Коровин Константин Алексеевич
Мажордом

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Коровин К.А. "То было давно... там... в России...": Воспоминания, рассказы, письма: В двух кн.
   Кн. 1. "Моя жизнь": Мемуары; Рассказы (1929-1935)
   

Мажордом

   Большое имение на Волге, только что купленное именитым московским купцом Мамоновым, готовилось к празднику. На первый день Пасхи назначено было "освящение" и торжественный обед.
   Обширный дом и собственная церковь в усадьбе. Имение старинное, прежних вельмож, у каменной террасы -- пушки времен Екатерины Второй. Хозяин пожелал пригласить на праздник соседей по имению -- чтобы познакомиться,-- и заодно именитых москвичей, людей солидных и богатых. Надеялся на приезд губернатора...
   Было у него трое сынков...-- юноши изящные, черноволосые и глаза с поволокой, глаза покойной матери, изумительной красавицы, в крови которой были не то далматинцы, не то неаполитанцы. Все трое блистали учтивостью с отцом и приказания его исполняли беспрекословно, но чуть-чуть по-своему, что-нибудь да не так...
   Вообще, парни были с сюрпризами. Один укусил за ухо цыганку у "Яра"... Ну, это пустяки! Или вот: был у Мамонова свой винный погреб, вина все заграничные, шампанское лучших фирм. И случись как-то -- гости, именины, что ли. Только смотрят: закупорка цела, печати на местах, а вина в бутылках нет. Что такое? Рассердился отец. А сыновья докладывают: "Папашенька, когда вы хворали,-- помните, простудились? -- профессор Захарьин прописал вам шампанское. Ну вот..." -- "Что,-- говорит отец,-- вздор брехать! Ведь шампанского пятьсот бутылок было. А впрочем -- пустяки, крысы выпили..." И дело похоронили.
   Молоденькая горничная забеременела -- Аннушка. "Как? Что? У меня в доме,-- кричит отец.-- Не позволю таких распутств..." А сынок Коля -- глаза с поволокой -- напоминает учтиво: "Папашенька, Аннушка вам утром кофий подавала..."
   -- Не пойму я молодежь нынче, не пойму сыновей,-- жаловался не раз Мамонов своему приятелю.-- Николая женить хочу.
   -- Пора,-- советовал приятель,-- пора, а то избалуется.
   -- Ты посмотри, какую штуку отколол,-- продолжал жаловаться Мамонов.-- Приехала в Москву мамзель Дюпанель или Карамель, француженка. Помнишь, у Омона пела? Хорошо пела. Так мой-то с ней в знакомство вошел. И вот какой переплет вышел. Она ему: "Что у вас тут, в Москве, холод, снег. У нас в Париже лучше". А Николай заспорил: "Ну нет, далеко вам до нашего климата. У нас,-- говорит,-- розы сейчас расцветают в лесу. Не угодно ли взглянуть".-- "Не может быть",-- удивилась Карамель. А на следующий день повез он ее на тройке к "Яру", а оттуда в Разумовское, в самую ночь. И что же? Весь лес в цветах. Под Новый-то год... Француженка ахнула. А мне садовник Ноев счет прислал. Подумай, что делает! Оженить надо скорее, беда...
   Но до пасхального праздника Мамонов сыновей так и не оженил.
   Приглашения на торжество в новом имении писали сыновья на костяной бумаге, с золотым обрезом. Ехать гостям предлагалось отдельным поездом, а там--пароходом, к пристани. Моторная лодка будет подавать -- "Чайкой" ее звали, из Америки выписали. Флаги разные приготовили и большой флаг с Меркурием. Этот Меркурий не понравился отцу. Меркурий-то на колесе, как надо, и крылышки у ног, только весь голый и прямо из бутылки водку хлещет. А подписано: "Смирнов С-вья". Что-то нескладно.
   Пиротехнику, конечно, заказали, фейерверк: вензелей, лебедей и чтобы букеты рвались на небесах. Сыновья советовали змея, но отец змея отменил...
   Вот наступил и праздник. Приготовления грандиозные. Повара уже неделю работают... Прекрасный зал в колоннах огнями блещет... Подъезжают гости. Моторная лодка доставляет губернатора, вице-губернатора, исправника. Всех встречает сам хозяин, в сюртуке и при орденах.
   -- Всеволод Саввич,-- говорит в это время сыновьям пиротехник, проводящий шнуры,-- нешто можно в пушку пороху по горло сыпать? Ее, ей-ей, разорвет... Николай Саввич, чего вы ракеты гнете? Ведь эдак они понизу пойдут... А вы чего все куртины бенгальским засыпаете? Ведь гости задохнутся!
   -- Ничего, не задохнутся,-- говорят сыновья.-- Отец любит покрепче пускать. Мы его знаем, он велел, чтоб торжество крепкое было.
   От пиротехника сыновья уже бегут к отцу.
   -- Папаша,-- говорят,-- и мы мажордома наняли, чтоб гостей пропускать по докладу. Вы ведь действительный статский.
   А мажордом, действительно, был на славу -- приземистый, толстый, лицо важное и в руках огромная булава на медном жезле.
   -- Где-то я эту рожу видел,-- проворчал отец недовольно, но так и не вспомнил... Столы накрыты, при входе в зал стоят губернатор, чиновники, губернаторские дочки, хозяин, знакомые. Приезжают, приезжают... Моторная лодка быстро пересекает Волгу и доставляет гостей кучами. Очень много незнакомых. Мамонов смотрит с беспокойством.
   -- Кто это? -- думает он, а мажордом громким голосом докладывает без передышки: "княгиня Тухлова", "княгиня Мышкина", "графиня Орехова".
   "Должно быть, соседки",-- успокаивает себя Мамонов.
   -- Мантохин, волжский пароходчик... Микунчиков и сыновья... Кутузов -- фабрикант.
   -- Ох! -- вздыхает Мамонов.
   -- Князь Задунаев.
   -- Батюшки! -- обращается Мамонов к приятелю.-- Какой же это князь, когда он просто Володька, цыган от "Яра"?
   Губернатор пристально смотрит, сзади через плечо глядит исправник.
   -- Женя-Крошка,-- докладывает мажордом.-- "Спящая красавица" -- балет Чайковского, императорская певица Ирма.
   -- Батюшки...
   Когда доложили: "Потемкин-Таврический", губернатор снял очки и протер их платком.
   А мажордом так и сыплет: "Финкельсон -- бриллианты бразильские, Шишкин с супругой".
   -- Господи, что делают...-- шепчет отец приятелю,-- ведь это все Володька.-- И зачем я им писать разрешил. Кто виноват? Я виноват!
   -- Арапзон -- Новая Зеландия,-- докладывает мажордом. Действительно, вошел негр: в петлице фрака -- большое сахарное яйцо. Улыбается, белые зубы сверкают.
   -- Ух! -- не выдержал хозяин.-- Угробили... Господи, что делать... Арап! Кто звал арапа? Гони его вон!..
   -- Копт Шмулевич, банкир,-- Аргентина. Арарат Иванович с супругой... Фабрика "Изюм". Мадемуазель Нанетт -- Париж, институт ботэ...
   -- Умру, загубили! -- задыхался хозяин. А губернатор, наклонясь к нему, смеется:
   -- Превесело... Какая милая шутка... Скажите, а кто же это княгиня Орехова? Не родственница ли Хвостова?
   -- Вряд ли, Ваше высокопревосходительство,-- отвечает хозяин и дрожит от бешенства.
   -- Азеф Алексеевич -- европейский журналист,-- кричит мажордом. Губернатор только глазами водит.
   Тем временем заутреня кончилась. Только стали выходить гости, зарычали фейерверки. Ракеты рвутся, бураки шипят, от бенгальских огней все загорелось зеленым и красным светом. Но ракеты шалят, летят понизу. Дамы взвизгивают. Бенгальский огонь -- прямо Везувий. Как лава, ползет кругом дома дым.
   -- Жарь, жарь! -- кричат сыновья.-- Давай самый адский огонь.
   Гости бегом побежали к столу. Несут блюда -- икра во льду, осетры саженные. Городской голова поднимает бокал... Но только сказал -- "Наш почтеннейший коммерции со...",-- ахнула пушка. Все тарелки, рюмки, стаканы подняло на воздух, все с треском грянуло обратно на стол. Люстры погасли. Вдребезги рассыпались оконные стекла.
   Губернатор, дочери, исправник бежали первые. За ними гости, бежали куда глаза глядят. Кто-то кричал: "Караул, спасите!"
   Мамонов, очутившись в своей комнате, трясущимися руками вбил патроны в штуцер и открыл стрельбу пачками по Волге, где неслась моторная лодка.
   А в лодке, у флага с Меркурием, стояли: "Женя-Крошка", "княгиня Кутузова" и все трое сынков и громко пели "Вниз по матушке по Волге".
   -- Сам породил, сам и убью! -- кричал отец и стрелял.
   Несколькими днями позже один из сынков говорил мне скромно и учтиво, щуря далматинские свои глаза с поволокой:
   -- Папаша уж строг очень... Мы хотели ассамблею повеселее... Что тут дурного? А пушку так и не нашли... Переложили немножко пороху... Ну, что ж...
   Губернатор, хороший человек, о мамоновском торжестве говорил так:
   -- Что ж, повеселились немножко... Только... Только вот... Я и сам артиллерист, однако, это орудие уж слишком: у нас в Твери было слышно, а Тверь за двадцать пять верст... Подумайте сами!
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   Мажордом -- Впервые: Возрождение. 1931. 22 апреля. Входит в издание "Константин Коровин вспоминает..." Печатается по газетному тексту.
   ...у Омона пела -- Шарль Омон, французский антрепренер. В 1901 г. открыл в Москве, в трехэтажном здании на углу Триумфальной площади и Тверской, театр "Буфф-миниатюр" (ныне в этом здании находится Концертный зал им. П.И. Чайковского).
   институт ботэ -- институт красоты (фр. beautИ -- красота).
   "Вниз по матушке по Волге" -- русская народная песня.
   "Сам породил, сам и убью!" -- "Я тебя породил, я тебя и убью!" -- фраза, принадлежащая Тарасу Бульбе из одноименной повести Н.В. Гоголя (1834--1835, дораб. 1842).
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru