Кольцов Алексей Васильевич
Алексей Васильевич Кольцов, как человек и как поэт. П. Владимірова

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Алексѣй Васильевичъ Кольцовъ, какъ человѣкъ и какъ поэтъ. П. Владимірова. Названная брошюра представляетъ рѣчь, произнесенную проф. Владиміровымъ въ торжественномъ собраніи историческаго общества Нестора лѣтописца и предварительно напечатанную въ Чтеніяхъ общества. Рѣчь произнесена по поводу пятидесятилѣтней годовщины смерти поэта. Пятьдесятъ лѣтъ періодъ весьма большой въ жизни всякой науки, но только не для исторіи русской литературы. Весьма часто о самыхъ знаменитыхъ писателяхъ только по истеченіи этого періода наши ученые и журналисты начинаютъ собирать кое-какія свѣдѣнія, писать статьи à propos. Безъ хронологическаго повода такъ бы и молчали русскіе люди о своихъ достойнѣйшихъ соотечественникахъ. Въ результатѣ каждый читатель можетъ припомнить не мало едва вѣроятныхъ курьезовъ. За годъ до пятидесятилѣтія смерти Лермонтова его родственники, вздумавшіе подѣлиться запасомъ своихъ свѣдѣній о великомъ покойникѣ съ публикой, обнаруживали самыя смутныя представленія о существеннѣйшихъ фактахъ его біографіи, не знали точно, ни гдѣ, ни въ какомъ году, онъ родился. Журнальныя статьи кишѣли ошибками, совершенно фантастически описывалась дуэль поэта, и вкривь и вкось оцѣнивался поэтому поводу его личный характеръ. Однимъ словомъ, поэтъ, заученный наизусть чуть ли не всей грамотной Россіей, своихъ біографовъ и критиковъ засталъ въ приготовительномъ классѣ по части свѣдѣній и сужденій.
   То же самое и относительно Кольцова. До сихъ поръ неизвѣстенъ точно день его смерти. До сихъ поръ думаютъ, что этотъ день -- 19 октября, но метрическая книга одной изъ воронежскихъ церквей относитъ событіе къ 29. Но это еще сравнительно не важный вопросъ. Гораздо любопытнѣе существованіе двухъ почти противуположныхъ взглядовъ на характеръ и исторію нравственнаго развитія "поэта-прасола". Онъ имѣлъ счастье при жизни вызвать въ себѣ интересъ у геніальнаго критика и благороднѣйшаго человѣка -- Бѣлинскаго, пріобрѣсти его сердечную дружбу и памятникомъ ея была статья-жизнеописаніе и критическая оцѣнка произведеній Кольцова компетентнѣйшимъ судьей. Всѣмъ извѣстно, сколько искренняго, глубокаго чувства вложилъ знаменитый писатель въ эту статью: съ тѣхъ поръ образъ Кольцова, какъ человѣка и какъ поэта, являлся въ ореолѣ необыкновеннаго мужества и возвышенныхъ стремленій, не признаваемый варварской средою. Жизнь поэта превращалась въ одну изъ обычныхъ драмъ русской жизни: на одной сторонѣ -- геній, сердце, жажда свѣта, на другой -- традиція варварскаго существованія, стихійное недовѣріе и вражда къ самостоятельной мысли и личному человѣческому достоинству.
   Это было очень увлекательное изображеніе, представленное съ обычнымъ талантомъ Бѣлинскаго. Но оно встрѣтило энергическій отпоръ со стороны земляковъ Кольцова. Бѣлинскій зналъ Кольцова только внѣ его семьи, не бывалъ въ Воронежѣ, судилъ о немъ преимущественно на основаніи его писемъ. Позднѣйшіе біографы, сами воронежцы, рѣшились обратиться къ первоисточникамъ біографіи поэта, отыскали нѣкоторыя его бумаги, случайно уцѣлѣвшія послѣ того, какъ родные Кольцова продали все его литературное наслѣдство въ мелочныя лавки на обвертки, подвергли опросу обывателей, хорошо знавшихъ семью поэта,-- и по этимъ даннымъ составили жизнеописаніе и характеристику Кольцова совершенно въ другомъ направленіи, чѣмъ это было у Бѣлинскаго.
   Прежде всего, семья поэта не только встрѣтила здѣсь оправданіе, но виновнымъ въ разладѣ оказывался Кольцовъ, и притомъ безусловно.
   Де-Пуле въ 1878 г. издалъ обширную біографію Кольцова и закрѣпилъ навсегда этотъ взглядъ въ литературѣ. Авторъ даже постарался привлечь къ своему суду и Бѣлинскаго. По его мнѣнію, именно неумѣстныя философическія вліянія критики на Кольцова вскружили голову "пѣсенника", "прасола", возбудили въ немъ разныя искусственныя стремленія, превратили простого, хотя и богато-одареннаго, человѣка въ "кабинетнаго литератора". Именно послѣ знакомства съ Бѣлинскимъ Кольцовъ почувствовалъ "отвращеніе" къ "грязной дѣйствительности", окружавшей его въ Воронежѣ. Біографу кажется страннымъ и незаконнымъ это "отвращеніе", хотя, казалось бы, что могло быть естественнѣе этого чувства у поэта при той обстановкѣ, гдѣ всѣ интересы сосредоточивались на торгашествѣ, ловкихъ оборотахъ, барышничествѣ, часто не только противозаконномъ, но и безнравственномъ, какъ признаетъ самъ Де-Пуле.
   Выходило,-- критикъ виноватъ въ томъ, что старался создать популярность "поэта-прасола", мечталъ спасти его отъ прасольства и пріурочить его жизнь къ литературѣ и культурному обществу,-- виноватъ въ томъ, что открылъ ему глаза на многія обычныя, но темныя стороны мѣщанскаго провинціальнаго міра. Въ этомъ, по мнѣнію деПуле, заключалась тлетворность вліянія Бѣлинскаго на Кольцова.
   Но біографъ не задалъ себѣ вопроса, возможно ли было обладать поэтическимъ талантомъ и развивать его и въ то же время чувствовать себя счастливымъ за барышнической конторкой? Потомъ -- литературная дѣятельность Кольцова окрѣпла, развивалась, обогатилась идеями и образами именно послѣ знакомства съ московскими и петербургскими писателями, преимущественно, конечно, съ Бѣлинскимъ. Правда, Кольцовъ усиливался усвоить и философскія увлеченія своего друга, и, напримѣръ, дума -- Царство мысли -- jне что иное, какъ стихотворное переложеніе нѣкоторыхъ строкъ изъ статьи Бѣлинскаго Литературныя мечтанія. Но не въ одной философіи заключалось глубокое нравственное и общественно-идейное воздѣйствіе. Письмо Кольцова -- краснорѣчивѣйшее доказательство, и де-Пуле совершенно напрасно впечатлѣнія людей внѣшнихъ и менѣе всего интересовавшихся Кольцовымъ, какъ человѣкомъ, противопоставилъ столь убѣдительнымъ документамъ. Трудно было для Кольцова угодить этимъ людямъ, и естественно должны были порваться связи, часто долголѣтнія; поэтъ шелъ путемъ непрестаннаго духовнаго развитія, а его земляки продолжали жить и думать по-старинѣ, "какъ отцами уставлено". Эти отзывы доказываютъ какъ разъ обратное тому, что хочетъ видѣть въ нихъ біографъ, и менѣе всего эгоизмъ, жесткость сердца и надменность незрѣлой мысли.
   Какъ бы то ни было, послѣ книги де-Пуле въ нашей литературѣ существуетъ два Кольцова: одинъ драматическая жертва среды и прежде всего семьи, другой -- нѣчто вродѣ человѣка, потерявшаго тѣнь, сѣвшаго не въ свои сани въ послѣдніе годы своей жизни.
   Будущимъ біографамъ и критикамъ предстоитъ примирить эти два представленія. Проф. Владиміровъ отдаетъ ясный отчетъ въ смыслѣ и значеніи того и другого и дѣлаетъ попытку нарисовать цѣльный образъ Кольцова, какъ человѣка и какъ поэта. Авторъ не увлекается положительными сторонами кольцовскаго характера, не страдаетъ и отрицательнымъ пристрастіемъ де-Пуле,-- вызваннымъ слишкомъ идеалистическою оцѣнкой поэта Бѣлинскимъ. Авторъ старается основать свои выводы на письмахъ поэта, на несомнѣнныхъ фактическихъ данныхъ,-- и въ результатѣ, независимо отъ какой бы то ни было тенденціи, предъ нами рисуется исполненная энергіи фигура поэта, заранѣе, безъ всякихъ внѣшнихъ вліяній, предназначенныхъ для борьбы съ окружающей жизнью. Удачна характеристика и самой этой жизни, семьи поэта,-- и опять мы видимъ, какую страшную пропасть сама природа положила между отцомъ и сыномъ, между мѣщанскими аферами и поэтическимъ геніемъ. Требовался только незначительный толчокъ извнѣ, кое-какой проблескъ другой жизни, общество другихъ людей,-- и глаза богато-одареннаго прасола неминуемо должны были открыться, и долженъ былъ вырваться инстинктивный вопль отчаянія и смертной тоски. Къ сожалѣнію, г. Владиміровъ не остановился съ должнымъ вниманіемъ на послѣднихъ годахъ поэта, не напомнилъ о драмѣ, предшествовавшей его смерти -- объ этихъ томительныхъ дняхъ одиночества, заброшенности среди многочисленной семьи, о жестокихъ оскорбленіяхъ даже со стороны сестры, единственнаго, повидимому, нравственно-родного поэту существа. Для полноты картины здѣсь многія подробности, проводимыя даже въ книгѣ де-Пуле, необходимы. Менѣе всего удачна у г. Владимірова характеристика Кольцова, какъ поэта. Авторъ обратилъ главное вниманіе на элементъ чистой поэзіи у Кольцова, т.-е. на выраженія любовной страсти, описанія природы. Несравненно важнѣе жанры въ стихотвореніяхъ Кольцома, чѣмъ пейзажи, и особенно для современныхъ читателей, которыхъ "молодые поэты" въ конецъ изводятъ луной и дѣвой. Это существенный пробѣлъ въ брошюрѣ г. Владимірова, но онъ не мѣшаетъ ей быть очень полезнымъ пособіемъ для довольно точнаго ознакомленія съ литературой о Кольцовѣ и съ характерными чертами его оригинальной личности. Въ концѣ брошюры приведено нѣсколько любопытныхъ сравненій поэзіи Кольцова съ мотивами русской пѣсни у другихъ поэтовъ.

"Русская Мысль", кн.VII, 1896

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru