Коровин К.А. "То было давно... там... в России...": Воспоминания, рассказы, письма: В двух кн.
Кн. 2. Рассказы (1936-1939); Шаляпин: Встречи и совместная жизнь; Неопубликованное; Письма
М.: Русский путь, 2010.
Дуновение весны
В конце февраля, утром, смотря в окно своего деревенского дома,-- за частоколом, где жидкие сучья малинового сада, за колодцем, увидел просвет неба. Какой-то другой -- теплый, румяный. В нем было что-то радостное, живое -- дуновение весны.
Утреннее солнце осветило деревянный колодец и сарай, и в желтых лучах солнца тоже было что-то живое, радостное, отрадное -- дуновение весны... Я не отрываясь смотрел в окно. Как хорошо! Розовые дали лесов за болотом и большие березы положили синие тени на рыхлый снег. Все как-то ярче, бодрей.
Смотрю в окно. Подошел ко мне приятель мой, Василий Сергеевич, тоже посмотрел в окно, потом на меня и спросил:
-- Что это вы смотрите в окно?
-- Да вот смотрю на небо за колодцем, в нем весна есть... До чего хорошо!
-- Да что вы, какая весна. Еще до весны далеко. Это вот в середине апреля грязища начнется, лужи, ни на санях, ни на колесах...
-- Вот и я,-- говорит, прихлебывая чай, другой мой приятель, Коля Курин,-- терпеть не могу весны. Ну, когда еще сирень цветет, май -- туда-сюда... Да и то!.. Весной в голову всякая чепуха лезет, и всегда у меня истории выходят... Экзамены, придешь домой усталый -- и всю ночь ученицы-консерваторки в голове вертятся; до того, что я даже бромистый калий принимаю... Получил, помню, письмо -- прямо ко мне на квартиру пришло. Читаю: "Виктор, я, кажется, беременна..." Что за ерунда! Смотрю, конверт -- на мое имя. Письмо подписано "Зоя". Думаю, кто такая? И вдруг вспомнил: поет в студии. В тот же день встречаю ее. "Вот вы,-- говорит,-- какой! Я вам писала, что же вы не пришли, я нарочно устроила свидание у своей подруги. Там так уютно, мы были бы одни..." -- "Позвольте,-- отвечаю,-- ваше письмо я получил. Но оно несколько странное". Вынул письмо из кармана и читаю. Она вдруг зашептала, вырвала листок у меня из рук: "Это оттого, что я все время думала о вас, перепутала имя..." -- "Как перепутали имя? Я, кажется, тут ни при чем..." -- "Какой вы педант!.. Посмотрите, весна какая -- тут все забудешь, сирень цветет, в Пушкине соловьи поют. Поедемте в Пушкино. В лесу ландыш распустился... Поедемте, у меня там знакомые -- подруга".
"Поеду,-- думаю,-- все равно, будь что будет... Сидишь в Москве -- надоело". Посмотрю природу, лес весенний.
Приехали. Дача. Прошли в калитку. А на террасе здоровый такой, в очках, на меня смотрит.
Зоя Андреевна представляет его. Оказывается, этот-то самый верзила -- Виктор и есть. Я как-то скверно себя почувствовал. Еще подруга Зои, муж подруги, студенты какие-то...
Думаю: "Зачем я приехал?" Выбрал время и тихонько говорю Зое:
-- За каким же чертом вы меня позвали? Ваш Виктор здесь.
-- Это ничего не значит... Пустяки...
Смотрю, Виктор отводит ее в сторону, сердито прочитывает письмо и показывает на меня. У меня сердце оборвалось. Зоя вырвала у него письмо и говорит:
-- Перепутала. Это письмо учителю музыки, успокойтесь, он старый хрыч. -- Она с лукавою улыбкой обернулась ко мне. -- Вы его знаете, не правда ли?.. Скажите Виктору, кто он.
Я мельком взглянул на письмо,-- приглашение мне на свидание,-- и говорю:
-- Да, я его знаю -- старый человек, глухой...
-- Странно,-- заметил Виктор,-- глухой... Как же он уроки музыки давать может?
Мы остались с Виктором вдвоем. На террасе накрывали завтрак, звенят малиновки, так хорошо, весна, сирень цветет. А на душе ерунда: зачем я приехал!..
-- Давно вы с Зоей Андреевной знакомы?-- прищурившись, спрашивает меня Виктор.
-- Да года три -- она подруга моей жены.
А сам думаю: "Что я вру?.."
-- А отчего ваша жена с вами не приехала, подруга Зои? Супругу-то вашу вы пригласить забыли...
Тут этот болван встал, положил руки в карманы и сказал:
-- Вот что, уносите-ка отсюда ноги, господин хороший, а то как бы я их вам не вывернул...
Я и ушел. Вот тебе и весна!..
* * *
Отворилась дверь, и в комнату вошел приятель мой, охотник Герасим Дементьевич. На плече у него висело ружье. Он из ягдташа вытащил черныша, положил на стол. Собака моя Феб обрадовалась охотнику, обнюхивала ягдташ и радостно лаяла.
-- Лисеич,-- сказал Герасим,-- смотри, день какой, вёдро... Капель с крыш, дух от леса какой, весной пахнет, грачи прилетели. Снег мокрый, весна зачинается. Вечор у Красного Яра слышал, глухари урчать начали. Токуют... Снегу еще много в лесу, на Глубоких Ямах круча уж голая, лешим лось орет по ночи, на бой друга зовет. Медведь в берлоге повернулся, скоро с гор вода. И что это в весне есть -- заботы уходят! Она, весна, чисто главная какая, все велит, всеми хозяйка.
-- Ну уж нет,-- сказал Коля Курин -- хороша хозяйка! Каждый раз до того накуролесит, весь год не распутаешь. Я из-за нее уже три раза женат был. Хорошо, что больше нельзя. Спасибо, догадались и запретили...
-- В весне есть эта самая жизнь,-- сказал Герасим. -- Что ни на есть человеку самое настоящее -- положено в весне. Первое -- радость любовная, это самое что ни на есть нужное человеку, самая святая отрада, и сама земля в радости любовной с солнцем живет, сама себя цветами стелет и поет, и зарей украшается, и курит ладаном неведомым духам, по лесам, полям стелется, душу тайной отрадой в любовную ласку венчает. По весне у земли есть разумение святое, нужное человеку, великая правда в этом людям дадена. Весна сама закон ставит разума, самое то, на чем жизнь ставится. Значит, самим Богом дадено, добром несказанным указано в ей все. Перед ней злоба, дурь, вражда, война -- все ненужное. По весне Ярилой все показано, что в жизни нашей есть нужное, а иное все -- сутолока. Только понять это не всем дадено.
-- Эк ты, Герасим, какие песни поешь,-- сказал я.
-- В весне самое крепкое кольцо венчано, кует весна. Это, брат, дело первое и святое: в весне заложено гнездо вить. Всем заложено. В этом вся честь жизни. А чего такое дом? Гнездо человечье. Дом свят есть, его не трожь. Дом тронул -- все пропало. Проклят будь тот, кто гнездо разорил. Ослепнет душой, слепой тот, кто дом-гнездо разоряет. Вот что. И кровью зальет землю лют человек тот, и покою себе не найдет на земле во веки веков.
Я смотрел на Герасима и думал: откуда это в нем -- языческое, древнее? Приятели мои тоже с удивлением смотрели на Герасима, когда он, сидя за чаем у стола, опустив голову, говорил навеянные весной какие-то Ярилины заговоры.
-- Колдун ты, Герасим,-- сказал приятель Василий Сергеевич.
-- Так в жизни не бывает,-- мрачно пробормотал Коля Курин. -- Гнездо! Таких, брат, баб нет. Они весной, правда, как-то глазами вертят по-другому, красивеют все. Но с тобой говорит, а на другого смотрит; с ним говорит, а на двух еще посматривает. Поди-ка, свей гнездо...
-- Да,-- засмеялся Герасим,-- есть эдакие-то. Барин ко мне приезжал из Москвы, на тягу, хороший человек, немолодой. Охотник. Так рассказал мне он: жену-то свою схоронил, померла, значит. Ну, говорил, любил ее он, а она обман любила и с другими путалась. "Чуял я это самое, в душе у меня к ней отворот вышел, а когда померла, горевал сильно, жалел ее, жалел-то по-другому, о жизни, пропавшей без чести и радости". Эдакое дело бывает, понять трудно...
Вошел сторож моего дома -- дедушка:
-- Эх, и погода! Чего дома сидите, какая радость наружи, от бора дух идет медовый. Лисеич, у нас куры все занеслись, гляди-ка...