Коровин Константин Алексеевич
Северный край

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Коровин К.А. "То было давно... там... в России...": Воспоминания, рассказы, письма: В двух кн.
   Кн. 1. "Моя жизнь": Мемуары; Рассказы (1929-1935)
   

Северный край

   За широкими полями, переходящими в бесконечные песочные отмели, серебрилось большое Кубенское озеро. Облака клубились над ним, освещаемые розовым вечерним солнцем. Белые чайки с криком носились надо мной, когда я подходил к озеру.
   Тихий день. Озеро Кубено далеко уходило от ровного берега вдаль и сливалось на горизонте с небом. Широкое озеро. Вдали как бы посреди воды выступал метко, освещаясь солнцем, старый храм и ровно отражался в тихой глади озера. Такая красота! Далекий край. Россия... И какой дивной, несказанной мечтой был он в своем торжественном вещании тайн жизни...
   Когда я подошел по ровному песку широкого пляжа к воде, мне показалось сразу -- огромная глубина, бездна отраженных небес и облаков. А потом я увидел, что воды мало у края, мель,-- песок пляжа далеко уходил в озеро.
   Тихо. Озеро не колыхнет. "Искупаюсь",-- подумал я. И, раздевшись, вошел в воду. Мелко. Я дальше -- все мелко и мелко. Воды с вершок. Прошел чуть ли не версту, и воды было по колено.
   Я лег и смотрел по поверхности воды. Это был какой-то другой мир, мир небес и тихой зеркальной воды.
   В прозрачной воде, сбоку от себя, я увидел двух плывущих больших серебряных рыб, плывших друг за другом. Потом стайку маленькой рыбешки. Я был далеко от места, где разделся, и мне показалось, что озеро можно пройти по колено.
   Одеваясь, я увидел, что по отмели пляжа перелетали кулики, и их острый крик веселил пустынный берег. Чайки, пролетая, как бы падали в воду, ударяясь о поверхность тихого озера и хватая маленькую рыбу.
   В деревне, где я остановился, хозяин дома сказал мне, что точно, озеро мелко.
   -- В середине немного выше роста человека будет, а утонуть можно. Когда ветер гуляет -- тонут рыбаки. Буря большая бывает. Вот по осени здесь охота, приезжай тады, и что утей... гусяй, лебедяй... Берег-то вот чисто снегом крыт, что их сядет. Место привольное здесь, рыбы много, нельма вот хороша. Снетком тебя угощу, есть тут. Только подале снеток в Бел-озере скусней. Там его завод, самый что ни на есть снеток -- там. То озеро -- Белозерское -- глубокое, и вода в нем другая -- белая. Купцы московские или питерские возили с него, с Бел-озера, в бочках снеток-то, хотели его завести у себя в их озерах. Ан нет -- он жить у них не хочет, а только вот в Бел-озере живет. Вот и возьми. Исстари цари московские любили снеток есть белозерский -- в посту, да с блинами на Масленой. А то как бывает: весь снеток пропадет разом, и нет его. Уйдет, что ли, куда -- никто не знает, невесть... Нет снетка. А глядишь -- опять пришел, полно озеро. Вот. И куда уйдет -- никто не знает. Воля здесь, простор... Я был разок в Москве, ну, что... духота! Удивлялся -- и как народ там живет!.. Старый у нас монастырь-то стоит на озере. Видал. На камнях стоит и Каменный называется сам. Давно то было -- князь Вологодский ушел от брата свово, и княжество свое брату отдал, и построил этот монастырь. И возлюбил народ князя того за жисть праведную. Позавидовал брат меньший, приезжал к нему на ладьях, одежи княжеские привозил в серебре-золоте. "Вернись,-- говорит,-- княжить со мною будешь... Чего,-- говорит,-- тебе монахом быть?.." А тот -- нет. Зависть вошла к брату-то, за любовь народа, и послал он к князю злодеев лютых. Те в ночь приехали на ладьях и ослепили князя-монаха... Выжил он. Грустил брат его, прощенья просил, а тот ему сказал перед смертью: "Не я слепой, а ты. Ты не зрел красоты озера... Если бы ты видел красу его, то ты б не ослепил меня..."
   -- Охотник ты будешь,-- сказал мне хозяин за обедом,-- слышь, по ту сторону берег лесной. Ехал я по рыбе однова, дак вот видел: вышла медведица... А я-то притулился в камыши и гляжу, ночь светлая, месяц светит, сети у меня заставлены. Я сижу и вижу, как медведица-то сваво пестуна купала. Чисто мать... Тихо-онько-то его в воду-то опускает да мурлычет, знать, говорит ему что-то. Тихо, по саму морду окунула, да и морду -- с головкой-то, значит. Схватила его, да бегом. Ведь ты што думаешь -- ето она с его блох снимала. Дак знаешь -- потом другого несет. Купала, а потом -- что ль меня учуяла, стоит, держит их в лапах и нюхает. Замурлыкала и ушла.
   -- А что,-- спросил я,-- вина-то ты не пьешь?
   -- Редко,-- ответил хозяин.-- У нас-то ведь не пьют в доме вина-то.
   Я говорю:
   -- Неужели? А как же?
   -- У нас нельзя при детях пить в доме. А кто выпить хочет -- в кабак поди. Ну, и ходют кто. В кабаке выпьет перед обедом, а домой закусывать бежит. У нас бабы такие, дома пить не велят.
   Женщины северных крестьян были строгие: они вели хозяйство и блюли дом, и никогда не брали в рот хмельного. В доме была чистота, дома большие, пол в горнице устлан цветными циновками. Крестьяне не спали на полу, и кухня была отдельно. Курить в доме тоже было нельзя, и я, со своими красками, кистями, холстами для живописи, как-то нарушил чистоту и порядок дома.
   Познакомившись с деревней, с рыбаками, я с одним из них ездил лучить рыбу с острогой. Он был ловок и бил острогой нельму. Она похожа на белую семгу.
   Крестьянин-рыбак однажды вечером сидел у меня. Пили чай. Он рассказал мне, что здесь исстари помнят, что сам царь Иван Васильевич Грозный езжать сюда, в Вологду, любил.
   -- На Москве-то тревоги много в жисти было... Татарей боялись. Проснется царь ночью -- не спится, ну, и пойдет поглядеть с башни Ивана Святого, не идут ли орды татарские. Ну, и уезжал сюды к нам, на отдых. Сюды-то татаре не придут -- далече. Да еще в те поря тут Аника-воин жил. И-их, здоров... Его ни пищаль, ни меч не брали, а он даст раза по уху -- ну, и вся рать падает. Вот что... Это вон камни-то средь озера он наносил, где ноне Каменный монастырь-то стоит -- на его камнях. Во сила была -- Аника-воин.
   -- Ну, уж это ерунда...-- говорю.
   -- Ну, вот. Вот и ты тоже маловер выходишь. Городские-то все такие...
   -- Говорят всякое такое...-- сказал хозяин дома.-- Вот зимой видать от меня-то, из окон,-- по озеру путь идет. Рыбу везут, навагу, с Бела моря. Велик гуж. Держаться вместе норовит, чтоб не замерзнуть. По деревням греются, сбитень пьют. Чаю-то допрежь не было. Сахару тоже. Патока с имбирем, варил дядя Симеон. Я помню -- хороша патока была... Тута и ехали с гужом. А теперь в Архангельск гонют гужом ссыльных, это те, что в Бога не веруют, ученые. Неужто у вас в Москве эдакие-то есть? Мне такой один говорил: икона, говорит, не Бог. А ему Беляев и сказал: это верно, да только и купцы держут икону в лабазе и в лавке. Говорят: "Обману научишься и мошенству, поглядишь на ее, икону-то, ну, и складней, не так уж берешь..." Она чего -- не Бог, а помогает...
   -- Я на себе видал это самое,-- продолжал рыбак.-- Я это однова нажулил покупателя, цену загнул за рыбу, а он, как баран, уж деньги на стол кладет. Я этта деньги беру у его, а на меня Преподобный Савватий из иконостаса глядит. Вижу -- серьезно таково глядит-то. И мне как под сердцем червяком вернет, я и сказал покупателю-то: "Ты лишок дал за рыбу-то..." А он потом говорил про меня: "Эк, рыбак, дура..." Вот ведь што...
   В это время постучали в дверь, и вошел высокого роста молодой человек, сказав:
   -- Я к тебе, рыбачок,-- не уступишь ли рыбы? Жена сюда прислала.
   -- Вот,-- сказал рыбак,-- сейчас с ним поедем,-- показал он на меня.-- Наловим, опосля приходи.
   Садясь со мной в челн на озере, он, перебирая сети, сказал мне:
   -- Вот этот приходил-то -- это самый ссыльный. Чудно глядеть... Парень -- красавец, видал -- рост какой... А вот в Бога не верит. И пошто это так войдет в человека?..
   Взявшись за весла, он сильно ударил по воде, сказав:
   -- Ну, с Божьей помощью. Хорошо б стерлядку взять. В реку поедем, на ту сторону, там стерлядь двинская заходит.
   Какая красота была на широкой, тихой реке, в ровных берегах, и вдали на отлогих возвышениях, как светящиеся точки, освещенные избы далеко раскинутых деревень. Россия!.. Какая ширь!.. Какой красой лежат луга прибрежные, покрытые, осыпанные цветами! Какой запах трав, воды!..
   -- Гляди,-- сказал рыбак, показав мне на кусты в заводи реки.-- Гляди-ка, шест качает: это значит -- зашло в сеть, рыба будет.
   Пристально смотрю я. Над бегущей водой, светлой, как кристалл, летают тучами цветные стрекозы. Трухтаны с криком перелетают реку, и на отмели ходят, качаясь, большие кулики-сороки.
   Тихо в челне плывет рыбак в заводину и подъезжает к краю шеста, от которого идет далеко поставленная сеть. Схватив сразу шест, он, быстро перебирая руками, втаскивает в лодку мокрую сеть. И я увидел завитую крючком, закутанную в сети большую рыбу, одну, другую... и много серебряных лещей.
   -- Вот,-- сказал рыбак,-- твое счастье. Гляди-ка, трех стерлядок взяли. Хороша рыба.
   Поставя опять сеть и отъехав к берегу, рыбак набрал хворосту и разложил костер. В котелок, зачерпнув воды, он очистил стерлядь, насыпал соль и нарезал хлеба.
   -- Вот, попробуешь двинскую стерлядь. Ведь у вас-то, на Волге, стерлядь есть, да не та. У вас-то это шип, а стерлядь -- вот тут.
   Наступили сумерки, и в светлом небе загорелись звезды. Тихо было кругом. Приятель-рыбак сушился у костра и все угощал меня:
   -- Ну-ка, поешь еще стерлядки-то. Хороша.
   Дожидаясь опять вынимать сеть, лежа у костра на траве, рыбак сказал мне:
   -- Погляди, эка краса, звезды горят. И чего это? И сколько их, не сочтешь. А парень-то молодой, что приходил за рыбой, он говорит -- Бога нет...
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   Северный край -- Впервые: Возрождение. 1935. 17 ноября. Входит в издание "Константин Коровин вспоминает...". Печатается по газетному тексту.
   ...лучить рыбу с острогой...-- т.е. бить рыбу ночью острогой, освещая воду лучом света (от горящей лучины, факела и т.п.).
   башня Ивана Святого -- имеется в виду колокольня Иван Великий на территории Московского Кремля.
   Аника-воин -- здесь: неудачливый вояка; задира и хвастун, терпящий поражение.
   шип -- рыба осетровых пород (помесь осетра и белуги или севрюги и осетра).
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru