еще въ субботу самими мятежниками, которые указали полчищамъ Кнольса дорогу къ его убѣжищу. Никто изъ предводителей, по сознанію самого Вольсингама, не счелъ ни возможнымъ, ни нужнымъ отрицать своего участія.
   Платя равнымъ равное, судьи рѣшили рубить головы виновнымъ. Такъ погибъ Джакъ Стро и съ нимъ два другихъ предводителя, Джонъ Киркби и Аланъ Тредеръ (купецъ). На это указываетъ Вольсингамъ. Другіе лѣтописцы прибавляютъ, что голова Джака была выставлена на Лондонъ-Бриджъ рядомъ съ головою Уота Тейлора. Передъ смертью Стро якобы призналъ, что онъ самъ и товарищи готовы были перебить всѣхъ дворянъ, поджечь Лондонъ {См. лѣтопись эвесгамскаго монаха: Chronicon a monacho Sancti Albani, стр. 309 и 310.} и возвести на престолъ Уота. Въ числѣ первыхъ подвергся казни и убійца архіепископа кентерберійскаго, нѣкій Іоганъ Старлингъ изъ Эссекса. Онъ самъ,-- говоритъ Вольсингамъ,-- громко заявлялъ о своемъ поступкѣ, видимо гордясь имъ {"Glariabatur se archiepiscopum decolasse".}. Рядъ другихъ лицъ подвергнуть былъ той же участи на правахъ соучастниковъ. Слухъ о жестокой расправѣ не замедлилъ дойти до Кента и Эссекса, этихъ первыхъ очаговъ крестьянскаго бунта. Какъ и можно было ожидать, онъ вызвалъ въ нихъ только стремленіе къ дальнѣйшему сопротивленію. Мальвернъ, разсказъ котораго проникнутъ жалостью къ осужденнымъ, и въ этомъ отношеніи рѣзко выдѣляется изъ ряда другихъ лѣтописныхъ свидѣтельствъ, съ любовью распространяющихся о жестокостяхъ, причиненныхъ королевскимъ правосудіемъ, справедливо ставить въ связь эти новыя попытки мятежа съ тѣмъ впечатлѣніемъ ужаса и сознаніемъ безысходности своего положенія, какое участники бунта вынесли, слыша о томъ, что происходило въ столицѣ. И все же эта первая расправа была менѣе сурова, чѣмъ слѣдовавшая за нею. Когда правительство увидѣло, что мятежъ далеко не потушенъ и что крестьяне настаиваютъ на пользованіи дарованными имъ вольностями, оно рѣшило, что истребленіе массами и квалифицированная казнь одни могутъ нагнать на крестьянъ тотъ ужасъ, при которомъ всякое дальнѣйшее сопротивленіе сдѣлается немыслимымъ. Прежде всего, эта новая политика испробована была въ Эссексѣ. Здѣсь въ августѣ 1381 г. опять сдѣлана была попытка вооруженнаго сопротивленія. Вблизи помѣстья Гатерельдъ-Певерель, въ мѣстечкѣ, называемомъ Билерика, собралась толпа недавнихъ ополченцевъ и рѣшила, что "лучше умереть, чѣмъ отказаться отъ свободы". Постановлено отправить къ королю, проживавшему въ то время въ Вольдгамѣ, особыхъ посланцевъ; они должны были напомнить ему о данномъ обѣщаніи и ходатайствовать объ освобожденіи крестьянъ, между прочимъ, отъ присутствія въ помѣстныхъ судахъ. Крестьяне соглашались только на посѣщеніе судебныхъ разъѣздовъ шерифовъ, повторявшихся не болѣе двухъ разъ въ годъ. Грозно принялъ король представшихъ къ нему делегатовъ; его рѣчь къ нимъ, въ томъ видѣ, въ какомъ она передается Вольсингамомъ, напоминаетъ извѣстное обращеніе Іеровоама къ израильтянамъ: "Отецъ мой кормилъ васъ ранами, азъ же вскормлю васъ скорпіонами". "Вы всегда были крѣпостными,-- сказалъ разгнѣванный монархъ,-- остаетесь ими нынѣ и будете ими всегда, но не такъ, какъ теперь, а въ несравненно болѣе унизительномъ смыслѣ" {"Rustici quidem fuistis, estis in bondagio permanebitis non ut hactenus sed inoom parabiliter viliori". Вольсингамъ, т. II, стр. 18.}.
   Уполномоченные вернулись ни съ чѣмъ, а король поспѣшилъ отправить въ графство ополченіе подъ предводительствомъ Томаса Вудстокъ, графа Бекингамскаго, и Томаса Перси, графа Портумберландскаго. Крестьяне прибѣгли къ тому же способу защиты, какой испробованъ былъ ими въ время осады епископомъ ворвичскимъ; они окопались въ запятыхъ позиціяхъ и воздвигли подобіе баррикадъ, пользуясь, между прочимъ, своими телѣгами. Подобныя защиты построены были среди лѣса, въ которомъ, какъ извѣстно, легче вести партизанскую войну. И дѣйствительно, осаждавшія войска не рѣшались проникнуть въ кущу, считая болѣе безопаснымъ устроить облаву. Такимъ образомъ прекращенъ былъ подвозъ провіанта и около 800 лошадей, предназначенныхъ инсургентами для этой цѣли, попали въ руки осаждавшихъ. Хотя ими и было перебито болѣе пятисотъ человѣкъ, но эта цифра далеко не можетъ служить указателемъ числа всѣхъ участниковъ возстанія. Немного времени спустя, значится у Вольсингама, крестьяне, часть которыхъ успѣла укрыться, снова стали устраивать заговоры (calcitrare et maliniari). Сперва они обратились къ гражданамъ Кольгестра, умоляя ихъ о помощи, но когда ни просьбы, ни угрозы не оказали ожидаемаго дѣйствія, они направились сами въ Судбери. Помѣщики въ лицѣ Фицъ Вальтера и Іоганна Гарлетона пустились за ними въ погоню, внезапно напали на нихъ и "истребили столько, сколько имъ было угодно" (et quod placuit occiderunt). Захваченные въ плѣнъ вскорѣ затѣмъ наполнили собою тюрьмы.
   Въ Кентѣ движеніе приняло еще болѣе серьезный характеръ. Въ нашихъ рукахъ имѣются показанія присяжныхъ отъ пятаго года правленія Ричарда II, въ которыхъ болѣе или менѣе подробно изложены дѣйствія отдѣльныхъ участниковъ этого вторичнаго бунта. Начало ему положено было тридцатаго сентября 1381 года. Мятежники собрались поджечь Медстонъ, то самое помѣстье архіепископа кентерберійскаго, въ которомъ нѣкогда въ заточеніи сидѣлъ Джонъ Боль. Попрежнему, повторяются обвиненія въ намѣреніи убить шерифа и отдѣльныхъ помѣщиковъ, а также въ принужденіи многихъ слѣдовать за собой вопреки ихъ желанію. Томасъ Гардингъ признается первымъ зачинщикомъ рядомъ съ другими столь же мало извѣстными людьми. Всѣ приговоренные объявлены неимѣющими ни земель, ни имуществъ. Цѣлью возстанія, какъ видно изъ показанія свидѣтелей, было настоять на исполненіи данныхъ народу обѣщаній. "Эти преступные люди,-- стоитъ въ текстѣ протоколовъ,-- требовали своихъ вольностей и тѣхъ грамотъ о помилованіи, которыя они исторгли у короля недавно въ Майлендѣ". "Буде же король не согласится добровольно на ихъ просьбу, они намѣревались убить его, отмѣнить затѣмъ законъ Англіи и довести государство до полнаго разстройства". Большая роль въ подъемѣ народныхъ массъ признается за странниками (peregrini), подъ которыми разумѣются нищенствующіе монахи; они пришли съ сѣвера въ Кентербери и стали распространять слухъ, что Джонъ Гонтъ, герцогъ ланкастерскій, освободилъ своихъ крѣпостныхъ въ разныхъ графствахъ; это заставило бунтовщиковъ послать особыхъ пословъ къ герцогу, съ цѣлью убѣдиться въ справедливости переданнаго слуха; еслибъ онъ подтвердился, герцогу предстояло быть провозглашеннымъ королемъ Англіи и крестьяне намѣревались дѣйствовать во всемъ съ нимъ за одно. Заговоръ, повидимому, былъ открытъ однимъ изъ участниковъ, который довелъ до свѣдѣнія королевскаго коммиссара, Джона де-Тринингамъ, о намѣреніяхъ бунтовщиковъ и позволилъ ему своевременно принять мѣры къ ихъ аресту {Archéologie, Cantiana, т. IV, въ которомъ Flaherty отпечаталъ найденныя имъ въ архивѣ въ Miscellanea treasury of the receipt 21/13 Praesentationes de malefactoribus qui surrexerunt contra dominum regem. 4 et 5 Ric., II, стр. 65 и слѣд.}. По словамъ Вольсингама, король, услышавъ о происходившемъ, хотѣлъ сперва стереть съ лица земли (de terra viventium explanare) весь родъ этихъ заговорщиковъ-кентцевъ, но дворянство и магнаты графства поручились за сохраненіе мира общинами и тогда Ричардъ удовольствовался посылкой однихъ судей для разслѣдованія дѣла на мѣстѣ.
   О дѣятельности посланцевъ подробно говорятъ судебные протоколы. Обвиненіе поручено представить присяжнымъ; къ свидѣтельству же привлечены и сами участники, которые выкупаютъ себѣ жизнь, становясь доносчиками прежнихъ товарищей. Въ такое положеніе попадаетъ, между прочимъ, нѣкій Джонъ Котъ; по обвиненные признаютъ его показаніе клеветой и требуютъ назначенія суда Божьяго. Поединокъ происходитъ въ назначенный день и кончается неблагопріятно для обвиненныхъ. Ихъ затѣмъ тащатъ къ висѣлицѣ, но, прежде чѣмъ поднять на воздухъ, имъ вскрываютъ животъ и вынимаютъ внутренности, которыя тутъ же сожигаются. Доносчикъ же получаетъ прощеніе.
   Ту же казнь терпятъ, кромѣ перваго зачинщика, Томаса Гардинга, еще восемь другихъ его ближайшихъ сообщниковъ. Вольсингамъ объясняетъ причину, по которой судьи отказались отъ прежняго вида казни. Въ началѣ,-- говоритъ онъ,-- пришлось имѣть дѣло съ такимъ множествомъ обвиненныхъ, что приходилось довольствоваться однимъ отсѣченіемъ головы, но это наказаніе затѣмъ показалось недостаточнымъ для такихъ преступниковъ и потому постановили подвергать ихъ повѣшенію и четвертованію {Вольсингамъ, т. II, стр. 20.}.
   Отмѣтимъ ту интересную черту, что въ послѣднемъ процессѣ кентскихъ мятежниковъ съ особою наглядностью выступаетъ участіе францисканцевъ. Имъ приписана роль эмиссаровъ, волнующихъ народъ и готовыхъ поднять его противъ короля въ пользу герцога ланкастерскаго. Неудивительно послѣ этого, если въ лѣтописяхъ встрѣчаются рѣзкія нападки на этихъ "нищенствующихъ только по имени братій". Имъ ставится въ вину не одна стяжательность, пристрастіе къ хорошей пищѣ и чужимъ женамъ, но и то, что, одобряя преступленія вельможъ и завидуя надѣленному собственностью священству, они вводятъ простонародье въ заблужденіе и распространяютъ въ его средѣ всякія лжи (mendaciae), такъ что въ обы чай вошло говорить: "ужь коли братъ, то непремѣнно лжецъ" {Вольсингамъ, т. 2, стр. 13 и 14. Chronicon a monacho Sancti Albani, стр. 312.}. Гауэръ въ своей Vox clamantii, написанной вслѣдъ за подавленіемъ возстанія, повторяетъ приблизительно тѣ же нападки: и для него нищенствующіе ордена составлены изъ лицемѣровъ, способныхъ только принести вредъ церкви и государству {См. Poema, quod vocatur vox clamantis, изданіе Roxburgh Club, кн. IV, n. 16 и 19.}.
   За подавленіемъ движенія въ Эссексѣ и Кентѣ, очагомъ недовольства и вооруженнаго сопротивленія оставался Гертерордширъ и, въ частности, тѣ тридцать пять селеній, которыя какъ мы видѣли выше, вошли въ союзъ между собою съ цѣлью добиться возстановленія Сентъ-Албанскимъ монастыремъ того, что они считали своими исконными вольностями и привилегіями. Ихъ попытки были вполнѣ успѣшны и, прежде чѣмъ слухъ о пораженіи кентскихъ ополченій въ столицѣ дошелъ до аббата, новыя грамоты уже были изготовлены и крестьяне вошли въ обладаніе общинными выпасами, правомъ охоты и улова и свободой отъ помѣщичьихъ монополій. Теперь предстояло все это отобрать. Задача была нелегкая и король одно время думалъ двинуть все свое войско въ Сентъ-Албанъ, ставъ самъ во главѣ его. Но рыцарь Вальтеръ Атте-Ли, уроженецъ графства, предвидя, что одного прихода королевскихъ полчищъ будетъ достаточно, "чтобы внести опустошеніе на пять миль въ окружности" {См. Gesta abbativrn monasterii Sancti Albani, т. III, стр. 357, и Вольсингамъ, т. II, стр. 22. Оба приводятъ содержаніе рѣчи, произнесенной Вальтеромъ Атте-Ли въ обращеніи къ крестьянамъ Сентъ-Албана; въ ней, между прочимъ, встрѣчаются слова: "Явись король со своимъ войскомъ, всѣ плоды и всѣ хлѣба были бы уничтожены. Съ нимъ такое число воиновъ, что на пять миль въ окружности не остается ни сѣна, ни другого провіанта для людей и животныхъ".}, убѣдилъ Ричарда поручить ему одному дѣло умиротворенія. Во главѣ тысячи пяти сотъ всадниковъ, вооруженныхъ пиками, и значительнаго числа пѣхотинцевъ прибылъ онъ къ Петрову дню въ Сентъ-Албанъ. Увѣдомленные заблаговременно объ его пріѣздѣ, крестьяне собрались на сходку, чтобы выслушать предложеніе своего побѣдоноснаго вождя Гриндекоба. Послѣдній и на этотъ разъ обнаружилъ прежнюю стойкость и энергію; онъ не только удержалъ слабодушныхъ отъ мысли искать спасенія въ бѣгствѣ, но и внушилъ большинству готовность стоять за свои права. Вольсингамъ приводитъ рѣчь, сказанную имъ собравшимся. Она рисуетъ намъ сентъ-албанскаго вождя далеко не въ томъ свѣтѣ, въ какомъ представляется обыкновенный крестьянскій агитаторъ, вродѣ Джона Стро. Да онъ и не былъ имъ по самому рожденію. Всѣ современныя свидѣтельства единогласно относятъ его къ числу горожанъ Сентъ-Албана и говорятъ о воспитаніи, полученномъ въ стѣнахъ Сентъ-Албанской обители. Гриндекобъ далекъ отъ мысли терроризировать аббата новыми насиліями и погромами. Крестьяне достигли желаемаго и должны стоять за осуществленіе данныхъ имъ обѣщаній. Никогда условія не были болѣе благопріятны. "Будьте мужественны,-- говоритъ онъ толпѣ,-- помня, что всѣ сосѣднія селенія въ союзѣ съ вами и готовы стоять другъ за друга. Выйдемъ поэтому на встрѣчу рыцарю и спросимъ его, пришелъ ли онъ къ намъ съ миромъ. Если да, мы примемъ его охотно, если нѣтъ, выгонимъ изъ нашего селенія". "Эта глупая рѣчь,-- говоритъ Вольсингамъ,-- пришлась дуракамъ по вкусу" {"Plaenit ergo stultus sermo stultis".}. Позволено сомнѣваться, чтобы въ данныхъ условіяхъ можно было остановиться на болѣе мудромъ рѣшеніи. Такимъ оно, повидимому, показалось и прибывшему рыцарю. Обмѣнявшись дружескими поклонами съ толпою, онъ вошелъ въ городъ во главѣ своего ополченія, но не какъ противникъ, а какъ благожелатель. Въ день Петра и Павла изданъ былъ манифестъ о томъ, чтобы крестьяне всѣхъ сосѣднихъ селеній сошлись въ Дерфольдѣ у опушки лѣса. Собралась такая толпа, что королевскому посланцу показалось и на этотъ разъ благоразумнѣе говорить въ примирительномъ смыслѣ. Указавъ крестьянамъ, что своимъ прибытіемъ онъ избавилъ ихъ отъ опустошеній королевскаго войска, Вальтеръ Атте-Ли объявилъ имъ, что въ своемъ разслѣдованіи онъ намѣренъ положиться на показанія мѣстныхъ присяжныхъ и поручить имъ выдачу зачинщиковъ. Рѣчь эта большинствомъ была принята сочувственно. Вальтеръ собираетъ въ тотъ же день членовъ обвинительнаго жюри и требуетъ, чтобы завтра же они пришли къ нему съ заявленіемъ именъ главныхъ виновниковъ. Ночь проведена была крестьянами въ совѣщаніяхъ, и когда на слѣдующій день присяжные предстали предъ Вальтеромъ, послѣдній не въ состояніи былъ получить отъ нихъ другого отвѣта, кромѣ слѣдующаго: мы никого не можемъ обвинить, всѣ вѣрныя слуги короля. Когда, прослушавъ обѣдню, Вальтеръ обратился къ тѣмъ же лицамъ съ предложеніемъ вернуть недавнія грамоты, полученныя отъ аббатства, присяжные послѣ новаго совѣщанія отвѣтили отказомъ, говоря, что не смѣютъ сдѣлать этого изъ страха отвѣтственности предъ обществомъ. Вальтеръ принимаетъ мѣры къ ихъ задержанію, но заступничество аббата возвращаетъ имъ свободу. Королевскій посланецъ снова рѣшается собрать толпу и назначаетъ мѣстомъ свиданія лѣсъ подъ Барнетомъ. На этотъ разъ крестьяне являются уже вооруженными и въ ихъ средѣ оказывается не меньше трехсотъ стрѣлковъ.
   Въ виду этого, Вальтеръ Атте-Ли ограничивается повтореніемъ сдѣланнаго уже запроса о выдачѣ грамотъ, воздерживаясь, въ то же время, отъ какихъ бы то ни было угрозъ. Одновременно, призвавъ къ себѣ больнеровъ или сельскихъ старостъ по назначенію аббата, онъ поручаетъ имъ тайно овладѣть личностью главнымъ зачинщиковъ и въ числѣ ихъ Гриндекоба и Іоганна цирюльника, который первый вынулъ изъ полу пріемной мельничные жернова, принесенные предками бунтовщиковъ, какъ свидѣтельство готовности подчиняться монополіи аббата. Захваченныхъ приказано препроводить въ Гартфордъ, куда самъ Вальтеръ отправлялся въ тотъ же вечеръ со всѣмъ своимъ ополченіемъ. Вожаки принуждены были провести ночь въ тюрьмѣ. На слѣдующій день, согласно распоряженію Вальтера, отрядъ, составленный изъ зажиточнѣйшихъ гражданъ города, сопровождалъ арестованныхъ до Гартфорда. Крестьяне не имѣли поэтому возможности отбить ихъ по дорогѣ и войска Вальтера усилились присоединеніемъ къ нимъ городского отряда. Когда въ Сентъ-Албанѣ разнеслось извѣстіе о случившемся, крестьяне стали волноваться. Послышались рѣчи о томъ, что если ихъ вожакамъ причиненъ будетъ какой-нибудь вредъ, они убьютъ сто человѣка за каждаго. Пошли сборища и переговоры, начались сходки въ поляхъ и лѣсахъ за предѣлами города. Разнеслась молва, что аббатство будетъ сожжено, и можно было ждать самыхъ тяжелыхъ послѣдствій, такъ какъ на мѣстѣ не было никого, способнаго остановить произвольную расправу толпы. Испуганный аббатъ приказалъ гражданамъ и монастырскимъ управителямъ немедленно вернуться въ Сентъ-Албанъ. Они подчинились его волѣ, но скрѣпя сердце, такъ какъ,-- говоритъ Вольсингамъ,-- "жалѣли о невозможности присутствовать при казни преступниковъ" {Вольсингамъ, т. II, стр. 25 и слѣдующ.}. Хотя Вальтеръ и согласился отдать крестьянамъ на поруки ихъ главнаго вожака Гриндекоба, но только въ разсчетѣ, что послѣдній, желая спасти свою жизнь, выскажется въ пользу возвращенія грамотъ. Только подъ этимъ условіемъ обѣщано было крестьянамъ сохранить жизнь ихъ любимому вождю. Ожиданія, однако, не оправдались, и Гриндекобъ открыто высказался противъ мысли промѣнять свободу согражданъ на собственную жизнь. Лѣтописцы Сентъ-Албанскаго монастыря, несмотря на свою враждебность къ главѣ непокорныхъ, не могутъ отказать въ уваженіи человѣку, такъ охотно жертвовавшему собою для общаго дѣла. Вольсингамъ влагаетъ въ уста Гриндекобу рѣчь, которая способна была бы доставить безсмертіе и болѣе крупному борцу за народную волю. "Сограждане,-- сказалъ онъ, по возвращеніи въ селеніе,-- вы, которыхъ недавно рожденная свобода избавила отъ узъ долгаго угнетенія, не занимайтесь моею судьбой и настаивайте на своемъ. Если мнѣ придется умереть изъ-за торжества вашихъ вольностей, я буду считать себя счастливымъ и кончу охотно свою жизнь мученичествомъ. Поступайте же такимъ образомъ, какъ если бы меня уже постигла казнь въ Гартфордѣ. Вѣдь, мой конецъ близокъ былъ еще вчера и только отозваніе аббатомъ воиновъ спасло мнѣ жизнь. Они обвиняли меня во многомъ, а судья былъ расположенъ въ ихъ пользу и жаждалъ моей крови" {См. Вольсингамъ, т. II, стр. 27; Gesta, т. III, стр. 341.}.
   Были ли сказаны именно эти слова, мы рѣшить не беремся; но они вполнѣ отвѣчаютъ тому характеру искренняго патріота, съ какимъ сентъ-албанскій трибунъ выступаетъ во все время препирательствъ съ аббатствомъ. Его роль защитника народныхъ интересовъ началась уже давно. Авторъ Житій говоритъ о немъ, какъ о вожакѣ, еще въ царствованіе Эдуарда III, когда, продолжая старинную распрю и требуя отъ аббатства точнаго соблюденія мнимыхъ вольностей, якобы дарованныхъ королемъ Офой при самомъ основаніи монастыря, крестьяне воспротивились силой новому размежеванію земель {Gesta, стр. 369.}. Съ этого времени Гриндекобъ, преданный отлученію отъ церкви, не переставалъ быть душою всѣхъ движеній, затѣваемыхъ съ цѣлью возстановленія старыхъ или полученія новыхъ вольностей. Ему принадлежала мысль личнаго обращенія къ королю и онъ же велъ переговоры съ Уотомъ Тейлоромъ и добился посылки имъ отряда въ подмогу инсургентамъ. Если возстаніе имѣло счастливый исходъ и крестьяне безъ кровопролитія добились отмѣны помѣщичьихъ монополій и возстановленія исконныхъ общинныхъ сервитутовъ, то этимъ они во многомъ обязаны были находчивости и благоразумію своего вождя. Вольсингамъ распространяется поэтому о неблагонадежности крестьянъ, рѣшившихъ пожертвовать его жизнью изъ-за собственныхъ выгодъ. Онъ говоритъ, что напослѣдокъ самъ агитаторъ долженъ былъ "сознаться въ своей глупости и раскаяться въ содѣянномъ" {"Poenituit tarnen Willelmain Gryndecobbe, sed sere stultitiae suae, quia vicinos elatos in superbiam etiam cum vellet, non potuit а stultitia revocare". Gesta, стр. 342; Вольсингамъ, т. II, стр. 28.}. Эти разсужденія надо, разумѣется, оставить на отвѣтственности автора.
   Ближайшія событія ни мало не указывали на возможность рокового исхода и Вальтеръ Атте-Ли, повидимому, готовъ былъ пощадить Гриндекоба. Препровожденный обратно въ гартфордскую тюрьму, Гриндекобъ и оттуда продолжалъ руководить крестьянскою оппозиціей, побуждая ихъ къ упорному сопротивленію. Такъ, когда прошелъ слухъ о приближеніи къ Сентъ-Албану войскъ подъ начальствомъ графа Ворвика и лорда Томаса Перси, никто, какъ онъ, поспѣшилъ увѣдомить о томъ своихъ согражданъ.
   Сообщеніе сдѣлано было ему братомъ, пребывавшимъ въ Лондонѣ. Активная роль, принятая и на этотъ разъ Гриндекобомъ, повидимому, рѣшила его судьбу. Даже предстательство аббата въ его пользу оказалось безсильнымъ, главнымъ образомъ, потому, что въ Сентъ-Албанѣ начались вскорѣ новыя сходки, новыя попытки вооруженнаго сопротивленія. Правда, при извѣстіи о приближеніи войскъ, крестьяне рѣшились было войти въ переговоры о возвращеніи отобранныхъ грамотъ. По монастырское начальство предпочло воздержаться отъ односторонняго рѣшенія старой распри, возлагая надежду на скорое прибытіе королевскихъ судей. Когда ожидаемый приходъ Ворвика не осуществился, крестьяне, по словамъ монастырскихъ лѣтописцевъ, перестали падать духомъ, говоря: "Дураки мы, что повѣрили лживымъ словамъ и готовы были уже выдать наши грамоты. Будемъ стоять на своемъ и не покроемъ себя болѣе такимъ позоромъ". Когда, сообщаютъ тѣ же источники, король узналъ о перемѣнѣ настроенія, онъ пришелъ въ сильное бѣшенство и рѣшился самъ пойти съ войскомъ въ Сентъ-Албанъ. Его прихода одинаково испугались и крестьяне, и аббатъ, предвидя опустошеніе страны войсками. Но всѣ попытки удержать Ричарда на этотъ разъ оказались праздными. Даже открывшіяся снова переговоры съ аббатомъ, возвращеніе мельничныхъ жернововъ, похищенныхъ изъ пріемной, обѣщаніе уплатить 200 ливровъ убытковъ и построить на собственный счетъ разнесенную усадьбу не успокоили короля. Онъ прибылъ въ Сентъ-Албанъ при колокольномъ звонѣ, въ сопровожденіи тысячнаго отряда и судебной коммиссіи, главою которой былъ Робертъ Трезиліанъ, "опытный юристъ, горластый и съ мудростью змѣиной" {"Dominus Robertus Trysilian, Miles, Justiciarus, vis multum habens pectorii et prudentiae serpentinae". Gesta, т. III, стр. 347; Вольсингамъ, т. II, стр. 31.}. Я не буду утомлять вниманія читателя подробнымъ описаніемъ послѣдовавшихъ казней. Довольно будетъ сказать, что Джонъ Боль, недавно захваченный въ Ковентри, Гриндекобъ, нѣкій Вильгельмъ Кадингдонъ и Джонъ брадобрѣй были повѣшены и четвертованы. Вольсингамъ, а за нимъ аббатъ Сентъ-Албанскаго монастыря слѣдующимъ образомъ выражаются о казни Боля: "tractus, suspentus et decoliatus est presente rege et cadaver ejus quadripartitum quatuor regno civitatibus missum est" {Вольсингамъ, т. II, стр. 32; Chronicon а monacho Sancti Albani, стр. 332.}. Чтобы добиться выдачи присяжными именъ сентъ-албанскихъ вожаковъ, пришлось прибѣгнуть къ хитрости. Трезиліанъ объявилъ присяжнымъ, не дававшимъ другого отвѣта, кромѣ того, что нѣтъ виновныхъ и всѣ вѣрные слуги короля: "Вина заговорщиковъ мнѣ хорошо извѣстна и вы только навлекаете на себя личную отвѣтственность безцѣльнымъ упрямствомъ". Присяжные сдались и утвердили представленный имъ списокъ. Чтобы придать обвиненію характеръ народнаго рѣшенія, Трезиліанъ трижды повторялъ ту же комедію передъ тремя различными по составу присяжными коммиссіями. И послѣ казни народъ продолжалъ волноваться. Ночью сняты были тѣла повѣшенныхъ и пришлось пустить въ ходъ угрозы, чтобы заставить крестьянъ снова поднять ихъ на висѣлицу {Gesta, т. III, стр. 355; Вольсингамъ, т. II, стр. 40.}. Когда король удалился изъ Сентъ-Албана, аббатство испытало на себѣ всѣ послѣдствія народной ярости. Въ населеніи ходилъ слухъ, что настоятель далъ королю большую сумму, чтобы побудить его къ приходу. Во время процесса крестьяне пустили противъ аббата обвиненіе въ томъ, что онъ первый послалъ ихъ къ лондонскимъ ополченцамъ и тѣмъ сдѣлался виновникомъ всѣхъ послѣдующихъ бѣдствій. Не желая подчиниться мельничной монополіи, они, несмотря на новый приказъ короля, рѣшились покупать муку на сторонѣ, а когда такое поведеніе вызвало репрессію, послѣдовалъ поджогъ монастыря, причемъ всѣ усилія открыть виновника оказались тщетными {Gesta, т. III, стр. 360--364.}. Поведеніе Трезиліана въ Сентъ-Албанѣ существенно не отличалось отъ того, какое позволяли себѣ лондонскіе судьи съ Вольворсомъ во главѣ, кентскіе -- съ Лазушемъ и норфолькскіе -- съ Вильгельмомъ де-Уфордомъ {Въ Кентѣ во главѣ судебной коммиссіи стоялъ тотъ же Трезиліанъ, въ Сэрре и Миддельсексѣ -- Вольворсъ.}.
   Всюду части подсудимыхъ обѣщано было прощеніе подъ условіемъ, если они выдадутъ сообщниковъ. Характерный примѣръ этому мы находимъ въ процессѣ Іоганна Вроу, одного изъ главныхъ вожаковъ движенія въ Суффолькѣ. Онъ пытается вовлечь въ общую съ нимъ отвѣтственность нѣкоего Томаса де-Корнирдъ, рыцаря, и только передъ смертью соглашается снять съ него это обвиненіе {"Johannes Wrawe quesitus est ab eo si ipse appellum suum manutenere velit necne qui dicit quod non". Coram Rege Rolls. 5, Ric. II. De termino Paschae, c. Suffolk.}. Въ нѣкоторыхъ случаяхъ подсудимому предоставляется доказать свою правоту поединкомъ съ обвинителемъ. Такъ, напримѣръ, вслѣдъ за вторымъ возстаніемъ въ Кентѣ, Джонъ Котъ, сдѣлавшій доносъ на Джона Стертаутъ и Вильгельма изъ Дальтона, долженъ былъ, какъ мы видѣли, принять поединокъ съ обвиняемыми {25 октября 1381 г. Archeologia cantiana, т. IV.}. Побѣда осталась за нимъ и они были повѣшены. Тотъ же Котъ, мѣсяцъ спустя, дѣлаетъ подобный доносъ и на нѣкоего Вильяма Атевель, но присяжные объявляютъ его невиннымъ и Коту предстоитъ казнь. Тогда норвическій епископъ заступается за него и король прощаетъ донощику, очевидно, въ награду за оказанныя услуги. Приведенные факты даютъ право положиться на свидѣтельство Мальверна, что, желая избѣжать казни, многіе предательски обвиняли ближнихъ {"Celeris accusatii ut citius mortem evaderet onere gravissimae militiae depressus perfidi accusatoris satisfecit per singula vota..." Hyghden: "Polychronicon", т. IX, стр. 8.}.
   Тотъ же лѣтописецъ разсказываетъ, что нѣкоторыя лица возводили лживыя обвиненія на своихъ враговъ, мстя имъ за старые доносы {"Plurimi sui singuli erga quos anescentis odi, malitia movebantur tanti maleficii crimen inponebant ut vel tali objectionis titulo diu affectatam in lias quos aderant expierent vindictam". Ibid., стр. 8 и 9.}. Кнайтонъ утверждаетъ то же, говоря: кто былъ обвиненъ предъ судьею Трезиліаномъ по справедливости или изъ ненависти, неминуемо приговариваемъ былъ къ казни {Apud Twysden, стр. 2644.}. О числѣ смертныхъ приговоровъ можно судить по тому, что, какъ говоритъ Мальвернъ, прежнихъ висѣлицъ не хватало и заведены были новыя. За повѣшеніемъ слѣдовало отсѣченіе головы, нерѣдко также тому и другому предпосылалось вскрытіе живота и сожженіе внутренностей. Подчасъ одинъ и тотъ же трупъ вѣшали въ четырехъ разныхъ концахъ города {Ibid., Knyghton.}. Среди Лондона, на одной изъ самыхъ оживленныхъ улицъ Сити, въ Чинсайдъ, устроенъ былъ эшафотъ и приготовлена сѣкира. Экзекуція поручалась часто женамъ потерпѣвшихъ фламанцевъ {Malvern (Syghden, т. IX, стр. 8): "Truncus ligneus cum securi in medio chepe positus erat in expeditionem amputationis uxoribus Flandrensium data potestas decollandi".}. Вѣшали на одной висѣлицѣ до десяти человѣкъ, нерѣдко и болѣе. Число изведенныхъ казнью было, однако, значительно меньше числа избитыхъ дворянскими ополченіями: эвесгамскій монахъ считаетъ, что помѣщики при подавленіи возстанія истребили болѣе семи тысячъ {Historia vitae et regni Ricardi II (Hearne), стр. 32.}. Когда, такимъ образомъ, цѣлыя толпища крестьянъ искупили жизнью попытку выйти изъ неволи и даже въ высшихъ слояхъ сталъ слышаться ропотъ противъ чрезмѣрныхъ жестокостей {См. объ этомъ у Malvern.}, король, съ согласія членовъ совѣта, рѣшился, какъ говоритъ Мальвернъ, положить конецъ излишнему усердію своихъ судей {Кнайтонъ хвалитъ Трезиліана за то, что, отмщая совершенныя мятежниками убійства судей и присяжныхъ, онъ "ubique discurrens et nulli parcens fecii ftragum magnam... Nec ipse aliquam pepercit vicem pro vice rependens".}. Созванный вскорѣ затѣмъ парламентъ ходатайствовалъ о выдачѣ грамотъ о прощеніи. Эти послѣднія буквально гласили слѣдующее: "Отпускаемъ такому-то отвѣтственность за нарушеніе мира и злодѣянія, совершенныя имъ по 14 декабря 1381 года" (конечный срокъ возстанія, начало котораго, какъ видно изъ другихъ одновременныхъ писемъ короля, за большою печатью, Ричардъ относитъ къ маю мѣсяцу). Помилованіе не распространялось на частныхъ воровъ и убійцъ и на лицъ, бѣжавшихъ изъ тюрьмы {Parliamentary Rolls, т. III, стр. 119.}.
   Ходатайствуя о расширеніи королевской амнистіи, общины, въ то же время, представили цѣлый списокъ лицъ, подлежавшихъ немедленной казни. Этотъ списокъ сохранился въ протоколахъ парламента и представляетъ самое любопытное свидѣтельство о характерѣ ближайшихъ виновниковъ движенія. Парламентъ называетъ ихъ principales ductores et inceptores, т.-е. вожаками и зачинщиками. Число ихъ въ разныхъ графствахъ различно: всего больше въ Лондонѣ, разумѣя подъ нимъ какъ Сити, такъ и графства Сэрре и Миддельсексъ. Затѣмъ слѣдуютъ Кентъ и Кентербери, Эссексъ, Норфолькъ и Суффолькъ, Кембриджъ, Суссексъ и Сомерсетъ, Винчестеръ и Гартфордъ. На одну Сити приходится 150 человѣкъ, а если прибавить къ ней и Миддельсексъ, то 173. Въ другихъ графствахъ осуждены на казнь, гдѣ, какъ въ Кентѣ, 20 человѣкъ, а гдѣ, какъ, въ Сомерсетѣ или въ Суссексѣ, всего 13 и 8. Для Норфолька и Суффолька, вмѣстѣ взятыхъ, указано 36 человѣкъ, для Эссекса -- 11, для Сомерсета -- 13, для Винчестера -- 8, для Гартфорда, гдѣ произошли уже казни вожаковъ сентъ-албанскаго движенія, всего четыре.
   Въ двухъ городахъ, Кентербери и Кембриджѣ, насчитывается въ первомъ 8 приговоренныхъ къ смерти, во второмъ 4. Прочитывая самые списки, мы убѣждаемся въ томъ, что движеніе вытекло въ равной мѣрѣ изъ среды какъ сельскаго, такъ и городского простонародья. Не только не встрѣчается аристократическихъ именъ, но и мастера-ремесленники рѣдки, все больше ученики-подмастерья, appreuticii. За то представлены всѣ промыслы. Мы находимъ и пахаря (laborer), и сѣятеля (sower), и молотильщика (grynder), и пастуха (shepherd), и сельскаго наймита (servins), и плотника (carpenter), и кузнеца (smyth), и лодочника (boteman), и каменщика (шапои), и кровельщика (tylere), и кабатчика (taverner), и повара (cook), и пивовара (brewere), и цирульника (barberes). Въ городахъ ученики (appreuticii) всѣхъ возможныхъ промысловъ стоятъ рядомъ съ домашнею прислугой, начиная отъ привратника (portur) и лакея (woleys) и оканчивая садовникомъ (gardines), лѣсникомъ (forster) и подвальнымъ (wynedrawer и рурег). Особенно многочисленны ткачи и вообще лица, занятыя низшими видами труда въ шерстяномъ промыслѣ. Слова; webbe, corde maker, hosier, sherman, fouller, dyer, taillour -- встрѣчаются на каждомъ шагу; по всѣ эти ткачи, веревочники, бѣлошвеи, стригальщики, валяльщики, портные -- не болѣе, какъ лица, работающія на хозяевъ. Это тотъ с'амый класъ, изъ котораго вербовались главные участники извѣстнаго возстанія "Ciompi" во Флоренціи и одновременныхъ движеній народной черни въ Сіенѣ. Не мало лицъ, занятыхъ отдѣльными видами кожевеннаго производства, начиная отъ дубильщика (skynner) и сапожника (shoemaker) и оканчивая перчаточникомъ (glover) и сѣдельщикомъ (sadeler). Точильщики (tourner) также попадаются не рѣдко. Менѣе часты указанія на желѣзниковъ (ferrour), на шпорниковъ (sporiers) и вообще на лицъ, занятыхъ обработкою металловъ. Золотыхъ дѣлъ мастеръ (goldsnith) упоминается всего разъ; изъ торговыхъ профессій представлены по преимуществу коробочники (cobeler) и вѣтовщики или старьевщики (peddelers). Отсутствуютъ оптовщики, нѣтъ ни торговцевъ пряностями, ни лицъ, связанныхъ съ отпускомъ шерстянныхъ тканей за границу, ни, разумѣется, иностранныхъ купцовъ, ганзейскихъ, ломбардскихъ или фламанскихъ. Изъ лицъ высшаго общественнаго положенія болѣе другихъ представлены сельскіе священники,-- не столько настоятели церквей, сколько ихъ викарные и замѣстители (vicarius et capellanus): въ Норфолькѣ Вильгельмъ Квинбергь, капланъ изъ Ckomray, въ Суффолькѣ уже знакомый намъ Іоганъ Вроу, капланъ, и Альфредъ Парфе, викарный церкви Всѣхъ Святыхъ въ Судбери; о двухъ другихъ значится, что они personae такой-то или такой-то церкви; это значитъ, что они принадлежатъ не къ священно, а церковно-служителямъ. Въ Эссексѣ упоминается Іоганъ Тайлоръ, капланъ. Въ городахъ, какъ и можно было ожидать, лица духовнаго званія совершенно отсутствуютъ. Будучи больше на глазахъ у епископа, городскіе священники не могли, очевидно, вербоваться изъ среды единомышленниковъ Боля и послѣдователей церковныхъ доктринъ Виклефа, такъ называемыхъ лоллардовъ. Что касается другихъ либеральныхъ профессій, то упоминаются только клерки или второстепенные нотаріальные служители и писцы (scryveyn). Только одинъ разъ встрѣчается имя адвоката -- мастеръ (magister) Джонъ Ферруръ изъ Рочестера, но за то есть указаніе на участіе нѣкоторыхъ лицъ, принадлежащихъ къ числу если не дворянъ, то живущихъ дворянскимъ образомъ, т.-е. безъ опредѣленной профессіи. Въ такомъ положеніи находится, напримѣръ, въ Норфолькѣ Thomas gentilhomme de Buxton. Есть также не мало городскихъ обывателей, занятія которыхъ не указаны, повидимому, потому, что они жили своими рентами. Въ общемъ большинство вполнѣ отвѣчаетъ тому представленію, какое Гауеръ даетъ намъ объ участникахъ крестьянскаго движенія въ своей извѣстной Vox clamantis. Будучи самъ землевладѣльцемъ въ Кентѣ {См. John Gower's: "Beziehungen zu Chaucer und König Richard II". Bon, 1889 г., стр. 24.}, Гауеръ, въ поэмѣ, написанной вскорѣ послѣ окончанія крестьянскаго движенія, легко могъ изобразить видѣнное или слышанное имъ отъ непосредственныхъ свидѣтелей {Самъ онъ говоритъ, что передаетъ не только то, что видѣлъ собственными глазами, но и то, чему другіе были свидѣтелями и что онъ узналъ изъ ихъ разсказовъ. См. Gower: "Роеша, quod vocatur vox clamantis" (Roxburgh Club). Introduction, стр. XI.}. Въ II главѣ первой книги англійскій поэтъ рисуетъ намъ картину безчинствъ, совершенныхъ мятежниками: Іотъ кличетъ, Томъ идетъ и Симонъ поспѣшаетъ, Гибу и Гику данъ приказъ явиться, Коль воруетъ въ сообществѣ съ Геффомъ и Виль обѣщаетъ помочь обоимъ, Гриджъ грабитъ въ то время, какъ Дау наноситъ удары. Обоихъ поддерживаетъ Гобъ, Лоркинъ не хочетъ уступить никому. Цебъ грозитъ, Юдъ бросаетъ на землю, Гудъ поражаетъ мечомъ, Жакъ убиваетъ кого ему вздумается, Гоггъ обнаруживаетъ свое великолѣпіе и считаетъ себя по благородству выше короля, а Боль, пророкъ, поучаетъ, получивши самъ воспитаніе отъ того лукакого духа, который и былъ основателемъ всей школы (намекъ на Виклефа). Но если, такимъ образомъ, низшіе классы общества почти одни участвуютъ въ рядахъ инсургентовъ, то какъ объяснить, что въ спискахъ конфискованныхъ за измѣну имуществъ въ одномъ Кембридширѣ и Гентингдонѣ указано до пятидесяти случаевъ уплаты штрафовъ изъ имѣній и доходовъ, принадлежавшихъ участникамъ возстанія {См. въ Record Office Exchequer Zaw Treasmy Remembrant. "Enrolled accounts ot Escheators", No 18 (R.II). Compatus Ricard: Wykes Esch. Regis Ricard II in comitatibus Cautebret Huntingdon а 12 die Nov. а 4 usque ad 15 diem Decembris.}?
   Надо помнить, что движеніе въ Кембриджѣ приняло особый характеръ и что, благодаря враждебности города къ университету, почти всѣ классы общества участвовали въ немъ. Вотъ почему въ спискѣ конфискацій встрѣчаются отсутствующіе въ другихъ мѣстахъ суконщики (drapers), принадлежавшіе къ числу цеховой аристократіи, собственники нерѣдко восьми лавокъ, свободные владѣльцы и съемщики чужихъ земель (libéré tenentes et firmarii). Сказаннаго недостаточно, однако, чтобъ объяснить значительное число земельныхъ пользователей, тѣмъ болѣе, что оно встрѣчается и въ другихъ спискахъ, напримѣръ, въ томъ, какой составленъ былъ 25 октября, въ 5-й годъ правленіи Ричарда, пѣніемъ Іоганомъ Ридъ, королевскимъ esclieater въ Норфолькѣ и Суффолькѣ. И въ немъ встрѣчаются десятки лицъ, поставленныхъ внѣ закона, "utlagati", казненныхъ за измѣну королю или бѣжавшихъ отъ преслѣдованія, fugitini pro prodicione. Обо всѣхъ значится, что изъ ихъ имущества король получилъ или долженъ получить то десятки шиллинговъ, то нѣсколько фунтовъ {Напримѣръ, Джонъ Сутонъ изъ Тотингтона, бѣглецъ, обложенъ штрафомъ въ четыре фунта шесть солидовъ. Они будутъ уплачены изъ имущества виновнаго взявшимъ его на поруки. Іоганъ Ботцъ обложенъ сорока шиллингами; такъ какъ онъ въ бѣгахъ, то платежъ произведенъ будетъ изъ его имущества женою и двумя сосѣдями. Отмѣтимъ также, что лица, потерпѣвшія отъ погрома, представляютъ противъ отдѣльныхъ виновниковъ иски на сумму нерѣдко въ десять фунтовъ. Такъ поступаетъ, напримѣръ, помѣщикъ Гугонъ Фанетольфъ; причиненные ему убытки оцѣнены въ двадцать четыре фунта и онъ требуетъ ихъ съ Джона Кифка изъ Бокстона, но такъ какъ послѣдняго не оказывается на мѣстѣ, то уплата падаетъ на его управителя (bolivus).}.
   Недоразумѣнія исчезаютъ, разъ мы примемъ во вниманіе ту тѣсную связь, въ какой стояли въ XIV вѣкѣ съ землею не только крестьяне, но и ремесленники, особенно тѣ, которые отправляли свои промыслы въ селахъ. По этой причинѣ и владѣльцы крѣпостныхъ надѣловъ, еще несшіе барщину кузнецы, плотники, кожевники, сѣдельщики, валяльщики, каменщики, красильщики, маляры и т. п., фигурируютъ въ счетахъ королевскихъ конфискаторовъ на правахъ если не собственниковъ, то владѣльцевъ съ опредѣленнымъ годовымъ доходомъ.
   Предводитель крестьянскихъ бандъ, разсѣянныхъ епископомъ норвичскимъ, Альфредъ Листэръ, котораго Вольсингамъ объявляетъ красильщикомъ изъ Норвича {Вольсингамъ, томъ II, стр. 5. Сентъ-албанскій лѣтописецъ называетъ его Littester, Фруассаръ говоритъ о пелъ какъ о Listier. Эта послѣдняя транскрипція правильнѣе, такъ какъ въ оффиціальныхъ источникахъ онъ значится Lyster и, притомъ, не Иваномъ, а Альфредомъ. Въ счетѣ королевскаго окзитора въ Норфолькѣ и Суффолькѣ стоитъ буквально: "Kennens Botter de Felmyngham et Agnes quondam uxor Galfridi Lyster de cadem debet reddere de bonis et cutallis ejusdom Galfridi decollati pro prodicione -- IX solidos".}, оказывается владѣльцемъ весьма скромнаго, правда, имущества, изъ продажи котораго можно выручить всего-на-всего девять солидовъ. Не большимъ капиталомъ (catalla) располагаетъ и капланъ Стефанъ изъ Фельдгама, также "измѣнникъ и потому поставленный внѣ закона", utlagus, и нѣкій Робертъ кузнецъ изъ Риделингтона, бѣглецъ, измѣнникъ. Но рядомъ съ ними Ричардъ де-Боменъ, также скрывавшійся отъ преслѣдованій, уже владѣетъ имуществомъ, достаточнымъ для уплаты штрафа въ 25 солидовъ, а Джонъ Россель по иску аббата Эдмундсбери платитъ изъ своего состоянія за убытки сорокъ шиллинговъ. Послѣдніе два, а также Іоганъ Бутцъ изъ сѣвернаго Вальтгама и Джонъ Сутонъ изъ Тотингтона, съ которыхъ конфискаторъ взыскиваетъ два и четыре фунта шесть шиллинговъ, очевидно, свободные владѣльцы, снимающіе землю у помѣщиковъ и въ томъ числѣ у аббатства. Въ Кембриджширѣ и Гентингдонѣ, гдѣ, по указаннымъ выше причинамъ, число зажиточныхъ лицъ, принявшихъ участіе въ движеніи, является болѣе значительнымъ, все же съ тридцати восьми лицъ экзиторъ получаетъ всего 88 фунтовъ 12 солидовъ и 11 пенсовъ. Большая часть этой суммы составлена изъ имуществъ такихъ владѣльцевъ и фермеровъ, какъ Іоганъ Бруксъ, голова котораго отсѣчена была въ окрестностяхъ Рамзэ (мѣсто пребыванія извѣстнаго аббатства) или Іоганнъ Канчагъ, также потерявшій голову въ Кентербери. Этотъ послѣдній снимаетъ земли въ разныхъ мѣстностяхъ въ предѣлахъ Кентерберійскаго діоцеза и діоцеза епископа Эли, почему послѣдній, ссылаясь на текстъ старинныхъ грамотъ, надѣлившихъ его предшественниковъ правомъ обращать въ свою пользу имущества бѣглыхъ преступниковъ (catalla feonum fugitivorum), требуетъ поступленія конфискованной собственности въ свои руки. Имущества обоихъ виновниковъ оцѣнены приблизительно въ 20 фунтовъ. Значительную часть общей суммы (88 фунтовъ) составляетъ также собственность повѣшеннаго въ Кембриджѣ владѣльца восьми лавокъ, Джона Когесгель, и Вильгельма Боингамъ, о которомъ значится, что онъ держалъ въ своихъ рукахъ девять участковъ въ Генкгтонѣ, заключавшихъ 61 акръ пахоти и два акра пастбища. Эти земли приносятъ ежегоднаго дохода 18 солидовъ 6 пенсовъ. Такъ какъ, значится въ счетѣ королевскаго конфискатора, Вильямъ Бокингамъ поднялъ знамя возстанія съ четырнадцатаго іюня, т.-е. съ пятницы, слѣдующей за праздникомъ Corpus Christi, то земли его взяты въ управленіе казною. Изъ числа остальныхъ лицъ, упоминаемыхъ въ счетѣ, два кузнеца., Джонъ Смисъ и Вильямъ Смисъ, производятъ наиболѣе крупные платежи: первый, напримѣръ, 74 солида 4 пенса. Такъ какъ Джонъ Смисъ казненъ, то его имущество поступаетъ въ руки пріора въ Гентингдонѣ, пользовавшагося, очевидно, тѣмъ же правомъ на оставленную преступниками собственность, на какое претендовалъ епископъ Эли.
   Несравненно меньшимъ доходомъ владѣютъ прочія лица, упомянутыя въ счетѣ, т.-е. громадное большинство. Съ Вильгельма суконщика едва ли не взыскивается наибольшая сумма штрафа, а именно 8 солидовъ 9 пенсовъ, остальные отвѣчаютъ предъ казною всего въ размѣрѣ нѣсколькихъ солидовъ и еще чаще пенсовъ, такъ какъ большинство ихъ въ бѣгахъ, то взносъ штрафа порученъ управителямъ или сосѣдямъ, которые вправѣ продать всю собственность въ уплату. Самый размѣръ взысканій стоитъ въ связи съ величиной имущества. Такъ какъ всего чаще у отправляемаго на казнь не оказывается никакой собственности, то въ судебныхъ протоколахъ стоитъ одно краткое заявленіе: et non habet bona et catalla {См. Coram Rege Rolls 5. Ric. И, графства: Эссексъ, Кентъ, Сэрре, Мидельсексъ, Норфолькъ и Суффолькъ.}. Въ рѣдкихъ случаяхъ эта фраза замѣняется другой: et inquiratus de berris et catallis suis. Такимъ образомъ, общее впечатлѣніе, выносимое нами изъ счетовъ королевскихъ копфискаторовъ, ни мало не подрываетъ того положенія, что движеніе 1381 года вытекло по преимуществу изъ среды демоса, какъ сельскаго, такъ и городскаго, и нашло только рѣдкихъ союзниковъ въ землевладѣльческомъ сословіи, да и то не въ средѣ собственниковъ а второстепенныхъ владѣльцевъ и арендаторовъ.

Максимъ Ковалевскій.

"Русская Мысль", кн.X, 1895

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru