Короленко Владимир Галактионович
Национализм, гуманность, нагайка, война

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

  

В. Г. Короленко

Націонализмъ, гуманность, нагайка, война.

   Полное собраніе сочиненій В. Г. Короленко. Томъ шестой
   Изданіе т-ва А. Ф. Марксъ въ С.-Петербургѣ. 1914
  
   Недавно, при открытіи "Русскаго собранія", наши "націоналисты" сдѣлали нѣсколько наивнѣйшихъ по своей откровенности признаній. Между прочимъ, одинъ изъ столповъ "Новаго Времени", г-нъ Петербуржецъ, нимало не обинуясь, противопоставилъ націонализмъ и гуманитаризмъ, какъ теченія прямо враждебныя, отдавая, разумѣется, всѣ свои симпатіи націонализму противъ "человѣчности" {"Новое Время", No 9053.}. Мы не знаемъ, были ли вполнѣ довольны другіе руководители "Новаго Времени" этой милой откровенностью своего сотоварища; несомнѣнно, однако, что г-нъ Петербуржецъ, вольно или неумышленно, вскрылъ одну изъ характернѣйшихъ чертъ воинствующаго націонализма. Это дѣйствительно начало антигуманитарное, то есть противочеловѣчное, и если бы нужны были доказательства, то событія, происходящія на Востокѣ, несутъ ихъ въ удручающемъ изобиліи.
   Вотъ черточка изъ "подготовительнаго періода", которую мы извлекаемъ изъ журнальнаго архива. Незадолго до войны, въ 1903 году, какой-то сибирскій "патріотъ своего отечества" издалъ особое руководство, называвшееся: "Сибирскій переводчикъ по линіи строящихся Сибирской и Уральской жел. дорогъ". Въ то время многія газеты отмѣтили этотъ своеобразный образецъ націоналистской филологіи, въ которомъ авторъ, въ числѣ "нужнѣйшихъ словъ" для водворенія русской культуры и русской національной идеи на Востокѣ, рекомендовалъ въ большомъ изобиліи слѣдующія: бранить, бушевать, дать пощечину, драть, дуть, душить, заковывать въ кандалы, зудить (!), изувѣчить, класть клеймо, колотить, кровь пускать, крошить, лишать свободы, обдирать, обыскивать, окровавить, повѣсить, разгромить, раззорить, разложить, ссылать (разумѣется " административно"?..), сѣчь розгами, топтать ногами, тузить, ударить и т. д., и т. д. Какъ видите, авторъ очень заботился о выразительности и полнотѣ лексикона, который съ большимъ удобствомъ могъ бы быть сведенъ на краткую формулу щедринскаго помпадура Брудастаго: раззорю, не потерплю.
   Не слѣдуетъ думать, однако, что авторъ "имѣлъ въ виду одну узкую "пользу" отъ своего "руководства". Не мало также защищали его и термины, выражающіе рядъ пріятныхъ ощущеній носителей русской идеи. Въ этихъ видахъ онъ далъ слѣдующія "нужнѣйшія слова": безчещу, безчинствую, блюю (!), валяюсь, наслаждаюсь, бѣшусь (!) насыщаюсь, обжираюсь, пью невоздержно, тучнѣю и (даже!) лопаюсь!.. Затѣмъ: выманиваю, выпрашиваю, граблю, захватываю, надуваю, отнимаю насильно, хапаю (!). Отдѣлъ приказаній содержалъ въ себѣ слѣдующій рядъ повелительныхъ наклоненій: бей, вяжи, держи, повали, отними, разбей, разорви, ударь, провались сквозь землю, отдай мнѣ свою дочь (!!), подай водки, дай это даромъ (!), умри!..
   Въ предисловіи къ этой замѣчательной книгѣ авторъ скромно изъявилъ свою радость о томъ, что "и Сибирскій переводчикъ можетъ принести пользу, какъ при постройкѣ Сибирской жел. дороги, такъ и при очисткѣ прилегающихъ къ ней мѣстностей; въ сношеніяхъ съ инородцами при различныхъ обстоятельствахъ -- и наша микроскопическая лепта тоже падаетъ въ сокровищницу Великой Сибирской дороги"... И мы увѣрены, что почтенный авторъ, къ сожаленію, скрывшій зачѣмъ-то свою фамилію, нимало не преувеличилъ значеніе своего труда: весь этотъ лексиконъ, какъ это нынѣ всѣмъ извѣстно, получилъ самое широкое распространеніе: враждебная воинствующему націонализму "человѣчность" была въ очень значительной мѣрѣ устранена въ области сношеній съ китайцами и манджурами, а на ея мѣсто выступили внушительные термины, которые должны были выразить "силу русскаго имени" и содѣйствовать его престижу.
   Націонализмъ въ этомъ отношеніи создалъ свою теорію, согласно которой инородцы любятъ, чтобы ихъ били по зубамъ, и уважаютъ только тѣхъ, кто умѣетъ бить покрѣпче. "Уваженіе азіата, это -- страхъ", -- такова была эта несложная теорія, принятая всей націоналистской прессой за аксіому. Въ газетѣ "Сѣверный Курьеръ" было какъ-то разсказано о замѣчательной фотографической группѣ, на которой инженеръ-строитель великаго восточнаго пути былъ снятъ со своими сподвижниками. У ногъ великихъ людей валялись головы китайцевъ. Газета въ то время потерпѣла за вторженіе въ "частную жизнь" великаго человѣка административную кару. Аргументъ, въ своемъ родѣ тоже сильный... въ азіатскомъ вкусѣ. Публику онъ, конечно, не удовлетворилъ, но г-нъ инженеръ, повидимому, почувствовалъ себя вполнѣ реабилитированнымъ: иного опроверженія этого газетнаго извѣстія мы не помнимъ. Въ "Русскомъ Богатствѣ" (ноябрь 1899 г., II отд., стр. 194) былъ разсказанъ эпизодъ изъ дѣятельности г-на Юговича, въ которомъ этотъ инженерный носитель русской идеи (ждущій еще исторической оцѣнки отъ ближайшаго будущаго) выступалъ въ роли сатрапа, выславшаго административно (!) одного изъ младшихъ инженеровъ, г. Ліапина, позволившаго себѣ заступиться за китайцевъ-рабочихъ ("азіаты", вѣроятно, не любятъ, чтобы заступались за ихъ права)...
   Само собою разумѣется, что, когда "подготовительный періодъ" кончился и пришло время подвести итоги "патріотической" дѣятельности, -- черты столь старательно взрощеннаго націонализма выступили съ особенной силой. Многіе корреспонденты пытались указывать въ своихъ письмахъ на роль родной нагайки и при объясненіи съ мирными китайцами, и при иныхъ "расплатахъ" съ ними, но, конечно, эти сообщенія, особенно вначалѣ, зачеркивались военной цензурой. Очевидно, гг. корреспонденты не знали, какъ именно слѣдуетъ писать объ этомъ деликатномъ предметѣ -- и брали не надлежащій тонъ. Секретъ нашелъ извѣстный (плагіатами) г. Гейнце, который отправился на войну, чтобы отдохнуть тамъ отъ тяжкихъ трудовъ по списыванію для г. Комарова чужихъ историческихъ романовъ. "Ничуть не рисуясь, -- писалъ онъ въ "Петерб. Газетѣ", тотчасъ по пріѣздѣ на мѣсто, -- могу сказать, что спокоенъ (sic) и бодръ". Это и понятно: вредная человѣчность (гуманитаризмъ) мѣшаетъ человѣку быть радостно спокойнымъ среди потоковъ человѣческой крови, но "націонализмъ", чуждый и даже "враждебный" человѣчности, въ этомъ отношеніи укрѣпляетъ нервы. Бросивъ затѣмъ мимоходомъ грязную выходку противъ евреевъ-врачей и сообщивъ съ тѣмъ же радостнымъ спокойствіемъ, что "русскій солдатъ можетъ безъ пищи и воды стоять и биться не только два дня, но и сколько прикажутъ" {"Петерб. Газ.". Цит. изъ "Южн. Обозрѣнія", 19 іюня 1914 г.}, г. Гейнце съ полной беззаботностью сообщаетъ, какъ онъ лично расплачивался съ рикшами. Сначала, -- признается онъ.-- я испытывалъ чувство жалости къ двуногимъ конямъ. Но скоро -- "это чувство прошло, и я спокойно сижу въ колясочкѣ, тѣмъ болѣе, что за одинъ конецъ надо платить рубль, да еще съ перспективой услышать: "Мало, капитанъ, мало". Но тутъ ужъ, -- заканчиваетъ нашъ "списатель", -- "прибавка идетъ обыкновенно при краснорѣчивомъ участіи нагайки -- въ рукахъ ее имѣть здѣсь необходимо (sic), -- китайцы успокоиваются" {"Петерб. газ.". Цит. изъ "Нижег. Листка". No 194, 1904 г.}...
   Когда человѣкъ такъ радостно сооощаетъ свѣдѣнія о себѣ, то, конечно, никто не заподозритъ его въ "зломъ умыслѣ", когда онъ описываетъ тѣ же подвиги другихъ "во славу русскаго имени". И г-нъ Гейнце въ теченіе нѣкотораго времени посылалъ въ "Петерб. Газету" свои "письма гунна" о разныхъ гуннскихъ подвигахъ, а "Петербургская Газета" ихъ столь же радостно печатала, доставляя, такимъ образомъ, непосредственный матеріалъ для бытовой исторіи этой ужасной войны...
   Теперь другой корреспондентъ, В. И. Немировичъ-Данченко, вернулся на время съ Дальняго Востока и бесѣдуетъ о тѣхъ же предметахъ въ "Русск. Словѣ", разумѣется, уже въ другомъ тонѣ и съ другой точки зрѣнія, очень далекой отъ взглядовъ г-на Гейнце. По страшной парадоксальности нашей русской жизни, г-ну Немировичу-Данченко пришлось удалиться на тысячу верстъ отъ мѣста дѣйствія, чтобы сообщить наиболѣе характерныя черты описываемаго явленія. Какъ бы то ни было, о роли "нагайки", какъ высшаго орудія въ обращеніи съ мирными жителями, онъ сообщаетъ свѣдѣнія очень краснорѣчивыя: "Мы всюду, -- пишетъ онъ, -- считаемъ нагайку какою-то универсальною панацеей. Пріѣзжаетъ офицеръ, ни слова не понимающій по-китайски, въ деревню. Казакъ съ нимъ тоже иногда и по-русски не умѣетъ: бурятъ. Давай допрашивать китайца, -- какъ называется поселокъ. Манза ничего сообразить не можетъ, лупитъ раскосые глаза на капитана, улыбается изъ учтивости по мѣстному правилу, -- а нашему кажется, что онъ надъ нимъ смѣется.
   "-- Ты мнѣ отвѣтишь, наконецъ, каналья? -- Ну, и нагайка въ ходъ.
   "Ищутъ гаоляна, теленка, яицъ. У манзы нѣтъ... "Прячетъ. И за деньги не продастъ!" И опять тотъ же пріемъ"... "Я думаю, -- заключаетъ это описаніе г-нъ Немировичъ-Данченко, -- во всей Манджуріи не осталось китайской спины, которую не полосовали бы казацкія нагайки" {"Р. Слово". Цит. изъ "Сибирскихъ Вѣд." 16 апр. 1905 г., No 94.}.
   Краснорѣчивое заключеніе... Многіе лѣтописцы войны отмѣчаютъ чрезвычайное добродушіе и незлобивость китайскаго населенія. Они мирно жили и работали въ поляхъ, когда къ нимъ пришли чужіе люди, считающіе себя въ правѣ топтать ихъ посѣвы, разрушать ихъ жилища и разговаривать съ ними при посредствѣ нагаекъ, только потому, что одна сторона не понимаетъ по-русски, а другая пользовалась для развѣдокъ "нужнѣйшими словами" въ родѣ: дуть, душить, драть, повѣсить, разгромить и т. д,
   Несомнѣнно, что страхъ мирное населеніе должно было почувствовать сильный, но полезенъ ли былъ этотъ страхъ для развѣдокъ и движеній среди этого запуганнаго населенія, -- это вопросъ, теперь уже, кажется, окончательно рѣшенный. При всей незлобивости и кротости злополучныхъ манзъ, едва ли можно думать, чтобы они относились съ особенной любовью къ нашему знаменитому г-ну Гейнце, когда онъ "успокаивалъ" ихъ нагайками, или чтобы они особенно желали успѣха ему и другимъ, кто прибѣгалъ къ такому же средству. Въ этомъ многіе уже видятъ одну изъ причинъ признанной слабости нашей развѣдочной службы. Нѣтъ сомнѣнія, что, при прочихъ равныхъ условіяхъ, сочувствіе населенія было на той сторонѣ, которая обращалась съ нимъ мягче... И кто теперь сосчитаетъ, сколько русскихъ жизней, быть можетъ совершенно неповинныхъ, ушло на расплату за долго внѣдрявшееся націоналистское высокомѣріе и презрѣніе къ чужой личности, человѣческому достоинству, вѣрѣ... Нѣтъ ничего невозможнаго и въ томъ, что радостные жесты нагайкой г-на Гейнце и ему подобныхъ "патріотовъ" тоже прямо или косвенно стоили намъ нѣсколько десятковъ солдатскихъ жизней.
   Вообще, кажется, наша родная нагайка явилась недурной союзницей японцевъ въ горахъ и равнинахъ Манджуріи, а воинствующій націонализмъ, для котораго она служитъ лучшей эмблемой, -- ударилъ насъ съ двухъ сторонъ: онъ внушалъ намъ излишнюю самонадѣянность и ослѣпленіе и вооружилъ противъ насъ многихъ, прямо не замѣшанныхъ въ этой гибельной и ненужной войнѣ...
  
   1905 г.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru