Аннотация: Роман в двух частях.
Текст издания: "Русскій Вѣстникъ", NoNo 5--6, 1862.
ВСЯКОМУ СВОЕ
РОМАНЪ ВЪ ДВУХЪ ЧАСТЯХЪ
Dem Einen die Perle, dem Andern die Truhe. H. Heine.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
I.
Безъ отчаянія и унынія похоронила своего мужа Софья Михайловна Бухарова. Для нея онъ давно уже не существовалъ: обманутая въ своихъ лучшихъ надеждахъ, обманутая въ любви мужа, наконецъ въ немъ самомъ, она перестрадала это тяжелое разочарованіе и стала совершенна равнодушна къ мужу. Но какъ утопающій хватается за соломинку, такъ и люди обманувшіеся въ чемъ-нибудь еще съ большею цѣпкостью ищутъ ухватиться за что-нибудь иное. У Софьи Михайловны былъ сынъ, и на немъ сосредоточилась вся ея жизнь.
Она сама начала учить Леонида, такъ что помимо всѣхъ гувернантокъ и гувернеровъ онъ перешелъ прямо съ ея рукъ къ болѣе серіознымъ наставникамъ. Года шли однообразно одинъ за другимъ: зима посвящалась ученію, а лѣто отдыху. Софья Михайловна не могла надивиться какъ это Леонидъ, изъ крошечнаго ребенка, сдѣлался такъ скоро сперва большимъ мальчикомъ, а вслѣдъ за тѣмъ почти и молодымъ человѣкомъ. До восьмнадцати лѣтъ онъ жилъ въ такомъ отдаленіи отъ свѣта и общества, что не имѣлъ о нихъ никакого практическаго понятія. Софья Михайловна нашла наконецъ, что пора исправить это упущеніе, и рѣшилась на слѣдующее лѣто отправиться погостить въ деревню къ одной изъ своихъ дальнихъ родственницъ, Ксеніи Петровнѣ Будаковой. Въ предшествующіе годы, Бухарова постоянно проводила вакаціонное время Леонида въ своемъ имѣніи, гдѣ жила вдвоемъ съ сыномъ въ совершенномъ уединеніи, не имѣя никакихъ знакомствъ. Эта идиллическая жизнь вполнѣ удовлетворяла ея желаніямъ: она какъ будто превращалась въ Руссо, а Леонидъ въ Эмиля. Онъ почти не отходилъ отъ матери; она разказывала ему что-нибудь, заставляла его самого говорить, останавливала вниманіе ребенка на всемъ что ихъ окружало, и неутомимо слѣдила за каждымъ движеніемъ его души. Софья Михайловна поставила себѣ единственною цѣлью въ жизни создать счастливое будущее своему сыну и твердо вѣрила, что его будущее зависитъ исключительно отъ нея одной. "Вотъ какъ я стану воспитывать его!" "Вотъ что я изъ него сдѣлаю!" "Вотъ, какъ я устрою жизнь его!" Она такъ рѣшительно подводила всѣ итоги, какъ будто жизнь и будущность ея сына были какою-то вещью находившеюся въ ея полномъ распоряженіи. Конечно, она предвидѣла при этомъ разныя препятствія, вмѣшательство постороннихъ вліяній; но ей казалось, что такого рода борьба не могла имѣть иного исхода, кромѣ ея же полнаго торжества. Въ этомъ она убѣждалась еще болѣе, когда прочитывала въ глазахъ сына безграничную привязанность къ себѣ. Леониду минуло уже семнадцать лѣтъ, когда въ послѣдній разъ онъ проводилъ каникулы, по обыкновенію, вмѣстѣ съ матерью, въ одномъ изъ отдаленныхъ ея помѣстій. Софья Михайловна замѣтила скоро, что Леонидъ уже не то чѣмъ онъ былъ прежде, и что въ немъ произошла какая-то значительная перемѣна. Конечно, онъ былъ съ нею такъ же предупредителенъ, ласковъ, нѣженъ, какъ и прежде, а все же въ немъ была замѣтна какая-то перемѣна. Они попрежнему были неразлучны, читали и гуляли вмѣстѣ, и разъ, какъ-то, отойдя далеко отъ дому, они сѣли отдохнуть въ тѣни густаго лѣса. Леонидъ легъ за траву, подперъ голову рукой и сталъ задумчиво смотрѣть въ даль. Въ продолженіи нѣсколькихъ минутъ любящая и гордая мать молча любовалась имъ и, дѣйствительно, имъ можно было любоваться: онъ былъ замѣчательно хорошъ. Мальчикъ сбросилъ шляпу, и легкій вѣтерокъ прихотливо путалъ и взбивалъ его шелковистые, черные волосы: едва замѣтный пухъ слегка оттѣнялъ его верхнюю губу; загорѣлыя щеки, при малѣйшемъ волненіи, покрывались яркимъ румянцемъ. Въ настоящую минуту онъ былъ задумчивъ; то была тихая, безцѣльная, безсознательная дума. "Леонидъ!" тихо произнесла его мать. Онъ ничего не отвѣчалъ. "Леонидъ!" сказала она громче. Онъ повернулъ къ ней голову.
-- Помнишь, Леонидъ, какъ два года тому назадъ мы сидѣли на этомъ самомъ мѣстѣ, и насъ засталъ здѣсь сильный дождь?
-- Нѣтъ, не помню, отвѣчалъ онъ разсѣянно.
Этотъ отвѣтъ нѣсколько удивилъ Софью Михайловну; такъ рѣдко случалось, чтобы Леонидъ чего-нибудь не помнилъ.
-- Неужели ты забылъ? Да помнишь, мы зашли въ избу къ пчельнику, чтобъ укрыться отъ дождя, и еще такъ, долго видѣли тамъ и говорили. Вотъ я такъ помню даже о чемъ мы говорили съ тобой: вспоминали о твоемъ дѣтствѣ, о томъ какъ ты былъ боленъ въ скарлатинѣ... ты еще сказалъ тогда, что вѣрно мнѣ тяжеле было видѣть тебя больнымъ чѣмъ тебѣ самому переносить эту болѣзнь. Ну, теперь помнишь?
-- Помню, отвѣчалъ онъ какъ-то нерѣшительно, какъ бы сомнѣваясь, помнитъ ли онъ это въ самомъ дѣлѣ, или это ему только такъ кажется.
Софья Михайловна пристально посмотрѣла на Леонида: "онъ скучаетъ!" подумала она, и въ первую минуту мысль эта сильно ее встревожила. И такъ уже съ нѣкотораго времени ревнивой матери чаще и чаще стало западать въ голову опасеніе, что сынъ ея не можетъ постоянно и исключительно принадлежать ей одной. Придетъ наконецъ время, когда онъ полюбитъ и, быть-можетъ, полюбитъ сильно, такъ полюбитъ, что для иной привязанности въ его сердцѣ не будетъ уже мѣста. "Все это возможно, но этого никогда не будетъ!" успокоивала она себя, и ей нужно было себя успокоивать, потому что такія предположенія приводили ее въ ужасъ. Надобно отдать ей справедливость: она дорожила привязанностію сына не столько для себя, сколько для него же самого: ей казалось, какъ это кажется большей части любящихъ женщинъ, что счастье дорогаго имъ человѣка прочно и вѣрно только въ ихъ рукахъ: ну кто же другой можетъ его понять и оцѣнить? кто сумѣетъ его успокоить, приласкать, сказать ему вовремя слово утѣшенія?.. конечно, никто. Онѣ увѣрены, что только онѣ сумѣютъ сберечь и охранить любимаго человѣка отъ всякой невзгоды. Софья Михайловна была убѣждена, что никто и никогда не пойметъ и не оцѣнитъ Леднида такъ какъ она, что никто такъ неусыпно и такъ исключительно не будетъ, да и не сумѣетъ позаботиться о его счастьи. Вотъ какъ она представляла себѣ его будущность: прежде всего онъ будетъ очень образованный человѣкъ, нисколько однакожь не сухой; хорошія его качества должны непремѣнно располагать къ нему всѣхъ, кто только его знаетъ; въ жизни самая лучшая дорога будетъ ему открыта; заботы обо всѣхъ удобствахъ его она, конечно, приметъ на себя. Она станетъ стараться, чтобъ онъ былъ спокоенъ и доволенъ, на сколько это достижимо. И онъ будетъ любить ее всѣми силами души, не столько даже изъ признательности сколько по влеченію; онъ будетъ любить ее больше, несравненно больше чѣмъ всѣхъ остальныхъ. Она сама выберетъ ему ту дѣвушку, которая должна посвятить ему свою жизнь; онъ изъ ея же рукъ приметъ жену, и за то еще болѣе станетъ любить свою мать. О возможности разстаться съ сыномъ Софья Михайловна никогда и не помышляла. Жизнь ея совершенно слилась съ его жизнью; она только имъ и дышала и вслѣдствіе того перешла къ заключенію, что вѣроятно и онъ точно также не можетъ жить безъ нея. Она современемъ будетъ руководить воспитаніемъ его дѣтей и раздѣлять съ Леонидомъ и его женой всѣ заботы по этому предмету. Но все это еще далеко, а пока онъ принадлежитъ ей, исключительно одной ей.
И вдругъ Софья Михайловна замѣтила, что Леонидъ скучаетъ. Она сильно задумалась и внимательно стала наблюдать за нимъ; ей хотѣлось, чтобъ онъ самъ заговорилъ и съ намѣреніемъ, или даже неумышленно, высказалъ свое настроеніе. Но Леонидъ молчалъ и оставался разсѣянъ и задумчивъ. Болѣе часа она ждала, чтобъ онъ заговорилъ и все напрасно; наконецъ она сочла лишнимъ ждать долѣе. "Да можетъ-быть онъ и самъ не понимаетъ, что ему скучно,-- такъ тѣмъ лучше," подумала она.
-- Леонидъ, я теперь отдохнула, пойдемъ домой, сказала Софья Михайловна.
Леонидъ всталъ и, какъ бы говоря самъ съ собою, тихо сказалъ;-- Какая тутъ глушь!-- А мнѣ это-то и нравится, перебила мать:-- посмотри, какой славный видъ отсюда.
-- Нѣтъ, я не о томъ говорю, но тутъ никого нѣтъ по сосѣдству....
-- Такъ что же? спросила Софья Михайловна очень хладнокровно.
-- Да вотъ мнѣ пришло сейчасъ въ голову какъ бы хорошо было ѣздить съ кѣмъ-нибудь на охоту съ собаками; а еще никогда такъ не охотился.
Леониду навернулось на языкъ это желаніе только при опросѣ матери; сначала же ему просто хотѣлось, чтобъ было полюднѣй и пошумнѣй. Софья Михайловна была очень рада, что мысли ея сына приняли такой оборотъ.
-- Такъ что же? сказала она ему ласково:-- это очень легко исполнить. Тутъ по сосѣдству, вѣроятно, найдется много охотниковъ изъ крѣпостныхъ или однодворцевъ; можно пригласить ихъ. Я достану тебѣ славныхъ охотничьихъ собакъ.
Леонидъ остался этимъ очень доволенъ, и всю дорогу проговорилъ объ охотѣ.
Софья Михайловна не только доставляла ему всѣ удовольствія, какихъ онъ желалъ, но и сама придумывала все что могла, чтобы только постоянно занимать и развлекать его. Она купила ему превосходныхъ верховыхъ и упряжныхъ лошадей; онъ катался каждый день, часто ѣздилъ охоту; иногда Софья Михайловна и сама отправляюсь съ нимъ на рыбную ловлю, въ лодкѣ. Вмѣсто отдыха она садилась подлѣ него и читала ему какія-нибудь серіозныя историческія сочиненія. Словомъ, она старалась, чтобы мальчикъ былъ занятъ съ утра до вечера и не имѣлъ времени скучать отъ бездѣйствія. "На лѣто ему станетъ занятій и развлеченій, думала она,-- а на будущій годъ я уже не повезу его сюда." Она понимала, что уже пора познакомить Леонида съ обществомъ, но не хотѣла ввести его въ бывшій кругъ знакомыхъ своего покойнаго мужа, какъ бы боясь, что сынъ можетъ пойдти по стопамъ отца; а кругъ ея знатной родни, тетушекъ и бабушекъ, не могъ бы конечно удовлетворить Леонида. Софья Михайловна имѣла въ виду свою дальнюю родственницу, Ксенію Петровну Будакову, которую знала и уважала какъ женщину умную, добрую и образованную. У нея были, въ настоящее время, двѣ дочери: старшая лѣтъ девяти и младшая лѣтъ семи. Мать нѣжно любила обѣихъ дѣвочекъ, и для того чтобъ исключительно посвятить себя дѣтямъ, она оставила столицу и переселилась въ деревню, находившуюся верстахъ въ четырехъ отъ маленькаго уѣзднаго городка, довольно чистенькаго и красиваго. Въ этомъ городкѣ находился источникъ минеральныхъ водъ, очень полезныхъ для золотушныхъ дѣтей, и потому Будакова переѣзжала въ городъ со всѣмъ семействомъ почти на вре лѣто, что, впрочемъ, ни мало не мѣшало имъ пользоваться всѣми деревенскими удовольствіями.
Ксенія Петровна давно уже приглашала Бухарову провести вмѣстѣ съ нею лѣто, но та все откладывала эту поѣздку, извиняясь подъ какимъ-нибудь предлогомъ. Наконецъ она сама напомнила своей родственницѣ о ея приглашеніи, обѣщаясь пріѣхать вмѣстѣ съ Леонидомъ и прогостить у нея цѣлое лѣто.Софья Михайловна не упускала изъ вида, что у Будаковой есть дочери; она знала ихъ обѣихъ, и была увѣрена, что современемъ онѣ будутъ дѣвушки съ добрыми наклонностями, хорошо образованныя и къ томуже очень богатыя невѣсты. По праву родственницы, она не будетъ терять ихъ изъ вида, будетъ изучать образъ ихъ воспитанія, и ужъ конечно не допуститъ себя ошибиться въ нихъ. Она заблаговременно постарается сблизить съ ними Леонида: сначала они свыкнутся, потомъ между ними установятся дружескія отношенія, а тамъ, очень естественно, дружба перейдетъ въ любовь, и такъ какъ никакихъ препятствій не предвидится, то они и будутъ счастливы. Вѣроятно, это будетъ Левочка; потому что Ольга еще очень мала, да она и не такъ хороша собою, какъ ея старшая сестра.
II.
Софья Михайловна съ сыномъ отправились къ Будаковой, уже стемнѣло, когда они въѣхали въ городъ. Карета ихъ остановилась у подъѣзда большаго деревяннаго дома. Ихъ встрѣтила привѣтливая хозяйка съ дѣтьми и двумя гувернантками, и вскорѣ все общество расположилось вокругъ самовара.
-- Какъ Леночка и Ольга выросли! замѣтила между прочимъ Бухарова.-- Онѣ обѣ пополнѣли, и цвѣтъ лица сталъ у нихъ лучше.
-- Ну, какъ я рада! отвѣчала заботливая мать:-- онѣ довольно слабаго здоровья, и я не позволяю имъ много учиться; теперь онѣ только языками занимаются; вотъ Мmе Гpay учитъ ихъ по-нѣмецки, а Mlle Колле по-французски.-- При этомъхозяйка указала глазами сперва на пожилую Нѣмку, помѣщавшуюся между обѣими дѣвочками, а потомъ на молодую, вертлявую Француженку, довольно хорошенькую. Глаза Софьи Михайловны остановились на этой послѣдней. "Очень не дурна!" подумала она, всматриваясь въ ея оживленные каріе глаза, вздернутый носикъ и пунцовыя губы: "а должно быть кокетка! Она уже разъ десять успѣла взглянуть украдкой на Леонида... Ему уже восьмнадцать лѣтъ, и онъ, какъ на зло, похорошѣлъ въ послѣднее время..." Въ эту минуту Mlle Колле привстала, чтобы достать хлѣба, и перегнулась надъ столомъ. Ея движенія отличались живостію, но иногда могли казаться ужь слишкомъ рѣзкими. "И сложена не дурно," замѣтила про себя Софья Михайловна. Она посмотрѣла на сына, а Леонидъ не успѣлъ еще и оглядѣться. Онъ обводилъ глазами вокругъ всей комнаты, поочередно разсматривая и воротничокъ на шеѣ хозяйки, и самоваръ, и рукавчики Mlle Колле, и картины, въ обиліи развѣшенныя по стѣнамъ, и собаку, бѣгавшую кругомъ стола. Казалось, ему до всего было дѣло.
-- Леонидъ, ты вѣдь, конечно, помнишь Леночку, спрашиваетъ его мать.
-- Какъ же, maman, очень помню!
-- А я васъ совсѣмъ не помню, отвѣчаетъ Леночка, мелькомъ взглядывая на Леонида, причемъ сильно покраснѣла, потупилась и безпокойно завертѣлась на стулѣ.
-- И я совсѣмъ не помню, подтверждаетъ Ольга, смотря въ глаза сестры и тоже конфузясь.
-- Какія же вы деревенщины! замѣчаетъ Ксенія Петровна съ улыбкой:-- что же вы конфузитесь вашего cousin?
-- Это ничего не значитъ, ma tante, отвѣчаетъ Леонидъ, тоже слегка краснѣя сверхъ всякаго ожиданія:-- вѣдь онѣ меня не знаютъ; а вотъ я постараюсь быть какъ можно любезнѣе, и тогда надѣюсь заслужить расположеніе моихъ кузинъ.
Mlle Колле взглянула на него и одобрительно улыбнулась. Онъ тоже совершенно неожиданно посмотрѣлъ на нее, вмѣсто того чтобы взглянуть на своихъ маленькихъ родственницъ.
На другой день все общество отправилось осматривать окрестности; вышли за городъ; дѣти съ гувернантками шли впереди, и Леонидъ присоединился къ нимъ. Мllе Колле завязала разговоръ съ молодымъ человѣкомъ; она принялась разспрашивать его о петербургскихъ новостяхъ, и хотя онъ почти никакихъ не зналъ, однако она осталась очень довольна его отвѣтами. Потомъ совершенно неожиданно обратилась она къ дѣтямъ, и сказала имъ: "Ну, вотъ, дѣти! я теперь разкажу вашему cousin всѣ ваши секреты."
Дѣти съ крикомъ уцѣпились за нее и стали упрашивать, чтобъ она ничего не говорила. Она бѣгала отъ нихъ, показывая видъ, будто хочетъ разказать Леониду всѣ ихъ сокровенныя тайны, возилась и смѣялась съ ними точно ребенокъ.
-- Посмотрите, какъ они веселы, замѣтила Ксенія Петровна, шедшая съ Бухаровой немного поодаль:-- я очень рада, что Mlle Колле такая живая: дѣтямъ никогда не бываетъ съ нею скучно.
-- Да, она слишкомъ еще молода и едва ли способна заниматься серіозно съ дѣтьми.
-- Нѣтъ, ничего; къ тому же вѣдь она не одна при нихъ, а Грау очень положительная и аккуратная Нѣмка. Пофранцузски же Mlle Колле учитъ ихъ очень исправно. Правда, это дѣлается какъ бы играя; но мнѣ именно это-то и нравится.
-- А много онѣ у васъ учатся? спросила Софья Михайловна, думая совсѣмъ о другомъ.
-- Нѣтъ, я уже говорила вамъ, что не позволяю имъ долго заниматься; а теперь на лѣто я и вакацію имъ дала.
-- Какъ же онѣ проводятъ теперь время?
-- Онѣ встаютъ очень рано, берутъ ванны и потомъ долго гуляютъ. Вотъ если Леонидъ охотникъ до раннихъ прогулокъ, то ему, можетъ-быть, было бы пріятно гулять вмѣстѣ съ ними.
-- Конечно. А съ кѣмъ гуляютъ дѣти?
-- Съ Мmе Гpay. Сначала мои гувернантки хотѣли чередоваться, но Mlle Колле очень лѣнива рано вставать, такъ что Мmе Грау добровольно согласилась побаловать ее немножко и позволяетъ ей спать сколько угодно.
На другой день Леонидъ всталъ очень рано и отправился гулять вмѣстѣ съ дѣтьми. Они пришли въ общественный садъ, совершенно запустѣлый, красивый и живописный. Мme Грау сѣла на скамейку и принялась работать; дѣти начали бѣгать, играть въ мячикъ и въ серсо; Леонидъ отошелъ подальше, усѣлся на травѣ подъ деревьями и принялся читать. Все время онъ не отрывался отъ этого занятія; только разъ, когда Левочка подошла къ нему и спросила что онъ читаетъ, онъ сказалъ ей названіе книги и показалъ виньетку на заглавномъ листѣ.
На слѣдующее утро, какъ только Mme Грау стада одѣваться, чтобъ идти, гулять съ дѣтьми, въ комнату ея впорхнула Мlle Колле, совсѣмъ уже готовая.
-- Это что такое? проговорила удивленная Нѣмка.
Въ отвѣтъ она получила множество ласкъ, а наконецъ услыхала слѣдующее:
-- Ахъ, моя милая, добрая Mme Грау! вы не повѣрите какъ мнѣ совѣстно, что вы до сихъ поръ исполняли мою обязанность и вмѣсто меня гуляли съ дѣтьми. Но этого больше не будетъ, увѣряю васъ, никогда не будетъ. Вѣдь вы очень устаете, когда гуляете съ ними?
-- Нѣтъ, нельзя сказать, чтобъ очень; я только довожу ихъ до сада, а тамъ за то все время сижу.
-- Ахъ, бѣдная, милая Mme Грау! Вы еще, пожалуй, могли простудиться. Мнѣ такъ совѣстно, такъ совѣстно...
-- Да ничего, ничего. Въ другой разъ и вы для меня что-нибудь сдѣлаете.
-- Ну, конечно; все, что вы только захотите.
-- А вы насчетъ прогулокъ не стѣсняйте себя: если вамъ тяжело рано вставать, то я опять буду ходить за васъ съ ними.
-- Нѣтъ, душа моя, очень вамъ благодарна; я ужь не допущу васъ до этого; мнѣ, право, такъ совѣстно.
-- Ну, какъ хотите, отвѣчала добродушная Mme Грау.-- Такъ вы идите съ дѣтьми, а я пока поищу купить ягодъ; мнѣ хочется сварить себѣ варенье.
-- Пожалуста, и меня въ долю возьмите.
Говорливая Нѣмка распространилась было о вареньяхъ, но Mlle Колле убѣжала отъ нея, не давъ ей окончить начатой фразы. Отправились; дѣти шли впередъ, взрослые сзади. Леонидъ и Mlle Колле говорили всю дорогу, такъ что для обоихъ время прошло совершенно незамѣтно. Въ саду просидѣли довольно долго, но Леонидъ и не раскрывалъ своей книги. Француженка предложила прогуляться по городу, и всѣ съ удовольствіемъ приняли это предложеніе.
-- Вотъ пойдемте на ту гору, оказала она:-- оттуда долженъ быть славный видъ.
Пока они медленно взбирались на гору, Mlle Колле восхищалась лѣтнимъ утромъ и утверждала, что нѣтъ ничего пріятнѣе раннихъ прогулокъ.
-- Такъ отчего жъ вы прежде-то никогда не гуляли съ вами? опросила Лёвочка, подсмѣиваясь.
-- Не перебивайте, когда большіе говорятъ, замѣтила ей строго гувернантка.
Ольга весело проговорила:
-- А я знаю, почему вы пошли сегодня съ вами гулять, знаю, знаю...
Mlle Колле остановилась какъ вкопанья, даже Леночка какъ будто чего-то испугалась.
-- Вы оттого пошли, что Mme Грау хочетъ варенье варить; я слышала, я все слышала.
Mlle Колле, не говоря ни слова, пошла дальше.
"Какая она добрая!" подумалъ Леонидъ: "правда, тутъ еще большой доброты не видно, если она сама очень любитъ гулять по утрамъ. Но все же она, вѣрно, очень добрая," заключилъ онъ наконецъ, Богъ знаетъ почему.
Взойдя на гору, они были поражены замѣчательно красивымъ видомъ, развернувшимся передъ ихъ глазами. У подошвы горы текла широкая, спокойная рѣка; на противоположномъ берегу, до самаго горизонта, тянулась зеленая равнина, по которой мѣстами виднѣлись живописныя усадьбы. Но всего болѣе привлекали къ себѣ общее вниманіе домикъ и садъ, расположенные на верху горы, передъ которыми они вдругъ очутились. Mlle Колле и Леонидъ невольно остановились въ совершенномъ восторгѣ. Домикъ былъ маленькій, деревянный, но такой веселенькій, свѣтлый, чистый, что одинъ видъ его успокоительно дѣйствовалъ на душу. Садъ былъ испещренъ самыми разнообразными цвѣтами и кустарниками. Узкія песчаныя дорожки терялись между безчисленнымъ множествомъ наклоненныхъ цвѣточныхъ головокъ. Всевозможные цвѣта и оттѣнки перемѣшивались, сливались и составляли что-то фантастически-затѣйливое. Весь садикъ казался сплошною массой и былъ какъ бисеромъ засыпанъ цвѣтами.
-- Ахъ, какъ это хорошо! какъ это мило! какъ очаровательно! повторяла восхищенная Mlle Колле.-- О, еслибы можно было достать букетъ изъ этихъ цвѣтовъ! прибавила она такимъ безнадежнымъ тономъ, какъ будто пожелала достать себѣ звѣзды или луну.
-- Это, я думаю, можно сдѣлать, вмѣшался Леонидъ:-- тутъ, вѣрно, есть и для продажи цвѣты; я сейчасъ спрошу.
-- Какъ же вы это сдѣлаете? Развѣ это можно?
Леонидъ замялся немного.-- Я думаю, что можно; вѣрно, можно, сказалъ онъ.
-- Ну, если вы это сдѣлаете, такъ это будетъ самый любезный рыцарскій поступокъ, проговорила Француженка, кокетливо улыбаясь.
Въ одинъ прыжокъ онъ былъ уже у воротъ, вошелъ на дворъ, приблизился къ дому. Дверь была заперта, а звонка нѣтъ. Стучаться показалось ему неучтивымъ: хозяева, можетъ-быть, еще спять; пожалуй, весь домъ перебудишь! А рыцарскій-то поступокъ надо же совершить. Да неужели нельзя прямо въ садъ пройдти? Тамъ, вѣроятно, найдется какой-нибудь садовникъ или что-нибудь въ этомъ родѣ. Леонидъ не долго думалъ: онъ обошелъ вокругъ дома, и дѣйствительно увидѣлъ маленькую калитку, которая вела въ садъ. Отворяетъ, входитъ, идетъ дальше, и вотъ передъ нимъ стройная женская фигура, съ лейкой въ рукахъ, наклоненная надъ цвѣтами. Одѣта она очень просто: темное ситцевое платье, коленкоровый черный фартукъ, но на шеѣ нѣтъ платка, непремѣнной принадлежности всѣхъ русскихъ служанокъ; узоръ ситца очень красивъ и платье сшито съ большимъ вкусомъ; волосы у молодой женщины были еще не причесаны и едва сдерживались маленькою гребенкой. При видѣ незнакомца она остановилась, посмотрѣла на него очень спокойно и вѣжливо спросила чего ему надо.
-- Я хотѣлъ спросить... мнѣ поручили узнать, чей это садъ?
-- Моего дѣдушки, Степана Николаича Валенина.
-- Такъ не можете ли вы мнѣ сказать... меня тоже просили узнать... не продаются ли здѣсь цвѣты?
-- Продаются. Вамъ какихъ угодно?
-- Мнѣ хотѣлось бы имѣть букетъ...
-- Очень хорошо; я сейчасъ приготовлю вамъ его.
-- Помилуйте, зачѣмъ же вамъ самимъ безпокоиться?
-- Ничего, я очень люблю заниматься цвѣтами.
Она достала изъ кармана большія старыя ножницы, потомъ клубокъ толстыхъ суровыхъ нитокъ, и принялась за дѣло. Леонидъ все время не спускалъ съ нея глазъ; это была молодая дѣвушка лѣтъ семнадцати. Казалось, она заимствовала отъ окружавшихъ ее цвѣтовъ всю ихъ свѣжесть и привлекательность; каждое ея движеніе было полно граціи; ея выразительные, грустные глаза точно ласкали своимъ бархатнымъ взглядомъ. Подъ ея ножницами цвѣты падали одинъ за другимъ; она собирала ихъ въ свой фартукъ, и когда ихъ набралось достаточно, усѣлась на траву и начала составлять букетъ.
-- Посмотрите, какіе славные анютины глазки, сказала она, показывая цвѣты Леониду;-- такіе бархатистые... и какъ я много срѣзала ихъ въ эти дни!
-- И вамъ ихъ не жаль?
-- Немножко жаль, да что же дѣлать! А вотъ нарцисовъ въ нынѣшнемъ году такъ очень много, оттого я ихъ не жалѣю посмотрите сколько я нарѣзала ихъ для вашего букета, прибавила она, улыбаясь.
"Господи Боже мой! Ну какъ я спрошу у нея, что онъ стоитъ?" думалъ Леонидъ въ полномъ отчаяніи: "да у меня силъ не хватитъ... что жь я теперь буду дѣлать?.." Къ счастію, дѣвушка сама вывела его изъ этого затрудненія.
-- Это стоитъ тридцать пять копѣекъ ассигнаціями, сказала она очень просто.
-- Какъ неужели только?.. Какъ это мало!.. Это очень дешево...
Молодая дѣвушка съ улыбкой посмотрѣла на него. Леонидъ спохватился, что все сказанное имъ было совершенно лишнимъ; онъ умолкъ, торопливо досталъ изъ кошелька два пятачка и былъ очень радъ, что они по крайней мѣрѣ оказались хоть новенькими. Онъ робко и конфузясь подалъ ей эти деньги; она, все также улыбаясь, взяла и положила ихъ въ карманъ. Леонидъ откланялся и пошелъ изъ сада; уходя, онъ нѣсколько разъ оборачивался назадъ.
-- Ахъ, мсье Леонидъ, какъ я вамъ благодарна!.. какъ это мило съ вашей стороны!.. какъ вы любезны!.. разразилась Mlle Колле неудержимымъ потокомъ благодарностей, когда Леонидъ молча подалъ ей букетъ. Она даже не спросила, какимъ образомъ онъ досталъ его; больше всего занимало ее то, что молодой человѣкъ досталъ этотъ букетъ для нея, и что онъ былъ очень радъ чѣмъ-нибудь услужить ей. Юноша, подъ свѣжимъ впечатлѣніемъ, вѣроятно самъ бы разказалъ какъ все было; во его говорливая собесѣдница не дала ему на то времени. Она болтала о цвѣтахъ и о букетахъ, о садахъ и лѣсахъ, о деревенской и городской жизни, наконецъ о нечувствительности и холодности молодыхъ людей, о чувствительности и вѣжности молодыхъ дѣвушекъ. Время но такъ быстро, что они и не замѣтили какъ вернулись домой. Mlle Колле пошла показывать свой трофей Софьѣ Михайловнѣ и Ксеніи Петровнѣ; обѣ дамы похвалили Леонида за изящный вкусъ. Софья Михайловна даже минутъ десять продержала этотъ букетъ въ рукахъ, внимательно разсматривая его со всѣхъ сторонъ и разговаривая въ то же время съ Mlle Колле; она видимо желала узнать ее поближе. "Ну, что же за бѣда, если она ему нравится?"думала заботливая мать: "нѣтъ, это не такая дѣвушка, которая могла бы внушить ему сильную и прочную привязанность; а если онъ станетъ только ухаживать за ней... ну, въ этомъ большой бѣды еще не будетъ..."
По поводу букета, Леонидъ хотѣлъ было разказать матери какъ онъ ему достался; но ему вдругъ пришло въ голову, что онъ не сумѣетъ передать все такъ какъ было, да еще сверхъ того обществу можетъ показаться страннымъ, что до сихъ поръ онъ не сказалъ о томъ ни слова Mlle Колле... Кончилось тѣмъ, что Леонидъ не упомянулъ о встрѣченной имъ дѣвушкѣ. Въ другой разъ онъ все разкажетъ, какъ только опять увидитъ ее,-- а увидитъ-то онъ ее непремѣнно...
III.
Степанъ Николаевичъ Валенинъ давно уже поселился въ уѣздномъ городкѣ ***. Старики могли бы припомнить, какъ онъ перебрался туда съ молодою женой. Прошло нѣсколько лѣтъ,-- онъ овдовѣлъ. У него остался сынъ, и для воспитанія этого мальчика Валенинъ принужденъ былъ пересилить въ себѣ врожденную гордость и обратиться съ просьбою о помощи къ своимъ богатымъ роднымъ. Одинъ изъ его двоюродныхъ братьевъ, жившій постоянно въ Москвѣ, доставилъ ему незначительное частное мѣстечко въ этой столицѣ, а сына взялъ къ себѣ и далъ ему порядочное по тому времени воспитаніе. Молодой человѣкъ полюбилъ дѣвушку безъ всякаго состоянія. Дядя и слышать не хотѣлъ объ этомъ бракѣ; онъ предложилъ своему молодому родственнику выбирать между имъ и своею невѣстой. Племянникъ, не задумываясь, женился. Тогда дядя отказался отъ него, назвалъ его неблагодарнымъ и низкимъ человѣкомъ, змѣей, которую онъ отогрѣлъ у своего сердца.
Старый Валенинъ тоже лишился своего мѣста, и послѣ свадьбы всѣ вмѣстѣ отправились снова на житье въ свой родной маленькій городокъ. Вмѣсто стараго полуразвалившагося дома, выстроили новый, маленькій, но уютный. И отецъ, и сынъ, оба пристроились къ мѣсту, и сначала все шло хорошо. Скоро старику Богъ далъ внучку; назвали ее Машенькой. Отецъ и мать не могли наглядѣться на нее, любовались ею, ласкали ее, только и говорили о томъ какъ-то она выростетъ, какая она будетъ добрая и милая, какъ будетъ ихъ утѣшать и какъ сама будетъ счастлива,-- и они тоже будутъ счастливы, -- и дѣдушка, и весь міръ будетъ счастливъ!
А старый-то дѣдушка заболѣлъ: съ нимъ приключился параличъ. Мѣсто свое онъ, конечно, долженъ былъ оставить, и бѣдный старикъ сокрушался всего болѣе о томъ, что будетъ въ тягость своимъ дѣтямъ. Въ самомъ дѣлѣ, болѣзнь старика довела ихъ почти до нищеты: доходъ убавился, а расходы съ каждымъ днемъ увеличивались. Прежде у нихъ былъ очень простой, но по крайней мѣрѣ сытный столъ, а теперь приходилось часто голодать. Платья износились, а новыхъ пошить было не на что. Машенькѣ приходилось бѣгать въ худыхъ башмачкахъ, а иногда и въ разорванномъ, запачканномъ платьицѣ. Мать ея не плакала, но сердце ея постоянно ныло; пропала веселость, надежда на счастье, -- осталась одна робкая, томительная грусть. Мужъ ея все это видѣлъ и доходилъ до отчаянія.
Онъ мучился глядя на все; она еще болѣе страдала, видя его мученія. Чахли, чахли, да скоро и послѣдовали въ могилу одинъ за другимъ. Машенька осталась послѣ нихъ лѣтъ двѣнадцати. Узнавъ о смерти непокорнаго племянника, богатый дядя сжалился наконецъ надъ старымъ Степаномъ Николаевичемъ, разбитымъ болѣзнію и горемъ, и написалъ къ нему письмо. Онъ говорилъ, что прощаетъ старику его слабость; готовъ даже примириться съ нимъ; что же касается до его непокорнаго сына, то само небо наказало его за непослушаніе. "А тебя, старика, я не забуду, приписывалъ онъ, до самой твоей смерти буду высылать тебѣ ежегодно по триста рублей ассигнаціями. О твоей внучкѣ я заботиться не намѣренъ, а совѣтую тебѣ не баловать ея, чтобъ она не вышла такою же безпутною, какъ былъ ея отецъ." Дѣдушка былъ очень радъ, что его внучкѣ будетъ чѣмъ жить. Еслибы можно было, продлилъ бы онъ свою жизнь еще на долгіе, долгіе годы, и все бы скрипѣлъ да скрипѣлъ для нея голубушки.
Но что жь ему было съ Машенькой-то дѣлать? Дѣвочка не маленькая; какъ и куда ее пристроить? Да и разставаться-то ему съ ней не хотѣлось: только одно и утѣшеніе, одна и отрада, что ея добрые, любящіе глазки. Къ счастію для старика, а еще больше для бѣдной дѣвочки, въ этомъ городѣ у откупщика помѣстилась въ гувернантки дальняя родственница Машеньки, Анна Андреевна Банова. Это была дѣвушка лѣтъ восьмнадцати, хотя на видъ ей казалось гораздо больше, высокая, широкоплечая, съ крупными и правильными чертами лица. Она была совершенно одна и ни отъ кого не зависѣла. Сознаніе собственныхъ силъ и твердая вѣра, что ни при какихъ обстоятельствахъ жизни она не падетъ духомъ, придавали ей невозмутимое спокойствіе; она такъ бодро, пожалуй даже такъ дерзко смотрѣла жизни прямо въ глаза, что не могла не внушать къ себѣ уваженія окружавшимъ ее людямъ. Поселившись въ городѣ ***, Анна Андреевна навѣстила своихъ родственниковъ Валениныхъ. Машенька съ перваго взгляда очень понравилась ей, и она пожелала сдѣлать для нея что-нибудь полезное.
-- Послушайте, дѣдушка, сказала она: -- отпускайте ко мнѣ пожалуста Машеньку каждый день; она бы стала у меня учиться, а это было бы ей очень полезно.
-- Родная вы моя, проговорилъ растроганный старикъ:-- дай вамъ Богъ здоровья. Вы ей первая благодѣтельница будете. Ужь вы не оставляйте ее, матушка, вѣдь она у меня... что жь она?.. вѣдь сиротка...
Машенька каждый день стала ходить къ Аннѣ Андреевнѣ.
Ее въ семействѣ слишкомъ залюбили и слишкомъ изнѣжили морально. Съ утра до вечера ее ласкали, за нее огорчались, надъ нею плакали. Отъ всѣхъ окружающихъ она видѣла самую трогательную нѣжность. А потому каждый равнодушный взглядъ, каждое обыкновенное слово, чуть-чуть не совсѣмъ ласковое, тяжело ложидось ей на душу. Въ ней было что-то сиротливое и страдальческое, и Анна Андреевна поставила себѣ первою цѣлью изгладить въ дѣвочкѣ, слѣды ея первоначальнаго воспитанія. Машенька вскорѣ убѣдилась на дѣлѣ, что можно быть очень добрымъ человѣкомъ и обращаться съ людьми очень просто и равнодушно, даже холодно. Мало-по-малу она освободилась отъ своей прежней робости и застѣнчивости. Она не была уже такою впечатлительною и пугливою какъ прежде; даже ея нервы укрѣпились. Анна Андреевна заботилась только объ одномъ: "что же будетъ современемъ изъ Маши?" Она стала наблюдать ея свойства и наклонности, и замѣтила въ ней страсть къ цвѣтамъ. Анна Андреевна задумала развить эту страсть, выписала для своей воспитанницы небольшой курсъ ботаники, нѣсколько руководствъ для воздѣлыванія цвѣтовъ, нѣсколько сортовъ цвѣточныхъ сѣменъ, уговорила дѣдушку нанять для Машеньки работника на лѣто и отдать въ полное ея распоряженіе весь садикъ принадлежавшій къ его дому. Вскорѣ этотъ садикъ превратился въ пестрый, красивый цвѣтникъ, въ которомъ Машенька почти безвыходно проводила все лѣто. Зимою она читала, работала, изучала ботанику и занималась цвѣтами, остававшимися въ комнатахъ. А дѣдушка былъ радъ, что внучка его проводила съ нимъ цѣлые дни. Впрочемъ и лѣтомъ она его не забывала, и разъ двадцать на день подбѣжитъ къ его окну, постучится, поговоритъ о чемъ-нибудь, или броситъ къ нему на постель какой-нибудь цвѣтокъ: "посмотрите, дѣдушка, какой хорошенькій! Да вы его понюхайте, какъ онъ хорошо пахнетъ! Попробуйте-ка его въ табакерку положить." Дѣдушка слушался, клалъ цвѣтокъ въ табакерку, а самъ ужь, конечно, гораздо болѣе любовался хорошенькимъ личикомъ, ласково глядѣвшимъ на него въ окно, чѣмъ этимъ красивымъ и пахучимъ цвѣткомъ.
Когда Машенька развела цвѣтовъ вдоволь, то, по совѣту Анны Андреевны, стала продавать ихъ и для пересадки, и букетами. Ее очень занимало, что она имѣетъ свои собственные маленькіе доходы, и что труды ея не пропадаютъ даромъ. Однимъ изъ обычныхъ покупателей ея букетовъ былъ Иванъ Ивановичъ Травкинъ, писецъ уѣзднаго суда. Одинъ разъ, вернувшись изъ сада и, по обыкновенію, принимая стаканъ чаю изъ рукъ старушки-матери, онъ вдругъ совершенно неожиданно замѣтилъ ей:
-- Ахъ, маменька, еслибъ у насъ въ домѣ была молодая хозяйка!
-- Ну что жь, Ваничка, какъ ты жениться, такъ и будетъ молодая хозяйка, отвѣчала старушка, вовсе не обижаясь нелестнымъ для нея желаніемъ сына.
-- Да вѣдь вы знаете, маменька, что мнѣ теперь нельзя жениться; надо ждать пока я столоначальника получу, а когда еще это будетъ?
-- Ничего, Ваничка, подожди еще годика два, три; вѣдь ты еще очень молодъ.
-- Нѣтъ, маменька, не то вы говорите: я оттого только жениться теперь не могу, что мнѣ нечѣмъ будетъ жену содержать.
-- Ну, я объ этомъ-то и говорю.
-- Ахъ, еслибъ я былъ столоначальникъ!-- Иванъ Ивановичъ вздохнулъ еще сильнѣе прежняго.
-- Такъ что же бы такое? Развѣ у тебя ужь есть кто-нибудь на примѣтѣ?
-- Ахъ, маменька, вы мнѣ лучше объ этомъ не говорите-съ! отвѣчалъ ей сынъ съ глубокимъ вздохомъ.
-- Да кто жь это, Ваничка, я и ума не приложу, спрашивала заинтересованная и удивленная мать.
-- Нѣтъ, маменька, я ужь лучше вамъ ничего не скажу-съ. Еслибы только я вамъ ее назвалъ... да нѣтъ, вы не поймете; честное слово, ничего не поймете. Вы пожалуста не огорчайтесь, что я вамъ это такъ прямо говорю-съ.
Вздохи становились все глубже и глубже.
-- Ну, какъ хочешь, Ваничка, отвѣчала обиженная старушка:-- Богъ съ тобой, дѣлай какъ знаешь, только у всѣхъ у добрыхъ людей водится такъ, что если есть кто на примѣтѣ, такъ объ этомъ прежде всего родной матери говорятъ.
-- Ну, такъ и быть, маменька, я вамъ пожалуй скажу; только вы ее вовсе не знаете и ничего не поймете-съ.
-- Да ну, говори, говори, торопила его мать, нетерпѣливо желавшая услышать новость.-- Кого бы, кажется, мнѣ тутъ не знать? У меня всѣ городскія невѣсты на перечетѣ.
-- Вотъ видите ли, маменька, это... это Марья Васильевна Валенина.
-- Марья Василь.... какая это бишь Валенина? Я и не припомню.
-- Ахъ, маменька, какой это ангелъ-съ!
Послѣ этого перваго объясненія Иванъ Ивановичъ сталъ откровеннѣе съ матерью, найдя въ ней сильное сочувствіе и желаніе чѣмъ-нибудь утѣшить сынка. Онъ сталъ повѣрять ей всѣ свои тайны, разказывалъ ей каждый разъ когда видался съ Машенькой, было ли то въ церкви, или на удицѣ, или въ ея садикѣ. Посѣщалъ онъ этотъ садикъ аккуратно два раза въ недѣлю, и каждый разъ входилъ туда какимъ-то оторопѣлымъ, несчастнымъ, испуганнымъ.
-- Марья Васильевна!.. будьте такъ добры, сдѣлайте мнѣ букетикъ-съ, говорилъ онъ, и голосъ его прерывался, и онъ долженъ былъ собрать всѣ свои силы, чтобы продолжать:-- только вы знаете, маленькій-съ...
Машенька тщательно составляла маленькій букетикъ, потомъ ласково подавала его Травкину, обмѣнивалась съ нимъ нѣсколькими словами, раскланивалась очень радушно, и онъ уходилъ.
Счастливымъ или несчастнымъ уходилъ онъ -- Богъ его знаетъ, только шагалъ онъ какъ-то особенно быстро и усердно; одна рука размахивалась какъ крыло у вѣтряной мельницы, а въ другой онъ. держалъ букетъ и несъ его съ такимъ неестественнымъ напряженіемъ, будто подымалъ трехпудовую гирю. Приходя домой онъ отдавалъ букетъ матери.
-- Вотъ, маменька, спрячьте его. Вѣдь это ея букетикъ-то...
Онъ прибавлялъ это тихимъ, задушевнымъ голосомъ и принимался горячо цѣловать и обнимать добрую растроганную старушку. Она высушивала каждый изъ этихъ букетиковъ и берегла ихъ для Ванички.
-- Анета, мнѣ хотѣлось бы поговорить съ тобой, сказала одинъ разъ Машенька своей бывшей наставницѣ, а теперешней подругѣ. Вотъ видишь ли, я замѣтила -- Она начала было очень-серіозно, но кончила тѣмъ, что улыбнулась -- Я замѣтила, что Травкинъ въ меня влюбленъ.
-- Ну такъ что же? спросила Анна Андреевна, смотря ей прямо въ глаза.
-- Да ничего. Я хотѣла только попросить у тебя совѣта что мнѣ дѣлать?
-- Да ты-то его любишь?
-- Нѣтъ, не люблю, и не могу любить.
-- Я это знаю.
-- Такъ что же мнѣ дѣлать?
-- Да ничего.
IV.
Mme Грау сварила свое варенье, и на другой день сама повела дѣтей гулять. На этотъ разъ Леонидъ опять запасся книгой, и прогулка прошла для него также какъ и въ первый день. Мme Грау изъ сада не выходила, а ему было какъ-то совѣстно уйдти одному. Вернувшись домой, онъ былъ не въ духѣ, но Mlle Колле предложила ему читать что-то вмѣстѣ, и онъ совершенно развлекся. Они долго говорили и спорили, и день прошелъ незамѣтно. На слѣдующее утро настала очередь молодой Француженки, и она насколько не полѣнилась встать пораньше. Леонидъ проснулся тоже въ очень веселомъ расположеніи духа, а особенно тщательно занялся своимъ туалетомъ. Онъ по бралъ съ собой книги и, разговаривая очень весело, предложилъ пойдти гулять по городу, а дойдя до извѣстнаго садика, спросилъ у Mlle Колле позволенія принести ей букетъ цвѣтовъ. Получивъ это позволеніе, онъ пробрался въ цвѣтникъ знакомою ему дорожкой, и нашелъ тамъ Марью Васильевну занятую цвѣтами.
-- Да, сдѣлайте одолженіе, такой же... впрочемъ это какъ вамъ угодно, мнѣ все равно.... я вполнѣ полагаюсь на вашъ вкусъ. "Вотъ я сейчасъ находилъ глаза Mlle Колле очень хорошенькими, думалъ онъ про себя, ну какое же сравненіе съ ея-то глазами... У той глаза тоже блестятъ, но какая разница! У этой глаза... какъ звѣзды, а у той какъ свѣчки."
Букетъ былъ почти уже готовъ, а Машенька не сказала еще ни слова.
-- Если это васъ не затруднитъ, то пожалуста сдѣлайте еще два букета... мнѣ нужно....
Говоря это, Леонидъ сильно сконфузился.
-- Въ такомъ случаѣ помогите мнѣ; я стану срѣзывать цвѣты, а вы ихъ держите. Тогда это скорѣй пойдетъ.
-- Съ удовольствіемъ, отвѣчалъ онъ.-- Вы, вѣроятно, очень любите цвѣты?
-- Да, я ихъ очень люблю.
-- Какъ у васъ здѣсь все въ порядкѣ... какъ хорошо!..
-- Да, и никто не хочетъ мнѣ вѣрить, что у меня тутъ работаютъ только два работника, да еще какіе... ихъ никто не хотѣлъ нанимать, потому что они ни ни какую работу не годны.,
-- Отчего же такъ?
-- Одинъ хромой, а у другаго лѣвая рука вся высохла.
-- Бѣдные... А вашъ дѣдушка самъ не занимается цвѣтами?
-- Нѣтъ, онъ не можетъ; ему даже нельзя выходить изъ комнаты: вѣдь онъ въ параличѣ.
-- Ахъ, какое несчастіе! проговорилъ Леонидъ съ горячимъ сочувствіемъ:-- и вы съ нимъ одни, совершенно одни?
-- Одна; такъ что же?
-- Но вашъ его, должно-быть, такъ жаль... такъ грустно видѣть его въ такомъ положеніи...
Машенька ничего не отвѣчала; Леонидъ сдѣлался задумчивъ и тоже ничего не говорилъ. Получивъ всѣ три букета, онъ молча простился и вышелъ.
Mlle Колле приняла свой букетъ съ большимъ удовольствіемъ. "А это кому же?", спросила она.
-- Maman и тетенькѣ. Леночка! Ольга! хотите вы отдать эти букеты нашимъ мамашамъ?
Обѣ дѣвочки даже покраснѣли отъ радости.
Прошло нѣсколько минутъ молчанія.
-- Что это съ вами, М. Леонидъ? отчего вы такой задумчивый?
-- Я?... нисколько.
-- Нѣтъ, вы, право, чѣмъ-то очень озабочены.
-- Увѣряю васъ, нисколько.
Онъ ушелъ немного впередъ и нѣсколько минутъ шелъ одинъ. Потомъ онъ присоединился къ остальному обществу: его влекло непреодолимое желаніе поговорить объ извѣстномъ ему садикѣ.
-- Знаете кто занимается этимъ садикомъ? спросилъ онъ Mlle Колле.
-- А кто?
-- То-есть, кто его обрабатываетъ, хотѣлъ я сказать; два больные работника: одинъ -- хромой, а другой -- безрукій.
Его собесѣдница громко засмѣялась.
-- Откуда же это набрали такихъ? спросила она, не переставая смѣяться.
-- Не понимаю что вамъ кажется такъ забавнымъ, отвѣчалъ Леонидъ, нѣсколько обиженнымъ тономъ.-- Я не вижу ничего смѣшнаго въ томъ, что двумъ несчастнымъ дается возможность честнымъ трудомъ зарабатывать себѣ хлѣбъ.
-- Я нисколько не желала васъ обидѣть, отвѣчала Француженка весело и шутя:-- но вѣдь это право очень смѣшно.-- И она снова засмѣялась.-- Ну, а скажите пожалуста, кто содержитъ этотъ садикъ? спросила она, желая наконецъ смягчить Леонида.
-- Валенинъ, отвѣчалъ онъ очень коротко.
-- Что, онъ молодой человѣкъ?
-- Напротивъ, это дряхлый старикъ въ параличѣ, отвѣчалъ Леонадъ.
-- Вотъ это мило! вотъ прекрасно! повторяла она, продолжая истерически хохотать:-- паралитикъ, хромой и безрукій! Ха, ха, ха! Нѣтъ ли тамъ еще слѣпыхъ, нѣмыхъ и глухихъ?... Вотъ милое собраніе всѣхъ недуговъ! Вѣдь этого нарочно не придумаешь! Каковы три граціи! Ха, ха, ха!
Mlle Колле не замѣчала ни полнаго негодованія Леонида. ни того, что ея громкій смѣхъ обращалъ на нее вниманіе всѣхъ проходящихъ. Въ ея живомъ воображеніи рисовались три типа до такой степени смѣшные, что она была рѣшительно не въ силахъ сдержать свой неукротимый громкій смѣхъ.
-- Да за что же вы на меня сердитесь? обратилась она наконецъ къ Леониду, и это разсмѣшило ее еще болѣе:-- развѣ я виновата? Будто это я ихъ такъ изуродовала? Ха, ха, ха! Да я этого въ жизнь не забуду. Я думаю, когда они покажутся втроемъ въ садъ, такъ всѣ воробьи разомъ разлетятся. Ха, ха, ха!
Леонидъ потерялъ всякое терпѣніе; онъ гордо и свысока посмотрѣлъ на свою смѣющуюся собесѣдницу. Онъ даже былъ столько неучтивъ, что круто повернулъ голову и ушелъ впередъ, оставивъ Mlle Колле одну съ дѣтьми. Сзади его раздался взрывъ самаго веселаго и возбуждающаго смѣха.
Онъ вернулся домой одинъ; вслѣдъ за нимъ пришли и всѣ остальныя. Mlle Колле разказала Софьѣ Михайловнѣ и Ксеніи Петровнѣ съ неподражаемымъ юморомъ о томъ, какъ и почему разсердился на нее Леонидъ; она передала весь ихъ разговоръ въ такомъ комическомъ видѣ; наговорила имъ столько вздору и столько забавныхъ вещей, что слушательницы невольно должны были смѣяться. Леонидъ, присутствовавшій при всемъ этомъ, не возражалъ ни слова, но хмурился все болѣе и болѣе. Въ продолженіе всего остальнаго дня онъ былъ угрюмъ и мраченъ, какъ громовая туча, и только къ вечеру молодая Француженка успѣла примирить его съ собой своею неистощимою любезностью и веселостью.
На другое утро очередь была за Mme Грау идти на прогулку съ дѣтьми. Леонидъ проводилъ ихъ до городскаго сада, а самъ пошелъ къ Веденинымъ. Машеньку онъ опять засталъ въ саду. Попросивъ ее сдѣлать букетъ, одъ сказалъ, что теперь, вѣроятно, каждый день будетъ безпокоить ее подобною просьбой, потому что ея букеты очень нравятся его матери. При этомъ случаѣ онъ заговорилъ о своей maman, и о своей теткѣ, и о самомъ себѣ, и какъ они сюда пріѣхали, и какъ долго еще останутся; потомъ онъ разспрашивалъ Машеньку обо всѣхъ ея семейныхъ обстоятельствахъ и о ней самой. Однимъ словомъ, онъ старался изъ всѣхъ силъ сблизиться съ нею, на сколько это было возможно. Букетъ былъ давно уже готовъ, а онъ все еще не могъ рѣшиться уйдти. Изъ садика онъ пошелъ прямо къ рѣкѣ и бросилъ букетъ въ воду; ему пришло въ голову, что если онъ каждый день будетъ возвращаться домой съ букетами, то это можетъ возбудить подозрѣніе. Весь остальной день онъ былъ очень веселъ, и Mlle Колле, замѣтила ему, что онъ гораздо умнѣе и милѣе нежели какъ былъ вчера.
На другой день была ея очередь гулять съ дѣтьми, и Леонидъ тоже пошелъ съ ними. Mlle Колле представилось, что въ послѣднее время онъ сталъ капризенъ и своенравенъ.
"А вотъ я его исправлю," говорила она себѣ съ торжествующею миной, стоя передъ зеркаломъ; "я тоже стану съ нимъ капризничать: увидимъ, чей будетъ верхъ..."
Дошли до сада, Mlle Колле расположилась въ немъ и сказала дѣтямъ, чтобъ они играли.
-- Неужели вы хотите тутъ остаться? спросилъ Леонидъ: -- пойдемте лучше по городу.
-- Не хочу.
-- Развѣ вы устали? снова спросилъ Леонидъ.
-- Нѣтъ, не устала.
-- Такъ отчего же вы не хотите идти?
-- Такъ, не хочу, отвѣчала Француженка, дѣлая капризную и самоувѣренную минку, противъ которой, по ея мнѣнію, невозможно было устоять.
-- Въ такомъ случаѣ я пойду одинъ, сказалъ Леонидъ очень просто, раскланялся и ушелъ.
Mlle Колле осталась, какъ громомъ пораженная; она посмотрѣла вслѣдъ Леониду; потомъ, не имѣя силъ сдерживать досаду и краснѣя до ушей, проговорила въ полголоса: "Какой капризный.... мальчишка!...." Она очевидно хотѣла, чтобы молодой человѣкъ слышалъ это, но онъ былъ уже далеко. Какъ только онъ потерялъ изъ вида своихъ спутницъ, лицо его приняло самое веселое и довольное выраженіе: онъ былъ такъ радъ, что пошелъ одинъ и что ему можно будетъ остаться у Марьи Васильевны сколько захочется. На этотъ разъ они встрѣтились какъ старые знакомые. Машенька принялась дѣлать ему букетъ, а онъ разспрашивалъ ее о ея занятіяхъ, о томъ, какъ она проводитъ время, любитъ ли она читать, и много ли читаетъ?
-- Очень люблю, только мнѣ трудно доставать книги, отвѣчала на послѣдній вопросъ дѣвушка.
-- Такъ позвольте мнѣ доставать вамъ книги. Хотите, я вамъ завтра же принесу?
Леонидъ былъ такъ радъ случаю услужить ей чѣмъ-нибудь, что даже покраснѣлъ отъ удовольствія. Машенька съ благодарностію приняла его предложеніе.
-- Я вамъ принесу очень хорошую книгу; въ ней нѣсколько повѣстей и разказовъ; я отмѣчу самые лучшіе изъ нихъ... или нѣтъ, лучше вы прочтите ихъ всѣ къ ряду, а потомъ скажите мнѣ, какіе вамъ больше поправятся. Я увѣренъ, что это будутъ тѣ самые, которые и я нахожу лучшими.
-- Почему же вы такъ думаете? спросила Машенька улыбаясь.
-- Да такъ мнѣ кажется... Отчего бы намъ не сойдтись въ нашихъ сужденіяхъ?
Леонидъ такъ сконфузился, что не нашелъ сказать ничего лучшаго. По его просьбѣ, она водила его по всему саду и показывала свои любимые цвѣты. Леонидъ разспрашивалъ, какъ развилась въ ней любовь къ цвѣтамъ, и о разныхъ обстоятельствахъ ея дѣтства; въ свою очередь онъ передалъ ей все что только помнилъ и зналъ о себѣ по разказамъ другихъ. Машенька слушала его очень внимательно.
-- Какъ же ваша маменька заботилась о вашемъ воспитаніи, сказала она наконецъ послѣ нѣкотораго раздумья:-- и какъ же она васъ любила, да и любитъ, конечно!.. а моя такъ давно ужь умерла...-- При этомъ Машенька невольно вздохнула и задумчиво нагнула голову. Когда она бывала грустна, лицо ея выражало еще болѣе доброты чѣмъ обыкновенно; въ такія минуты, въ ней было что-то до такой степени трогательное, что невозможно было смотрѣть на все равнодушно и не сочувствовать ей. Леониду въ одну минуту сдѣлалось такъ грустно, что онъ едва не заплакалъ.
-- Да, это въ самомъ дѣлѣ ужасно, проговорилъ онъ взволнованнымъ голосомъ, -- что вы лишены всего что доставляетъ наслажденіе въ жизни... Вы однѣ, совершенно однѣ... Вашъ бѣдный дѣдушка самъ нуждается въ попеченіяхъ... Современемъ все это, разумѣется, вознаградится, потому что человѣкъ, который васъ полюбитъ и котораго вы тоже полюбите, сумѣетъ, конечно, замѣнить вамъ всѣхъ и все...-- Леонидъ старался сказать эту фразу какъ можно тверже и спокойнѣе, но именно она-то ему и не удавалась.-- Но все что прошло, того уже не поправить, прибавилъ онъ грустно.
Вернувшись домой, Леонидъ весь день былъ взволнованъ; Mlle Колле дулась и не говорила съ нимъ. Софья Михайловна наблюдала за ними и дѣлала свои заключенія. "Да она должно-быть сильно нравится ему. И что это у нихъ за ссора? Ужь не притворство ли это? Она съ нимъ не говоритъ, онъ такой взволнованный; это что-нибудь да значитъ."
На другой день Леонидъ не пошелъ гулять съ дѣтьми и объявилъ довольно торжественно, что по утрамъ будетъ ѣздить верхомъ. "Какой плутишка!" подумала Софья Михайловна: "это сегодня такъ, потому что гуляетъ Мme Грау, а завтра вѣрно передумаетъ и пойдетъ опять съ дѣтьми."
Леониду осѣдлали лошадь; онъ взялъ съ собою обѣщанную книгу и отправился прямо къ Валенинымъ. Онъ уже разузналъ, что къ нимъ можно было пріѣхать, минуя улицы, прямо отъ рѣки, узкою тропинкой. Такъ онъ и сдѣлалъ. Привязавъ лошадь къ забору, онъ вошедъ въ садъ; Машенька только что выходила изъ дому.
-- Здравствуйте, Леонидъ Павловичъ, сказала она весело, идя къ нему на встрѣчу:-- вы сегодня пятью минутами раньше.
-- Что это, просто замѣчаніе безъ воякой цѣли, или выговоръ?
-- Выговоръ? За что же?
-- За то что я слишкомъ рано пріѣхалъ.
-- Тѣмъ лучше
-- Посмотрите, Марья Васильевна, какая у меня славная верховая лошадь.
Онъ повелъ ее смотрѣть своего Султана и былъ совершенно доволенъ, что онъ ей понравился.
-- Вотъ я привезъ вамъ книгу, о которой говорилъ; тутъ есть очень хорошенькій разказъ; онъ мнѣ такъ понравился... Какъ бы мнѣ хотѣлось прочесть его вмѣстѣ съ вами!
-- Такъ будемте читать.
-- Развѣ можно? спросилъ обрадованный Леонидъ.
-- Отчего же нельзя?.. Конечно, можно. Хотите зайдти въ домъ?
-- Мнѣ кажется тутъ лучше...
-- Такъ останемтесь тутъ; только надо стулья принести.
-- Зачѣмъ стулья? замѣтилъ Леонидъ:-- тутъ такъ хорошо на травѣ.
-- Такъ пойдемте, по крайней мѣрѣ, въ бесѣдку.
Они вошли въ маленькую бесѣдку, построенную изъ необтесанной березы. На землѣ былъ разостланъ коверъ. Они усѣлись и начала читать. Читалъ Леонидъ, и онъ часто подымалъ глаза, чтобы смотрѣть на Машеньку и слѣдить за мѣняющимся выраженіемъ ея лица. Онъ былъ совершенно счастливъ, что одно и то же заставляло ихъ негодовать, радоваться или огорчаться. Oru въ равной степени сочувствовали дѣйствующимъ лицамъ разказа. Когда чтеніе кончилось, они оба заговорили, перебивая другъ друга и доканчивая фразы начатыя другимъ. Леонидъ вспомнилъ наконецъ, что пора уже ѣхать, и сталъ собираться въ путь; но ему сильно хотѣлось, чтобъ его удержали.
-- Погодите не много, сказала Машенька;-- не хотите ли вы позавтракать?
Этотъ повидимому простой вопросъ такъ озадачилъ Леонида, что онъ даже не нашелся что отвѣчать.
-- Я всегда завтракаю молокомъ, продолжала Машенька:-- хотите раздѣлить мой завтракъ?
-- Пожалуста, я буду вамъ очень благодаренъ.
Леонидъ покраснѣлъ отъ удовольствія; это приглашеніе показалось ему со стороны Маши такою милою и привлекательною короткостью, что онъ пришелъ въ восторгъ. Машенька убѣжала и черезъ нѣсколько минутъ снова появилась въ садикѣ, неся на подносѣ два стакана молока и два ломтя чернаго хлѣба. Какой же это былъ вкусный хлѣбъ, и какое славное молоко! Леонидъ былъ увѣренъ что никогда не ѣлъ ничего подобнаго. Они сидѣли на травѣ съ своимъ завтракомъ,-- и кто бы ни взглянулъ на ихъ веселыя, оживленныя лица, всякій сказалъ бы: "вотъ счастливые-то люди!"
Софья Михайловна удивилась, что Леонидъ не перемѣняетъ своего рѣшенія, и каждое утро ѣздитъ верхомъ одинъ.-- "Ничего не понимаю," думала она: "нѣтъ... мнѣ надо непремѣнно сблизиться съ Mlle Колле и разузнать все отъ нея. Леонидъ откровененъ со мною, но мнѣ неловко разспрашивать его; а она, очень можетъ-быть, и сама не замѣтитъ, какъ проболтается." Съ этою цѣлію Софья Михайловна стала чаще разговаривать съ молодою Француженкой. Увлеченная потокомъ своей рѣчи, Mlle Колле часто разказывала своей собесѣдницѣ множество веселыхъ, остроумныхъ и довольно легкихъ анекдотовъ; но до Леонида дѣло не доходило. Mlle Колле избѣгала всякаго разговора о немъ. Наконецъ. Софья Михайловна рѣшилась прямо приступить къ дѣлу. Она ласково взглянула на Mlle Колле, и сказала ей очень дружескимъ тономъ:
-- Скажите мнѣ пожалуста, моя милая Mlle Колле, за что вы сердитесь на Леонида?
-- Да развѣ я на него сержусь?.. Изъ чего вы это заключили? отвѣчала самоувѣренно Француженка.
-- Вотъ видите ли, продолжала Софья Михайловна, будто бы не разслышавъ вопроса,-- мой сынъ такъ молодъ, онъ еще не видалъ общества, и совершенно не знакомъ съ приличіями свѣта. Очень легко можетъ-быть, что онъ, самъ того не понимая, былъ съ вами неучтивъ, невѣжливъ, и вы, вѣрно, за это недовольны имъ?
-- Совсѣмъ нѣтъ, отвѣчала Mlle Колле, съ легкимъ оттѣнкомъ досады:-- М. Леонидъ умѣетъ быть очень любезнымъ, когда захочетъ.
-- Скажите же мнѣ, душа моя, чѣмъ онъ васъ оскорбилъ? Съ нимъ, право, надо еще обращаться какъ съ ребенкомъ. Я хорошенько побраню его, заставлю просить у васъ прощенія, и постараюсь предостеречь его отъ всякихъ подобныхъ неосторожностей.
-- Да онъ ничѣмъ не оскорбилъ меня, онъ только капризничалъ! сказала наконецъ Mlle Колле, принимая нѣсколько обиженный и капризный видъ. Она немного покраснѣла и глаза ея заблестѣли.-- Впрочемъ, какое мнѣ до того дѣло, капризничаетъ ли онъ, или нѣтъ; мнѣ рѣшительно все равно, что бы онъ ни дѣлалъ и ни думалъ!-- Она начала замѣтно горячиться и можно было предвидѣть, что она, забывшись, выскажетъ все что у нея было на душѣ.-- Что мнѣ за дѣло, куда бы онъ ни ѣздилъ и съ кѣмъ бы ни видался, заключила она.
-- Да въ чемъ дѣло? спросила Софья Михайловна, желая казаться совершенно равнодушною.
-- Я въ послѣднее время узнала о немъ то, что вовсе не дѣлаетъ ему чести!
-- Неужели? Что же это можетъ быть?
-- Да то, что онъ вотъ уже около мѣсяца, подъ предлогомъ привозить вамъ букеты, ѣздитъ чуть ли не каждый день въ садъ къ одному старику, затѣмъ чтобы видѣть его внучку. И вѣдь никому ничего не сказалъ о ней... я ужь спрашивала у людей и узнала отъ нихъ, что старикъ живетъ не одинъ и что у него есть внучка, очень молоденькая и хорошенькая дѣвушка.
Еслибы Mlle Колле успѣла опомниться, то вѣроятно не высказала бы такъ явно, что сердится на Леонида только за то, что ему нравится другая. Софья Михайловна старалась показать ей, что она совершенно иначе понимаетъ ея гнѣвъ.
-- Такъ это-то васъ и привело въ такое негодованіе?... Помилуйте, душа моя, вы, стало-быть, вовсе не знаете, молодыхъ людей; они, право, всѣ таковы. Имъ кажется, что тутъ нѣтъ ничего дурнаго обмануть родныхъ, даже мать (при этомъ словѣ Софья Михайловна невольно ожесточилась); это для нихъ не болѣе какъ шутка. Вотъ видители, какъ равнодушно смотрю я на эту продѣлку; берите же съ меня примѣръ и не судите этого мальчика слишкомъ строго. Право, мнѣ кажется, что на него дѣйствуетъ очень тяжело то, что вы на него такъ долго сердитесь. Я думаю даже, что онъ много бы измѣнился къ лучшему, еслибы вы попрежнему были съ нимъ добры и привѣтливы.
Mlle Колле сомнительно покачала головой, но ей было пріятно услышать такое мнѣніе. Софья Михайловна положительно старалась возбудить въ ней желаніе снова начать кокетничать съ Леонидомъ. "Это можетъ быть отвлечетъ его отъ той молодой дѣвушки, съ которою онъ ѣздятъ видѣться ежедневно. И кто она такая?.. чѣмъ все это кончится?.." Уфъ, съ какимъ недоброжелательствомъ Софья Михайловна думала въ эту минуту о бѣдной Машѣ! Но кто знаетъ, вѣрно ли еще все это? не ошибается ли Француженка? Софья Михайловна никогда не рѣшилась бы дѣйствовать черезъ прислугу и наводить справки; она сообразила, что лучше всего обратиться къ самому Леониду. Онъ проводилъ вечера постоянно дома, и въ эту минуту сидѣлъ въ гостиной и читалъ, или, лучше сказать, держалъ книгу для виду, а самъ думалъ о чемъ-то. Софья Михайловна нѣсколько разъ прошлась по комнатѣ, потомъ приблизилась къ нему и, положивъ ему руку на плечо, ласково заговорила:
-- Ты давно не приносилъ мнѣ цвѣтовъ, Леонидъ; не можешь ли ты теперь достать мнѣ букетъ; мнѣ бы хотѣлось въ мою комнату поставить.
-- Сейчасъ, maman, сейчасъ.
Леонидъ видимо обрадовался этому порученію; онъ поспѣшно выбѣжалъ изъ комнаты и велѣлъ сѣдлать свою лошадь.
Наконецъ онъ вернулся съ букетомъ. Софья Михайловна разочла, что можно было успѣть доѣхать шагомъ до самаго отдаленнаго края города, сдѣлать десять букетовъ и вернуться тѣмъ же аллюромъ. Она выглянула изъ окна; лошадь Леонида была вся въ мылѣ и храпѣла, слѣдственно онъ сильно скакалъ. Значитъ, онъ пробылъ тамъ лишняго по крайней мѣрѣ полчаса.
V.
Анна Андреевна уѣхала на лѣто въ деревню вмѣстѣ съ семействомъ, въ которомъ жила, такъ что Машенькѣ не съ кѣмъ было подѣлиться своими впечатлѣніями и чувствами, а подѣлиться-то было чѣмъ. Она бы разказала ей, какъ, просыпаясь каждое утро, она прежде всего подбѣгаетъ къ окну, чтобы посмотрѣть нѣтъ ли дождя и думаетъ, увидитъ ли въ этотъ день Леонида? Она бы даже не скрыла, что ей бываетъ очень грустно, когда онъ не приходитъ, или опаздываетъ, и не то чтобы только грустно было, но и страшно: не боленъ ли онъ? не случилось ли чего-нибудь? И каждый разъ, когда она увидитъ Леонида, по ея лицу разольется легкая краска, а на душѣ сдѣлается такъ весело, такъ свѣтло... нѣтъ, впрочемъ не то, чтобы весело, иногда бываетъ и грустно, -- но все же хорошо. Леонидъ бываетъ почти каждый день у Валениныхъ. Султанъ его такъ привыкъ къ этой дорогѣ, что не нужно было и править имъ: онъ будто зналъ, что нужно спѣшить, а потомъ самъ собою останавливался у забора, къ которому его всегда привязывали. Машенька часто давала ему хлѣба, и онъ до такой степени зналъ ее, что даже зналъ, когда она приходила.
Леониду еще ни разу не случалось встрѣчать кого-нибудь у Машеньки. Дѣйствительно, покупателей на цвѣты было очень мало, а знакомыхъ у Валениныхъ почти никого небыло. Одинъ разъ, пріѣхавъ позднѣе, Леонидъ остался долѣе обыкновеннаго, и, въ его присутствіе, въ садикѣ появился Травкинъ. Бѣдный канцеляристъ совершенно растерялся, увидѣвъ близь Машенька красиваго молодаго человѣка, по его соображеніямъ, должно-быть очень знатнаго. Онъ заикался на каждомъ словѣ, выговаривая свою обычную фразу о букетикѣ, краснѣлъ, даже слезы выступали на глазахъ; фуражка два раза падала изъ его дрожавшей руки. Машенька хотѣла ободрить его, и говорила съ нимъ ласковѣе обыкновеннаго. Когда онъ ушелъ, Леонидъ засмѣялся и спросилъ у Машеньки:
-- Что это за явленіе?
-- Чиновникъ Травкинъ, отвѣчала она слегка краснѣя.