Коровин К.А. "То было давно... там... в России...": Воспоминания, рассказы, письма: В двух кн.
Кн. 2. Рассказы (1936-1939); Шаляпин: Встречи и совместная жизнь; Неопубликованное; Письма
М.: Русский путь, 2010.
Медиум
Летом ко мне в деревню часто приезжали мои друзья. Мой дом стоял у большого леса, внизу протекала речка Нерля. И вот однажды вечером, когда у меня гостили Федор Иванович Шаляпин, художник Валентин Александрович Серов, композитор Корещенко, архитектор Мазырин и архитектор Кузнецов, Мазырин как-то обмолвился за вечерним чаем, что он спирит. Мы все очень заинтересовались.
Мазырина прозвище было Анчутка. Еще с давних пор его прозвали так в Школе живописи, ваяния и зодчества, где он проходил курс вместе со мной. Был он небольшого роста, румяненький. Имел круглые черные глазки, и если бы на него надеть платок, то был бы просто вылитая девица.
-- И ты веришь,-- спросил я его,-- что спиритизм -- это не ерунда?
-- Не только верю,-- сказал Анчутка,-- но совершенно убежден. Последние явления в сеансах в Москве, где присутствовали и иностранцы, совершенно убедили меня.
-- Что же там происходило?-- спросили его.
-- Это трудно объяснить,-- ответил он. -- К тому же вы смеетесь, а смешного здесь мало.
-- Ну что же, ну что же было?-- спрашиваем.
-- А вот что. Когда мы сели за стол и положили руки, то стол постепенно начал двигаться, потом прыгать, так что мы за ним все бегали, не отнимая рук, а потом поднялся на воздух и стукал по полу. И по азбуке выходило "Аделаида". А Аделаидой звали тетку покойной хозяйки дома.
-- Аделаида?-- сказал Шаляпин. -- Это, черт его знает, какое-то иностранное имя. Ну, и что же?
-- А гитара, которая стояла в углу комнаты далеко, поднялась, полетела по воздуху и надо мной прозвенела: "Трам-трам-трам".
Мы ахали.
-- Прямо пролетала по воздуху без веревки?.. Замечательно! И "трам-трам-трам"?.. Это ловко.
-- Ты, значит, медиум?-- спросил Шаляпин.
-- Я-то не медиум,-- сказал Анчутка,-- но там был один из Швейцарии, так тот -- медиум! У него из рук, когда мы сомкнулись, искры сыпались.
-- А вот тут у нас,-- говорю я,-- в лесу, есть курган, древний курган, должно быть. Весь зарос густым ельником, высокий. И там -- ночью огонь показывается и ходит. И видение в белом. Много раз видели. Вот сейчас я позову, у меня здесь два приятеля-охотника -- пришли узнать, пойдем ли завтра на охоту,-- так вот они вам расскажут, какая здесь штука кажется.
Я позвал охотников. Один из них был Павел Груздев, а другой -- Герасим Дементьевич Тараканов. Охотники -- народ смышленый. Пошел я к ним и сказал:
-- Вот что. Сегодня пойдем к кургану, где огонь кажется. Так вот возьми, Герасим, у меня банку -- знаешь, сухой спирт, который я беру на ночь рыбу ловить?-- пойдешь туда, по дорожке-то, направо от кургана, да возьми с собой простыню... Когда мы покажемся, ты зажги в кустах спирт, встань перед ним сам да простыню над собой вот так руками высоко подними. Да немножко качайся. А когда я крикну: "Идет", ты вперед так перед огнем-то прыгни да и брось ее. А потом опять, когда мы подходить будем, стой на месте. Когда Шаляпин к тебе близко подойдет, ты кинься на него. А ты, Груздев, затуши спирт. Поняли?
Они смеются.
* * *
За чаем только и разговоров было, что о кургане. Герасим говорит:
-- Шел я как-то, запоздал, ночью, а там огонь горит. Так -- мигает. Я сробел. Обернулся -- он ко мне ближе. Я думаю: что такое? Уж боюсь глядеть. Только меня сзади как схватит за плечи, и вот зачало трясти, прямо душу вытрясает. Я говорю: "Господи! Да расточатся врази..." -- да бегом!.. Слышу -- за мной бежит... Я упал. Смотрю, бежит. Я вскочил опять. Так насилу-то прибежал вот сюда, к кухне... Ну, отстало. Вот сейчас-то шел другой дорогой, боязно той-то идти.
-- Да, верно,-- подтверждает Груздев,-- чего еще... место тут такое... Днем идешь к кургану, за рыжиками -- рыжиков там много,-- так и то оторопь берет. Говорят, в старину-то в кургане этом воеводу закопали, а он, знать, колдун был. Так это вот его штуки.
-- Вот интересно!-- говорит Анчутка. -- Надо сделать цепь, сомкнуться и его вызвать. Это-то и есть подлинная материализация духа...
-- Вот какая штука,-- говорит Шаляпин. -- Вот это вещь. Но что гитара над тобой летала и над тобой прозвучала "дзын-брын",-- ты это врешь.
-- В таком случае,-- говорю я,-- не иначе, что ему открыто. У него свойство такое, натура, так сказать. Медиум... И поэтому надо будет идти к кургану сегодня же.
-- Это надо в двенадцать часов -- в полночь это завсегда больше кажет-то,-- сказал Герасим. -- У нас в округе знают. Вот тут, в Охотине, так часто видят. Старый барин жил. Полубояринов. Росту-то вот с вас, Федор Иванович. Ну и сердит!.. Так он и посейчас в халате там по ночам ходит. Старики-то помнят еще, когда было право господское. Идет Полубояринов, старый уж, как увидит мужика, подзовет, спросит: "Ты что?" Тот говорит: "Ничего, барин". Ну, даст ему по морде и пойдет. Такой уж нрав был. Нынче-то уж, конечно, этого нет. А то в Хозареве, в овраге, дом стоял. Он и сейчас еще разваленный остался. Там по ночи всегда русалка поет. Днем-то в реку уходит, а по ночам в доме песни поет:
Не ходи ко мне, мой милый,
Нет крови во мне живой...
* * *
Приближалось уж позднее время. Охотники пошли спать, а я рассказал всем, кроме Анчутки, что будет видение.
В половине двенадцатого ночи мы все сходим с террасы. Темень. Тишина. Большой сосновый и еловый лес темнеет кучами среди мелкого леса. Мы тихо идем дорожкой. Поворачиваем по тропинке в сторону кургана. Вдруг...
-- Смотрите, смотрите!-- закричал Анчутка.
Среди кустов, таинственно мелькая беглым пламенем, горит сухой спирт в банке, как бы движется синий огонь.
-- Сомкнёмся скорее, сомкнёмся,-- кричит Анчутка. -- Явление чрезвычайное. Это я сейчас же сообщу...
Он заставляет нас соединить руки. В тот же миг перед огнем, как из земли, вырастает высокая, таинственно освещенная фигура. Было действительно фантастично и неожиданно. Шаляпин задумчиво молчал, скрестив руки и опустив голову.
-- Идет!-- крикнул я и побежал к дому.
Все бросились за мной. Впереди всех бежал Анчутка. А Шаляпин остался.
-- Стойте!-- кричу я. -- Анчутка, это позор!
Шаляпин один остался... Мы вернулись. Фигура светилась. Шаляпин шел к ней.
-- Не ходите!-- кричал Анчутка. -- Не ходите! Задушит! Непременно задушит!..
Шаляпин медленно шел к видению. И вдруг упал. Упал так, как умел падать Шаляпин! К нему бросился призрак, и все погасло. Настала тьма.
Анчутка закричал:
-- Он погиб!
Мы бросились к Шаляпину. Он лежал у дорожки на траве и загадочно молчал. Мы подняли его. Анчутка держал его под руку и, волнуясь, говорил:
-- Успокойся, успокойся, пожалуйста. Это ничего... успокойся...
-- В чем дело?-- спросил Шаляпин. -- Чего ты дрожишь?..
-- Да ведь как же, ты упал... Я испугался.
-- Когда упал? Да ты что бредишь?..
Анчутка испуганно посмотрел на него.
-- Ты не волнуйся, Федя, это ничего.
* * *
Пришли домой, сели у меня в большой комнате за стол. У Шаляпина на шее темнели два красных пятна. Анчутка отозвал меня в коридор и, блестя испуганными черненькими глазами, говорил:
-- Посмотри... Ты видел? Он его душил... Хорошо, что мы подбежали вовремя... Я сейчас еду... Я сегодня же к утру все доложу нашему спиритическому обществу. Мы все сюда приедем...
Как ни уговаривали мы Анчутку остаться, он не мог успокоиться и утром, когда мы спали, уехал в Москву...
Через три дня, утром, во всех газетах появились сообщения: "Видение Шаляпина", "Шаляпин -- медиум"...
Через несколько дней какой-то ловкий предприниматель выпустил брошюрку "Видение Шаляпина", и она успешно продавалась во всех книжных магазинах, и вся Москва гудела.
-- Слышали, Шаляпин-то, медиум? Ведь это что такое? Сколько одному отпущено... А я вот хоть тресни... ничего не видал.
Ловкий предприниматель, автор книжки, руки потирал...
А когда вся история разъяснилась и его стали осаждать возмущенные читатели,-- пожимая плечами, с лукавой усмешкой говорил:
-- Не я выдумал... Мне говорил не кто-нибудь, а тоже медиум, архитектор Мазырин, человек почтенный. Я тут ни при чем...
А Мазырин с той поры,-- если при нем заходила речь о спиритизме,-- обиженно поднимался и безмолвно удалялся из комнаты.