Короленко Владимир Галактионович
Один случай

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

В. Г. Короленко
Одинъ случай.

  
   Полное собраніе сочиненіи В. Г. Короленко. Томъ восьмой
   Изданіе Т-ва А. Ф. Марксъ въ Петроградѣ. 1914
  
   Былъ такой случай.
   Въ Швейцаріи жилъ нашъ соотечественникъ Викторъ Васильевъ. Однажды его арестовали по требованію русскаго правительства, какъ участника экспропріаціи въ Сѣверномъ банкѣ. Грабежъ не признается политическимъ преступленіемъ. Васильева выдали.
   На русской границѣ его заковали по рукамъ и ногамъ. Приставили отрядъ солдатъ и жандармовъ съ офицеромъ, и всякій, кто смотрѣлъ на него въ это время, конечно, думалъ: вотъ человѣкъ, котораго везутъ на висѣлицу. У Васильева есть мать. Она знала навѣрное, что сынъ ея невиновенъ. Но могла ли она быть увѣрена, что военный судъ его не повѣситъ.
   Его не повѣсили. Наоборотъ, его "выдача" спасла другихъ. Вышло это такъ.
   Швейцарія согласилась выдать предполагаемаго грабителя, но только для суда. Нашей военной юрисдикціи нигдѣ въ Европѣ судомъ не считаютъ. "Угодно вамъ судить Васильева обычнымъ, а не экстраординарнымъ судомъ, -- тогда извольте". И Швейцарія пошлетъ на судъ своего уполномоченнаго, чтобы убѣдиться, что его будутъ судить, а не просто приговаривать.
   Россія приняла своего подданнаго на этомъ иностранномъ условіи.
   Оказалось, что Васильевъ никакого отношенія къ нападенію на Сѣверный банкъ не имѣлъ. Его оговорилъ ложно одинъ изъ подсудимыхъ. Оговорилъ не по злобѣ, а потому, что зналъ: человѣка, котораго выдастъ Швейцарія, надо будетъ судить обычнымъ судомъ, а не военной процедурой, работающей подъ мрачнымъ знакомъ висѣлицы. А за нимъ, изъ-подъ этой висѣличной тѣни, выйдутъ и другіе подсудимые -- девятнадцать человѣкъ! Такъ и случилось: всѣхъ судилъ судъ съ сословными представителями, и никто не повѣшенъ.
   По окончаніи процесса мать Васильева написала въ газетахъ трогательное письмо. Упомянувъ о страданіяхъ, которыя вынесъ ея сынъ. и, конечно, она сама, пока выяснился загадочный оговоръ, она говоритъ, что материнское сердце все-таки благословляетъ эти страданія. Девятнадцать другихъ матерей спасены отъ ужаса казни своихъ дѣтей.
   Въ томъ же письмѣ она благодаритъ всѣхъ, кто проявилъ къ ней въ тяжелое время искренное человѣческое участіе.
   И, между другими, -- конвойныхъ солдатъ, провожавшихъ ея закованнаго сына. Это оказались простые и добрые русскіе люди. Они везли Васильева на смерть. И они его жалѣли.
   Много такихъ добрыхъ русскихъ людей. Нѣкоторые изъ нихъ, провожавшіе многихъ "смертниковъ" на казнь, говорили г-ну С., напечатавшему объ этомъ въ "Вѣстникѣ Европы", что, по ихъ простодушному убѣжденію, половина осужденныхъ казнены невинно, не по винѣ своей, а по ошибкѣ военныхъ судовъ.
   Такъ они думали и, конечно, тоже жалѣли ихъ. И, можетъ быть, по христіански ихъ любили, и плакали... и молились объ ихъ душахъ... Но все-таки вели! Добрые русскіе люди, мягкосердечные, простодушные, православные русскіе люди... христіане.
   Отъ нихъ мысль невольно обращается къ тому швейцарскому юрисъ-консульту, который велъ переговоры съ русскимъ правительствомъ о выдачѣ Виктора Васильева.
   Любилъ ли онъ его? Жалѣлъ ли? Молился ли объ его душѣ? Сомнительно. Лицо у него, должно быть, бритое, черты сухія, взглядъ дѣловой, и едва ли онъ считалъ умѣстнымъ расходовать много личныхъ чувствъ по этому поводу. У него есть готовая "національная" формула: "Моя страна признаетъ за каждымъ человѣкомъ право на справедливый судъ". Итакъ: пунктъ первый... пунктъ второй... пунктъ третій... Сухо, застегнуто, дѣловито...
   Но вотъ "сухая формула", какъ молнія, пролетаетъ съ европейскаго Запада на русскій Востокъ въ Новочеркасскъ и парализуетъ сразу девятнадцать новочеркасскихъ висѣлицъ.
   Потому что эта формула -- кристаллъ. Они у себя переживали то же, что теперь переживаемъ мы. Ихъ матери когда-то такъ же дрожали за своихъ сыновей, и у нихъ такъ же лились слезы и кровь.
   Но они дорожили этими слезами, они ихъ усчитали, собрали, скристаллизовали въ краткія формулы, въ которыхъ сосредоточилось поученіе скорбнаго прошлаго настоящему и будущему.
   А нашу русскую кровь -- впитываетъ жадная земля, наши слезы -- сушитъ солнце, развѣваютъ вѣтры перемѣнной погоды. Мы благодушны: нашъ кодексъ одинъ изъ первыхъ уничтожилъ смертную казнь. И чуть не столѣтіе спустя мы хвастаемъ тѣмъ, что по нашему "новому" закону... нельзя казнить несовершеннолѣтнихъ. И у насъ все-таки десятками казнятъ пятнадцати, шестнадцати, семнадцатилѣтнихъ подростковъ.
   Мы добрые, мы хотимъ справедливости. Но нашу доброту не въ силахъ пока закрѣпить добрыми законами, а справедливость безсильны скристаллизовать въ справедливыхъ учрежденіяхъ. Отъ этого все доброе у насъ не обезпечено, неустойчиво, недолговѣчно и хило. Мы, какъ государство, консервативны только въ злѣ. Чуть забрезжитъ что-то новое, получше, гуманнѣе, справедливѣе, и тотчасъ гаснетъ, приходитъ "новый курсъ" и отбрасываетъ насъ къ Іоанну Грозному, приходитъ новый сатрапъ, -- и цѣлый край отодвигаетъ въ глубь Азіи...
   Въ этомъ, быть можетъ, основной мотивъ трагедіи современной русской души.
   Гдѣ же рѣшеніе? Въ людяхъ, -- говорятъ одни.-- Въ учрежденіяхъ, -- возражаютъ другіе.
   "Злые люди могутъ испортить наилучшія учрежденія". Да. Но злыя учрежденія такъ часто и такъ мучительно долго могутъ совершать свои преступленія руками даже "добрыхъ людей".
   А они, вдобавокъ, еще и подбираютъ злыхъ.
  
   1911 г.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru