Константинов Трофим Васильевич
Благовременное вспоможение

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Оригинальная драма. В трех действиях.

   

РОССІЙСКІЙ ѲЕАТРЪ
или
Полное собраніе всѣхъ
Россійскихъ Ѳеатральныхъ сочиненій.

   

Часть XLIII.

ВЪ CАНКТПЕТЕРБУРГѢ
при Императорской Академіи Наукъ,
1794 года.

   

БЛАГОВРЕМЕННОЕ ВСПОМОЖЕНІЕ,

ОРИГИНАЛЬНАЯ ДРАМА.
ВЪ
ТРЕХЪ ДѢЙСТВІЯХЪ.

Сочиненія
Россійскаго Придворнаго актера
Г. КОНСТАНТИНОВА.

Во градѣ С: Петра 1794.

   

ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

   Г. ДОБРОСЕРДЪ, отставной Капитанъ 70ти лѣтъ.
   СОФІЯ, дочь его.
   Г. ДУМОВЪ, приѣзжій, его племянникъ, находящійся въ штатской службѣ.
   Г. ЛЕГКОВѢРЪ, молодой богатый дворянинъ, живущій въ своей деревнѣ.
   Г. РАЗВРАТОВЪ, другъ Легковѣра и сосѣдъ.
   АНДРЕЙ, слуга г. Думова.
   МАРЬЯ, служанка г. Легковѣра.
   НЕЗНАКОМОЙ.
   ПРОСТОДУШИНЪ, бѣдной мѣщанинъ.
   ЕХИДИНЪ, богатой мѣщанинъ.
   Нѣсколько Легковѣровыхъ служителей.
   

ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

[Театръ представляетъ предмѣстіе уѣзднаго Малороссійскаго городка. Не въ дальнемъ отъ него разстояніи видна роща и высокая гора, изъ которой протекаетъ ключевой источникъ: у подошвы оной домикъ покрытой соломою, верьхъ и стѣны котораго совсѣмъ обвалившіеся и заросшіе дикою травою.-- Добросердъ сидитъ на камнѣ у воротъ дома въ весьма худомъ сюртукѣ опершися о клюшу, и имѣя потупленную голову: на дворѣ разсвѣтаетъ]

   

ЯВЛЕНІЕ 1.

Г. ДОБРОСЕРДЪ.
[По нѣкоторомъ молчаніи приподнимает голову, возводитъ глаза къ небу, и осматривается на всѣ стороны, не видя никого, тѣлодвиженіемъ изъявляетъ горесть. По томъ вставъ съ крайнимъ усиліемъ и приближаяся на Сцену отъ стужи и великаго изнеможенія весь трясется.]

   Ахъ, какъ холодно... Вся кровь во мнѣ отъ стужи замерзаетъ, и едва... едва дыханіе уже въ себѣ я ощущаю!... Куда ни обращу глаза мои, ни гдѣ убѣжища себѣ не обрѣтаю, [Указывая домъ.] Бѣдная хижина моя служившая прежде защитою моей старости, моей нищетѣ и моей горести, совсѣмъ уже обвалилась; но слабыя руки мой не въ состояніи возобновить ее по прежнему.-- Я пресмыкаюся теперь у воротъ печальнаго своего жилища, я терплю всѣ жестокости холода и зноя... Съ какою бы радостію желалъ я въ него войтить, чтобъ хотя нѣсколько согрѣть цепенѣющіе мои члены, но увы!.. страшусь о семъ и помыслить!-- Не имѣя у себя нужной одѣжды -- Обременѣнный скорбію -- удрученный гладомъ -- не вижу ни кого кто бы почувствовалъ жалость къ моей ужасной судьбинѣ и удостоилъ подать мнѣ руку помощи!.... Трепещущія мои ноги едва движутся съ нуждою поддерживая дряхлое мое тѣло! Третій уже день насталъ, какъ я не имѣю у себя куска хлѣба, но итти въ городъ испросить себѣ оной Христовымъ имянемъ я не въ силахъ... Ахъ! есть ли на свѣтѣ человѣкъ, подобно мнѣ, претерпѣвающій толь бѣдственную участь!-- Силы мои часъ отъ часу изнемогаютъ.... Чувствую, что свирѣпая смерть не умедлитъ повлечь меня за собою въ мрачный свой гробъ... Но что я говорю?... Страшна ли смерть тому, къ которому люди не имѣютъ ни малѣйшаго уже состраданія?... Нѣтъ! она приводитъ въ трепетъ однихъ только злодѣевъ... А я, я съ восторгомъ души моей встрѣчу сей отрадный даръ небесъ!... Ахъ! тщетно... Тщетно проливаю я горькія слезы. никто не хочетъ отерѣть ихъ!-- Тщетно испускаю жалобный вопль прося себѣ вспоможенія... Никто не внемлетъ моихъ жалобъ!-- Какъ будто вся вселенная опустѣла, и не осталося уже въ ней спасителя для меня!... [Нѣсколько помолчавъ, продолжаетъ со слезами.] Я имѣлъ дочь, къ воспитанію которой доставалъ ней нужное работою рукъ моихъ не жалѣя пота и крови своей... въ ней полагалъ я все упованіе и подпору старости моей, но и она жестокая оставила меня безъ жалости при дверяхъ гроба тогда, когда наиболѣе нужно было мнѣ ея вспоможеніе... Ахъ! комужъ осталося внимать мои жалобы, когда кровь моя безчувственна ко мнѣ и подобно глухому аспиду отвращаетъ слухъ свой отъ вопля природы ею оскорбленной?... Можетъ быть она, пресмыкается теперь съ людьми безстудными, обременѣнная изобиліемъ беззаконіемъ и срамомъ приобрѣтеннымъ, когда даровавшій ей жизнь издыхаетъ безъ всякой помощи! [По нѣкоторомъ молчаніи вдругъ содрогается, и изъявляя великій ужасъ говоритъ прерывающимся голосомъ.] А!... Мнѣ кажется, что я слышу смѣхъ... Уже ли это дочь смѣіотся надъ горестію отца своего?... Ахъ! ревъ страшнаго вѣтра не столь ужасенъ для меня, какъ сей безбожный смѣхъ, слухъ мой поражающій! [Вдругъ остановясь слушаетъ] Но... Кажется всіо тихо, и кромѣ звуку отъ бури происходящаго ни чего не слышно... Конечно горесть моя виною такого изступленія.-- [Плача.] О дочь! свирѣпая дочь! Желчью и полынью наполнила ты душу отца твоего! острымъ кинжаломъ пронзается сердце мое вспоминая тебя, и едва... едва удерживаю языкъ мой произнесши на тебя страшныя мои клятвы! [Пришедъ въ себя говоритъ съ нѣжностію сродною чувствительному отцу] Но ахъ!... Какъ, могу я проклинать ту, которую, еще любитъ душа ноя?.. Нѣтъ! не могу я быть въ жестокости ей подобенъ!... Нѣтъ! сіе отеческое сердце не способно воздавать зломъ за зло!... Возвратись нещастная, возвратись къ добродѣтели своей: помысли о преступленіи твоемъ, и плачь... Плачь о нѣжномъ отцѣ, и о самой себѣ!... [Чувствуя великое изнеможеніе приближается, къ камню, и облокотяся объ оной спиною, говоритъ всіо предъидущее слабымъ голоcoмъ постепенно оную умножая.] Кровь во мнѣ уже стынетъ... Помраченные глаза мои едва проницаютъ свѣтъ наступающаго дня... Всіо сіе предзнаменуетъ послѣдній уже часъ скорбной жизни моей... [Упавъ на колѣни говоритъ съ крайнимъ усиліемъ.] О милосердый Боже! съ радостію предаю тебѣ духъ мой... Воззри только благосердымъ окомъ на мою бѣдную дочь, и обрати ее, на путь истинный!... Да будетъ сей хладный камень смертнымъ мнѣ одромъ и вѣчнымъ упокоеніемъ... Обнимаю тебя смерть, конецъ мученія моего, подобно пришедшаго друга! здѣсь возлягу я умерщвленный гладомъ... О смертные! обратите взоры ваши къ сему печальному мѣсту и увидьте мертваго старца оставленнаго всѣми..... О ужасъ! и даже дочерью своею!-- [изнемогая.] Смерть! ты приходишь тихо подобно сладкому сну, когда день проведенъ добродѣтельно!-- Прости злощастная дочь моя... отецъ твой тебя прощаетъ.. И... Благо-словляетъ... [упадаетъ безъ чувствъ на камень.]
   

ЯВЛЕНІЕ 2.

Г. ДУМОВЪ и АНДРЕЙ.

АНДРЕЙ.

   Ну, мой любезный, господинъ! ужъ ли мы по десятидневныхъ безпокойствахъ приѣхали, наконецъ къ тому городу, въ которомъ вашъ батюшка имѣетъ свое пребываніе?
   

Г. ДУМОВЪ.

   Такъ мой другъ! мы находимся теперь въ предмѣстій.
   

АНДРЕЙ.

   Фу!... Слава Богу, я етому очень радъ! теперь то я надѣюсь по крайнѣй мѣрѣ хорошо попить, поѣсть, и поспать... Ѣзда наша была самая дьявольская! какъ ето? не смотря на дождь, громъ, молнію, грязь и пыль, мы скакали день и ночь сломя голову: и отъ проклятыхъ толчковъ, которыми я безпрестанно былъ потчиванъ сидя на блучкѣ, во мнѣ живой кости не осталось.... А бѣдные глаза мои чуть не лопнутъ отъ безсонницы.
   

Г. ДУМОВЪ.

   Кто горитъ нетерпѣливостію видѣться съ любезными своими родственниками, для то-то всѣ неприятности дороги ни чего не значатъ. И въ такомъ случаѣ одна потерянная минута, кажется несноснымъ годомъ.
   

АНДРЕЙ.

   Ето я довольно хорошо знаю по себѣ... Хотя правда, что милинькая моя Дарьюшка, съ которой я разстался и дальняя мнѣ роденька... Однакожъ признаюсь, что такая разлука не на шутку щекочетъ мое сердчишко. Боюсь, чтобъ эта всмазливая рожица не соскучилась меня ожидая и неповѣсилась бы на шею какому нибудь страсцу: а нетерпѣливость влюбленныхъ я испыталъ собою, и минута кажется цѣлымъ годомъ... Но скажите мнѣ пожалуйте, для чего остановилися вы здѣсь, а не въ городѣ?
   

Г. ДУМОВЪ.

   Для того, что теперь еще очень рано. А какъ положеніе сего мѣста очень прекрасное, то я и хочу во ожиданіи дня нѣсколько отдохнуть и насладиться приятнымъ благораствореніемъ воздуха.
   

АНДРЕЙ, [насмѣшливо.]

   Да, ето правда, что оно приятно быть можетъ однимъ только пустынникамъ, которые возненавидѣли свѣтъ и людей... [Пожимаяся.J Однакожъ несмотря на теплоту здѣшняго климата, нынѣшняя зоря съ лишконъ холодна. Меня изрядно проняла дрожь, и я желалъ бы поскорѣй отсюда убраться.-- Ба! мой глубокомысленной господинъ что то съ лишкомъ умильно поглядываетъ на ету рощу, ужъ полно и въ правду не думаетъ ли онъ въ нее переселиться? а ето очень сходно съ сумбурнымъ ево карактеромъ... Однакожъ, сказать по совѣсти, какъ много я его ни люблю, а товарищей быть ни съ чего не соглашусь по тому, что въ свѣтѣ есть еще много такихъ вещей, которыя мнѣ очень нравятся!
   

Г. ДУМОВЪ.

   Взирая на сіи природой украшенныя мѣста, какъ завидую я участи людей удаленныхъ отъ суетныхъ обманчивостей свѣта! пагубное тщеславіе имъ неизвѣстно. Они живутъ мирно въ приятномъ уединеніи наслаждался въ совершенствѣ душевнымъ спокойствіемъ. А я, я удрученный злобнымъ гоненіемъ судьбины, терплю съ юныхъ лѣтъ тяжкое бремя нещастій, не находя болѣе въ свѣтѣ ни малѣйшаго для себя утѣшенія... Съ какою бы охотою оставилъ я противное въ немъ пребываніе, естьли бы провидѣніе благоволило даровать мнѣ хотя самое посредственное состояніе.
   

АНДРЕЙ.

   А давно ли вы сударь не были въ своей родинѣ, етова я отъ васъ по сихъ порѣ еще не слыхалъ?
   

Г. ДУМОВЪ. [вздохнувъ.]

   Пятнадцатый уже годъ, какъ я оставилъ любезное свое отечество и почтеннаго родителя, о которомъ во все ето время, не имѣлъ ни малѣйшаго извѣстія: и какая теперь его судьба, не знаю.
   

АНДРЕЙ.

   Какъ, сударь, да развѣ у васъ ни какихъ нѣтъ родственниковъ, которые бы могли васъ о немъ увѣдомишь?
   

Г. ДУМОВЪ.

   Другъ мой! родня насъ знаетъ только въ щастливомъ состояніи; и тогда объ насъ помнятъ, когда надѣятся что нибудь получишь... Я довольно къ нимъ писалъ, однакожъ ожиданіе отвѣта было тщетно. Есть у меня и ближайшіе родственники, кои живутъ въ неизвѣстныхъ мнѣ мѣстахъ; но.ихъ образъ жизни, и неблагодарной поступокъ съ моимъ родителемъ не заслуживаютъ ни моего объ нихъ сожалѣнія, ни вспоминовенія... И ты крайне меня одолжить, когда перестанешь о томъ и спрашивать.
   

АНДРЕЙ, [въ сторону]

   По всему видно, что онъ ими очень огорченъ, когда и говорить объ нихъ не хочетъ... Я, сударь, теперь вашей безконечной печали и задумчивости болѣе не удивляюсь, когда не только посторонніе люди васъ оскорбляютъ, но и самые ближніе прошивъ васъ возстали!... Но позвольте сказать вашему вѣрному слугѣ, которой васъ упрямо любитъ: что на всякое чиханье не на здравствуешься, такъ какъ и злаго свѣта и людей намъ по своему не передѣлать... Итакъ я сердечно бы желалъ, чтобъ вы такіе случайно столь чувствительно принимали. Вить сказать правду, вы этимъ ни кому какъ собственно себѣ дѣлаете досаду и разстроиваете свое здоровье, которое всего на свѣтѣ дорожѣ.
   

Г. ДУМОВЪ. [съ огорченіемъ.]

   Ахъ! естьлибъ ты зналъ подробно ней нещастіе моей горестной жизни, и возмогъ проникнуть во внутренность души моей разстерзанной оскорбленіями непрерывно съ девяти лѣтъ продолжающимися; то не судилъ бы о семъ такъ легкомысленно, и пересталъ укорять меня мрачнымъ поведеніемъ, которое дѣйствительно не понятно тѣмъ людямъ, кои весь свой вѣкъ провождая въ совершенномъ блаженствѣ, не испытали собою никакихъ озлобленій свѣта!... Я не думаю, чтобъ могъ быть хотя одинъ на свѣтѣ человѣкъ, которой бы столь твердое имѣлъ сердце и равнодушно сносилъ злыя обстоятельства мною съ лишкомъ много понесенныя! но.. Не мѣсто здѣсь о семъ разговаривать.
   

АНДРЕЙ.

   Изъ почтенія къ вашей горести, я не смѣю болѣе о етомъ васъ спрашивать... И такъ, не теряя времяни поѣдемъ скорѣе въ городъ.
   

Г. ДУМОВЪ.

   Ты видишь, что еще не разсвѣло, и всѣ жители спятъ. А я не хочу нарушать ихъ спокойствіе въ такое время, когда сонъ наилучше имъ благоприятствуетъ.
   

АНДРЕЙ.

   Вотъ еще какая пустая разборчивость!.. Ахъ, сударь: вы не Примѣчаете что ваши горести дѣлаютъ васъ жестокимъ!.. Какъ? вы почитаете за великое дѣло обезпокоить жителей, а того и не думаете, что вашъ бѣдной родитель, подобно имъ не вкушаетъ приятности сна и обременѣнный нещастіемъ, готовъ въ горести испустить послѣдній духъ....
   

Г. ДУМОВЪ. [горестно прервавъ.]

   Жестокій!.. Что ты осмѣлился произнести?.. Ахъ, престань раздирать сіе сердце и такъ уже отравленное ядомъ, такимъ бѣдственнымъ предвѣщаніемъ!
   

АНДРЕЙ.

   Нѣтъ, сударь, нѣтъ: я до тѣхъ поръ не перестану васъ упрекать, пока во мнѣ есть душа! такъ, конечно... ваша польза велитъ мнѣ это дѣлать: и ето-то самое доказываетъ вамъ, что я искренно васъ люблю! я плачу... И очень досадую на васъ за такой поступокъ.
   

Г. ДУМОВЪ. [съ чувствительностью его обнимая.]

   Мой другъ!.. Прости меня: ты говорилъ мнѣ правду, а я бѣдственно заблуждаюсь!... Стократно благодарю тебя за усердіе къ моему родителю, хотя ты его и не знаешь. Такъ, онъ сего достоинъ!-- коль душѣ моей пріятно видѣть въ тебѣ толико рѣдкія твоему состоянію чувствованіи, открывающія въ тебѣ прямо честнаго человѣка! образъ твоихъ мыслей, дѣлаетъ тебѣ честь тѣмъ больше, что къ общему сожалѣнію видимъ мы людей блестящаго состоянія, кои пресмыкаяся безъ благонравія, не знаютъ что такое есть человѣколюбіе.... Не имѣютъ ни малѣйшаго состраданія къ нещастнымъ, и гордятся только тѣмъ, что носятъ въ себѣ безчувственныя, и жестокія сердца!
   

АНДРЕЙ, [кланяясь.]

   Покорно васъ благодарю, сударь, за милость! я хотя и не имѣю щастія знать вашего батюшку, однако, учася еще въ школѣ, вытвердилъ Рускую пословицу: что, видѣнъ соколъ по полету; а о хорошихъ родителяхъ, можно судить по ихъ дѣтямъ.
   

Г. ДУМОВЪ.

   Возвратись, другъ мой, Андрей, къ нашей коляскѣ, и ожидай меня тамъ; я тотчасъ возвращусь, и мы поѣдемъ.
   

ЯВЛЕНІЕ 3.

Г. ДУМОВЪ. [Походя нѣсколько въ задумчивости.]

   И такъ скоро я надѣюсь имѣть сладостное удовольствіе послѣ толь долговремянной разлуки увидѣть и обнять дражайшаго виновника дней моихъ!... Облобызать священныя сѣдины его ~ омочишь почтенныя руки его радостными слезами -- изъявить нѣжнѣйшую горячность сыновней любви -- и утѣшить его въ глубокой старости!... [Помолчавъ] Но какое странное предчувствіе... Сердце мое, долженствующее съ восхищеніемъ летѣть въ объятія нѣжнаго отца, не ощущаетъ въ себѣ мы малѣйшей радости.-- Не знаю, какое то тайное уныніе прошивъ воли объемлетъ душу мою печалію [Съ нѣжностію.] О дражайшій родитель! Живъ ли ты? перенесъ ли ты горестныя бѣдствія нанесенныя тебѣ неблагодарными дѣтьми твоими, которые тебя безчеловѣчно ограбили, и оставили въ ужасной нищетѣ безъ всякой жалости!... Ахъ! сея ли награды долженъ ты былъ ожидать за свое нѣжное къ нимъ соболѣзнованіе?-- ты даровалъ имъ жизнь, и воспиталъ какъ отецъ чадолюбивѣйшій, а они... Они жестокіе можетъ быть за то низвергнули уже тебя во гробъ!... О Боже! благоволи чтобъ невинной сынъ, загладилъ преступленія его дочерей, и испросилъ имъ прощеніе у милосердаго отца! твоею благостію собралъ я небольшое имущество, которое съ радостью отдамъ ней бѣдному родителю моему.

[Уходитъ въ другую сторону не видя Добросерда.]

   

ЯВЛЕНІЕ 4.

ПРОСТОДУШИНЪ. [Имѣя за поясомъ топоръ и въ рукахъ не большой съ хлѣбомъ мѣшокъ, И ЕХИДИНЪ. Они входятъ съ разныхъ сторонъ и другъ съ другомъ встрѣчаются.].

ПРОСТОДУШИНЪ,

   А! здравствуй господинъ Ехидинъ.
   

ЕХИДИНЪ, [Надмѣнно.]

   Здорово Простодушинъ! съ тѣхъ поръ, какъ ты у меня работалъ тебя не видалъ. Какъ бѣдняшка поживаешь? здоровъ ли ты, жена твоя, и дѣти?
   

ПРОСТОДУШИНЪ.

   Слава Богу! я со всею семьею здоровъ и веселъ. Да мнѣ братъ и кручиниться-то не досужно; а молвить правду, такъ и не очень.... у меня по милости Божіей руки и ноги еще очень крѣпки: а отъ чего ето? отъ того, что я встаю очень рано и работаю цѣлой день до тѣхъ поръ, пока солнце меня перестанетъ грѣть. Потомъ взявъ за честные свои труды деньги, бѣгу на рынокъ, куплю хлѣбъ, и пришедши домой, кормлю милую свою жену и ребятишекъ... Они всѣ сидя у воротъ дожидаются моего возвращенія, и лишь только издали меня увидятъ, то всѣ семеро опрометью бѣгутъ ко мнѣ на встрѣчу. Я посадя маленькихъ дѣтей на руки, а протчія меня окружатъ, подхожу такимъ образомъ какъ знатной баринъ къ своему домишку, гдѣ хозяйка меня съ радостію встрѣчаетъ и цѣлуетъ... дай Богъ имъ здоровье, они всѣ очень меня любятъ! сидя же на ужиномъ, то и дѣло около меня увиваяся лепечутъ, расказываютъ мнѣ свои шалости, лелѣютъ, другъ передъ другомъ рвутся обнимать; и отъ ихъ ласки у меня всегда сліозы навертываются... А сердце чуть чуть не выпрыгнетъ отъ радости! поѣвши съ ними хлѣба съ водою, и поблагодаря за то Бога, ухожу спать на зеленую траву, гдѣ сплю такъ крѣпко и покойно, какъ ни одинъ, я чай, большой баринъ отъ роду не сыпалъ на пуховыхъ подушкахъ... А вставши, помолясь Богу, опять за работу. И такъ ты видишь, что мнѣ, братъ очень любо жить на свѣтѣ!
   

ЕХИДИНЪ.

   Вотъ какая пустошь! ужъ подлинно нашолъ ты, болтая цѣлой часъ, чѣмъ похвастать! вотъ я, такъ ужъ нѣчево сказать, я живу какъ настоящій баринъ. Денегъ у меня много, хлѣба такъ же, а ужъ о протчемъ такъ и говорить нѣчево. Роботниковъ у меня хотя бы у инова господина. столько было: они день и ночь на меня работаютъ, а я сложа руки хожу себѣ да погуливаю. А какъ я когда прійду изъ гостей хмѣльной, да за что нибудь осержуся, такъ всѣ передо мной какъ листъ передъ травой извиваются... Вотъ такъ то я живу на свѣтѣ! А ты цѣлой вѣкъ тюкая топоромъ, всіо таки голъ Какъ соколъ.
   

ПРОСТОДУШИНЪ.

   Правда, а хотя и голъ, да за то всегда веселъ. У меня на сердцѣ ни когда кузнечикъ не стучитъ... А ты и съ богатствомъ своимъ часто ходишь нахмурясь... У меня же хоть полушки нѣтъ за душой, да и лба своего никогда не морщу!... Ежели и приходило мнѣ когда въ голову богатство, такъ ето только для того, чтобъ помочь старому моему милостивцу, такомужъ бѣдняку какъ и я, Капитану Добросерду!
   

ЕХИДИНЪ, [смѣіотся.]

   Вотъ тѣ на! етихъ братъ животинъ много на свѣтѣ, и какъ всякому помогать, такъ и самъ дома не скажешься.
   

ПРОСТОДУШИНЪ.

   Когдабъ было изъ чево, я всѣмъ бы удѣлялъ по не многу и за то очень благодарилъ Бога!... Этотъ Добросердъ былъ ко всѣмъ милостивъ и ни кого не оставлялъ въ нуждахъ когда былъ богатъ: и насъ съ тобою братъ онъ часто снабжалъ, такъ намъ грѣхъ его забыть, а особливо теперь: онъ милинькой третій мѣсяцъ хвораетъ и нѣкому помочь ему. Да и дочька-то его негодная оставила въ такомъ горѣ, и бѣжала не вѣдомо куда... Я часто его просилъ, чтобъ онъ перешолъ къ намъ въ городъ и жилъ у меня; мои бы ребятишки и жена ему служили: да онъ что-то полюбя ето мѣсто не хочетъ съ нимъ разстаться. А можетъ быть для того, что боится меня притѣснить.
   

ЕХИДИНЪ.

   И вѣдомо такъ. Тебѣ своихъ ребятишекъ пробавить нѣчемъ, такъ куда тебя не ліогкая суетъ еще и хвораго брать?
   

ПРОСТОДУШИНЪ.

   Нѣтъ, братъ Ехидинъ, ты пустое говоришь! Далъ бы Богъ здоровье моимъ рукамъ, такъ и до его смерти прокормлю. На жену и дѣтей работалъ бы день, а на него ночь!... Однако пойдіомъ навѣстимъ его; я за недосугомъ съ недѣлю самъ не былъ, такъ, чай, у нево хлѣба и воды ужъ не стало.
   

ЕХИДИНЪ.

   Хотѣлъ бы я плевать на голыхъ-то друзей! Ну, коего чорта я стану у дряхлаго дѣлать?... Да мнѣ же и недосужно, я иду въ поле посмотрѣть за работниками, прощай! [Уходитъ.]
   

ЯВЛЕНІЕ 5.

ПРОСТОДУШИНЪ. [въ изумленіи глядя въ слѣдъ Ехидина.]

   Видно по всему, что хорошая мать породила тебя на свѣтъ!... Поди, поди проклятой бездушникъ! ты думаешь, что теперь зажиточенъ, такъ и никогда не будешь имѣть въ людяхъ нужды? Нѣтъ, негодный человѣкъ: не плюй въ колодязь, годится и самому воды испить... Вотъ каковы нынѣ люди! не только помочь, да и провѣдать бѣдняка не хотятъ: а кабы звали на пиръ, такъ не бось, тутъ перьвой бы побѣжалъ сломя голову. Богъ, братъ, съ тобой Ехидинъ! Я не хочу перенимать у тебя такого негоднаго поступка... Я, слава Богу, выроботалъ вчера тридцать копѣекъ, такъ отъ нихъ осталася у меня гривна, которую взялъ съ собою чтобъ отдать ее бѣдному Добросерду. Да такъ же вотъ и етотъ хлѣбъ что приготовилъ для себя на день, оставлю ему. Я, слава Богу, здоровъ: такъ могу день и, не ѣвши проработать... Да за то сердце у меня будетъ очень весело! Всегда какъ я кому въ чемъ помогу, то оно у меня такъ бьется, такъ бьется... что помилуй Богъ: а ето всего на свѣтѣ сытнѣе!.. О, Богъ велѣлъ намъ посѣщать больныхъ, я въ тюрмахъ заключенныхъ, такъ я и иду теперь съ радостью исполнить его приказаніе!... [увидя Добросерда.] А! да вотъ онъ сердешной спитъ на камнѣ. [Видитъ его.] Господинъ Добросердъ!... Господинъ Добросердъ!... Екъ милинькой какъ уснулъ крѣпо [осматривая.] Ахъ, Боже ной! Да онъ чуть дышетъ... [Безпокоясь.] Что я теперь съ нимъ буду дѣлать... Безсовѣстной Ехидинъ ушолъ ужъ даліоко, а я одинъ не знаю что начать... Э! постой, побѣгу поскорѣе вонъ къ этой горѣ, тамъ ключевая есть вода, такъ хотя въ шляпу почерпну и попрыщу его, авосьлибо онъ очніотся. [Бѣжитъ скоро.]
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [Приходя въ себя силится встать, и опершися одною рукою о камень осматриваясь говоритъ слабымъ голоcoмъ.]

   Кажется.... Я слышалъ шумъ людей... однакожъ ни кого здѣсь не видно... конечно мнѣ въ безпамятствѣ такъ показалось.... О Боже! что будетъ со мною.... естьли ни кто не подастъ мнѣ помощи?... [Облокотясь локтемъ о камень, кладеmъ голову на руку.]
   

АНДРЕЙ. [Вошедъ осматриваетъ.]

   Ба! да его ужъ здѣсь и нѣтъ. Я уже скучилъ его ожидая.... Куда ето онъ урылъ? [увидя Досбосерда.] Да ето что за человѣкъ лежитъ?.... [Подходитъ, осматриваетъ его и ужасается.] О Боже! ни какъ онъ умираетъ.... Ахъ! надобно ему скорѣе помочь.... Гдѣ бы теперь былъ мой баринъ?... Нѣчего дѣлать, побѣгу его искать.... А! слава Богу, вотъ и онъ. [Бѣжитъ къ нему встрѣчу и говоритъ торопливо.] Пожалуйте сударь поскорѣе, вонъ у воротъ лежитъ старикъ, которой, какъ кажется, при послѣднемъ издыханіи; спѣшите подать ему помощь, васъ самихъ Богъ за ето не оставитъ.
   

Г. ДУМОВЪ.

   Гдѣ онъ, гдѣ?...
   

АНДРЕЙ

   Вонъ онъ сударь: Изволите ли видѣть съ какою трудностію силится встать.
   

Г. ДУМОВЪ.

   Ахъ, Боже мой!
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ [Почувствовавъ приближеніе людей, приподнимаетъ голову говоря умирающимъ голосомъ.]

   Сыны щастія и радости!... будьте жалостливы.... Помогите бѣдному... удѣлите отъ изобилія вашего дряхлому старцу... уже третій день изтаевающему гладомъ!... [Едва окончилъ, какъ опять теряетъ силы и упадаетъ.]
   

Г. ДУМОВЪ [Съ великимъ движеніемъ.]

   О ужасъ!... что я слышу?... возможно ли....
   

ПРОСТОДУШИНЪ [Прибѣгая скоро неся въ шляпѣ воду и ставъ предъ Думовымъ на колѣни говоритъ съ смятеніемъ и сквозь слезы.]

   Ахъ! добрые господа! помогите.... Помогите для самаго Бога, моему бѣдному милостивцу. Онъ... онъ умираетъ... вотъ я приніосъ воды.... вспрысните его....
   

Г. ДУМОВЪ [Беретъ изъ шляпы воду рукою и прыщетъ на лицо Добросерда, говоря съ смягченіемъ.]

   Андрей... другъ мой!... бѣги скорѣе, къ коляскѣ, и принеси сюда все наше дорожное кушанье....
   

АНДРЕЙ [Убѣгая скоро.]

   Она отсюда недалеко, я тотъ часъ возвращусь.
   

Г. ДУМОВЪ. [Держа его на рукахъ своихъ.]

   О Боже! какая страшная блѣдность покрываетъ лице его... Ахъ! сколь участь его чувствительно трогаетъ мое сердце! не знаю отъ чего, взирая на него оно чрезвычайно во мнѣ трепещетъ....
   

ПРОСТОДУШИНЪ. [Радостно всплеснувъ руками.]

   Ахъ, баринъ! онъ очнулся... Добросердъ, милой мой Дробросердъ! ты... ты живъ еще... Ахъ!.. Я не опомнюсь отъ радости...
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [Слабымъ голосомъ]

   А! это ты мой любезный другъ!
   

ПРОСТОДУШИНЪ. [Обнимая его.]

   Такъ, мой благодѣтель, это я... Я давно тебя невидалъ, и сегодня зашолъ нарочно навѣстить, но засталъ что ты чуть дышешь, такъ побѣжалъ за водою, а возвратясь увидѣлъ, что этотъ милостивой господинъ тебѣ помогаетъ.
   

АНДРЕЙ. [Неся коробъ.]

   Вотъ я всіо принесъ! дайте поскорѣе чего нибудь ему покушать.
   

Г. ДУМОВЪ. [Поставя предъ Добросерда коробъ.]

   Прійми, нещастной старецъ! ободри себя и спѣши утолить свой голодъ.
   

ПРОСТОДУШИНЪ. [Плача, обнимая его колѣни.]

   Ахъ! милостивой отецъ! дай Богъ тебѣ здоровье.
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [Поднявъ руки къ небу, со слезами.]

   Отче небесный!... Не гласъ ли ангела твоего удостоилъ ты меня слышать? ахъ, безъ сомнѣнія твое безконечное милосердіе низпослало мнѣ его для поданія благовремянной помощи!
   

АНДРЕЙ [Ласково.]

   Пойдіомъ любезной старинушка, пойдіомъ и покушай чего нибудь: ты очень ослабъ.
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [Тронутый.]

   Благородные юноши! да наградитъ васъ Богъ всѣми дарами мира сего, за ваше человѣколюбіе!
   

Г. ДУМОВЪ. [Тихо Андрею.]

   Ахъ, Андрей! какое непонятное движеніе въ душѣ моей я ощущаю... Сердце мое такъ сильно бьется, какъ будто бы я держалъ въ объятіяхъ своихъ дражайшаго моего родителя!
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [Смотря на Думова.]

   Ахъ! почтенной юноша! увѣряю тебя, что всевышнему не угодно было наградятъ меня такимъ даромъ!
   

Г. ДУМОВЪ. [Чувствительно.]

   О Боже! сколь участь его злополучна! въ такой глубокой старости, онъ безъ всякой подпоры... Друзья мои! возьмите его отсюда, накормите, услуживайте ему и не оставляйте ни на минуту пока онъ оправится. -- Андрей! я въ ужасномъ смятеніи, и не въ состояніи его спокойно слушать... Подите, а я останусь здѣсь чтобъ нѣсколько успокоиться.
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

   Щастливъ отецъ, имѣющій у себя толь добродѣтельнаго сына!.. Ахъ! естьлибъ всѣ родители производили на свѣтъ такихъ добрыхъ дѣтей, то не существовало бы на землѣ ни одного-нещастнаго человѣка! [Простодушинъ и Андрей: взявъ его подъ руки, уводятъ въ вороты.]
   

ЯВЛЕНІЕ 6.

Г. ДУМОВЪ. [Одинъ сложа руки, ходитъ нѣсколько времяни въ задумчивости.]

   Какъ завидна мнѣ теперь участь людей имѣющихъ способы дѣлать ближнимъ благодѣянія!.. А я, увы! я кромѣ сожалѣнія ли чѣмъ не могу служить человѣчеству! взирая на сего злополучнаго старца, обременѣннаго ужасною скорбію и нищетою: я проливаю только слезы состраданія не будучи въ состояніи избавить его на всегда отъ бѣдности... Ахъ! можетъ быть подобная участь обременяетъ дражайшаго родителя моего!-- [Размышляетъ.] Но какое непонятное противуборствіе иною владѣетъ! я чувствую, что не одно человѣколюбіе влечетъ меня къ сему нещастному... Сердце мое нѣкоторое тайное питаетъ въ себѣ желаніе устремиться въ его объятія... Однако онъ говоритъ, что никогда сына у себя не имѣлъ... Что же значитъ таковое предчувствіе?-- [Помолчавъ] жестокое безчеловѣчіе! не въ дальномъ отъ города разстояніи наполненнаго людьми, въ близи большой дороги человѣкъ умиралъ голодомъ, и ни кто не имѣлъ къ нему вниманія... Ни одинъ изъ гражданъ не пришолъ посѣтить ево въ болѣзни; и не подалъ ему руку помощи... О безжалостные богача! какое думаете вы имѣть, средство быть приятными своему создателю, какъ не удѣленіемъ избытка вашего бѣдному?.. Но ахъ! вы съ презрѣніемъ отвращаете слухъ вашъ отъ слезъ и вопля нещастныхъ требующихъ вашего благотворенія, и ни мало не размышляете, что такимъ жестокосердіемъ, оскорбляете самаго всевышняго!-- О Боже! хотя не произвелъ ты меня обладать изобиліемъ, но даровалъ чувствительное сердце! и я охотно по моей возможности удѣлю сему злополучному старику; увѣренъ, что такое дѣяніе достойно твоего величества! [Уходитъ въ ворота.]

Конецъ перьваго дѣйствія.

   

ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

ЯВЛЕНІЕ 1.

Г. ДУМОВЪ и АНДРЕЙ [выходятъ изъ воротъ.]

   Я очень радъ, что теперь бѣдной старикъ нѣсколько оправился.
   

АНДРЕЙ. [съ радостію].

   Да, слава богу, сударь! онъ подкрепя себя пищею, гораздо сталъ лучшіе.-- [Сквозь слезы] Ахъ! естьлибъ вы знали, какъ сердце прыгаетъ во мнѣ отъ радости, что мнѣ ли случай избавить этого бѣдняка, отъ смерти! безъ нашей помощи онъ бы непремѣнно умеръ сегодня.
   

Г. ДУМОВЪ.

   Приятно мнѣ видѣть въ тебѣ такое восхищеніе! такъ мой другъ, не переставай никогда быть человѣколюбивымъ. Увѣряю тебя, что такая чувствительность есть пріятнѣйшая богу жертва! --
   

АНДРЕЙ.

   А! да вотъ и онъ къ намъ съ мужичкомъ идіотъ.
   

ЯВЛЕНІЕ 2.

ТѢЖЪ, ДОБРОСЕРДЪ и ПРОСТОДУШИНЪ.

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [идіоть опираяся о плечо Простодушина.]

   Хвала милосердому Богу! силы мои нѣсколько возобновились... А! какую радость въ душѣ моей я ощущаю видя себя на ногахъ! я думалъ, что въ послѣдній уже разъ видѣлъ небесный свѣтъ. [Онъ хотѣлъ упасть на колѣна, но Думовъ его не допускаетъ.] Благосердый мой избавитель! Ахъ! позволь мнѣ обнять твои колѣна... Твое безпримѣрное великодушіе извлекло меня изъ объятій смерти.
   

Г. ДУМОВЪ.

   Вы ни чѣмъ мнѣ не должны. Я здѣлалъ вамъ только то, что всякой честной человѣкъ будучи на моемъ мѣстѣ непремѣнно исполнилъ бы.
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

   Нѣтъ, почтенной юноша! не всякой имѣетъ благое желаніе помогать нещастнымъ... я живу семдесять уже на свѣтѣ лѣтъ; и опытно узналъ, какъ нынѣ рѣдки люди въ исполненіи толь приятной должности!
   

ПРОСТОДУШИНЪ.

   Ахъ, правда!... Правда любезной благодѣтель. Я и теперь видѣлъ такаго негоднаго человѣка!.....
   
   

Г. ДУМОВЪ.

   Я намѣренъ по возможности удовлетворить вашей бѣдности; а въ награду прошу только почтишь меня вашей довѣренностію.. такъ любезной нещастливецъ! въ твоей состоитъ волѣ оказать мнѣ наивеличайшую услугу. Я горю нетерпѣніемъ знать кто вы таковы, и какимъ нещастнымъ случаемъ могли вы упасть въ толь бѣдственное состояніе? по почтенному вашему виду я примѣчаю что вамъ не свойственна таковая участь. Вѣрьте мнѣ, что я не посредственное въ вашей судьбѣ приѳмлю соучастіе, и буду вамъ весьма благодаренъ за вашу со мной искренность.
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

   Коль ни горестно для меня такое воспоминаніе, и какъ ни чувствительно оно раздираетъ душу мою! но я почитаю должностію удовлетворить почтенное ваше требованіе, которое тѣмъ для меня приятнѣе, что я ввѣряю печальную исторію моей жизни человѣку сострадательному.... Прежде сего, я имѣлъ слабость разсказывать о семъ извергамъ природы, которые по томъ смѣялись моимъ бѣдственнымъ приключеніямъ... Ихъ язвительныя ругательства стоили мнѣ величайшаго раскаянія... И для того то я положилъ себѣ за правило заключить на всегда въ душѣ моей тяжкое бремя нещастій, и никогда не объявлять свѣту моихъ огорченій!
   

Г. ДУМОВЪ.

   Не оскорбляйся почтенной старецъ такими чудовищами. Вѣрь мнѣ, что они поносными своими поступками болѣе дѣлаютъ зло себѣ, нежели другимъ. Я самъ собою довольно испыталъ постыдныя правила людей, которые всевозможно старались меня обезславить и утѣснить... Однакожъ Богъ есть вѣрнѣйшій защитникъ невиннаго! и эти люди не бываютъ отъ того ни щастливѣе, ни спокойнѣе насъ.
   

АНДРЕЙ. [придвинувъ камень, сажаетъ г. Добросерда, а Простодушинъ приноситъ изъ воротъ скамейку и ставитъ для г. Думова.]

   Сядь старинушка, тебѣ такимъ образомъ покойнѣе будетъ разговаривать.
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [садится, говоря Андрею:]

   Покорно благодарствую, другъ мой!... [Г. Думаву]. Я, государь мой, отставной Капитанъ Добросердъ, [г. Думовъ и Андрей показываютъ удивленіе.] имѣлъ блаженное удовольствіе 25 лѣтъ служить своей любезной МОНАРХИНѢ и отечеству, былъ во многихъ сраженіяхъ и не щадя проливалъ кровь мою защищая священныя права ЕЯ! раны мои свидѣтельствуютъ, что я не упускалъ случаевъ оказывать свою ревность подвергая опасности жизнь, гдѣ нужно только было ею жертвовать... Однако всевышній благоволившій всегда покрывать меня милосердно своею десницею, сохранилъ отъ всѣхъ предстоявшихъ мнѣ напастей! И такъ чувствуя себя болѣе не способнымъ продолжать службу и владѣть оружіемъ, принужденъ былъ взяшь отставку.
   

Г. ДУМОВЪ [скоро, и съ удивленіемъ.]

   Какъ! вамъ дали, отставку не здѣлавъ за службу должнаго награжденія?
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ

   А какова мнѣ оставалось требовать себѣ награжденія?... Другъ мой! Я вошелъ въ службу простымъ только солдатомъ и начальниками своими былъ очень доволенъ. Они благоразумнымъ управленіемъ умѣли поселять въ насъ рвеніе къ побѣдамъ, и не оставляли безъ замѣчанія послѣдняго солдата, и при малѣйшемъ отличіи тотъ часъ награждали: -- Отъ того-то самого неприятель всегда худой имѣлъ успѣхъ въ своихъ предпріятіяхъ.-- Я самъ собою могу служить примѣромъ для всѣхъ по тому, что я не инако достигъ до носимаго мною чина, какъ ревностнымъ исполненіемъ моей должности... При отставкѣ же моей, удостоенъ я лестнѣйшею душѣ моей наградою!
   
   

Г. ДУМОВЪ.

   А какою?
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ [благородно.].

   Всего полку свидѣтельствомъ, которой отдаетъ мнѣ справедливость что я служилъ храбро, и неустрашимо... Вотъ, любезный другъ, та благороднѣйшая цѣль, до которой ревностно долженъ достигать всякой честной и благоразумной воинъ!
   
   

Г. ДУМОВЪ.

   Ето справедливо! однако вы имѣли неоспоримое право требовать себѣ и пенсіи. Къ нашему совершенному щастію, таковые примѣры въ Россіи не рѣдки. Благосердая Мать отечества! жалуетъ своихъ вѣрноподданныхъ за оказанныя ими услуги деньгами и деревнями.
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ [холодно.]

   Любезный, мой другъ! Я скажу тебѣ откровенно, что въ таковой наградѣ я никогда не имѣлъ нужды: и не хотѣлъ при томъ быть толь низокъ чтобъ требовать себѣ того, чего я не заслужилъ, и ни мало не достоинъ... Всякой благо мысленный человѣкѣ тщательно долженъ убѣгать постыднаго къ самому себѣ пристрастія, по тому, что какъ заслуги есть разнообразны, такъ и всякая имѣетъ приличное себѣ вознагражденіе... Я довольно нахожу себя въ состояніи чувствовать, что ничего для отечества важнаго не здѣлалъ, слѣдственно не благоразумно обременять начальство безразсуднымъ требованіемъ... Въ противномъ случаѣ, я обнаружилъ бы въ себѣ подлаго корыстолюбца, которой служилъ не изъ любви: а для того, чтобъ или приобрѣсть суетное желаніе повелительства, или чтобъ безчестно взять дань съ своего отечества!... Ахъ, повѣрь мнѣ, другъ мой, кто прямо питаетъ въ душѣ своей священнѣйшую любовь къ Монархинѣ, тотъ не полагаетъ славу свою въ томъ, чтобъ повелѣвать другими не бывъ въ состояніи управлять самимъ собою, но въ томъ, чтобъ поражать враговъ ЕЯ до послѣдней капли крови!
   

Г. ДУМОВЪ.

   Ето есть наша должность.-- Но я, говоря съ вами такимъ образомъ ни мало не думалъ возродишь въ васъ негодованіе, я хотѣлъ только чрезъ то сказать, что вы оставя службу единственную вамъ надежду, находитесь теперь въ роль бѣдственномъ состояніи, что не имѣете у себя дневнаго пропитанія.
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

   Я имѣлъ ево у себя столько, чтобы и во всю жизнь не могъ прожить.... Но непредвидимый случай лишилъ меня всего въ такое время, когда я и не помышлялъ объ етомъ.
   
   

Г. ДУМОВЬ.

   Какимъ образомъ?
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

   Прежде, нежели вступилъ я въ службу, я уже былъ женатъ на одной прекрасной и добродѣтельной дѣвицѣ, которая принесла, мнѣ за собою не посрелственное приданое: соединя же всіо вмѣстѣ, мы были довольны, и ничего болѣе не желали. Какъ вдругъ, услышалъ я, что намъ объявлена война... Я не могу вамъ довольно выразить, какъ сердце во мнѣ тогда затрепетало! горя желаніемъ быть полезнымъ сыномъ Отечества, ни мало не медля оставилъ я свою роскошную жизнь, и добровольно принялъ на себя пріятное бремя службы... мнѣ казалось постыдно утопать въ веселіяхъ тогда, когда мои соотечественники обагряются кровію защищая упоенныхъ праздностію! я не хотѣлъ быть въ числѣ таковыхъ.... И такъ облобызавъ дражайшихъ предмѣтовъ моего сердца, жену и малолѣтную дочь! и препоруча ихъ въ покровительство провидѣнію, поѣхалъ я немедленно, куда звала меня честь и должность.
   

Г. ДУМОВЪ

   Я думаю, что таковая нечаянная разлука, была вамъ обѣимъ весьма чувствительна.
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ [равнодушно.]

   Я вздохнулъ какъ отецъ -- пожалѣлъ какъ супругъ -- но разстался какъ герой.
   
   

Г. ДУМОВЪ.

   Вы удивляете меня такимъ равнодушіемъ! не всякой будучи на вашемъ мѣстѣ....
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ [прервавъ съ благородною горячностію.]

   Гдѣ польза отечественная требуетъ отъ насъ насъ должнаго вспоможенія: тамъ личная потеря не должна насъ оскорблять!... Человѣкъ же оставляющій съ рыданіемъ батюшекъ, и матушекъ; и идущій съ рабственною боязнію на сраженіе: не есть герой... но малодушной и безполезной воинъ! такимъ поступкомъ, онъ вѣчно посрамляетъ не только всю свою фамилію, но и самого себя предъ глазами свѣта учиняетъ презрительнымъ!
   

Г. ДУМОВЪ [съ почтительностію.]

   Образъ мыслей вашихъ, по справедливости заслуживаетъ всеобщее наше почтеніе!
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

   И такъ разлучася съ ними, я былъ въ разныхъ отдаленныхъ походахъ, которые во все это время не позволяли мнѣ имѣть ни малѣйшаго о моемъ семействѣ извѣстія. Но наконецъ я возвратился въ мое Отечество, и въ восхитительномъ надѣяніи спѣшилъ съ восторгомъ броситься въ объятіи возлюбленныхъ мнѣ особъ, столь долго тщетно ожидавшихъ моего прибытія.... Но, увы! какой смертельной трепетъ объялъ душу мою, когда я приближась къ моему дому увидѣлъ его совсѣмъ опустошеннымъ... Ахъ! я остановился какъ безумной, и испуская ужасный вопль палъ отъ горести на землю, потерявъ всѣ мои чувства.
   

Г. ДУМОВЪ.

   Такъ по етому вы супруги вашей не застали?
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ

   Такъ! меня увѣдомили, что уже десять лѣтъ, какъ она окончила въ печали жизнь свою не имѣя обо мнѣ ни какаго извѣстія.... Ахъ! таковая нечаянность поразила меня какъ громовымъ ударомъ!-- И такъ нашедъ мое имущество разграбленнымъ, домъ разореннымъ до основанія, не могъ однакожъ найтить и слѣда виновниковъ ввергнувшихъ меня въ толь бѣдственное состояніе.
   
   

Г. ДУМОВЪ.

   Какъ! ужъ ли начальство имѣющее безпредѣльную надъ городомъ власть не могло предупредить такого злоупотребленія.
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [съ огорченіемъ]

   Начальство!... какая была начальству нужда вступишься за отсутствующаго, въ пользу котораго не было ни одного голоса?... Правда, что законы сами по себѣ обезпечиваютъ права всякаго гражданина: но надобно было для сего избрать людей исполненныхъ благоразуміемъ и просвѣщеніемъ, которые бы въ состояніи были толковать настоящей ихъ смыслъ.. А о семъ то въ прежнія времена меньше всего помышляли.-- Люди, для охраненія сей важной части обыкновенно избирались по пристрастіямъ, а не способностямъ... то какого можно, было тутъ ожидать благоустройства?-- Видалъ я, другъ мой, иного такихъ правосудствъ, кои не въ состояніи были имѣть человѣческаго понятія о самихъ себѣ, не довольно чтобъ судить людей ввѣренныхъ попеченію ихъ.
   

Г. ДУМОВЪ.

   Правда, что таковыя ошибки свойственны были старымъ временамъ... Но нынѣ благодареніе Богу, со времени открытія Намѣстничествъ невѣжество истреблено совершенно, по всюду царствуетъ должный порядокъ и тишина, потому, что уже нынѣ избираются для мѣстъ люди обществомъ Дворянства съ великимъ разсмотрѣніемъ.
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

   Прибавь, мой другъ, что не менѣе способствуетъ тому и благодѣтельнѣйшее заведеніе училищъ, въ которомъ бѣдное юношество безъ заплаты просвѣщаетъ свои умы, и свои души. Тако они совершенно научаются познавать какъ истиннаго Бога, такъ и Виновницу своего блаженства!.. Прежде, нежели они имѣютъ понятіе что такое есть зло, наставляются уже къ оному имѣть омерзѣніе, гнушаться зараженныхъ такимъ ядомъ людей, и не ощутительно вкореняютъ въ нихъ приверженность къ святой добродѣтели!... съ тѣхъ то самыхъ поръ люди научились преображаться изъ дикихъ и лютыхъ звѣрей, въ кроткихъ и сострадательныхъ агнцовъ..... И отъ того-то нынѣ сирота и вдовица; большой и малый, находятъ у правосудія свои права собственности безъ малѣйшаго утѣсненія... однимъ словомъ: можно сказать торжественно, что въ нынѣшнее благословенное Царствованіе сидящей на престолѣ премудрости, мы видимъ рай на землѣ, въ которомъ всѣ безъ изъятія блаженны!... А! ето не рѣдко извлекаетъ у меня сліозы!... Я имѣлъ сладостное удовольствіе видѣть сіе благотворное божество во время путешествія Ея по Россіи... и ропталъ на свою старость, что не позволила она мнѣ пожертвовать за Нее и жизнію моею.
   

Г. ДУМОВЪ [Въ сторону.]

   И почтеннѣйшій человѣкъ!... но пожалуйте, продолжайте, ваши несчастіи....
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

   И такъ будучи въ толь горестномъ положеніи, безъ всякой надежды.... Я не зналъ, что предпріять. Какъ вдругъ увидѣлъ идущаго ко мнѣ одного почтеннаго человѣка, за которымъ была въ замужствѣ родная моя сестра и которой равно вышедъ въ отставку поселился въ мое отсудствіе въ этомъ же городѣ. Я бросился въ его объятія, жаловался на жестокость моего неучастія, и просилъ его покровительства, которымъ онъ удостоилъ прежде меня бѣдную дочь мою; въ чемъ онъ по великодушію своему и не отказалъ мнѣ.-- Но увы! мы не долго пользовались его благодѣяніями!
   

Г. ДУМОВЪ.

   Какъ?
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

   Смерть равно похитила и его супругу... Ета потеря была для насъ наичувстительнѣйшая тѣмъ больше, что онъ имѣлъ у себя четверыхъ дѣтей, изъ которыхъ двѣ дочери, бывшія уже въ совершенныхъ лѣтахъ, послѣ смерти своей, матери причинили отцу своему неслыханное оскорбленіе!
   

Г. ДУМОВЪ. [Въ сіе время усугубляетъ болѣе свое вниманіе смятеніе души ево часъ отъ часу примѣтнѣе.]

   Какимъ образомъ?..
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

   Въ наше изъ города отсудствіе, они не упустили случай воспользоваться толь удобнымъ для ихъ злодѣйскаго предприятія времянемъ; и безсовѣстно обобравши всіо имѣніе отца своего скрылися съ онымъ не извѣстно куда, оставя его въ крайнѣй нищетѣ.
   

Г. ДУМОВЪ. [Въ сторону]

   О Боже! что я слышу... Какое сходство приключеній?... [Добросерду нетерпѣливо.] что же послѣ сталося съ нимъ..
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

   Наконецъ онъ по тщетномъ всюду ихъ исканіи, обратилъ всіо вниманіе свое на оставшихся малолѣтнаго сына и дочь....
   

Г. ДУМОВЪ. [прервавъ съ движеніемъ.]

   Сына и дочь?... При семъ словѣ вся кровь во мнѣ замерзаетъ!... Продолжайте....
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [глядя на него съ удивленіемъ.]

   Котораго онъ принужденъ былъ отдашь въ гимназію заведенную для бѣдныхъ....
   

Г. ДУМОВЪ.

   О судьба!... Избавь меня отъ самаго себя! Ахъ! увѣдомте меня ради Бога поскорѣе, какъ фамилія етаго нещастнаго человѣка?
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [Изумленный.]

   Господинъ Думовъ!
   

Г. ДУМОВЪ. [вскричавъ отчаянно.]

   Великій Боже!... Я... Я ево нещастный сынъ!
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [съ великимъ огнемъ].

   Мой племянникъ! [Отъ сей нечаянности теряетъ чувства, упавъ на камень въ верхъ лицомъ. Г. бросается къ нему на грудъ, его, цалуетъ руки, и движеніемъ приводитъ дядю своего въ чувство, которой сжимаетъ его въ своихъ объятіяхъ не говоря ни слова. Въ семъ безмолвномъ положеніи пребываютъ долго.]
   

Всѣ вдругъ.

АНДРЕЙ. [съ удивленіемъ].

   Его дядя!
   

ПРОСТОДУШИНЪ. [всплеснувъ руками].

   Онъ его племянникъ!
   

Г. ДУМОВЪ.

   Такъ!... Я... Я тотъ злополучнѣйшій!-- такъ уже нѣтъ на свѣтѣ моего дражайшаго родителя?...Такъ, безчеловѣчные дѣти низвергнули уже его во гробъ?... Такъ, приѣздъ мой безполезенъ для него?.. Вы... Вы молчите?... Ахъ! неумножайте постепенно моихъ болѣзней!... Сжальтеся надо мною -- довершите мое злощастіе -- поразите вдругъ меня такимъ смертоноснымъ извѣстіемъ!
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ, [внѣ себя.]

   Постой нещастной!... Удержи свое отчаянье и дай мнѣ время собраться съ силами... Сія нечаянность опасна для меня.. О день!... Какъ могу я именовать тебя? щастливымъ, или злополучнымъ... Мой другъ!... Мой сынъ!... ты живъ... Тебяль я имѣю блаженство держать въ моихъ объятіяхъ въ перьвой въ жизни радъ?.... Ахъ, чѣмъ, о Боже! я возблагодарю тебя?-- А! слезы мои ручьями льются!. Я не могу увѣриться въ моемъ благополучій... Дражайшій сынъ!-- Коль сладостно душѣ моей сіе именованіе!.. Сынъ мой! въ тебѣ остается вся моя надежда; ты видишь, что я уже при дверяхъ гроба нахожуся... Такъ! ты закроешь глазъ моя; я я съ радостію испущу скорбный духъ мой въ твоемъ Присудствіи... Но ахъ! дай прежде насладиться мнѣ зрѣніемъ на тебя... Не приближай отчаяніемъ своимъ моей смерти, которой я теперь ужасаюсь... Будь твердъ, какъ прилично христіанину, и пощади себя и меня!
   

Г. ДУМОВЪ.

   Ахъ! успокойтеся любезный дядюшка! я безъ роптанія повинуюсь провидѣнію и преодолѣю свою горесть,-- но скажите только живъ ли еще мой дражайшій родитель?
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

   Мой другъ! вооружи себя всею крѣпостію души твоей, и выслушай меня съ постоянствомъ. Обѣщай мнѣ сію милость, и я удовлетворю тебя.
   

Г. ДУМОВЪ.

   Я на всіо уже готовъ! продолжайте ни чего не опасаясь... Я довольно въ жизни перенесъ разныхъ бѣдствій, онъ которыхъ сердце мое черною запеклось кровію!
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

   Нѣтъ, я не запрещаю тебѣ Плакатъ, ето облегчаетъ наши болѣзни; но заклинай тебя имянемъ священнымъ твоего родителя не быть жестокосерду къ самому себѣ, и не погубляй преждевремянно своего здоровья.
   

Г. ДУМОВЪ [Принужденно.]

   Я... Я повинуюсь, и спокойно васъ выслушаю.
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

   И такъ вѣдай, что съ тѣхъ поръ какъ ты изъ Гимназіи увезенъ былъ въ дальныя края Россіи, отецъ твой, нѣсколько лѣтъ чрезъ разныхъ людей старался провѣдывать о тебѣ; но неполуча о семъ никакаго извѣстія, печаль его и отчаянье умножились болѣе потому, что ты одинъ былъ отрадою дней его! жестокая бѣдность принудила его, отданъ меньшую сестру твою на воспитаніе крестной ея матери: скрыться изъ сего злополучнаго для него города, не сказавъ обѣ етомъ и мнѣ.
   

Г. ДУМОВЪ. [Горестно.]

   О Боже мой!
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

   Долгое время не имѣлъ я объ немъ ни какаго Извѣстія. Напослѣдокъ узналъ я чрезъ письмо одного моего друга, что отецъ твой скрывъ отъ свѣта благородное свое званіе.... Доставалъ себѣ пропитаніе работою рукъ своихъ! и удрученный слѣдовавшими по всюду за нимъ горестями, бѣдственно окончилъ жизнь свою!
   

Г. ДУМОВЪ [Рыдая.]

   О злополучнѣйшій родитель!
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

   Безразсудно, другъ мой, оплакивать потерю ничемъ уже не возвратимую!.. И такъ прекрати свои сѣтованіи, и обрати вниманіе на домъ отца твоего, которой находится теперь въ чужихъ рукахъ. Выкупи его, ежели ты въ состояніи, и тѣмъ самымъ здѣлай благодѣяніе его праху!.. Онъ болѣе для меня не нуженъ, и когда и твои обстоятельства не позволяютъ въ ономъ жить, то по крайнѣй мѣрѣ содѣлай его пристанищемъ для бѣдныхъ, которые пресмыкаются безъ всякаго покрова!.. таковыхъ злощастныхъ людей найдіошь ты здѣсь много.
   

Г. ДУМОВЪ.

   Съ охотою дядюшка, я исполню ваше приказаніе.-- Но увѣдомте меня, ради Бога, жива ли по крайнѣй мѣрѣ меньшая сестра моя, которая страдаетъ безвинно; и могу ли я хотя ей быть полезнымъ?
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

   Третій уже годъ, какъ еіо крестная мать оставляя на всегда сей городъ, увезла еіо съ собою; о пребываніи которой, я по сію пору не извѣстенъ.
   

Г. ДУМОВЪ.

   Благодарю Бога, что она находится не совсѣмъ въ чужихъ рукахъ! я всѣ употреблю силы чтобъ еіо сыскать, гдѣ бы она ни была.
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

   Она по справедливость достойна сожалѣнія твоего и любви: и ты непремѣнно долженъ то исполнить.
   

ПРОСТОДУШИНЪ. [Утирая полою слезы.]

   Поздравляю васъ, милой, благодѣтель съ щастіемъ вашимъ... Самъ Богъ видитъ, какъ я радъ етому!..
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

   Благодарствую любезный Простодушинъ! -- Вотъ, другъ мой, одинъ только человѣкъ сыскался изъ сего города, которой меня не оставлялъ... И не взирая на собственную свою нищету, часто, отнимая отъ дѣтей своихъ, приносилъ мнѣ кусокъ хлѣба, которой онъ доставалъ потомъ я кровію!.
   

Г. ДУМОВЪ [подавая Простодушину кошеліокъ деньгами.]

   Вотъ тебѣ, другъ мой, отъ меня благодарность за твое рѣдкое человѣколюбіе и добрую душу!
   

ПРОСТОДУШИНЪ [Будучи внѣ себя отъ радости, кланяется въ ноги.]

   Благодаренъ отецъ мой!... Дай Боже тебѣ иного лѣтъ здравствовать, и жить всегда благополучно.... Ну! мой милые ребятишки! теперь не тужите... Зимой дрогнуть съ холоду больше не будете... Всѣмъ семерымъ будетъ вамъ по шубенкѣ... Да и себѣ съ старухой что нибудь прикину.
   

ЯВЛЕНІЕ 4.

ТѢЖЕ, и НЕЗНАКОМОЙ.

Г. ДУМОВЪ

   Кого тебѣ, мой другъ, надобно?
   

НЕЗНАКОМОЙ.

   Извините меня, государь мой господина Добросерда.
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

   Я, мой другъ, Добросердъ. Какая тебѣ до меня нужда?
   

НЕЗНАКОМОЙ.

   Я бы желалъ говорить съ вами безъ свидѣтелей.
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ [съ удивленіемъ.]

   Что значитъ шалая тайна!... Говори ничего не опасаясь, эти люди не могутъ здѣлать тебѣ никакаго вреда: они всѣ друзья мои...
   

НЕЗНАКОМОЙ.

   Я присланъ васъ увѣдомить, о вашей нещастной дочери...
   

Г. ДУМОВЪ [скоро и съ удивленіемъ.]

   Ваша домъ!
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ [съ жаромъ.]

   Она еще жива!... Гдѣ, гдѣ сія неблагодарная тварь?
   

НЕЗНАКОМОЙ.

   Не браните ей, государь мой; она не гнѣва, но сожалѣнія вашего достойна!
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ [огорченный.]

   Можетъ ли быть достойно сожалѣнія гнусное твореніе оставившее отца своего безъ всякой жалости!
   

НЕЗНАКОМОЙ.

   Не своею волею она васъ оставила, но ее увезли силою...
   

Г. ДОБРОСЕРДЬ.

   О Боже! что я слышу? какъ...
   

НЕЗНАКОМОЙ.

   Одинъ молодой богатый дворянинъ по имяни Легковѣръ: проѣзжая часто мимо вашего жилища видалъ дочь вашу нѣсколько разъ. Красота ея плѣнила его сердце... А какъ онъ не надѣялся получить успѣха въ своемъ гнусномъ предпріятіи, то по совѣту мерзскаго друга своего Развратова, которой есть главный виновникъ сего злодѣянія, увезъ еіо насильно возвращавшуюся изъ города въ ваше жилище.
   
   

Г. ДУМОВЪ.

   О презрительной поступокъ!-- Гдѣ, гдѣ живіотъ сіе чудовище оскорбившее природу!
   

НЕЗНАКОМОЙ.

   Въ трехъ отсюда верстахъ... Хотя онъ по сію пору содержитъ еіо подъ строгимъ смотрѣніемъ ни куда не выпуская, однако же она склонила на свою сторону добродушную служанку, которая имѣетъ надъ нею смотрѣніе, и которая по прозьбѣ еіо препоручила мнѣ васъ увѣдомишь о семъ... И такъ спѣшите, государь мой, подать ей помощь, можетъ быть ея добродѣтель не долго будетъ сопротивляться насилію.
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ [Думову.]

   Ахъ! другъ мой! поѣденъ скорѣй... Помоги мнѣ вырвать невинность изъ рукъ порока!
   

Г. ДУМОВЪ.

   Мой долгъ требуетъ сего!... Андрей! скорѣй коляску... [Андрей убѣгаетъ.] Другъ мой! провожай насъ къ нему.
   

НЕЗНАКОМОЙ.

   Извольте, государь мой! [они уходятъ скоро.]
   

ЯВЛЕНІЕ 4.

ПРОСТОДУШИНЪ

   Вотъ еще какіе есть на свѣтѣ безсовѣстные люди! увозятъ у отцовъ насильно дочерей, и играютъ ихъ нещастіями какъ будто мячикомъ... Однако же не смотря ни на что, Богъ все таки дѣлаетъ по своему! я всегда самъ себѣ говаривалъ: что рано, или поздо, всякое худое дѣло не останется безъ наказанія, равно какъ и доброе безъ награды; что со мною сегодня и сбылося... Побѣгу теперь поскорѣе домой обрадовать милую свою жену и дѣтей!

Конецъ втораго дѣйствія.

   

ДѢЙСТВІЕ ТРЕТІЕ.

[Театрѣ представляетъ богато убранную комнату г. Легковѣра.]

ЯВЛЕНІЕ 1.

СОФІЯ. [Выходитъ тихими шагами, съ потупленною головою и имѣя поджатыя руки. Волосы разтреплены, лице ея блѣдно, и глаза заплаканы. Марья идіотъ за нею, взирая на нее изъявляетъ свое сожалѣніе.]

МАРЬЯ.

   Бѣдная Софія! какъ она мнѣ жалка!
   

СОФІЯ. [легально.]

   Скажи мнѣ, любезная подруга, точно ли ты исполнила мою прозьбу... Увижуль я бѣднаго родителя моего сегоднишній день?
   

МАРЬЯ [съ нѣкоторымъ огорченіемъ.]

   Не ужъ ли вы, сударыня, сумнѣваетесь въ моей честности? вѣрьте мнѣ, хотя я бѣдная служанка, но чувствительное имѣю сердце! пускай господинъ мой дѣлаетъ со иною что изволитъ, а я твердо предприяла помочь вамъ.-- уже два часа, какъ посланной мною человѣкъ отправился въ городъ искать вашего батюшку, и надѣюсь, что вы скоро увидите его здѣсь.
   

СОФІЯ [со слезами.]

   Ахъ! дай Боже, чтобъ онъ засталъ его еще живаго!
   

МАРЬЯ.

   Какъ! что это значитъ сударыня?
   

СОФІЯ.

   Увы! въ тотъ самый день, когда жестокой господинъ твой, поступилъ со иною столь, безчеловѣчно, нещастный родитель мой былъ почти при послѣднемъ издыханіи.
   

МАРЬЯ.

   Къ чему, сударыня, прежде времяни такъ безпокоиться? повѣрьте мнѣ, что самъ Богъ имѣетъ попеченіе о нещастныхъ!
   

СОФІЯ.

   Я никогда не осмѣливалась сомнѣваться въ его милосердіи! но, ахъ.... Въ сію ночь ужасное сновидѣніе смутило весь духъ мой!...
   

МАРЬЯ.

   Что такое еще съ вами случилося?
   

СОФІЯ [бросясь къ Марьѣ въ объятія.]

   О другъ мой! ты достойна всей любви моей и довѣренности... На тебя я полагаю всю мою надежду. Ты только одна служишь мнѣ утѣшеніемъ въ моихъ горестяхъ, и составляешь отраду дней моихъ... Ахъ! будь и теперь моею спасительницею! избавь меня отъ отчаянія угнѣтающаго мою душу!... Облегчи мое бѣдственное сомнѣніе!.
   

МАРЬЯ.

   Ради Бога успокойтеся, сударыня, скажите что такое васъ встревожило?
   

СОФІЯ.

   Въ нынѣшнюю ночь, удрученная горестными размышленіями, едва только благодѣтельной сонъ покрылъ глаза мои, какъ увидѣла я себя въ мрачной пещерѣ свѣтъ-томно освѣщающей... Я стояла надъ гробомъ, въ которой готова была упасть... И вдругъ увидѣла старца украшеннаго почтенными морщинами! сѣдые волосы покрывали лице его. Онъ съ поспѣшностію бѣжалъ ка мнѣ и кричалъ: постой! не тебѣ долженствуетъ умереть. Сей гробъ мнѣ назначенъ! онъ приготовленъ мнѣ руками безчеловѣчной дочери моей!... Увы! узнала въ немъ моего отца, и лишь простерла къ нему трепещущія мои руки, какъ онъ съ суровостію оттолкнулъ меня; и мгновенно скрываяся отъ глазъ моихъ произнесъ сіи слова: здѣсь, здѣсь я буду ожидать тебя!... Ахъ! я вскричала отъ ужаса... И сонъ мой прервался.
   

МАРЬЯ [старался ее утѣшить.]

   Успокойте, себя! вѣрьте мнѣ, что онъ ничего не значитъ. Ето произошло отъ печальнаго воображенія, которое нерѣдко случается съ людьми съ лишкомъ занятыми своими нещастіями!
   

СОФІЯ.

   Увы! можетъ быть дѣйствительно его болѣе уже нѣтъ на свѣтѣ! какая будетъ моя участь?.. О нещастнѣйшій родитель! ты оставленъ безъ всякой помощи.. Я вырвана изъ дражайшихъ объятій твоихъ Легковѣромъ, злобнымъ гонителемъ моея чести, моея невинности!... Ахъ! можетъ быть ты испуская скорбный духъ проклиналъ меня, думая что я добровольно тебя оставила! но естьлибъ ты зналъ, какія муки претерпѣваетъ злополучная дочь твоя защищая священныя права добродѣтели?... Такъ! я по сію пору мужественно сопротивлялась неистовымъ желаніямъ моего похитителя; а вѣсей бѣдственный день, естьли самъ Богъ меня не защититъ отъ, безчестія, то я вѣчно погибну!
   

МАРЬЯ.

   Не опасайтеся ничего сударыня. Я васъ увѣряю, что нашъ господинѣ отъ природы очень добраго сердца. Но къ нашему нещастію онѣ по молодости своей нѣсколько легковѣренъ, и имѣетъ слабость слѣпо во всемъ повиноваться другу своему проклятому Развратову, которой владѣя умомъ его, приводитъ на всѣ злодѣйства.
   

СОФІЯ.

   Я и сама примѣтила, что когда не бываетъ у него сей гнусной человѣкъ, то онъ обходится со мною очень милостиво и не огорчаетъ меня ни какимъ обиднымъ словомъ. Онъ только взирая на меня тайно вздыхаетъ, и я часто видѣла сліозы на его глазахъ... Признаюсь тебѣ, мой другѣ, что такой поступокъ заставлялъ меня, чувствовать жалость; и я всегда упрекала сама себя, для чего не въ моей состоитъ волѣ облегчить его мученія... Краска лица моего часто мнѣ измѣняла.... Онъ не упускалъ случая примѣчать какъ сердце мое склонялося въ его пользу, и усугублялъ нѣжность и просьбы... Однакожъ одинъ брошенный мною на него суровый взглядъ опять приводилъ его въ робость и онъ оставался по прежнему въ предѣлахъ благопристойности -- Ахъ! естьлибъ щастливое раскаяніе открыло ему глаза, и естьлибъ перемѣнивъ порочную любовь законно потребовалъ онъ руки моей и сердца... Съ какимъ бы восторгомъ я ему оное вручила!
   

МАРЬЯ.

   Ахъ! какъ бы всѣ мы были щастливы, когдабъ Богъ намъ далъ такую добродѣтельную госпожу!-- Нашъ старой управитель, которой былъ его дядькою, сказывалъ мнѣ сегодня за тайну, что онъ его уговаривалъ, и примѣтилъ, что онъ тронулся вашимъ нещастіемъ. Мы всѣ видѣли какъ онъ вчера цѣлой день ходилъ въ превеликой задумчивости и твердя наше имя, безпрестанно вздыхалъ.
   

СОФІЯ. [съ восхищеніемъ обнимая Марію]

   О дражайшая моя подруга! ты сими словами вселила радость въ душу мою!... Великій Боже! просвѣти въ немъ умъ, и настави его на путь добродѣтели!
   

МАРЬЯ.

   Я точно надѣюсь, что естьли приѣдетъ вашъ батюшка и господинъ нашъ не будетъ видѣть, у себя мерзскаго Развратова, то нынѣшній день прекратятся ваши нещастіт.
   

СОФІЯ.

   Дай Боже, чтобъ ето сбылося! [Увидя входящаго Легковѣра испугалась.] Ахъ!... Да вотъ и онъ.
   

МАРЬЯ.

   Уйдите поскорѣе, сударыня, въ свою комнату.
   

СОФІЯ [торопливо убѣгаетъ.]

   

ЯВЛЕНІЕ 3.

МАРЬЯ и Г. ЛЕГКОВѢРЪ. [выходитъ въ смутномъ видѣ; и увидя бѣгущую Софью останавливается глядя въ слѣдъ ея съ сожалѣніемъ]

Г. ЛЕГКОВѢРЪ.

   Состояніе ей меня трогаетъ!... До чего довела меня безумная страсть?-- Она отъ меня по всюду убѣгаетъ и страшится моего взора. [Марьѣ.] Куда она съ такою торопливостію побѣжала?
   

МАРЬЯ.

   Въ свою комнату, сударь.
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ

   Что, спокойнѣе ли она теперь прежняго?
   

МАРЬЯ [Печально.]

   Ахъ, сударь! какъ ей можно быть спокойною, находяся въ безпрестанномъ страхѣ?
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ. [Сдѣлавъ сердитое движеніе.]

   Мнѣ кажется, ты сожалѣешь объ ней?
   

МАРЬЯ. [Смутяся.]

   Нѣтъ, сударь, я не... Но судя по человѣчеству...
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ.

   Твое смятеніе изобличаетъ тебя..." [Угрожая.] Но страшись забыть свою должность, и мнѣ измѣнить!
   

МАРЬЯ [Робко потупя глаза.]

   Будте увѣрены, что я...
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ.

   Оставь меня!.. Поди къ ней, и не оставляй еіо одну ни на минуту.

[Марья отходя, украдкою примѣчаетъ его движеніи: и видя его стоящаго въ задумчивости, изъявляетъ радостный знакъ.]

   

ЯВЛЕНІЕ. 3.

Г. ЛЕГКОВѢРЪ. [Побывъ нѣсколько въ задумчивости.]

   Я уже предприялъ... Такъ и быть! нѣчего инаго дѣлать,-- совѣсть моя ни на минуту не даетъ мнѣ покою, и угрызеніи ея по всюду за мною слѣдуютъ! должно загладить мнѣ свой проступокъ. Твердость души ея чрезвычайна... Она побѣждая ною нерѣшимость, часъ отъ часу больше усугубляетъ любовь мою къ себѣ. Чувствую, что не могу жить безъ нее ни одной минуты!-- Признаюсь, я не ожидалъ отъ бѣдной дѣвушки такого постоянства!.. Добродѣтель ея столь велика, что можетъ служить примѣромъ всему женскому полу! тщетно три мѣсяца употреблялъ я угрозы, прозьбы, нѣжность, и всевозможныя искушеніи... Ни что не могло поколебать ея твердости! она противъ воли моей, вселила въ душу мою почтеніе къ себѣ... [Размышляя] для чего же не жениться мнѣ на такой дѣвицѣ, которая дѣлаетъ честь всему своими рѣдкими дарованіями?.. [Помолчавъ.] Нѣтъ! тщетно гордость моя сопротивляется намѣренію моему! я презираю глупыя предразсужденіи людей, и послѣдуя гласу раскаянія поѣду не медля у отца ея просить прощенія, и требовать ее себѣ въ супруги. Не для чего больше отлагать; медленность можетъ произвести неприятныя слѣдствія.... Чтобы мнѣ ни говорилъ другъ мой, Развратовъ: но я чувствую, что очень поступилъ не благоразумно послѣдуя его совѣтамъ [идетъ и встрѣчается съ Развратовымъ.]
   

ЯВЛЕНІЕ 4.

Г. ЛЕГКОВѢРЪ и РАЗВРАТОВЪ. [Входитъ съ вольнымъ видомъ и бѣжитъ обнять Легковѣpа.]

   А! здравствуй любезной другъ Легковѣръ! каковъ ты въ своемъ здоровьѣ?.. Я думаю ты сердишься на меня за то что не былъ у тебя дни три? однакожъ я ласкаюсь, что ты узнавши въ какихъ я былъ превеликихъ хлопотахъ, простить мою вину. Я послѣдую твоему примѣру, завелъ и самъ любовныя интрижки, прочищая по немногу дорогу къ одной невиннинькой овечкѣ, которая Такъ мила, какъ розовой цвѣтокъ!... Она живіотъ со мной почти въ сосѣдствѣ съ своею глупою матушкой, которая тиранитъ ее какъ дьяволъ содержа въ безконечной строгости! я право думаю что она готовитъ ею въ монастырь... Однакожъ ета старая хрычовка вріотъ, я не допущу ей къ тому. Однимъ словомъ: участь ея мнѣ жалка и я предпріялъ быть ея избавителемъ, чтобы отъ того ни произошло... А! мнѣ не учиться стать услуживать такимъ образомъ прекрасному полу, и я родился для едакихъ благородныхъ дѣлъ!-- а ты скажи мнѣ, каковъ ныньче ты съ похищенною своею собинянкою?
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ.

   Невзирая на всѣ мои старанія я до-сихъ поръ нахожусь безъ всякой надежды.
   

Г. РАЗВРАТОВЪ.

   Жалко сказано! вотъ каково безъ меня. Не приѣзжай я еще одинъ только день, такъ и всю пошло бы къ чорту... А, другъ мой, я вижу что мнѣ для собственной твоей пользы ни на часъ не должно тебя оставлять.-- пожалуй, тебѣ еще взойдетъ въ голову глупая честность... Только я тебя до етаго стыда никакъ не допущу! да скажи ты мнѣ пожалуй, развѣ ты позабылъ главное искуство?
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ. [Пожавъ плечьми.]

   Странной вопросъ!-- можно ли забыть то, о чемъ я прямо никогда и не помышлялъ... И что ето такое за главное искуство?
   

Г. РАЗВРАТОВЪ.

   Искуство нравиться, уговаривать, божиться до дурачества" и лгать до безстыдства... Вотъ съ этими то лестными дарованіями молодой человѣкъ ни когда не имѣетъ неудачи.
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ.

   Съ этимъ то искуствомъ я и сдѣлалъ очень худой успѣхъ!.. Ты знаешь, что мы привезли сюда Софію въ полномъ цвѣтѣ; а теперь посмотри какъ горесть ее обезобразила. Я боюсь, что ежели еще побудетъ она нѣсколько дней въ такомъ состояніи, то чтобъ не быть мнѣ причиною ея смерти.-- Всякой разъ, когда я начну съ нею говорить, она стоитъ предо мною какъ преступница слушающая приговоръ свой къ смерти: ужасается, трепещетъ глядя на меня, и ни слова не отвѣчаетъ Страхъ еіо заразилъ и меня такъ сильно, что едва ли я осмѣлюсь опять предлагать ей любви!
   

Г. РАЗВРАТОВЪ. [Хохочетъ и бьетъ въ ладоши.]

   Браво! браво?-- ты уже и струсилъ?-- ну, можно сказать, что ты самой гнилой Рыцарь!.. вѣрь ты мнѣ, что поступая такимъ образомъ съ женщинами ни чего у нихъ не выиграешь... Это очень забавно слышать, что бѣдная дѣвчонка, безъ всякой защиты: привела въ страхъ своего волокиду!
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ. [Съ огорченіемъ]

   Развратовъ! я удивляюсь, что ты можешь говорить объ етомъ съ такимъ хладнокровіемъ.... Что до меня касается, то признаюсь, что совѣсть иное мнѣ повелѣваетъ.
   

Г. РАЗВРАТОВЪ. [насмѣхаяся.]

   А, а! такъ въ этомъ то дѣло состоитъ.... я вижу, ты зараженъ химерою... въ тебѣ раскаяніе начало колобродить.... Ха! ха! ха!-- Ахъ, ради Бога не стыди себя такими пустыми воображеніями, ты всѣхъ просвѣщенныхъ людей уморишь со смѣху.-- Да нѣтъ, нѣтъ: вотъ тебѣ моя рука, что я погашу въ тебѣ это химерическое предразсужденіе свойственное однимъ только дуракамъ... ужъ полно не думаешь ли ты отпустить ее обратно къ отцу? такъ это уже поздно.
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ.

   Такъ научи меня, жестокой другъ, что мнѣ съ нею дѣлать?
   

Г. РАЗВРАТОВЪ.

   Когда нѣтъ никакаго способа склонить ее къ соотвѣтствованію твоей страсти, то въ такомъ случаѣ нѣчего инаго дѣлать какъ прибѣгнуть къ послѣднему средству.
   

ЛЕГКОВѢРЪ [Смотря изумленно.]

   Къ какому это.
   

РАЗВРАТОВЪ.

   Я увѣренъ, что раздраженной ея отецъ не захочетъ равнодушно снести сдѣланной ему и дочери обиды, и будетъ непремѣнно требовать защиты отъ правительства. И такъ для избѣжанія грозящей намъ опасности необходимо нужно на всегда сокрыть ее отъ свѣта и людей.
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ [Скоро и съ удивленіем.]

   Сокрыть... но куда?
   

РАЗВРАТОВЪ.

   Ну.... Разумѣется, надобно изготовить нарочно для нее такое укромное мѣстечко о которомъ бы никто, кромѣ тебя не зналъ.
   

ЛЕГКОВѢРЪ [съ ужасомъ отступая отъ него.]

   Жестокой! какой пагубной совѣтъ осмѣливаешься ты давать другу твоему! чтобъ я содѣлался такимъ извергомъ и столь злобно поступилъ съ тою, кто владѣетъ симъ сердцемъ, кто составляетъ блаженство дней моихъ, кого я смертельно обожаю, и безъ которой всіо въ свѣтѣ мнѣ ненавистно?.. Сей ли будетъ знакъ моей нѣжнѣйшей къ ней любви, въ которой я каждый день ее увѣрялъ? когда всѣ мои услуги не могли имѣть никакаго успѣха, то какаго плода могу я ожидать отъ сего умысла?... Ахъ, другъ мой! ежели ты истинно меня любишь и дорого тебѣ мое благополучіе, то старайся сыскать другое средство не столь меня унижающее.
   

РАЗВРАТОВЪ. [въ сторону]

   Я вижу, что глупое его мягкосердіе всѣ мои намѣреніи опровергнетъ. Однакожъ, я не теряю еще надежды... [Къ нему] Легковѣръ! ты обижаешь меня сумнѣваясь въ коей дружбѣ и толь невыгодно думая обо мнѣ. Я и самъ отнюдь ненамѣремъ чтобъ ты на всегда оставилъ ее въ такомъ жилищѣ, но только хочу чтобъ нѣсколько времяни постращалъ... Ты увидишь, что тотчасъ поколеблется притворная ея добродѣтель, и она согласится сдѣлать тебя щастливымъ.
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ.

   Хотя я чувствую, что это есть слабая надежда, однакожъ она противъ воли моей велитъ мнѣ на неіо согласиться.
   

Г. РАЗВРАТОВЪ.

   Вотъ такъ-то лучше! вели еіо кликнуть поскорѣе, я самъ теперь буду личнымъ свидѣтелемъ твоего объясненія.-- [Въ сторону.] Какъ приятно шутить надъ дураками! [Къ нему.] Я увѣренъ, что ты обходился безъ меня съ нею какъ робкой барашикъ!-- гей, слуга! [слуга входитъ] приведи къ намъ Софью: [слуга уходитъ въ комнату Софьи.] Смотрижъ, будь смѣлъ, и дерзокъ: это лучшее оружіе для женщинъ... Пуще всего берегись чтобъ она слезами своими тебя не тронула. Повѣрь мнѣ, что это ней пустая вода, и что онѣ великія притворщицы... Вотъ и она. Я уйду въ твой кабинетъ, откуда стану примѣчать всѣ твои шаги. [Уходитъ.]
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ.

   Должно себя принудить!-- [показывая видъ суровой] подойди ко мнѣ сударыня.
   

СОФІЯ. [въ смущеніи осматриваясь на всѣ стороны.]

   О Боже! здѣсь ни кого нѣтъ -- что со мною будетъ?
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ.

   Подойди ко мнѣ, я тебѣ говорю!
   

СОФІЯ. [благородно.]

   Государь мой! скажите мнѣ, когда вы перестанете присвоивать себѣ право повелительства и ругаться моими горестями?
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ.

   Какъ! ты можешь дѣлать мнѣ такой вопросъ? откуда взялася въ тебѣ сія смѣлость?... Подойди сюда, и бойся еще меня раздражать!
   

СОФІЯ. [съ презрѣніемъ.]

   Твой гнѣвъ меня не ужасаетъ! Добродѣтель не привыкла трепетать порока; и всѣ твои наглыя угрозы тщетны!
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ.

   Твоя гордость не защититъ тебя болѣе отъ моего гнѣва! безумная, на кого полагаешь ты свою надежду дерзая досаждать мнѣ?
   

СОФІЯ. [твердымъ голосомъ.]

   На Бога!
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ.

   Что я могу ей отвѣчать?
   

Г. РАЗВРАТОВЪ. [изъ кабинета.]

   Я здѣсь Легковѣръ... Нещади еіо, наступай смѣлѣе!
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ.

   Неблагодарная! не ужъ ли любовь, нѣжность, и всѣ обѣщаніи мои учинить тебя и отца твоего щастливыми, не могутъ тронуть твоего сердца? [бросясь передъ нею на колѣни.] Ахъ, жестокая! въ послѣдній разъ прошу тебя, оставь свое упорство, пощади себя и меня; избавь меня отъ ужаснѣйшаго отчаянія, которое принудитъ на все отважиться... Скажи, отвѣтствуешь ли добровольно любви моей?
   

СОФІЯ [съ рѣшительною твердостію.]

   Нѣтъ!
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ [со злобою вскочивъ.]

   Злодѣйка! не жалуйся же на мою жестокость! я всю употреблялъ... Но теперь терпѣніе мое изчезло, и нѣтъ болѣе въ сердцѣ моемъ ни искры жалости къ тебѣ!... И такъ знай нещастная, что ты въ послѣдній уже разѣ видишь свѣтъ... Я уже на то рѣшился, и теперь же его исполню. Гей, люди! [слуги входятъ и по повелѣнію окружаютъ Софію.] Возьмите сію дерзскую, ведите ее за мною!
   

СОФІЯ [въ отчаяніи.]

   Я на все готова! сей часъ прикажи удалить меня отъ глазъ твоихъ въ какое нибудь мрачное жилище -- Ввергнуть въ ужасную пропасть -- Предать злѣйшей смерти -- Растерзать на части грудь мою -- Я все то съ радостію претерплю, лишь только бы освободишься мнѣ отъ звѣрскихъ твоихъ покушеній... Однакожъ не льсти себя злодѣй симъ принудить меня забыть мою добродѣтель: нѣтъ; я не долго буду чувствовать постыдное иго своего рабства, и смертію избавлю себя отъ несносныхъ мнѣ мученій, въ которой ты долженъ будешь нѣкогда отдать отчетъ предъ лицемъ Создателя!
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ. [въ ярости вырвавъ еіо изъ рукъ служителей толкаетъ въ кресла.]

   Дерзская!... Страшись, страшись отчаянія моего!
   

Г. РАЗВРАТОВЪ [изъ кабинета.]

   Браво! браво Легковѣръ!... Не робѣй, она скоро будетъ твоя!
   

СОФІЯ. [вскоча съ кресѣлъ.]

   Нѣтъ? безчеловѣчный! нѣтъ.... Всѣ твои угрозы и бѣшенство не въ состояніи воспрепятствовать мнѣ прекратить жизнь мою, которую ты ненавистною мнѣ сдѣлалъ... О варваръ! ты хочешь чтобъ я пожертвовала своею честію неистовой любви твоей и ты удерживаешь меня избавить себя отъ вѣчнаго раскаянія и мученій? Ахъ! жестокій! войди въ себя хотя на минуту... Почувствуй всю гнусность твоего поступка и пожалѣй о моей ужасной судьбинѣ!... [бросясь на колѣни.] Зри нещастную у ногъ твоихъ, которая тебя воспламенила... Она проситъ тебя со слезами... Не оскорбляй болѣе добродѣтели моей! возврати меня въ бѣдную хижину отца моего... Оставь мнѣ мою невинность единое богатство моего пола... Возврати меня съ нею родителю, которой.... Увы! которой почитаетъ меня безчестною! пусть... Пусть онъ услышитъ мое оправданіе, и прійметъ послѣдніе мои вздохи... Пусть я испущу духъ мой въ его объятіяхъ!
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ. [тронутый.]

   Нѣтъ! я не въ силахъ болѣе сопротивляться ей!... [Поднимая еіо.] Встань нещастная, и послѣдуй за мною ничего не опасаясь.
   

СОФІЯ. [оттолкнувъ руку Легковѣра.]

   Подлецъ! ты еще осмѣливаешься прибавлять коварство къ своимъ злодѣяніямъ?... Нѣтъ, я не прежде оставлю сіе мѣсто, какъ развѣ съ жизнію.
   

Г. РАЗВРАТОВЪ. [тихо Легковѣру.]

   О робкой любовникъ! что ты это дѣлаешь? стыдись своей слабости!
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ.

   Жестокій другъ! къ чему ты меня приводишь? нѣтъ, я не могу равнодушно смотрѣть на еіо отчаяніе.
   

Г. РАЗВРАТОВЪ. [съ досадою.]

   А я не могу смотрѣть на твою глупую неловкость!... Какъ? безумная дѣвчонка притворно бѣсится, а ты... О!... Я отъ досады говорить не ногу!... Дружба моя того не стерпитъ, чтобъ упустилъ ты ее изъ рукъ своихъ безъ всякой пользы... Дай мнѣ волю; я заставлю эту упрямицу быть смирнѣе овечки! [взявъ Софію за руку принуждаетъ еіо итти за собою, она старается освободиться.] Перестань, сударыня, ребячиться и изволь итти куда тебѣ приказываютъ....
   

СОФІЯ.

   Гнусный человѣкѣ! что ты дерзаешь дѣлать?... [Упираясь усильно:] нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ злодѣй!

[Въ сіе время за Театромъ слышенъ шумъ разныхъ голосовъ, препятствующій входу.]

Г. ЛЕГКОВѢРЪ. [Съ ужасомъ.]

   Что за шумъ тамъ происходитъ?
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ, [за Театромъ.]

   Гдѣ она... Гдѣ моя нещастная дочь? ахъ!.. пустите меня ее увидѣть, ее обнять, и умереть въ ея рукахъ!
   

Г. ДУМОВЪ. [Отворя дверь расталкиваетъ толпу слугъ.]

   Прочь..... Прочь злодѣи! или вы всѣ будете жертвою моего гнѣва....
   

ЯВЛЕНІЕ 5.

ТѢЖЕ, Г. ДОБРОСЕРДЪ и Г. ДУМОВЪ.
[вбѣгая съ обнаженною шпагою вырываетъ Софію изъ рукъ Развратова.]

Г. ДУМОВЪ.

   Стой... Стой варваръ!
   

Г. РАЗВРАТОВЪ. [со страхомъ.]

   Что ето за люди.
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ.

   О Боже! я погибъ...
   

СОФІЯ. [Пришедъ въ себя бросается предъ Думова на колѣни.]

   Ахъ! ктобы вы ни были, Государь мой! избавьте пеня... Защитите нещастную отъ насилія сихъ гнусныхъ людей!
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

   Будь спокойна дочь моя! защитники твои съ тобою.
   

СОФІЯ. [Оборачивается, и увидя своего отца вскрикиваетъ съ удивленіемъ бросаясь къ нему въ объятія.]

   О Боже... Родитель мой!
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ. [въ изумленіи.]

   Ея отецъ!.... Гдѣ скроюсь я отъ стыда!
   

Г. РАЗВРАТОВЪ. [Въ сторону.]

   Уфъ! какъ не во время чортъ ихъ сюда принесъ!
   
   

Г. ДУМОВЪ.

   Кто изъ васъ гнусной ея похититель?

[Развратовъ въ робости пятится назадъ, а Легковѣръ отвѣчаетъ.]

Г. ЛЕГКОВѢРЪ. [Твердымъ голоcoмъ.]

   Я!
   
   Г. ДУМОВЪ. [съ презрѣніемъ.]
   Нещастный! твоя подлость удерживаетъ меня отъ справедливаго моего мщенія! на семъ бы мѣстѣ я изторгнулъ мерзскую жизнь твою, естьлибъ не помнилъ о моей чести!
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ.

   Государь мой, я не плачу вамъ равною грубостію... Виновникъ стоитъ предъ вами, которой заслуживаетъ найжесточайшія ваши укоризны!
   

Г. РАЗВРАТОВЪ. [тихо.]

   Какъ! въ своемъ домѣ, ты позволяешь ему ругать себя?... Заставь своихъ людей...
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ. [въ ярости.]

   Удались вѣроломный другъ! Избавь меня отъ мерзости себя видѣть!... Я открываю теперь глаза, и вижу весь ужасъ моей участи! ты... Ты злодѣй, ископалъ мнѣ эту бездну! по твоимъ проклятнымъ совѣтамъ я содѣлался преступникомъ чести, оскорбилъ добродѣтель, и не внималъ гласу раскаянія... Отъ тебя, отъ тебя чудовище я теперь погибаю посрамляя вѣчно мое имя!.. Ты умѣлъ низринуть меня въ эту пропасть, такъ и защищай отъ наказанія правосудія, или... Сокрой себя отъ моего мщенія, и никогда не осмѣливайся казаться глазамъ моимъ!
   

Г. РАЗВРАТОВЪ [стараяся скрытъ свою робость.]

   Я... Я тебѣ повинуюсь, когда ты сего требуешь... [Про себя.] Здѣсь не удача! убратьсяжъ отсюда поскорѣе безъ хлопотъ... [Отходя к зрителямъ.] Вотъ каково имѣть дѣло съ чувствительными дураками!
   

ЯВЛЕНІЕ ПОСЛѢДНЕЕ.

ТѢЖЕ, КРОМѢ РАЗВРАТОВА.

Г. ЛЕГКОВѢРЪ.

   Почтенной отецъ! зри у ногъ твоихъ виновника терзаемаго раскаяніемъ!.. Такъ! я чувствую всю цѣну твоего оскорбленія.. И естьли искренное признаніе моего преступленія, заслуживаетъ твое прощеніе, то пощади меня... Припиши сіе заблужденіе молодости лѣтъ моихъ и непреодолимой склонности къ твоей дочери! сердцу моему мы когда не было сродно такое злодѣяніе!... Я не стыжусь признаться теперь въ моей слабости, что имѣлъ нещастіе слѣпо повиноваться зловреднымъ наставленіямъ безсовѣстнаго друга моего, которой имѣлъ совершенную власть надо мною... Но естьли сіе не въ состояніи удовлетворить Твою обиженную честь, то влеки меня безъ жалости предъ судѣ людей!
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [Со страхомъ смотря на дочь.]

   Скажи мнѣ нещастная дочь... Гдѣ твоя добродѣтель?
   

СОФІЯ. [Съ восхищеніемъ.]

   Она со мною родитель мой!
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [Съ великою радостію]

   Великій Боже, благодарю тебя!.. [Легковѣру] Нещастный молодой человѣкъ. Встань... Я теперь охотно тебя прощаю!
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ. [Обнимая Добросерда.]

   О великодушнѣйшій человѣкѣ! но нѣтъ, спокойствіе мое не совершенно... Дражайшая Софія! ты довольно знаешь, что моя любовь была виною нанесенныхъ тебѣ озлобленій: и я не переживу своего нещастія, когда не получу твоего прощенія.-- Скажи, чувствуешь ли ты въ сердцѣ своемъ столько милосердія, чтобъ забыть всѣ моя неистовства?
   

СОФІЯ. [Съ смущеніемъ и стыдливостію.]

   Батюшка... Вы его простили.... Такъ и я забываю свои огорченія.
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ. [Съ восхищеніемъ цалуя ея руки.]

   А, любезнѣйшая Софія! ты возвращаешь мнѣ жизнь и честь мою... Добросердъ, другъ мой!.. Я люблю дочь твою; и чувствую, что ни что не можетъ истребить ее изъ моего сердца. Ахъ! соверши мое благополучіе... удостой меня имяни твоего сына, отдай... Отдай мнѣ въ супруги сіе рѣдкое сокровище, пусть она будетъ обладательницею моего сердца и всего имѣнія... Ея добродѣтели достойны такого щастія!
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [Пристально смотря на нее.]

   Дочь моя! скажи мнѣ откровенно: склоняется ли твое сердце въ его пользу?
   

СОФІЯ. [Потупя глаза.]

   Батюшка! я... Я вовсемъ повинуюсь вашей волѣ...
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

   Я тебя понимаю... [Взявъ ихъ руки соединяетъJ да будетъ на васъ благословеніе Божіе и мое!.. [Проливая слезы радости и сжимая ихъ въ объятіяхъ.] О дѣти мой!.. Любите вѣчно другъ друга и меня... [Оставя ихъ поднимаетъ руки къ небу.] Боже милосердый! ты совершилъ мое желаніе... Теперь я радостно предамъ тебѣ душу мою!
   

СОФІЯ. [Цалуя руку отца.]

   Батюшка! да продлитъ всевышній вашу дражайшую жизнь для нашего щастія!
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ. [Его обнимая.]

   О почтеннѣйшій отецъ! вы всегда будете имѣть во мнѣ почтительнаго и покорнаго сына!.. [Съ нѣжностью] любезная Софія! ты воя теперь... Вѣчно моя!
   
   

Г. ДУМОВЪ.

   Коль велико мое удовольствіе!
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ.

   Но скажите мнѣ пожалуйте, кому я обязанъ толь щастливымъ открытіемъ?
   

СОФІЯ [указавъ на стоящую возлѣ ее Марью.]

   Вотъ моя избавительница!
   

МАРЬЯ. [Бросясь на колѣни передъ Легковѣромъ.]

   Ахъ, государь! простите меня я не могла сопротивляться усильной ея прозбѣ и видѣть въ такомъ злополучіи.
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ.

   Щастлива ты, что ето дѣло окончилось благополучно. Встань, я не только охотно тебя прощаю; но даю тебѣ вѣчную свободу и двѣ тысячи рублей награжденія?
   

МАРЬЯ.

   Ахъ, нѣтъ государь! моя награда состоитъ въ томъ, чтобы жить и умереть при моей милой госпожѣ.
   

СОФІЯ. [Обнимая ее.]

   Ты будешь моимъ другомъ, а не служанкою!
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

   Любезная дочь! ты еще не знаешь всей своей радости: Богъ возвратилъ тебѣ брата и избавителя твоего отца. Вотъ онъ... Обойми его!
   

СОФІЯ. [съ удивленіемъ.]

   Онъ братъ мой!
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

   Такъ! онъ твой двоюродной братъ, котораго мы щитали погибшимъ. [Софія бѣжитъ его обнять.]
   

Г. ДУМОВЪ.

   Любезная сестра! я несказанно радуюсь -- видя тебя щастливою.
   

Г. ЛЕГКОВѢРЪ.

   Я ласкаюсь, что супругъ Софіи, равномѣрно можетъ приобрѣсть вашу дружбу.
   

Г. ДУМОВЪ.

   Послѣдній вашъ поступокъ, дѣлаетъ васъ того достойнымъ. [Онъ его обнимаетъ.]
   

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

   Любезные дѣти! да послужитъ день сей незабвеннымъ вамъ наставленіемъ, какъ должно удаляться такихъ людей, кои препятствуютъ намъ любить добродѣтель.-- Дражайшій племянникъ! твоему пріѣзду одолжены мы всѣмъ нашимъ благополучіемъ!
   

Г. ДУМОВЪ.

   Я почитаю себя счастливымъ, и благодарю Бога, что удостоилъ онъ меня здѣлать вамъ благовремянное вспоможеніе... О вы, изобилующіе богатствомъ! будьте милостивы къ бѣднымъ, и докажите благотвореніями вашими, что вы любите человѣчество!

КОНЕЦЪ ДРАМЫ.

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru