Семейный быт в произведениях южнорусского народного песенного творчества*
Содержание:
ГЛАВА I
Народное понятие о любви. -- Весна
ГЛАВА II
Разлука. -- Тоска девушки без молодца. -- Тоска молодца в разлуке с милою. -- Смерть козака при участии девицы. -- Бегство девицы с молодцем. -- Девица в отсутствии милого выходит за другого. -- Потеря девической чести. -- Отношения соблазнителя к девице. -- Чары. -- Отравы
ГЛАВА III
Свадьба. Сватовство. -- Сговор или заручины. -- Суббота. -- Гильце. -- Коровай. -- Девич-вечер. -- Расплетание косы. -- Венчание. -- Приезд жениха за невестою. -- Игра в войну. -- Брат невесты. -- Подарки. -- Ужин у невесты. -- Отъезд новобрачных из дома невесты. -- Комора. -- Перезва
ГЛАВА IV
Супружество. -- Согласное житье. -- Бедность. -- Женские пороки. -- Лень. -- Пьянство. -- Капризы. -- Муж отучает жену строгостями. -- Слабый муж. -- Разумная жена. -- Неверность жены. -- Недовольство замужеством. -- Чужая сторона. -- Муж пьяница. -- Муж ревнивец. -- Неверность мужа. -- Жестокость. -- Отношения жены к своей родне. -- Отношения жены к родне мужа. -- Злоба свекрови. -- Убийство жены мужем. -- Смерть жены. -- Смерть мужа. -- Вдовство
ГЛАВА V
Родители. Братья и сестры
Семейный быт народа в его песнях выражается в изображении любви как между молодыми людьми обоего пола до брака, так и после брака, со всеми последствиями и условиями домашнего быта и семейных связей.
______________________
* В 1872 году, в журнале "Беседа", печаталось сочинение: "Историческое значение южнорусского народного песенного творчества" (см. том "Славянская мифология" настоящего издания). Продолжение этого сочинения печаталось в журнале "Русская Мысль" в 1880 и 1883 годах под заглавием "История козачества в памятниках южнорусского народного песенного творчества". Печатаемое ныне исследование автор считал продолжением означенного сочинения. (Примеч. издат. 1903 г.).
______________________
Песни этого рода разделяются на два отдела: любовные и собственно семейные, но строгой грани между теми и другими провести невозможно, во-первых, оттого, что народные песни в текущем своем обращении часто смешиваются, во-вторых, не всегда можно отличить -- говорится ли о находящихся в положении до брака или уже состоящих в брачной связи. Заметим, что песни свадебные, по своему содержанию, одинаково принадлежат и к любовным, и к семейным песням. Южнорусские песни, изображающие любовь между обоими полами, преимущественно поются женским полом и потому носят на себе отпечаток женственности. Это особенно надлежит заметить относительно настоящего времени, когда мужчины перенимают и поют великорусские песни, искажая их самым безобразным способом*.
______________________
* Для удобства читателей в данном издании песни из сносок перенесены в основной текст.
______________________
ГЛАВА I Народное понятие о любви. -- Весна
Жизнь поселян протекает в постоянной близости с природою, и эта близость отражается на их песнопениях Как в природе в полях, рощах, садах можно проследить периоды прозябания, роста, цветения, оплодотворения растений, так и в народной поэзии -- проследить историю любви, ее зарождение, развитие, можно видеть, что по внутренним душевным проявлениям и по внешним житейским условиям способствовало этому развитию или задерживало его и -- конец, завершающийся или браком, или разлукою.
Всего вернее и удобнее изучать любовный элемент в песнях сообразно сопоставлению народной песенности с годовым течением природы. Вот начинается весна. Сходит снег. Текут воды. Появляется травка. Потом начинают развиваться и цвести деревья. В песнях начало весны выражается символическим изображением жаворонка, прилетевшего из теплых стран, -- народного вырья; -- еще виднеются снежные останки и льдины, он будет разгонять их крылышками и топтать ножками.
-- Чом ты, жавороньку,
-- Рано з вырья вылитав?
-- Ище по гороньках снеженьки лежали,
-- Ой ще по долинах крыженьки стояли.
"Ой коли пора прийшла, Неволенька выйшла.
Ой я тыи крыженьки крыльцами розжену,
Ой я тыи снеженьки нижками потопчу".
Весна приносит тепло и доброе лето:
Ой вынесла тепло и доброе летечко, --
каждому возрасту свое -- деткам игры, старикам советы об общественных делах, старым бабам праздное сиденье, хозяевам полевые работы, хозяйкам домашнее тканье, а девицам -- гулянье.
Малым деткам -- ручечки бити,
А старым дедам -- раду радити,
А старым бабам -- поседеньнячко,
А господарям -- поле орати,
А молодым господыням -- кросеньця ткати,
А молодым девонькам -- тай погуляти.
Воскресла весна, принесла с собой девичью и молодецкую красу: девичья краса -- коса до пояса, а молодецкая -- платок за поясом, шапка с пучком цветов, а в правой руке -- девица.
А вже весна вскресла,
Що то нам принесла?
Принесла вам росу,
Девоцькую Песня поется дважды, и один раз говорится про Парубоцькую девоцькую, другой -- про парубоцькую.
Девоцькая краса
Коса до пояса,
Парубоцька краса
Хустына до пояса,
За шапкою кветка,
В правий руце девка.
Девицам гулянье -- их стихия. Пусть замужняя женщина ведет беседы с своим мужем, пусть бедная одинокая вдова сидит в раздумье, -- девице всех лучше на свете; она до поры до времени гуляет, целую неделю ходит в венке, а придет воскресный день -- идет в хоровод.
Мужняя жона з мужем розмовляе,
Бедная вдова десять думок мае,
А девчиноньце -- на свете не мае, --
Девчина молодая до поры гуляе,
Целый тыждень у веночку,
Прийде неделя -- в таночку!
Сами родители подсказывают это девицам. Спрашивает дочь матери: гулять ли ей? Мать отвечает.
Гуляй, доченька, сколько хочешь!
Дважды молодою не будешь.
Когда замуж пойдешь -- позабудешь, а когда постареешь -- вспомнишь про молодость.
Гуляй, доненько, сколько хоч,
Двече молодою не будеш!
Як замуж пойдеш -- забудеш,
Як стара станет -- згадаеш!
Спрашивают девицы птицу -- чижа или воробья -- кому на свете воля, и кому нет воли.
Ой чижичку, воробейчику, скажи мене всю правдочку:
Кому воля, кому нема? --
и получают такой отрет. Девочкам во всем воля: схвати монисто -- да на рынок, венок -- да в хоровод, ленту -- да на игрище.
А девочкам -- уся волечка,
За намистечко да на местечко,
За веночок да и у таночок,
За стричечку да на улочку,
А замужним нет воли; все их стережет:
А жиночкам вся неволечка:
и кушанье в печи, и поросенок под лавкою, и ребенок в колыбели;
Що в печи огонь горить,
На припечку горщок кипить,
Под порогом да порося кричить,
А в колисце дитя плаче.
все к ней с требованиями:
Огонь каже: "загреби мене!"
Горщок каже: "помешай мене!"
Свиня каже: "нагодуй мене!"
А тут еще муж или свекор-воркун с своими желаниями:
Воркун каже: "поцелуй мене!"
Дитя каже: "розповий мене!"
Наступает веселая пора игр весенних и пения веснянок или гаивок, как этого рода песни называются в Червоной Руси. Игры и песни специально посвящаются весне. Все здесь отзывается отрочеством, невинностью. Любовь еще не коснулась сердца девического, голова девическая еще не заволакивалась думами. Из весенних игр некоторые выказывают в себе мифологический смысл, теперь уже совершенно или почти утраченный; это остатки глубокой старославянской языческой старины. Таковы: Костру-бонько с воспроизведением действа погребения мифического существа, Воротарь (Володар), где поется о ребенке, которого подвозят в золотом кресле к дому и отдают хозяйке -- должно быть, символическое изображение наступающего лета, Шум, Белоданчик, Рожа и Рожина мать -- игра, показывающая как бы на существование легенды, похожей на греческий миф о Прозерпине, Пылающая дуброва. Вот вариант, слышанный мною на Волыни:
Ишла девочка через двор, через двор,
На ей суконька в девять пол, в девять пол,
Стала суконька сяяти,
Стала дуброва палати.
Другие игры прямо заимствованы из природы. Таковы. Ласочка, Кот, Перепелка, Коза, Галка, Ворон, Зозуля, Заинька, Горобейко, Козлик, Жук, Мак, Просо, Лен. Есть, наконец, игры, изображающие сцены из семейной жизни. Например, мать собирается отдавать дочь замуж и рекомендует ей нескольких женихов, описывая при этом их хорошие и худые качества; от одних дочь прямо отказывается, а к другим относится с благорасположением. Жельман, где представляется, что девицу предлагают отдать за одного из нескольких женихов, называя их одного за другим по их занятиям (за шевця, за кравця, за коваля, за кушнира), и в заключение дают такой ответ представляющему лицо свата, что девица еще не подросла. Кривый Танец, где представляется, что девице рекомендуют женихов, о которых говорят, что они с разными физическими недостатками (один слепой, другой кривоногий, третий горбатый, четвертый заиковатый и т.п.). Девица не хочет выходить ни за одного из них, наконец, ей предлагают парубка степенного, работящего, и она соглашается.
В это время девицы подтрунивают над молодцами. Есть целый ряд песен, где парубки изображаются в виде смешном или униженном в сравнении с девицами. Например, парубков гонят возить навоз, а девиц к нарядам, парубков молотить, а девиц есть хлеб; парубков рубить лес, а девиц на площадь гулять.
А вы, парубоньки, до гною,
А вы, паняноньки, до строю;
А вы, парубоньки, до цепа,
А вы, паняноньки, до хлеба;
А вы, парубоньки, до леса рубати,
А вы, паняноньки, до места гуляти!
Сопоставляется краса девическая с парубоцкою и первая сравнивается с летнею, а последняя с зимнею росою:
Та девоцькая краса
Як летняя роса,
Парубоцькая краса
Як зимняя роса.
Девицы представляются одетыми в хороший наряд, а парубки в отрепьях.
На девочках добре платьтя,
А на парубочках усе шматьтя,
То мех, то ряднина,
То драна кожушина.
Приглашаются парубки есть мякину вместе с свиньями:
Час вам, девочки, до дому,
Мешати свиням полову.
А вы, хлопце, за нами
Ежте полову з свинями, --
или приготовленных для них лягушек; рассказывается, как парубки блудили многие годы в хате за печью и на припечке, наконец заблудились до угольного оконца и просили хлеба у девиц:
Блудили хлопьята, блудили
Сем лет да по запечку.
А чотыри да по припечку.
Приблудились до польного вокна
Девчаточки, голубочки!
Дайте хлеба хоч скирочку.
Как ездили на охоту и затравили комара, а потом делили между собою эту добычу:
Поехали на ловы
Да вловили комара,
Стали его делити:
Сему-тому по стегну,
А Ивасю тулубець,
А Василю голова,
Що великий без ума, и пр.
Чуждою таких веселых юношеских игр представляется в песне девица-сиротка. Она, бедняжка, берет лен и, припадая к сырой земле, умоляет принять ее к себе, как уже приняла отца и мать,
Земля ж моя, земля сыренькая,
Мати ж моя ридненькая,
Приняла ж ты отця и неньку
Прийми и мене молоденьку.
Или с такою же мыслью о скорой смерти своей обращается к Богу,
Ой, Боже, взяв есь витця и матенку,
Возьми и мене бедную сиритку!
Или наконец, пришедши к родительской могиле, просит отца встать и дать ей добрый совет, но отец из могилы отвечает, что не пускают подняться дубовые гробовые доски, притиснувшие ему руки.
Ой рад бы я встати, тобе правду сказати,
Ой сырая земля а все тело приняла;
Дубовый дощечки притиснули рученьки.
Кроме сироты, еще существо девическое чуждо бывает забав: это дева, не успевшая выйти замуж и уже начинающая увядать. Ей не досталась добрая доля. Другие девки расхватали добрые доли, а ее, видно, мать не разбудила вовремя, она опоздала и ее встретила доля лихая, и проходят напрасно ее лета как маков цвет, что днем поцветает, а к ночи опадает.
Чужи дивки рано встали,
Счастьтя-долю розобрали,
Да моя матка, що ты учинила,
Чому рано не збудила?
Я молода, спизнилася,
Лиха доля зустрилася:
Прошли лета, як маков цвит,
Що в день цвите, в ночи пада.
Не гуляла она у родителей, не пришлось ей быть замужем. Не почем вспомнить протекшие годы.
Отця-матки не зазнала, а мужа не маю,
По чим же вас, лита мои, споминати маю!
Лета мои молодыи, жаль мени за вами,
Що я вас не вгуляла у риднои мамы.
Видит она, как чужой человек пашет, а его подруга помогает ему, и заплачет она, потому что ей не дано жить в паре. В церковь ли войдет она, в корчму ли пойдет -- везде людей много, все для нее -- чужие, а милого друга нет у ней.
Аж там оре милый плугом,
Чужа мила помогав,
Мое серце омлевае.
Ой вин оре, а я плачу,
Лета свои марну трачу.
А в церковце людей много:
Нема мени миленького!
А в корчомце людей билыие:
Мому серцю жаль ще гирший.
Люди не знают, как она заливается слезами, и даже думают, что она счастлива. Уже половина лет ее исходит, а ей все нет счастья: не с кем ни пить, ни есть, не с кем гулять; все только дума за думою идут об одном и том же, как ей на свете жить.
Кажуть люди щом счастлива, я с того тешуся,
Най не знають, як я не раз слезами заллюся.
Половина лит минае, я счастьтя не маю.
Не с ким ести, не с ким пити, не с ким погуляти.
А йде думка за думкою, як на свете жиги.
Такая увядшая красота, само собою разумеется, не причастна девическим забавам; впрочем, и то сказать надобно, что таких женских личностей в сельском быту встречается редко, так как в этом быту почти все соединяются браком в молодости.
Кроме сироты -- безродной и устаревшей девки, все родительские дочери девицы спешат участвовать в великом всеобщем празднике природы. С весенним временем начинаются вечерние и ночные сборища молодежи обоего пола, называемые "улицами". Участники в них -- парубки и девчата -- носят собирательное название -- челядь, в старину корогод или хоровод, название и до сих пор еще не везде и не совсем испарившееся из народной поэзии.
В древности несомненно существовали священные обряды составления таких хороводов: на это указывают сохранившиеся до сих пор песни с соблюдением некоторых приемов, показывающихся остатками каких-то действ. Такова песня: А мы просо сеяли, сеяли! с припевом: Ой деду-ладо! Песня эта употребительна и у малоруссов, и у великоруссов и одинакова почти дословно. Смысл ее таков, образуется две группы, одна против другой. Одна сторона грозит выпустить коней и потоптать посеянное другою просо. Другая угрожает захватить коней. Первая хочет выкупить их и обещает сначала сто рублей, потом тысячу, на придачу бабу, потом молодца; от всего другая сторона отказывается, наконец, предлагают девицу и девица принимается.
Нам девице надобно.
Другая подобная весенняя песня представляет хоровод девиц в виде войска, порывающегося на войну. Их не пускают, не допуская ломать мосты:
Или:
"Пустете нас, пустете нас сей свет воювати!"
-- Не пустимо, не пустимо мосты поламати.
"Пустете нас, пустете нас до Угорськои земли!"
-- Не пустимо, не пустимо, поламати мосты!
Предлагают за пропуск деньги, наконец, девицу -- и на этом состоит сделка.
"Защитимо, защитимо тым бытым таляром".
-- Не хочемо, не хочемо тых бытых талярив.
-- Но хочемо, но хочемо хорошей пани,
-- В зеленем барвеночку
-- В рутянем веночку.
Эти песни с остатками действа, хотя и сохранились, но прежний смысл их уже утрачен. "Улица" в наше время складывается сама собою из произвольно набравшейся челяди из односельчан. "Что ты улица не зелена?" -- спрашивается в одной песне. -- Как мне зеленою быть -- отвечает улица: -- меня девицы топчут желтыми сапожками, золотыми подковками, а молодцы своею неуклюжею обувью!