Коровин Константин Алексеевич
В деревне

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Коровин К.А. "То было давно... там... в России...": Воспоминания, рассказы, письма: В двух кн.
   Кн. 2. Рассказы (1936-1939); Шаляпин: Встречи и совместная жизнь; Неопубликованное; Письма
   М.: Русский путь, 2010.
   

В деревне

   Помню прекрасное лето. Я поехал на Петров день по Брестской дороге из Москвы на станцию Тучково, к приятелю моему Павлу Александровичу, в его имение, где был старый липовый сад.
   Застал я Павла Александровича в унынии и раздумье.
   -- Какой у тебя прекрасный старинный дом,-- сказал я. -- Какой сад чудный. Я б никуда отсюда не поехал.
   -- Едва ли,-- сказал он.
   -- То есть как это "едва ли"? Я бы писал здесь каждый кусок. Эти окна с большими ставнями, липы, крыльцо...
   -- Едва ли,-- повторил Павел. -- Надоело бы через неделю. Вот свалит полдень, пойдем за двенадцать верст отсюда, в Михайловку, там река есть, и по ней заводины, утиные выводки. Но только рано, Петров день. Выводки еще не летные. Охоты еще настоящей нет...

* * *

   Проселками на тройке мы ехали с Павлом Александровичем вырубкой леса. Пни старых елей, из-под которых вились корни, светились, оголенные. Около -- пучками горела на солнце розовая дрема.
   -- Это бы я написал,-- сказал я. -- Какая красота!
   -- Тощища,-- отмахнулся Павел Александрович. -- Какая красота? Это мой лес. Восемь лет назад срубили. За грош продал. А теперь бы он втрое стоил.
   Имение Михайловка показалось на возвышении. Дом с колоннами. Прекрасный сад, и внизу река. Заворачивая и поднимаясь в горку, среди березовой аллеи мы подъехали к дому.
   С крыльца выбежал лакей, одетый в серую тужурку с металлическими пуговицами.
   -- Дома-с, пожалуйте. Только у барыни мигрень-с.
   Когда мы вошли в гостиную, увешанную старинными портретами, с мебелью красного дерева, с фарфоровыми вазами, с большим столом, на котором стояли в хрустале букеты свежих роз,-- к нам вышел хозяин. Человек молодой, тщательно причесанный, очень высокого роста, одетый в кавалерийский китель. Его скучное лицо оживилось. Он радостно нас приветствовал.
   -- Какая досада,-- сказал он,-- у жены мигрень. Не знаю, что делать. Через месяц только мы едем в Баден-Баден. Надо ее пожалеть, она замучилась здесь. И с меня довольно. Тоска. Дожди. Подумай, она говорит: "В саду здесь дорожки сырые, вечером на реке -- туман". Удивляется, как могли здесь жить мои родители. Она без заграницы не может. Я совершенно с ней согласен. Довольно, батюшка, довольно.
   "Что за черт,-- подумал я. -- Какая красота, какой сад и дом. Ведь это же настоящий ампир. Дворец. Река какая. Непонятно..."

* * *

   В столовой был накрыт обед, и хозяйка спустилась сверху из своих комнат. Она была высокая красавица, бледная. Голова у нее была туго повязана кружевным шарфом.
   -- Ужасно... -- сказала она. -- У меня мигрень. И ничего не помогает. Жду, когда сяду в вагон,-- ехать. Дождусь ли...
   -- А не может с вами случиться,-- спросил,-- что вы за границей будете с восторгом вспоминать эти прекрасные места, где мы сейчас находимся?
   -- Я много жила за границей и никогда не вспоминала эти места. Когда возвращалась, то всегда думала: будет дождь, тоскливые вечера, зимняя стужа...
   "Что же это такое..." -- подумал я...
   -- А скажите, вы родились в этом доме?..
   -- Нет, я родилась в Петербурге, а имение наше было в Орловской губернии, но там было невозможно -- поля, поля... Скука безысходная... Я окна нарочно завешивала цветным тюлем, чтобы не видать этих ровных полей.
   -- Павел,-- сказал моему приятелю ее муж,-- а ты знаешь ли, я додумался наконец, и система моя верна. Надо играть на дюжины и страховать себя, ставя на зеро. Я рулетку изучил, я ведь целые дни верчу и веду запись. Конечно, я приобрел не такую, которая там. У меня поменьше. On peut quand même se rendre compte {Можно все-таки дать себе отчет (фр.).}. Вот ей играть нельзя,-- показал он на жену. -- Она нервна, нет выдержки, и скучает... Гвоздинович четыре миллиона взял!
   -- Позволь,-- сказал Павел Александрович. -- Да ведь он же без гроша.
   -- Это другой вопрос, но четыре миллиона он взял шутя.

* * *

   После обеда хозяин поставил на стол рулетку, дал нам разноцветные жетоны и сказал:
   -- Ставьте.
   Ставил и сам и вертел рулетку.
   -- Видишь,-- сказал. -- Проиграл. Дублирую.
   Опять завертелась рулетка.
   -- Проиграл,-- сказал хозяин. -- Но это ничего не значит. Дублирую. Вот и выиграл. Теперь сначала.
   -- Послушайте,-- сказал я,-- Павел Александрович. Ведь мы же на охоту приехали. Скоро уж вечер.
   -- Ну какая охота,-- ответил хозяин. -- Застрелишь какого-нибудь коростеля. Я тоже ходил на охоту. Тоска. У Тургенева очень хорошо описана охота. Но ходить в жару по этим колдобинам, по болоту, воля ваша, это утомительно и скучно...
   -- А должно быть, у вас на реке хорошая рыбная ловля на удочку?-- спросил я.
   -- Позвольте, что за развлечение... Так и говорят: с одной стороны червяк, а с другой -- дурак. Этим занимаются пустые люди.
   -- Нет, острогой хорошо,-- сказал Павел. -- Я люблю.
   -- Но это варварство!
   Вошел лакей и сказал:
   -- Вас барыня изволят просить.
   -- Мигрень -- это мучительно,-- сказал он, уходя.
   -- Павел, поедем,-- предложил я. -- Где-нибудь у речки слезем и походим по бережку.
   Когда хозяин вернулся к нам, мы стали с ним прощаться. Пожимая руку Павла Александровича, он сказал:
   -- Ты не понял. Моя система верна. Увидишь...

* * *

   Садясь на тройку у подъезда, я почувствовал, что с меня скатилась какая-то гора. И как радостно было ехать по проселку. В вечерней синеве небес клубились розовые облака. Пахло сеном. Вечерними лучами освещало мелколесье. Показалась голубая вода реки.
   -- Стой,-- сказал Павел Александрович.
   Мы вынули из кобур ружья и пошли берегом реки. Было тихо.
   Над чередой и осокой летали зеленые стрекозы. Павел Александрович остановился и смотрел, подняв брови, пристально на меня.
   -- Что ты смотришь?-- спросил я.
   -- Глупо, до чего глупо,-- ответил Павел.
   -- Что глупо?
   -- Собаки-то нет. Что ты без собаки сделаешь?
   -- Да просто пройдемся по речке,-- ответил я. -- Послушай, Павел, скажи, почему эти молодые люди, у которых мы были, так скучно живут? И почему им не нравится этот рай, в котором они живут?
   -- Ты не понимаешь? Мало ли чего ты не понимаешь. Ты ничего не понимаешь. А они понимают.
   -- Да... Действительно смешно. Трудно понять.
   -- Вот что,-- сказал Павел. -- Поедем-ка мы на станцию и в Москву. Тут делать нечего. У тебя в деревне лучше. Какая-то ерунда есть. Веселье. В чем дело -- не пойму. Народ, что ли, такой подбираешь... Глупо, а весело... Я каждый раз закаиваюсь ездить к тебе. А потом опять к тебе в Охотино тянет. Возьми хоть историю с бобрами, потом этот вепрь! Ведь два дня ездили на это озеро. "Вепрь". А там и вепря-то никакого не было. Вот ведь что...

* * *

   Прошло много времени...
   Как-то по приезде Павла Александровича ко мне в деревню, где приятель мой, деревенский охотник Герасим Дементьевич, сказал, что неподалеку от меня, в лесу, прошел медведь "более восемнадцати пудов", я почему-то вспомнил нашу поездку с Павлом Александровичем в Михайловское, к его приятелю, и спросил:
   -- Что же твой приятель, вернулся из-за границы?
   -- Нет,-- ответил Павел Александрович. -- Имение он продал. Слышал я, что система оказалась неверна, вроде здешнего медведя.
   В это время, подавая на стол жареных тетеревов, тетенька Афросинья, смеясь, сказала:
   -- Чего выдумают, "ведмедь здесь прошел"... А ведь это чего? Горохов пьяный в лесу заблудился, ночью орал... От лесника шел пьяней вина... А все говорят -- ведмедь...
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   В деревне -- Впервые: Возрождение. 1938. 8 июля. Печатается по газетному тексту.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru