Коровин Константин Алексеевич
Свое

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Коровин К.А. "То было давно... там... в России...": Воспоминания, рассказы, письма: В двух кн.
   Кн. 1. "Моя жизнь": Мемуары; Рассказы (1929-1935)
   

Свое

   Недалеко за рекой, на мшистом бугорке, у Феклина бора, росли зеленые елочки, веселые, маленькие, так густо росли друг к другу. Это был миниатюрный лес, как игрушечный. А под этими елочками лежал яркий, пушистый мох.
   И мне захотелось выкопать большой кусок земли с этим леском и посадить его в большой ящик вместе со мхом и мелкой травкой. Думал, что зимой буду смотреть у себя в комнате на этот кусок красоты. Зимой снега, и нет этой радости лета, которая щедро украшает землю. Я уже заказал ящик из цинка, рассчитывая на глубину земли в полтора аршина, чтобы корням мелких елочек было свободно расти. Думал, буду поливать зимой и увезу в Москву непременно. Возьму песку и внизу сделаю проточную воду, как и здесь, где они растут; сделаю речку.
   Но моей затее помешал театр, работа, а там ударили холода.
   Будучи в деревне у себя зимой, я вспомнил лето и эти маленькие елочки и пошел на лыжах по снегу посмотреть то место у Феклина бора, тот бугорок. Мороз, огромные сугробы снега. Спустился к реке, прошел замерзшую реку. Мрачно задумавшись, стоит Феклин бор. Огромные ветви елей опустились к сугробам. Весь бугорок с веселыми елочками покрыт снегом; их и не видно.
   Думаю: "Как же эти елочки, как там, под снегом, живут? Холодно, озябли?" Вернулся домой. Взял заступ и ящик и поехал копать снег, вырыть елочки и посадить их в ящик -- пусть они живут у меня дома, в тепле. Думаю: "Буду поливать их, они будут рады. Это выйдет -- вроде лета. И дождик сделаю: буду брызгать сверху".
   Откопал снег глубоко. Вижу -- елочки маленькие и такие зеленые, хорошенькие. Глубоко окопал землю. Два приятеля помогали мне работать. Этот большой кусок земли с маленьким лесом, мохом привез домой в ящике. Дома земля растаяла.
   Думаю: "Вероятно, елочки чувствуют тепло, думают -- лето. Елочки, наверно, рады". Солнышко глядело в окошко, и маленький лес весело освещался. Потом я из пульверизатора так сверху брызгал на них водой, как будто дождь. Вижу, на третий день мох что-то пожелтел, а травка позеленела немножко. Надо было уезжать по делу, и я наказал -- как поливать елочки. Но когда вернулся, через неделю, то вижу -- лес мой не такой веселый и мох совсем пожелтел. "Что значит,-- думаю,-- неужели лучше им жить в снегу, в холоде?"
   Пришедший ко мне приятель, крестьянин-охотник Герасим Дементьевич, смотрит на лес мой и смеется.
   -- Эх, Лисеич,-- говорит,-- чего ты это... Елочки-то махонькие, а ведь они живые. Што люди. У них и сердце есть, и глаза, они ведь видят все. Где же им, они видят, у тебя жить хоша и тепло, да неволя. Ведь она махонькая, а понимает. Горе у ней, думает: как я здесь вырасту эдакая-то, как Феклин бор, как братья мои? Знает -- не вырасти ей... Сызмальства горе берет. Ведь это не герань. Посади-ка березину в банку, нипочем расти не будет, да и снегу нет. Ей обязательно снег дай. Вот што. Пустое затеял...
   "Верно говорит Герасим",-- думаю. И взял я елочки из ящика, опять раскопал снег и опустил их на прежнее место.
   А летом пошел и увидал свои елочки, они уж выросли, веселые и зеленые. И, как брошь золотая, под елочкой блестит ящерица.

* * *

   Василий Харитонович Белов, маляр в моей декоративной мастерской при Императорских театрах, человек был особенный, серьезный. Лицо в веснушках. Смолоду был у меня, служил в солдатах и опять вернулся ко мне. Василий Белов был колорист -- составлял тона красок, и я ценил в нем эту способность.
   В Крыму у меня был дом в Гурзуфе, хороший дом, большой, на самом берегу моря. И много друзей приезжало ко мне. И вот на отпуск поехал со мной Василий Белов. Очень ему хотелось увидать, где это море и что за море такое есть. Хороший дом был у меня в Гурзуфе: сад, кипарисы, персики, груши, виноградные лозы обвивали дом и самое синее море около. Шумит. Краса кругом. "Брега веселые Салгира..." Приехали. Но Василий Белов ходит, смотрит, что-то невеселый.
   -- Ну, что,-- говорю,-- Василий Харитоныч, море -- как тебе, нравится?
   -- Ничего...-- отвечает Василий,-- только чего в ем...
   -- То есть как это? -- удивился я.-- Не нравится тебе?
   -- Так ведь што,-- отвечает он задумчиво,-- а какой толк в ём, нешто это вода?
   -- А что же? -- удивился я.
   -- Э-эх...-- вздохнул Василий,-- ну и вода. Соль одна, чего в ей. Вот у нас на Hepли -- вода. На покосе устанешь, жарко летом, прямо пойдешь к речке, ляжешь на брюхо на травку и пьешь. Ну, вот это вода... Малина! А это чего, тошнота одна...
   -- Василий,-- говорю,-- посмотри, какая красота кругом... Горы, зелень...
   -- Чего -- горы! -- говорит Василий.-- За папиросами в лавочку идешь, то вниз, то кверху. Чего это? Колдобина на колдобине... Нешто это земля? Камни накорежены туды-сюды. А у нас-то, эх... р-о-овно, вольно. А тут чисто в яме живут. Море... Чего в ем есть? Рыба -- на рыбину не похожа, камбала, морда у ней на одну сторону сворочена, хвоста нет, чешуи нет. Сад хорош, а антоновки нету, лесу нету, грибов нету...
   -- Да что ты, Василий, здесь же персики и виноград растут. Ведь это лучше...
   -- Кружовнику нет...-- сказал задумчиво Василий.
   -- Как нет? Виноград же лучше крыжовника!
   -- Ну, што вы. Н-е-ет, у нас кружовник, который красный, который желтый... Кружовник лучше...
   -- Да ты что, Василий Харитоныч, нарочно, что ли, говоришь?
   -- Чего нарошно, верно говорю. Татарам здесь жить -- ничего еще, чего у них утром -- выйдет и кричит "Ла-ла-ла-ла..." А у нас, у Спаса Вепрева, выйдет дьякон отец Василий, да "многие лета" ахнет,-- ну голос! Паникадило гаснет! А это што -- море... а пить нельзя. Купаться тоже пошел, как меня в морду хлестнет, волна, значит, прямо захлебнулся и колени ушиб. У нас-то в реке песок, на берегу травка, а тут везде камень -- боле ничего.
   Я смотрел на Василия, он удивлял меня.
   -- Тебе, значит,-- говорю,-- здесь не нравится?
   -- А чего здесь хорошего? Тут горы, а тут море. А земли нет. А у нас идешь-идешь, едешь-едешь, конца-краю нет... Вот это я понимаю. А то што: поезжай по дороге -- все одно и то же, и дорога одна, боле и нет.
   -- Ну, а что же все-таки тебе здесь нравится? -- озадаченно спросил я у Василия Белова.
   -- А вам чего тут нравится? -- спросил он меня, не ответив.-- Чего нравится тут? Калачей нету, это не Москва.
   -- Вот дыни у меня растут,-- говорю я.-- Ел ты, хороши ведь дыни!
   -- Хороши...-- сознался нехотя Василий,-- только наш весенний огурец, с солью да с черным хлебом, мно-о-ого лучше.
   -- Ну, а шашлык?
   -- Хорош, а наша солонина с хреном много лучше... "Что такое",-- думаю я.
   -- Ну, а черешня? -- спрашиваю.
   -- Э-э-э... куда черешне до нашей вишни владимирской... Погодить надо... Шпанская...
   Я растерялся и не знал, что сказать.
   -- Ежели б горы сровнять,-- продолжал Василий,-- тогда туды-сюды. А то што это? Да и зимы здесь нет, снегу нету, на санках не поедешь, вино кислое. А у нас кагор, наливки...
   -- Постой, постой! -- говорю я.-- Здесь мускат...
   -- Мускат... Это ежели патоку пить, она еще слаще... Это не вино. Мне вчера Асан, вот что к вам приходил, татарин, дак он мне говорил: мы, говорит, вина не пьем, закон не велит. Им Мугомет, пророк, только водку пить велел, а ветчину, свинину, нипочем есть нельзя. Татары народ хороший, как мы. Только ежели сказать ему: "Свиное ухо съел", ну и шабаш... Тогда тебе больше здесь не жить, обязательно убьют или в море утопют, секим-башку, значит...
   -- Это кто же тебе сказал?
   -- Асан. И из-за етого самого раньше сколько воевали, стра-асть. С русскими воевали. Русские, конечно, озорные есть... придут вот на край горы из Расеи и кричат вниз, сюды, к им: "Свиное ухо съел..." Ну, и война...
   -- Это тоже Асан тебе рассказал?
   -- Да. Он говорил. Он в Москву ездил, дык, говорит, што у нас там девки хороши, у них нет таких-то... Это верно. Што тут: какие-то желтые, худые. Идет с кувшином от колодца, воды наберет пустяки... А у нас, наша-то, коромысло несет, два ведра на ем, а сама чисто вот маков цвет. А зимой наши девки все, от снегу, што ли, чисто сметана -- белые... и румянец, как заря, играет... Покажи вот палец -- смеются, веселые. А здесь брови красют, ногти, глядеть страшно. Наши на всех глаза пялют, а здесь попробуй -- глядеть нельзя, а то секим башку. Строго очень... Тут и травы нет ничего... Овец-то за горы гоняют, к нам. А то чего здесь? Сел я третева дня у дорожки, на травку, вот напоролся -- она чисто гвозди железные, хоть плачь. Наши-то здесь говорят: мы, говорят, на Илу ездим, вино там пить, трактир есть. Чай, щи, хлеб черный, ну и место ровное, хорошо. Видать дале-е-е-еко... Да и куда видать, и чего там и невесть. Дале-е-еко!.. Какая тут жисть, нет уж, поедемте домой,-- сказал мрачно Василий Харитоныч,-- тут и дождика-то нет...
   Что скажешь на это?
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   Свое -- Впервые: Возрождение. 1935. 13 января. Входит в издание "Константин Коровин вспоминает...". Печатается по газетному тексту.
   "Брега веселые Салгира" -- строка из поэмы А.С. Пушкина "Бахчисарайский фонтан" (1821-1823).
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru