В конце апреля 1874 года с первым весенним, из Сретенска сплавом, в числе других каторжных для отбывания срока работ на Каре прибыл бывший сельский священник, Серапион Бахраминов. В статейном его списке было обозначено, что Серапион судился "за святотатство, воровство со взломом" из находящейся в церкви его прихода свечной кружки, откуда им похищено два рубля семьдесят шесть копеек.
Серапион был изнуренный, тщедушный, с лысой головой, седой окладистой бородой старик, лет 65 от роду; нервные подергивания головы, трясение рук, блуждающие рассеянные глаза, несвязная, заикающаяся речь, частые вздрагивания, выражение: испуга на лице при громком слове посторонних -- указывали на его психическую ненормальность. За сосланным в каторгу стариком пришли по воле жена-старуха и взрослая дочь Елена. По рассказам жены, Серапион был "испоконвешный" пьяница: пил запоями, продолжавшимися месяца по полтора, доходил "до безумства"; совершил преступление "не в своем уме". Судился Серапион в одной из северо-восточных губерний старым, дореформенным судом и ввиду "чистосердечного признания" лишен сана, приговорен в каторжные работы на шесть лет, с поселением в Сибири навсегда. Для полагавшегося по закону "испытания" полуторагодичным содержанием в тюрьме Серапиона водворили в Средне-Карийскую тюрьму под начало смотрителя Д. Л. Барина.
Совместное жительство в камере с семьюдесятью бритоголовыми кандальными -- как привилегированный, Серапион в кандалы не был закован, половины головы ему не брили -- угнетающим образом действовало на расшатанную нервную систему старика, которого при суде присяжных наверное признали бы "действовавшим без разумения", что и было в действительности, старик нес жестокую кару за болезненную слабость к спиртным напиткам.
В течение первых же двух месяцев содержания в тюрьме Серапион два раза ложился в лазарет с ломотными недугами, удушьем, лишением сна и спокойствия, в котором находился недели по три, усердно натирая себя мазями, пил "грудной сбор, и вел большую дружбу с фельдшерами.
-- Занятный старичок, умственный,-- докладывал фельдшер,-- попал за напрасно в каторгу. -- "Ничего, говорит, не помню, что и как случилось! Зарежьте, ничего не помню. Разве бы я, священник, служитель у престола господня, в своем уме такое дело сделал?! У попадьи нашлась бы для меня и пятишка, а тут два рубля семьдесят шесть копеек! Затмение нашло, наказал господь!" Тяготится старик жить вместе с каторгой: обижать, его -- не обижают, на это не жалуется, никто пальцем не трогает, а зубы скалят, этим тяготится. "Поп! отслужи молебен святому Василию, моему анделу хранителю: я сегодня именинник!" -- "Повенчай Федьку на Митьке, пора им в закон войти: забережит Митька, с тебя спросится". -- "За свой грех в каторгу пришел, за чужие грехи получал денежки! Почем тебе на исповеди за грех платили?" -- "Попы -- известная порода: семитка по семитке, полтина по полтине -- сотни насбирывают! Помахал кадилом -- рубль пожалуйте". -- "У нас в тюрьме, отец Серапион, на доходы не надейся; грешим, денежки не платим!" Другие заступались за старика: "Не обижай попа, ребята! один пришел на поглядку, на всю каторгу один, изведем, когда другого дождемся?". -- "С попом жить вольготнее: фарту больше". -- "Не говори! Пересек поп дорогу, попадет навстречу -- фарта не бывает". -- "То на воле,-- в тюрьме другой распорядок". -- "Подарил бы попадью на компанию".
-- Скалит шпанка зубы, человеку тяжело, тяготится старик! Не позволите ли, г-н доктор, старику в приемной комнате пребывать? Старику будет легче, нам веселее.
-- Пожалуйста! Приемный покой в вашем распоряжении.
При осмотрах, расспросах Серапиона о болезни, он конфузился, съеживался, видимо, тяготился; его худощавое бородатое лицо принимало испуганное выражение, глаза бегали рассеянно, на лбу, лице выступали крупные капли пота; он заикался, запинался в подборе слов для ответа.
По воскресеньям в приемной комнате происходили у Серапиона свидания с женой и дочерью. Часа по три сидели три человека друг против друга, изредка перекидываясь отрывистыми фразами; больше сидели молча; жена и дочь боязливо оглядывали железные решетки в окнах, закоптелые стены, казенную кровать с серым одеялом, входившего фельдшера. Серапион лениво жевал принесенный женой пшеничный калач, рассматривал лежавшую на столе прошнурованную книгу: "Приемный журнал о прибыли и убыли больных карийско-каторжного лазарета на 187ч г.". При расставании дочь целовала отца в лоб; жена говорилa: "Прощай пока"! протягивала руку, взбрасывала на мужа глаза, тяжело вздыхала и молча уходила из комнаты.
В одну из поездок заведующего каторгой по тюрьмам мне пришлось ему сопутствовать. Объезд тюрем для опроса претензий и т. д. обычно производился им в свободные от работ дни -- первое или пятнадцатое число месяца,-- когда каторга обмывалась в банях, отдыхала, набирала силы на последующие две недели. Заходим в третью камеру Средне-Карийской тюрьмы, в которой содержался Серапион. Позвякивая кандалами, каторжные повскакали на ноги.
-- Здорово, камера!
-- Здравия желаем, ваше высокоблагородие!
-- Нет ли жалоб, претензий?
-- Никак нет, ваше высокоблагородие, жалоб не имеем, довольны!
-- Кто каторжный староста?
-- Я, ваше высокоблагородие!-- из ряда стоявших около нар, позвякивая кандалами, выдвинулся чернявый, с полуобритой головой здоровенный детина, остановился как вкопанный, подозрительно осматривая начальство.
-- Как твоя фамилия?
-- Обрубов, ваше высокоблагородие!
-- Молодец, Обрубов! Спасибо за чистоту и порядок в камере.
-- Рад стараться, ваше высокоблагородие!
-- Дмитрий Андреевич,-- обратился полковник к смотрителю Барину,-- освободите старосту от кандалов.
-- Покорнейше благодарим, ваше высокоблагородие!-- и один голос загудела камера.
-- Каторге спасибо, старосту поддерживаете, чистоту наблюдаете! -- полковник повернулся к выходу.
-- Наше высокоблагородие, ваше высокоблагородие... Милостивец... отец родной... выпусти... освободи старика, -- падая на колени, несвязно выкрикивал Серапион,-- еды лишился... ночей не сплю!-- По лицу старика текли слезы, он вздрагивал, нервно всхлипывал.
-- Вставай, вставай, старик,-- нехорошо в землю кланяться, говори, в чем дело?
-- Выпусти, ваше высокоблагородие, отец родной,-- поднимаясь с колен, дрожавшим голосом говорил Серапион.-- Старик, жена, дочь... выпусти.
-- Дмитрий Андреевич, старик срок испытуемых закончил?
-- Не окончил, г-н полковник!
-- Не могу, старик! Тебя выпущу, другим будет обидно: соблазнишься, убежишь еще с воли.
-- Куда я побегу, ваше высокоблагородие?! Едва ноги таскаю, из лазарета не выхожу: господин доктор знает. Старуха... дочь. Будь отец родной, извелся в тюрьме.
-- Если камера за тебя поручится, что не убежишь,-- подумав немного, проговорил полковник, пожалуй, освобожу.
Прошло около месяца; полковник попросил меня зайти к нему.
-- Вы помните, доктор, что третья камера Средней тюрьмы ручалась за попа Ссрапиона?
-- Помню.
-- Вчера смотритель донес, что выпущенный поп бежал, т. е. скрылся: трое суток не являлся на перекличку, не приходил к амбару сторожить. По правилам о вольной команде, неявившийся трое суток зачисляется бежавшим. Я уверен, что поп запьянствовал, намыл золота и закрутил. Через неделю-две сам вернется, если спьяна не утонет или не затеряется в тайге. Меня, главное, интересует, что скажет ручавшаяся за него камера? Как она отнесется к случившемуся побегу? Они были поручителями. Съездимте в тюрьму, вы в качестве свидетеля их ручательства.
Третья камера стояла навытяжку; бескандальный камерный староста Обрубов глядел в глаза вошедшему начальству.
-- Здорово, камера!
-- Здравия желаем, ваше высокоблагородие!
Полковник медленно начал прохаживаться от дверей к окнам, между стоявшими у нар арестантами.
-- Камерному старосте за чистоту и порядок спасибо, спасибо камере за поддержку старосты.
-- Рады стараться, ваше высокоблагородие!
-- За старанье спасибо... Месяц назад я заходил к вам с доктором, сейчас зашел с ним же; в тот раз камера ручалась, что выпущенный на волю поп Серапион не убежит,-- он бежал... Я приехал вам заявить, что верить арестантскому ручательству больше не буду!
В камере минуты три стояла мертвая тишина: недоуменно повертывались бритые головы друг к другу, оглядывая начальство: видна была растерянность от неожиданности; камерный староста представлял столб изумления.
-- Ваше высокоблагородие... так как опорочил... сделайте божескую милость,-- вдруг отрывисто, возбужденно заговорил один из двух выступивших из рядов арестантов, поручались дозвольте разыскать, вернем... камера поручится, тюрьма поручится.
Малорослый, бритоголовый, приземистый оратор путался в словах, заикался, запинался, недоуменно повертывая головой в разные стороны. Его длинный, сухопарый, с лицом в веснушках, с тараканьими усами и рваной рубахе товарищ, беззвучно шевеля бескровными губами, стоял согнувшись, с наклоненной к нему головой.
-- В чем дело? Как твоя фамилия? -- спросил полковник оратора.
-- Ручались за попа, он бежал. Я приехал заявить: верить ручательству больше не буду! -- направляясь к выходу, выговорил полковник.
Брызгалин и Непомнящий шага на два подвинулись за уходившим: их лица были напряженно-озадачены, глаза быстро пробегали по рядам стоявших; стоявшие молчали.
-- Позвольте изъясните, ваше высокоблагородие,-- вытягиваясь в струнку, поедая глазами остановившееся начальство, заговорил камерный староста,-- камера ручалась за попа, это точно, ваше высокоблагородие! Старик был смирный, тихий,-- между прочим в душу не влезешь: ручались жалеючи... Поп человек новый, порядков наших тюремных не знает, раньше в каторге не бывал, не обучался... Далеко не уйдет, всенепременно ваше высокоблагородие.