Коровин Константин Алексеевич
Недоразумение

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Коровин К.А. "То было давно... там... в России...": Воспоминания, рассказы, письма: В двух кн.
   Кн. 2. Рассказы (1936-1939); Шаляпин: Встречи и совместная жизнь; Неопубликованное; Письма
   М.: Русский путь, 2010.
   

Недоразумение

   Я долго хворал и не выходил. Доктор говорит:
   -- С правой стороны у вас уплотненьице в легком, выходить нельзя. Небольшая температура.
   Тоска. Ночью не спится. Почитаешь газету -- еще хуже. Получил письмо. Читает его мне мой приятель Коля Петушков:
   
   Многоуважаемый и дорогой. Я еще из Москвы помню вас. Помню, восхищался картинами, и была у меня ваша картина "Розы в Крыму" -- синее море и розы. А по морю несется парус одинокий. Мятежный, ищет бури. Ну, я в самую бурю и уехал. А теперь -- ура -- вы писатель. И мы все читаем -- как вы описываете природу, охоту, тетушку Афросинью... А я охотник. И вот что -- если у вас в воскресенье есть свободный денек, приходите ко мне отдохнуть. Буду рад; расскажу вам про охоту, и я уверен, что вы все опишете. В убытке не будете. Все мы -- я, жена и две дочери мои взрослые, будем вам рады. Посажу вас на диване, дочери мои музыкантши: одна на рояле, другая на скрипке. Послушаете -- утешитесь. Забудем, что мы в изгнании, и будете себя чувствовать как в Москве.
   
   Прочитав мне это письмо, мой приятель Коля Петушков, тоже москвич, сказал:
   -- Вот хороший человек тебе пишет. Видно, что москвич. Широкая душа. Надо, знаешь, ответить. Живет как раз на той же улице, где и я. Здесь, у Порт Сен-Клу.
   -- Ну что писать,-- говорю я,-- раз поблизости, зайди. Скажи, что я болен, а если к весне поправлюсь -- зайду.
   -- Ну что ж, хорошо,-- согласился приятель,-- зайду. Пойду, дочери-то у него здесь кончили консерваторию. Я-то ведь музыкант. Может быть, послушаю, как играют.
   -- Вот и хорошо,-- соглашаюсь я.

* * *

   Через неделю пришел опять меня навестить мой приятель Коля Петушков, и между прочим поведал мне, что был он у этого москвича, и вышла такая история, что он и не знает, как мне ее объяснить:
   -- Иду это я и вижу -- No 31... Постой. Тридцать первый -- это тот самый, где живет этот москвич, который писал тебе письмо. Думаю -- дай зайду. Скажу, что ты болен. Неловко как-то -- уж половина восьмого -- обед.
   Поднялся по лифту -- звоню. Отворяет дверь полный человек. Говорю:
   -- Вот письмо ваше, вы писали Коровину...
   -- Дорогой!-- закричал полный человек. -- Дети! Вот он! Показались девицы, жена, гости.
   -- Вот он!
   И, схватив меня за шею, стал обнимать и целовать, говоря:
   -- Вот пришел, вот утеха, вот он -- двойной талант. Россия дышит. Читаем, дорогой, читаем. Рады, пришел. Раздевайте его.
   Дочери, ласково улыбаясь, стягивали с меня пальто.
   -- Вот, позвольте, должен вам сказать, объяснить, что болен...
   -- Раздевайтесь, раздевайтесь, мы вас вылечим,-- кричат кругом. И какой-то веселый гость тащит меня за руку в столовую.
   -- У нас разговоры короткие... Алексей Константинович сейчас специальную достанет бутылку. Секретная. Вино первый сорт. Реймс. Старая бутылка. Покоряйтесь, дорогой, а то обидите.
   Полон стол. Чего только нет: пироги, пулярки, икра. И гости за столом.
   -- Вот приехал,-- грохочет хозяин,-- вот он!
   -- А вот и бутылка,-- показывает он,-- берег...
   -- Позвольте вам объяснить... -- пытаюсь вставить слово.
   -- После, после. Вот он написал -- была у него собака Феб. У меня тоже: был Феб. От Томов -- английские собаки. Так когда я читал, как хоронили собаку, Наташа плакала,-- он показал на жену.
   Наташа встала и подала мне руку. Очень почтенная особа. Я поцеловал у нее руку. Выпив рюмку водки, хозяин мне налил другую и возгласил:
   -- Надо равняться, потому Наташа именинница, и как хорошо, что пришли.
   Хлопнув пробкой из бутылки, он налил всем вина и сказал гостям:
   -- Должен сказать, что не только он художник и писатель русский, но еще человек, который уважает москвичей. Знает календарь. Наталья именинница, вот чем уважил -- пришел.
   И опять хлопнула пробка, и опять полилось вино.
   -- Говорили -- старик. Совсем не старик,-- он показал на меня гостям,-- моих лет.
   -- Позвольте,-- говорю,-- дело в том...
   -- Бросьте,-- говорит хозяин,-- вам шестьдесят есть?
   -- Мне пятьдесят четыре...
   -- А мне шестьдесят стукнет,-- говорит хозяин,-- разница небольшая. Вы садитесь к ней и кушайте,-- показал он на жену. -- Вот, попробуйте, карп замечательный. Версальский. Знай, Наташа, ведь он рыболов. Мы с вами поедем ловить карпов. Хотя я не рыболов, я охотник. Когда читаю про охоту -- плачу. И она плачет.
   -- Правда,-- сказала хозяйка,-- хоть вы и веселое пишете, а я плачу. Вспоминаешь нашу Россию.
   Ем я карпа, а сам думаю: как быть? За тебя принимают. А они все подливают. Говорю ему:
   -- Вот я попал в неопределенное положение.
   -- Наплевать,-- говорит хозяин, наливая. -- Мы все в неопределенном положении. Вы пейте. День прошел, и хорошо. Чувство, чувство надо. А вы-то кто? Вы человек чувства. Выпьем за чувство.
   -- И я пью за чувство,-- воскликнула хозяйка, и на глазах ее показались слезы.
   
   ...И каждый гость нам послан Богом... --
   
   запел какой-то брюнет. Все подхватили.
   -- "Чарочку"!-- закричали кругом.
   Запели "Чарочку", а дочери и их подруги подносили каждому чарочку. И мне. Пели:
   
   Выпьем мы за Костю. Костю дорого...
   
   -- Позвольте,-- сказал я растерянно, выпивая чарочку.
   
   Пей до дна, пей до дна... --
   
   пели вокруг меня.
   И тут я почувствовал, что я "ураавнялся", и подумал, что теперь уж ничего не объяснишь. Уж надо держаться до конца. Хорошо, что никто не знает. Все больше молодежь. Раздались звуки рояля и скрипки.
   -- Позвольте,-- говорю я,-- ведь это в миноре, а не в мажоре, диезов не надо,-- и я, забыв свою роль, сел за рояль.
   -- Что за черт!-- крикнул хозяин,-- он еще и музыкант.
   Вдруг я слышу, сзади меня кто-то говорит:
   -- Это не Коровин! Коровин -- старик. Это не Коровин.
   -- Как -- не Коровин? Ты всегда делаешь истории. Всегда все портишь. Надоело!-- отмахнулся хозяин...
   -- Скандал,-- подумал я,-- скандал. Пора домой.
   Встал из-за рояля, отозвал хозяина в другую комнату и говорю ему:
   -- Я ведь нездоров. Мне пить нельзя. Я должен уходить, а то буду завтра болен.
   -- Вздор! Ничего не будет, потому -- радость. Начало всех болезней -- тоска. Это мне сказал великий Потэн. Вино необходимо здесь. Климат! Понимаете? Климат! Разлагает сталь. А вино -- иммунитет. Понимаете?
   Он потащил меня опять к столу пить.
   -- Довезем,-- говорит хозяин,-- не бойся. Понимаешь, дорогой, ты не думай. Тут брат, есть такие... -- и он как-то мигнул глазом,-- которые против тебя. Вот он,-- показал он в сторону. -- Он такой, знаешь, сомневается.
   Я, прощаясь, одевался в прихожей. Уже светало. Все провожали. Спускаясь по лестнице, я остановился и крикнул, что я не Коровин, что ты лежишь больной и выбежал на улицу.
   -- Вот попал в какой переплет, и все из-за тебя,-- закончил приятель,-- положение мое ведь было пиковое, подумай!
   -- Пиковое? Почему пиковое? Тебя угощали, пил хорошее вино, веселился...
   -- Да, вино. Ну, а если б узнали? Неизвестно, что бы было. Хорошо веселье! Тебе что! Пишешь разную ерунду, а я должен страдать.
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   Недоразумение -- Впервые: Возрождение. 1938. 25 февраля. Печатается по газетному тексту.
   великий Потэн -- Потэн, Пьер Карл Эдуар (1825-1901) -- французский терапевт, доктор медицины.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru