-- Поживемъ, увидимъ, -- направляясь къ выходу, говорилъ Лапшиковъ,-- впередъ загадывать не будемъ. Покровъ Пресвятой Богородицы не за горами: явится Жучковъ самолично. Разсмотрѣть человѣка наша забота!
Исключая писаря, присутствовавшіе вышли изъ волостного правленія.
-- Скажи ты мнѣ на великую милость, Никандра Петровичъ,-- обратился къ писарю правленскій сторожъ Никита, сгорбленный, полуглухой старикъ,-- не дослышалъ я давеча когда разговаривали, ухи закладываетъ: про нашего Жучкова, что въ острогѣ сидитъ, разговаривалъ старшина?
-- Про нашего, дѣдушка Никита, про нашего Жучкова: разбогатѣлъ, въ тысячахъ состоитъ, скоро домой вернется.
-- Кого онъ, разсучій сынъ, убилъ, ограбилъ? Чего смотритъ начальство, не схватитъ разбойника?-- торопливо спрашивалъ удивленный сторожъ.
-- Не знаю, дѣдушка Никита, врать не хочу! вернется Жучковъ къ Покрову, спроси самого, можетъ тебѣ разскажетъ, откуда у него появилось богатство,-- уходя говорилъ писарь. Никита долго стоялъ въ раздумьи, почесывая грудь, поясницу, "разводилъ умомъ" о слышанномъ; взглянувъ на образъ въ переднемъ углу, сокрушенно подумалъ:
-- Грѣховное дѣло, грѣховное!..
II.
Ошеломляющей новостью пронеслись по деревнѣ извѣстія о богатствѣ Жучкова, о скоромъ его возвращеніи; въ рукахъ не спорилась работа...
-- Слыхать -- слышалъ, разобрать дѣломъ не могу, мудреное разсказываютъ.
-- Забралъ въ руки большія деньги -- это вѣрно! Заказалъ бревна на новую избу, пятистѣнкомъ строитъ, на господскій фасонъ, подъ голубую окраску.
-- Откуда у Жучкова деньги появилися? Острожнымъ арестантамъ жалованья не платятъ.
-- Чудакъ ты человѣкъ! Начальство награждало: потрафилъ...
-- Старикъ Лапшиковъ не одобряетъ Жучкова, называетъ чортовымъ слугой.
-- Старикъ -- человѣкъ правильный, всѣми уважаемый, восемьдесятъ пять годовъ прожилъ на бѣломъ свѣтѣ, его словамъ вѣрить можно.
-- Однако, не своимъ умомъ догадался Жучковъ деньги въ острогѣ зарабатывать,-- безъ дозволенья начальства шагу въ острогѣ не ступишь. Мудреныя дѣла, мудреныя!
-- Къ Покрову возвращается, женѣ послалъ десять красненькихъ.
-- Кому больше послать? Обыкновенно женѣ,-- ребятамъ деньги довѣрить нельзя. Подати, повинности со всѣхъ требуются, на Жучковѣ недоимка большая накопилась за три года.
-- Ванька Малашкинъ собирается магарычъ сорвать съ Жучкова. Меньше -- говоритъ,-- двухъ четвертныхъ вина принять не согласенъ!
-- Пьяницѣ Малашкину законъ не писанъ, пропащій человѣкъ! Собирается на отрубъ уходить, своихъ фабричныхъ рабочихъ продавалъ за бутылку водки, сколько черезъ него въ острогъ засадили! Извѣстный соглядатай: на фабрикѣ за долгій языкъ три раза рабочіе бивали, обѣ ноги переломаны; сейчасъ -- пообмякъ, не очень хорохорится.
-- За что Жучковъ, Марина Карповна, деньги получалъ въ острогѣ?-- спрашивали женщины.
-- За христіанскія душеньки бралъ онъ деньги, за изводъ рода человѣческаго,-- отвѣчала старуха.-- По дьявольскимъ велѣньямъ хваталъ человѣка за шеюшку, обвертывалъ веревку кругомъ души христіанской, затягивалъ черезъ колѣно, пока не будетъ шевелиться. Кругомъ стоятъ невидимые супостаты, на подносахъ деньги кучами наложены, а онъ христіанскую душу удавливаетъ.
-- Боязно, бабушка!-- вскрикнула одна изъ женщинъ.
-- Бойся, милая, душегубовъ, самъ Господь ихъ проклялъ на семи соборахъ.
-- Жучковъ пять рублей прислалъ отцу Григорью на прикладъ престолу Господнему.
-- Для отвода глазъ сдѣлалъ, болѣзная, для отвода глазъ: силенъ нечистый, заберетъ въ лапы, до смертоньки не отпуститъ, унесетъ въ геену огненную.
-- Мужики наши чего смотрятъ? Зачѣмъ допускаютъ на жительство отпѣтаго человѣка?
-- Нашимъ мужикамъ горюшка мало; мой Федоръ поговариваетъ: "поставитъ Жучковъ общественникамъ вступного пять ведеръ вина, живи сколько хочешь, благо начальство дозволяетъ, намъ какое дѣло"?
-- Мой Никита супротивничаетъ: "къ палачихѣ въ домъ не ходи, съ удавниками компанію водить не приходится".
-- Мой Семенъ Петровичъ,-- скороговоркой заговорила молодая, сѣроглазая подвижная бабенка,-- запретовъ не дѣлаетъ: "Сходи,-- говоритъ Мариша, къ Степанидѣ Жучковой, полюбопытствуй, осмотри собственными глазами; сходить ноги не отвалятся, никто тебя не съѣстъ, а можетъ случиться, люди пригодятся, по нынѣшнимъ временамъ всякое въ жизни случается, честь лучше безчестья. Навѣсти Степаниду, она мужу передастъ, тотъ возьметъ во вниманіе".
-- Говорятъ, у Жучкова хвостъ на задахъ выросъ, похожъ на собачій кругляшикъ, полтора верха длиной.
-- Собирается насъ много, возьмемъ въ руки по камню, въ случаѣ чего... убѣжимъ, позапрячемся.
-- Бою-ю-юсь!..
III.
На окраинѣ деревни, около полуразвалившейся Жучковковской избы, съ ранняго утра сновали любопытные: хотѣлось взглянуть на "богачку", въ одни сутки превратившуюся въ знаменитость; подходили съ опаской, оглядываясь, нервно возбуждаясь. Кругомъ Степаниды Жучковой создавалась атмосфера сумбурнаго, неопредѣлившагося мнѣнія деревни, предубѣжденія къ односельчанину, нежданно-негаданно превратившемуся въ богача; происходили и семейные разлады.
-- Моя мамка, -- разсказывалъ торопливо восьмилѣтній мальчикъ собравшимся товарищамъ,-- воемъ выла, голосила на всю улицу: "пятнадцать лѣтъ за тобою, Иродомъ, замужемъ, шерстяного платья въ глаза не видывала, про шелковый полушалокъ, сафьяновые сапожки слыхомъ не слыхивала! Изъ лаптей, дерюжины не вылѣзаю! Идолъ ты безчувственный, мухоморъ ядовитый, навязался на мою безталанную голову! Жучковъ два воза подарковъ везетъ Степанидѣ, нашелъ въ острогѣ средствія, заработалъ для законной жены, ты чего для своей жены сдѣлалъ за пятнадцать лѣтъ?" -- Тятька, какъ дастъ мамкѣ по уху, схватилъ за косы... Я убѣгъ со страху!
Сорока-семилѣтняя Степанида Жучкова, изможденная, согнувшаяся, съ деревяннымъ, широкимъ лицомъ, мать девятерыхъ дѣтей, не имѣвшая отъ роду въ рукахъ больше трехъ рублей, испугалась присланныхъ мужемъ десяти красненькихъ: давившая нужда, полуголодная жизнь отучили отъ радостныхъ впечатлѣній. Завязывая въ конецъ головного платка полученныя въ волостномъ правленіи деньги, она боязливо думала:
-- Зачѣмъ прислалъ такую уйму денегъ, куда я съ ними дѣнусь? Еще удушатъ ночнымъ временемъ.-- Слушала чтеніе мужняго письма, плохо понимая содержаніе, обливаясь горькими слезами: въ душѣ не являлось сомнѣній; она дѣйствительно радовалась скорому возвращенію мужа.
-- Спасибо, родимый. Въ толкъ не возьму, о какихъ бревнахъ наказываетъ мнѣ Василій?
-- Приглядѣть по деревнѣ, нѣтъ ли продажныхъ, хочетъ строить новую избу. Напрасно не хлопочи, я поспрашиваю, пріѣдетъ Василій, скажу ему. Къ отцу Григорью сходи, недоимки занеси, у меня давно подсчитано, долго въ правленьи не задержимъ.
-- Спасибо, Никандръ Петровичъ, на добромъ словѣ, заходи рюмочку винца выпить.
-- Зайду, зайду! Ты, Степанида Ивановна, въ случаѣ надобности заходи ко мнѣ за совѣтомъ, всегда буду въ готовности; съ твоимъ Васильемъ мы не ссорились...
-- Спасибо!..
Приходъ волостного старшины, тучнаго, краснолицаго мужика, служившаго третье трехлѣтіе, привелъ Степаниду въ замѣшательство: въ ея развалившуюся избу, за отсутствіемъ мужа, никто почти не заходилъ.
-- Здорово, хозяюшка! Зашелъ взглянуть на твое житье-бытье, давно собирался зайти... служба, наше дѣло подневольное... Какъ поживаешь?...
-- Спасибо, Александра Дмитричъ! Живемъ по-маленьку, благодаря Создателя...
-- Писарь деньги тебѣ отъ мужа передалъ?
-- Передалъ, Александра Дмитричъ, передалъ.
-- Похлопочи на счетъ недоимокъ... Ожидаешь мужа?
-- Какъ не ожидать! Три года не видѣлась, измучилась безъ него, наголодалась съ ребятами. Присаживайся, Александра Дмитричъ... дорогой гостенекъ... небывалый... осчастливилъ убогую...
-- Умолила ты Господа, Степанидушка, умолила царицу Небесную,-- вглядываясь въ темное Степанидино лицо, скороговоркой говорила тетка Ненила, раньше никогда не бывавшая въ избѣ Жучковыхъ, -- благословилъ Создатель твое смиреніе! Слышно по деревнѣ: большія тыщи Василій заработалъ, пряталъ деньги въ банкію. Дождешься муженька, не загораживайся, Степанидушка, не забывай насъ съ Маринкой, считаемся съ тобой сестрицами.
-- Чѣмъ ты, Степанидушка, огорчила тетку Ненилу?-- входя въ избу, торопливо спрашивала "бабушка" Дарья, шестидесятилѣтняя старуха, прозванная "собачьимъ брехаломъ", питавшаяся мірскимъ подаяніемъ.-- Идетъ Ненила по улицѣ, ругательски тебя ругаетъ. Василья твоего обзываетъ непотребными словами; по всѣмъ улицамъ-закоулкамъ лается что бѣшеная собака. Напрасно ты привѣчаешь Ненилу: глаза у ней завидущіе, муженька заѣла, подъ подолъ загнала, въ корень извела! Билъ онъ ее, билъ, кулаки обломалъ, плюнулъ, покорился. Не пара она тебѣ, Степанидушка, при твоемъ богатствѣ, твой Василій орелъ поднебесный, ты сама кралей выглядишь, отъѣшься на бѣлыхъ хлѣбахъ, королевой будешь, нагуляешь тѣло бѣлое. Спосылаетъ тебѣ Господь удачу, слышно, везетъ мужъ подарки несмѣтные, золото, серебро, драгоцѣнные каменья; отъ зависти люди болтаютъ про Василья, отъ жадностей... Хорошій человѣкъ на чужое счастье радуется. Пожертвуй, болѣзная, отъ неожиданнаго богатства убогой, безродной старухѣ, не оставитъ тебя Господь!-- Степанида жертвовала гривенникъ, старуха уходила недовольная и ругательски-ругала Жучковыхъ.
-- Сидѣлъ онъ, Василій Жучковъ, подъ великое Крещенье на острожной нарѣ, -- разсказывала "бабушка Дарья",-- послѣдняя ночь гулять по зѣмле нечистой силѣ, завтра провалятся въ преисподнюю. Сидитъ на нарѣ Василій, клянетъ свою острожную долю, ругательски-ругается, возропталъ на Господа Бога, Его святую Десницу!.. Нечистый сейчасъ за спиной появился, шепчетъ въ уши, соблазномъ соблазняетъ: "Отрекись отъ Христа Бога Вседержителя, отъ отца съ матерью, всѣхъ православныхъ христіанъ, сорви съ шеи святой крестъ, положи въ сапогъ подъ пятку. Озолочу тебя: золото, серебро, шелки, бархаты, дѣйствуй по моему хотѣнью!.." Не устоялъ въ соблазнахъ, отрекся отъ вѣры православной, закабалилъ сатанѣ душеньку!...
Степанида скоро замѣтила перемѣну односельчанъ: у ней заискивали, льстили въ глаза, восхваляли ея достоинства, мало-по-малу она начала и сама измѣнятьсь въ собственныхъ глазахъ, гордиться Васильемъ, его непонятными заслугами, нажитымъ богатствомъ.
-- Со дня на день поджидаю Василья Михайловича,-- говорила она громко,-- съ дорожки выпить, закусить понадобится. Пишетъ въ письмѣ: кромѣ сладкой водки, въ ротъ другой не беретъ, съ собой везетъ для обихода; закусокъ городскихъ изготовилъ видимо-невидимо.-- Нагруженная покупками съ поднятой головой выходила она изъ лавки; ее провожали поклонами, подмигивая говорили другъ другу шопотомъ:
-- Залетѣла ворона въ золочены хоромы!
Около развалившейся Жучковской бани толпятся ребятишки, толкая другъ друга, подбадривая, боязливо выглядываютъ изъ-за угла, широко раскрытыми глазами оглядываютъ крышу избы.
-- Смотри, смотри, Сеняха: огненный змій на трубѣ... шевелится.
-- Не реви говорю, не разстраивай сердца; воешь, какъ голодный волкъ!-- Въ его глазахъ мелькнуло безуміе звѣрства, лицо поблѣднѣло. Степанида сразу затихла,-- Выпей стаканчикъ... ревѣть не моги... Приши-ибу... Не пожалѣю... Появляются, ночами появляются... Панихиду служить надо, съ поминовеньемъ. Сядь рядкомъ... По близости три года не видались... денно, нощно держалъ на памятяхъ. Поцѣлуй, Степанида... Обойми... Съ нашимъ удовольствіемъ. Новую избу поставимъ, заведемъ лошадь, корову, ребятъ соберемъ въ кучу, будетъ имъ чужихъ людей обслуживать. Что говорятъ обо мнѣ въ деревнѣ? 3авидуютъ? Ха, ха, ха...-- засмѣялся онъ пьяно-раскатистымъ смѣхомъ. "Василій Жучковъ чорту душу "продалъ, далъ кровяную росписку"... Дурраки... Деревенщина... Чего они понимаютъ? Не слушай ихъ, Степанида... Темный народъ, кромѣ навозовъ ничего не видывали. Службу служилъ Жучковъ, соблюдалъ казенный интересъ... рѣшалъ измѣну... дѣйствовалъ закономъ... казнилъ крамольниковъ... Три съ половиной тысячи въ банкѣ... Патентъ имѣемъ съ казенной печатью... "Не обезпокоивайся, Жучковъ, напишемъ бумаги, дѣйствовалъ по законамъ, не забудемъ твоей службы"... говорили мнѣ большіе генералы. Не слушай дураковъ, Степанида, деревня -- ругатель извѣстный, облаять человѣка ничего не стоитъ... Собака лаетъ, вѣтеръ носитъ... Кто кого перетянетъ -- посмотримъ! Поклонятся Жучкову въ ноги голоштанники, генералъ ободрилъ, называлъ "опорой". "Самонужнѣйшій есть ты, Жучковъ, человѣкъ, безъ тебя правосудья государственныя остановятся, истинно-русскій православный, христіанинъ"... Медаль обѣщали... Золотую... Онъ опьянѣлъ, лицо горѣло, глаза налились кровью, слова вырывались съ запинками.-- Немного не хватило... до сотни... медаль не дали... Привыкалъ къ работѣ съ большой натужкой, -- съ трудомъ выговаривая слова, какъ въ забытьи говорилъ Жучковъ:-- не спори-илось: живой онъ... крамольникъ... шевелится... Мальчишко одинъ... шея длинная... въ лицѣ ни кровинки... дрожитъ... тяжела-ая ра-бо-о-та... Пододвинься, Степанида... выпей съ законнымъ супругомъ... шерстяное тебѣ платье, полусапожки, двѣ банки помады... Ты за кого меня почитаешь?!.-- крикнулъ онъ бѣшеннымъ голосомъ.-- Я твой глава... уничтожу... три тысячи въ банкѣ!-- со всего размаху ударилъ онъ кулакомъ по столу.
-- Полно, не гнѣвайся, Василій Михайловичъ, куда я безъ тебя дѣнусь съ ребятами? Послалъ ты десять красненькихъ,-- съ разстановкой говорила охмѣлѣвшая Степанида, -- письмо прислалъ, отъ деревенскихъ отбою не было, сбѣгались смотрѣть, какъ на невидаль... старики, старухи... Старшина заходилъ, писарь... ребята отъ окошекъ не отходятъ, ругаются... "Живодерница... Удавница... Палачиха..." Ребятамъ нашимъ проходу не даютъ, обижаютъ... "Палачово отродье... Палачата отпѣтые"... Обидно, Василій Михайловичъ, я -- честная жена... не баловалась, дожидалась...
Она плакала горькими пьяными слезами, раскачиваясь въ разныя стороны, монотонно выговаривала: "О, я несчастная! О, я горемычная"...
-- Не оп-паса-айся Степанида... Найдемъ управу... отъ вышняго... Постилай постель... Самъ губернаторъ хвалилъ... стоялъ на одной линіи съ Жучковымъ... Господинъ прокуроръ... Развязывай мѣшокъ, высыпай... отъ трудовъ справедливыхъ.-- Степанида развязала, встряхнула: посыпались свертки, пакеты, тючки, перевязанные суровыми нитками.-- Никого не забылъ... сродственниковъ... дѣдушку Семена...-- говорилъ онъ заплетающимся языкомъ:-- крестную мать... Появляются въ видѣньяхъ... одинъ... другой... третій... не пускай ихъ, Степанида... на ранней зорькѣ... два столба съ перекладиной... опасливый народъ... крамола... Почитаетъ Жучкова высшее начальство, -- чего намъ бояться? Общественникамъ пять ведеръ вина на радостную встрѣчу... въ ноги покланяются... урядникъ, исправникъ... безъ всякихъ ограниченій...
Черезъ минуту Жучковъ храпѣлъ тяжелымъ пьянымъ храпомъ, въ груди его свистѣло, рокотало. Позвякивали склеенныя бумажками стекла въ полусгнившихъ рамахъ, по стѣнамъ торопливо сновали тараканы. Темная, осенняя ночь глядѣла съ улицы въ оконца, слышались около осторожные шаги, шорохи шаркающихъ ногъ, мелькали по окнамъ тѣни любопытныхъ... "Какъ бы не выскочилъ... удавитъ!" "Смотри-и... смотри -- цѣлуются"... "Мѣшки вытряхаютъ... золото... серебро"... Долго шептались голоса, въ глазахъ мелькали тючки пакеты, полупьяная Степанида съ растерянными глазами разсматривала куски матеріи, ситцы, связки баранокъ, банки помады. При видѣ шелковыхъ мужниныхъ рубахъ, обилія кумачевыхъ, плисовыхъ шароваръ, лаковыхъ сапоговъ, поддевки, пиджаковъ, она протрезвилась, испугалась, боязливо перебирая въ рукахъ невиданное богатство, взглядывая на храпѣвшаго мужа, его опухлое лицо, сѣдые волосы и бороду, торопливо крестилась въ передній уголъ съ иконою, мысленно взывая: "Защити, Царица Небесная, сохрани, помилуй"...
V.
На другой день Жучкова посѣтили урядникъ, волостной старшина, писарь, стражникъ и отецъ Григорій. Урядникъ, бравый служака изъ унтеръ-офицеровъ, проживавшій въ десяти верстахъ, постоянной своей резиденціи, подъѣхалъ около полденъ къ Жучковской избѣ на собственной лошади; около него очутился стражникъ Гордѣйка. Поправивъ висѣвшую черезъ плечо шашку, поздоровавшись со стражникомъ, быстро оглядѣвъ себя, урядникъ вошелъ въ избу.
-- Жучковъ Василій дома?-- спросилъ урядникъ.
-- Я самый... Жучковъ,-- поднимаясь на ноги, безпокойно оглядывая вошедшихъ,-- отвѣтилъ тотъ торопливо.
-- Съ пріѣздомъ, благополучнымъ прибытьемъ... Бумага касательно тебя, для объявки, приказалъ исправникъ... отъ губернатора... Зашли мы со стражникомъ по службѣ.
-- Садитесь, садитесь, гостями будете... Милости просимъ...-- онъ волновался, вспотѣлъ, лицо покраснѣло.-- Здравствуйте, здравствуйте!-- неловко захватывалъ Жучковъ протянутыя руки, метался по крошечной избѣ.-- Степанида, подай винца, пожевать городской закуски... самоварчикъ... Какъ васъ звать, величать?-- обратился онъ къ усѣвшимся на лавку гостямъ.
-- Михаилъ Демьяновъ Петровъ, пятый годъ на службѣ,-- отвѣтилъ урядникъ.
-- Спасибо, гости дорогіе, за посѣщеніе! Избенка моя худая, на весну шестистѣнную поставимъ, пока приходится жить въ старой. Пошевеливайся, Степанида! Да, угостить дорогихъ гостей чѣмъ Богъ послалъ найдется.
Жучковъ догадался, что урядникъ со стражникомъ явились съ благими вѣстями. "Не забыли генералы Жучкова"... Въ душѣ шевелилось горделивое довольство.
-- Время обѣдъ, на моихъ часахъ одиннадцать, на вашихъ,-- позвольте узнать?-- спросилъ Жучковъ.
-- Десять минутъ одиннадцатаго. Часы на часы не приходятся, каждые показываютъ свое время,-- отвѣтилъ урядникъ.
-- Дѣльце къ тому же имѣемъ для передачи хозяину дома сего,-- выпивая и закусывая, говорилъ отецъ Григорій:-- по рѣшенію консисторіи, получивъ прошлый разъ отъ благожелателя дома сего, черезъ его супругу три рубля на прикладъ Господнему храму, входилъ я съ донесеніемъ отцу благочинному; получилось соотвѣтствующее разрѣшеніе: "Споспѣшествовать благоденственному, мирному житію, христіанской кончинѣ при смертномъ часѣ, во всѣхъ дѣлахъ благому поспѣшенію, въ назиданіе враговъ Господа Христа Бога нашего, Его святой церкви православной во отпущеніе грѣховъ чада Христова Василія Михайлова Жучкова, вѣрнаго, усерднаго карателя супостатовъ". Жучковъ сидѣлъ красный, возбужденный, нервно передергивались плечи, судорогой сводило пальцы рукъ, дрожали колѣни.
-- За здравіе карателя супостатовъ!-- вставая на ноги, возгласилъ старшина.
-- Вставай, Жучковъ, прощается, разрѣшается,-- говорилъ о. Григорій,-- баламутовъ укротятъ, на всякъ день, днемъ и нощію заходи къ о. духовному, всѣ мы, здѣсь сущіе, въ обиду тебя не дадимъ.-- По лицу Жучкова текли слезы, онъ всхлипывалъ, голосила Степанида.
-- Выпей, Жучковъ, ободрись, мы выпьемъ за твое здоровье,-- предложилъ урядникъ.
Лица присутствовавшихъ разгорались, глаза блестѣли, терялось сознаніе мѣста, времени; Степанида мѣняла бутылки, подбавляла мяса, соленыхъ огурцовъ, ломти хлѣба.
-- Въ большой почетъ ты забрался, Жучковъ, въ разсужденіяхъ высшаго начальства!-- съ оттѣнкомъ зависти въ голосѣ сказалъ старшина.
-- Большому кораблю, большое плаваніе,-- поддержалъ пьяный Гордѣйко,-- по-о-заслугамъ... Съ вашего позволенія, о. Григорій!-- Наливъ водки, онъ выпилъ.
Жучковъ стоялъ на колѣняхъ, кланялся въ землю, взмахивалъ опускавшимися волосами. Большинство изъ церкви не выходили, напряженно слѣдили за нимъ, его шевелящимися губами, опускавшимися волосами; три серебряныхъ рубля, положенные на тарелку послѣ молебна, вызвали гулъ удивленія.
-- Съ праздникомъ, Василій Михайловичъ!-- поднесякрестъ для цѣлованья, сказалъ о. Григорій.
-- Равнымъ образомъ!-- польщенный вниманіемъ, отвѣтилъ Жучковъ.-- Буду къ себѣ ожидать со святымъ крестомъ, хлѣба, соли откушать.
-- Зайдемъ! Зайдемъ!-- отвѣтилъ священникъ. Къ Жучкову подошли старшина, писарь, стражникъ Гордѣйко въ формѣ, при шашкѣ, и Малашкинъ.
-- Пропустите!.. Посторонитесь!-- Народъ сторонился, давалъ дорогу съ выраженіемъ боязни, затаеннаго недоброжелательства; ребята отскакивали въ стороны, дѣвушки и женщины боязливо шушукались.
-- Идетъ! Идетъ!-- гудѣло у торговыхъ палатокъ съ пряниками, орѣхами, лентами, ситцами, раскинутыхъ пріѣзжими торгашами за церковной оградой.
-- Кто идетъ?-- торопливо спрашивали наѣзжіе изъ сосѣднихъ деревень.
-- Жучковъ... Палачъ... Удавникъ... Не видишь, что ли?-- Всѣ шарахнулись, но вернулись. Торгаши оставили прилавки, глядѣли во всѣ глаза на проходившаго Жучкова.