Коровин Константин Алексеевич
В дождичек

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Коровин К.А. "То было давно... там... в России...": Воспоминания, рассказы, письма: В двух кн.
   Кн. 2. Рассказы (1936-1939); Шаляпин: Встречи и совместная жизнь; Неопубликованное; Письма
   М.: Русский путь, 2010.
   

В дождичек

   В дождичек, по осенней поре, утром зашли ко мне охотник Герасим Дементьевич, с ним -- сосед Феоктист, Павел Илычев, из соседней деревни.
   -- Был,-- говорит Герасим,-- в церкви у Покрова. Поют: "О мире всего мира Господу помолимся". А вот ведь, война затеялась. И пошто война? И невесть. Встретил у церкви Захара. Мужик он смекалистый. Уж ему за шестьдесят. Голова твердая, пустых слов нет. Не форсун. Говорил мне: война большая будет.
   "Ну,-- говорю ему,-- колдун,-- а его колдуном прозывают,-- чего,-- говорю,-- у тебя в голове колдуется, насчет войны-то?"
   А он так глядит сурьезно, говорит: "Еще и тебя возьмут. Народу перебьют сколько! А пошто? На земле завсегда война идет, то там, то тут. Знать, так надо: положено на земле человеками. Оченно много злобы кругом, неправды. Ну, и сердце в человеках остыло. Жить по совести Божией соскучились. Один говорит: вот тебе правда, а тот ему: нет, говорит, врешь: вот тебе правда, другая. У каждого своя правда. А правда-то -- одна. Ну, вот и спор. А ему и конца не видать. Ежели без правды о правде спорить -- зря лясы точить... Кривдой жить охота, а правду с кашей съели".
   -- Трудно сказать -- почему война. Сложно все,-- заметил гостивший у меня охотник Караулов.
   -- Да,-- рассмеялся Герасим,-- трудно. Вот у меня сейчас своя война вышла. Деревенский портной ходит по деревне, где возьмут,-- одежину сшить или починить. Немолодой он, эдакой напористый. Ну, значит, я ему поддевку даю справить. Сукно хорошее купил. Сторговались: харчи мои, чай-сахар -- мой; работать у меня, а ночевать у соседа -- он вдовый. Встает поздно, за работу принимается с полдня. Ничего ему не говорю. Мерил он и поддевку скроил. Опять мерил. Такой скучный. Недоволен чем-то, вижу. За чаем мне говорит: "Дешево я,-- говорит,-- с тебя взял".
   Я ему: "Да я с тобой не торговался! Что спросил сам".
   "Верно,-- говорит,-- только рублевку накинуть надо".
   Ладно. Соглашаюсь. Взял рублевку вперед и ушел. Через день пришел, пьян. Без меня пришел. Кады я вернулся, вижу: спит на моей постели не раздевшись, в сапогах грязных. Я молчу. Встал, истопил печь, котелок достал, воду в котелок налил, вышел из избы, поймал курицу мою, зарезал, ощипал и в котелок сует. Значит: себе варит. Смотрю: вольный портной. Молчу.
   "Вот что,-- говорит,-- вино где у тебя? Мне опохмелиться надоть".
   "У меня,-- говорю,-- вино в доме не заведено. Я вино только на праздник беру, когда гости. А так не пью, и вина нет у меня".
   "Эка,-- говорит,-- зря это ты. Не знал я, а то бы не пошел к тебе шить".
   Опять спросил руль задатку. Я дал. Ушел. Пришел через день. Утро проспал. Я молчу. Опять берет поддевку. Пристегнул булавками. И говорит: "Дешево взял".
   Я молчу.
   "Вот что,-- говорит,-- прибавляй целковый. В моих руках дело: скроил. Как бы узко не вышло".
   "Ах,-- думаю,-- не испортил бы сукно-то!"
   Ладно. Дал рупь. Ушел он... "Вот,-- думаю,-- портной, ай,-- думаю,-- пойду справлюсь: он в Покрове шил". Пошел, справился. Там мне, где шил он, Михайло Зацепин и говорит: "Ну, портной!.. Он у меня всех курей переел, деньги забрал. То не так, это не так... Мало, говорит, взял. Чай внакладку пьет. Спит до полдня. Штаны сшил -- в поясе узки, пуговицы на поддевке все отскочили. Ну, у нас с им война и зачалась. Ругались. Он было в драку. Я и дал ему разок. Так он понял, что со мною не годится. Ежели я дам раза, семеро дома подохнут. Видит он, и сразу в себя пришел. Смирный стал. Пуговицы попришивал и вставку вставил. Ну, я и дал ему расчет. В деревне все знали. Староста сказал ему: "Ты, портной, в деревню не приходи боле и около не ходи. А ежели подойдешь, то знай, что тут же в упокойники поступишь". Напужал его, чтоб не ходил: не поджег бы".
   -- Ну, и что же дальше?-- спросил Караулов.
   Пришел я домой, его нету. Пришел в полдень. Сел шить.
   "Мне,-- говорит,-- доктор велел курей есть. Ты вели мне куру сварить".
   "Ладно,-- говорю,-- скажу". А сам думаю: испортит поддевку. Надо слушаться...
   "Ну, поддевка готова".
   Примерил. Пуговицы еще не пришивал. Опять на вино просит. "Хорошо,-- говорю. -- Пришей ране пуговицы. И получай расчет. А неча время тянуть".
   "Немножко,-- говорит,-- в рукавах переставлю".
   Гляжу: рукав выпорол и... ушел.
   Утром встал я и к соседу иду. Гляжу: портной спит. А у соседа ведро с водой стоит. И караси в ём пойманы. Я взял это ведро с карасями и полил портного. Он как вскочит, глаза вытаращил...
   "Это чего?-- кричит на меня. -- Какое ты право такое имеешь?"
   "Иди,-- говорю,-- сейчас, кончай поддевку. Я тебе право дам, как в Покрове..." Смирный стал.
   "Чего,-- говорит,-- пойдем".
   Через час поддевка -- готова. Получил расчет... Вот ведь война с портным... Что поделаешь?
   -- Ну, приходил он к тебе опять?-- спросил Караулов.
   -- Нет,-- ответил Герасим.-- На станции, в трактире, говорил: "У вас тут работать невозможно никак. Я на Вологду поеду. Там народ простой, уважают работу. А у вас тут прямо в морду лезут. Тут никакого полного права нет".
   -- Ну и портной!-- смеялся Караулов.
   -- Да,-- сказал Герасим.-- Терпишь, терпишь -- терпежка вся выходит. Как быть?
   -- А все же он тебе поддевку сшил хорошо?-- спрашиваю.
   -- Сшил... Только -- хоть брось. В рукавах сузил, жена перешивала. Да... А вот что у Казакова вышло... Приехал, значит, к ему на охоту его знакомый. А Казакова дочь -- пятнадцать лет. Вот этот знакомый его и начал к ей приставать. В коридоре поймал -- целует. Казаков-отец и думает: "Ну и гость!" Что делать? На охоту пошли. Вернулись. То-сё. Он ночевать у его остается. А Казаков набрал муравьев в лесу в мешочек. Эдаких рыженьких -- зло кусаются, да ему, сонному, в постель насыпал. Что было... Вот ругались. Прямо война. Казаков говорит: "Кипятком от муравьев хорошо. Очень пользительно!" И плеснул. Гость домой, на станцию скорей... Я его вез. Вот он всю дорогу выл... В суд грозился подать.
   -- Ну, и что же?-- спросил Караулов.
   -- Нет, не подал. Он женат ведь. Ну, неловко выходило. Боялся -- жена узнает.
   -- Вот так история!-- смеялся Караулов.
   -- Да, так, ведь и история... Гость -- писарь на станции Узловой, в Москве, а Казаков -- лавочник. А ежели бы эдако дело у царей вышло? Войны б не миновать!..
   Сидевший в стороне, за столиком, приятель мой, охотник Павел Александрович Сучков, слушал эти разговоры, молчал и набивал патроны для ружья. Потом, обернувшись, сказал серьезно:
   -- Дурацкая штука -- не хитрость. Поддевку не сшил, ерунда какая... Война -- дело серьезное, не зря она бывает. Слушать вас, уши вянут.
   -- Ну, скажи, Пал Лисандрыч. Пошто война выходит?-- спросил Герасим.
   -- "Пошто", "пошто"! По то!-- сердился Павел Александрович... -- Вот, положим, ты едешь на Кавказ, в Тифлис, по делу. Горы, конечно. А дорогой тебя по башке камнем с горы "раз"... Что ты тогда скажешь? Другой едет, камнем по башке "раз"... Кто ни едет! В посту ты чай с изюмом пьешь?
   -- Как же!-- ответил покорно Герасим.
   -- А изюм где растет? На Кавказе. Везут его оттуда купцы, а их по башке камнем "раз". Как ты торговать будешь?
   -- Да уж какая тут торговля, ежели по башке,-- ответил Герасим.
   -- Так вот понял? А там, на горе, Шамиль сидит. Понял?
   -- Чего ж не понять?-- соглашается Герасим.
   -- Ну и что же? Тогда как? Без изюма чай пить будешь?
   -- Да как ты его уговоришь? Ему с горы-то сподручно.
   -- Ну, вот и война... Понял? Кавказ-то у него и взяли... Понял?
   -- Чего тут не понять? Всякой поймет.
   -- Ну, так вот отчего война бывает,-- объяснил Павел Александрович и опять отвернулся набивать патроны...
   За окном сеялся мелкий дождичек...
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   В дождичек -- Впервые: Возрождение. 1936. 17 октября. Печатается по газетному тексту.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru