Коровин Константин Алексеевич
Подмосковная дача

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Коровин К.А. "То было давно... там... в России...": Воспоминания, рассказы, письма: В двух кн.
   Кн. 1. "Моя жизнь": Мемуары; Рассказы (1929-1935)
   

Подмосковная дача

Летом мы живем на даче,
Невозможно нам иначе.
Будь хоть беден, хоть богат,
Город летом -- сущий ад.
Из оперетки "Хан Намык"

   В Москве жара, духота. Уже к вечеру, после делового дня, москвичи спешат на вокзалы, на дачные поезда. Каждый везет к руках узелки, бисквитный пирог, вино на дачу, на привольное лоно природы.
   Прекрасны были окрестности Москвы. Долины, леса, за которыми прятались уютные домики дач. Бежали речки с кристальной водой, и были особенные деревенские деревянные дачи с террасами, построенные крестьянами, которые отдавали дачникам внаем.
   И вот одна подмосковная дача с приветливым садом стояла отдельно от других, у леса. Вечером на ее террасе горела лампа с розовым абажуром, которая выделялась на темном лесе, а в лесу пел соловей.
   На даче этой жила актриса Ольга Александровна, очаровательная женщина, с большой черной косой и тонкой тальей, женщина справедливая, гордая и восторженная. Приезжали к ней гости -- артисты и ее друг, высокий немолодой блондин со светлыми глазами и красным лицом: говорил всем, что она его племянница. Были у нее и другие друзья, но этот "дядя" был самый солидный и богатый. Часто приезжал "дядя" с друзьями, и тогда долго пировали на даче, было весело, звенели гитары и слышалось пение:
   
   Для тебя я сплету диадему
   Из волшебных фантазий и грез
   И на шейку твою я надену
   Ожерелье из жемчуга слез.
   
   И все это пели ей, для нее. Хороши были вечера на даче под Москвой, и эта дача, стоявшая у леса, была как-то особенно поэтична. Дачники, гуляя вечером, останавливались и слушали пение и знали все, что там жила артистка, очаровательная, и не верили, что этот высокий господин с белыми глазами и лысый был ее дядя. Люди любопытны, и им надо все знать. "Она хорошенькая,-- говорили дачники,-- а он урод, да и пьет, ну, конечно, у него деньги, она жгучая брюнетка, а он лысый блондин, никакой не родственник, а просто так".
   -- Хороша барыня живет, чего еще -- поет ловко, брови дугой, за ней все и шьют, добрая, кажинному нищему подаст, а он-то скупердяй, на чай на станции, когда отвезем, в обрез норовит, гривенник, "отвязаться",-- говорили крестьяне.
   Так и жили люди на дачах. Природа дивная, прогулки, пикники, леса, речки быстрые, купанье, катанье на лодках при луне, довольство. Жили-поживали москвичи на дачах под Москвой.

* * *

   Были именины Ольги Александровны. Поваром приготовлен большой обед. На террасе накрыты столы. Приехали гости и "дядя". Сама актриса Ольга Александровна в кремовом платье, в заплетенной косе красные маки. Стол пышно покрыт васильками. Гостей много. Терраса увешана бумажными цветными фонариками. Из-за леса выплыла луна. Весело светится большой жбан крюшона. Слышен смех гостей. Идет пир. Гремят гитары и пение.
   Ночь, поздно, а гости все подчуются, веселятся, пируют. А в деревянном сарае у лесочка деревенские парни трут мелом рожу и руки толстому мужичонке Сереге, жженой пробкой мажут ему усы и брови.
   Кончился пир. Уезжают гости. Убрали столы. Потухли фонарики. Дача замолкла. Луна круглым ликом светит над лесом. Кузнечики трещат в траве. Ночь. Вдали за лесом блестит дорога.
   К даче подходят деревенские парни и стучат в окно, говоря:
   -- Дяденька, барин, выйдите на минутку.
   Тот отворил окно.
   -- Что вам угодно? -- спрашивает так строго.
   -- Худое дело,-- говорит ему парень,-- нехорошо, выйдите на минутку.
   Дядя надел пальто, туфли. Тихо вышел на террасу.
   Парень ему говорит на ухо; дядя побледнел.
   -- Где? -- спрашивает.
   -- Вот тут, близко, в саду у вас.
   Дядя идет тихонько с террасы в сад с парнями. Видит, при луне на дорожке лежит человек: рожа белая и белые руки. Рожа ужасно страшная -- мертвец.
   -- Нехорошо, барин,-- говорят ему парни.-- В ответе бы не быть.
   -- Молчите,-- говорит дядя.-- Вот что: утяните вы его отсюда, туда, в лес, к дороге. Я вам не пожалею, только никому ни гу-гу...
   -- Ладно,-- говорят парни.
   Дядя им дает бутылки вина, закуски.
   -- Тащите,-- говорит,-- скорее, завтра поговорим.
   Пируют парни. Покойник пьет, как надо. Выпили. Хорошо б еще. На даче не спят. Артистка вся бледная, в отчаянье ломает руки. Глаза горят в испуге. Это он.
   -- Это он, это он, Владимир,-- кричит артистка,-- несчастный Владимир, он застрелился. Мы не слыхали. Это все ваше пьянство. Это он, он любил меня. Владимир, ты застрелился, прости меня.
   -- Успокойся, успокойся, молю,-- волнуется дядя.-- Не Владимир, рожа другая, усы черные.
   -- Усы черные,-- рыдает актриса.-- Ах, это Петрусьян -- он. Ах, бедный, несчастный. Он смотрел, видел, как я весела, он все понял, взвесил, несчастный, не выдержал и погиб. Не выдержал. Бедная я! Он любил меня и пропал, пропал.
   -- Успокойся, дорогая Ольга, успокойся -- это не Петрусьян. Петрусьян худой, а у этого круглая рожа.
   -- Ах,-- вскрикивает Ольга,-- знаю, знаю кто. Свербович. Он, он. Ах, как я несчастна, я не виновата.
   -- Постой, постой, Ольга. Свербович в Одессе женился, дочь родилась.
   Ольга, вскочив с постели, смотрит пристально на дядю.
   -- Это откуда же вы знаете, что он женился? И вы изволили молчать!
   -- Прости, но я не знал, не знал, что тебя интересует этот прохвост. Прости.
   -- Вы про всех говорите -- прохвост. Вам не нравятся мои друзья... Ах, Боже,-- вскрикивает Ольга Александровна,-- я знаю, кто. Бедный, это ужасно. Черные усы, брови, это Миша, Миша Клинов.
   -- Нет, нет, успокойся, молю. Успокойся, Олечка.-- Дядя становится на колени и целует руки.
   -- Он, он, он...
   -- Да нет, успокойся. Мишка Клинов не застрелится никогда. Чтобы он застрелился -- это смешно.
   -- Из-за меня?
   -- Да, из-за тебя.
   -- Ну, простите, плохо же вы меня знаете.
   В это время постучали в окно.
   -- Барин, выгляньте-ка.
   Дядя отворяет окно. Парни тихо говорят:
   -- Уволокли, очинно устали, барин, маленько бы винушка с вашей милости. Нас -- осемь. Тащили его, вот устали, тяжело.
   Дядя наскоро дает водку, вино, закуски и деньги. Парни позвали девок. Идет веселье. Покойник пьян.
   -- Я ведь сам был судебный следователь... Ты подумай, Ольга, какую я несу ответственность. Подумай, я жертвую всем для тебя, всем своим положением, честью, свободой. Все для тебя, Ольга. Его тащат за ноги за версту, а если он еще жив, что тогда? На основании сто двадцать третьей статьи Уголовного Уложения, семь тысяч семьсот шестой параграф Сенатского решения от шестнадцатого февраля...
   -- Довольно, умоляю, довольно,-- перебивает его Ольга.-- Но какое горе стряслось. А если это Сергей, я не переживу.
   -- Какой Сергей? -- спрашивает дядя.
   -- Сергея ты не знаешь. Бедный Сергей, ты уже не будешь гладить мои руки, говорить им: "Голуби, голуби".
   -- Ольга, вот выпей,-- подает ей взволнованный дядя рюмку, в которую дрожащими руками каплет капли из пузырька.
   Ольга пьет.
   -- Успокойся, умоляю, какие "голуби"?
   -- Какие голуби? Вы грубы. Но Сергей эстет. Он мои руки называл "голуби". И его нет, нет больше. Утащили за ноги. Он еще, может быть, жив. Спасите его,-- кричит Ольга.-- Вы ответите перед судом, вы жестоки, я пойду, я найду его.
   Актриса накидывает на себя кимоно и ищет ногой туфли.
   -- Опомнись, Ольга,-- кричит дядя,-- ты меня погубишь, меня завтра арестуют. Черт знает, какое дело будет. Весь суд поднимется на меня, все враги мои.

* * *

   Дядя в волнении провел день в Москве. Расстроен. В суде спрашивают приятели: "Что с тобой?" Едет на станцию, дорогой на извозчике перелистывает Уставы и Уложение. Говорит про себя: "Разве я виновен буду, если его утащили? Почему в саду оказался? Кто он? А если Ольга права? -- Петрусьян! Брови черные, похож. И влюблены в нее черт знает, кто и сколько их!"
   На дачу вечером приходят парни. Дядя спрашивает:
   -- Смотрели?
   -- Глядели,-- говорят парни.
   -- Лежит?
   -- Чего ж, лежит.
   -- И никто не видал?
   -- Где ж, ведь лес велик.
   -- Положить к дороге надо на вид. Понимаете, его найдут и возьмут.
   -- Чего ж, на виду лежит, у последней купальни в кустах, к лесочку, и дорога тут.
   Опять дядя дает вина и денег. Говорит:
   -- Помалкивайте, я сам пойду посмотрю.
   -- Ну, Серега,-- говорят парни,-- пойдем в сарай морду красить. Нынче сам барин пойдет глядеть, ты уж лежи смирно в последний раз, а завтра скажем, что закопали тебя.
   -- А сколько дал-то он вам? -- выпивая, спрашивает "покойник" парней.
   -- Да вот мало еще,-- говорят парни,-- красненькую. Вот тебе рублевка с полтиной выходит.
   -- Чего -- рублевка с полтиной? Эк вы, сволочи, я-то три дня покойником хожу, харю красите, а вы только вино пьете, нешто вам. А я главный...
   -- Ну, завтра, когда закопаем, боле даст.
   Лежит Сергей в кустах ночью, негодует, говорит:
   -- Целковый с полтиной, ну вас,-- и сел.-- Ну его к черту, да, может, он боле дал, врут. Ну, погоди, я узнаю.-- Закурил папироску, встал и пошел.
   Дядя оделся, надел пальто и туфли, голову завязал ее кружевной шалью, взял палку и взаполночь пошел смотреть труп самоубийцы. Думает: узнаю, не Петрусьян ли. Только он подошел к лесу, как из него вышел Серега, рожа белая, черные усы. Дядя обмер и пустился без оглядки на дачу, вбежал в кухню. Прислуга напугалась:
   -- Барин, барин, что вы?
   Серега стучал в дверь террасы. Ольга Александровна, увидав в стекло двери белую рожу, бросилась, крича:
   -- Помогите.
   -- Чего надо тебе? -- кричала горничная Сереге.
   -- Мне дяденьку, барина,-- говорил Серега,-- барина спросите, сколько их милость Ильюшке на чай дали. Я всего получил руль с полтиной, третий день покойником работаю, чего же, для утехи. Скажите барину-дяденьке, он тута, что менее пятерки нипочем не возьму, потому еще закапывать хотят.

* * *

   В театре, в ложе, дядя спрашивает племянницу Ольгу Александровну:
   -- Скажите, пожалуйста, это кто же Сергей, который руки вам гладил,-- "голуби, голуби" -- интересно?
   -- Сыск начинается! -- сказала холодно актриса и, надев манто, вышла из ложи.
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   Подмосковная дача -- Впервые: Иллюстрированная Россия. 1934. 4 августа. Печатается по газетному тексту.
   "Хан Намык" -- "Черный тюрбан" -- опера А.И. Улуханова (1912) по комедии С.И. Мамонтова "Черный тюрбан" (1884).
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru