Княжнин Яков Борисович
Стихотворения
Lib.ru/Классика:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
]
Оставить комментарий
Княжнин Яков Борисович
(
bmn@lib.ru
)
Год: 1791
Обновлено: 31/12/2017. 253k.
Статистика.
Сборник стихов
:
Поэзия
Стихотворения
Скачать
FB2
Ваша оценка:
шедевр
замечательно
очень хорошо
хорошо
нормально
Не читал
терпимо
посредственно
плохо
очень плохо
не читать
Я. Б. Княжнин
Стихотворения
Воспроизводится по изданию: Я.Б. Княжнин. Избранные произведения. Л., 1961. (Библиотека поэта; Большая серия).
Электронная публикация --
РВБ
, 2005.
Содержание
Письмо графа Комменжа к матери его
Ода на торжественное бракосочетание их императорских высочеств государя цесаревича, великого князя Павла Петровича и государыни великия княгини Наталии Алексеевны, 1773 года, сентября 29 дня
Милостивому государю Сергею Герасимовичу Домашневу
Флор и Лиза.
Сказка в стихах
Утро. Ода
Стансы богу
Послание к российским питомцам свободных художеств
Исповедание Жеманихи. Послание к сочинителю "Былей и небылиц"
К княгине Дашковой. Письмо на случай открытия Академии российской
Ты и Вы. Письмо к Лизе
Дружеское наставление торгующим своею красотою от соболезнующих о их неумении
Письмо к гг. Д. и А.
От дяди стихотворца Рифмоскрыпа
Вечер
Послание трем грациям
Эпитафия
Стансы на смерть
Воспоминание старика
БАСНИ И СКАЗКИ
Рыбак.
Притча
Феридина ошибка.
Сказка
Мор зверей.
Басня
Улисс и его сопутники.
Сказка
Живописец в полону
Ладно и плохо. Разговор двух мужиков -- Козовода и Мирохи
Меркурий и Резчик
Судья и вор.
Сказка
Добрый совет
Меркурий и Аполлон, согнанные с небес.
Сказка
Дуб и Трость
Волосочесатель-сочинитель.
Сказка
Попугай.
Если не поэма, так сказка
ПИСЬМО
ГРАФА
КОММЕНЖА
К
МАТЕРИ
ЕГО
Несчастнейший из всех злосчастных человек
И из несчастнейших оставленный навек,
Твой пишет сын к тебе, твой сын несчастный пишет.
Ты чаяла ль когда сие известье слышать?
Твой сын, которого уж, может быть, давно
Считаешь тело ты в земле заключено,
Он жив... Жалей его. Он горесть всю вкушает
И, смерти ждя, одной тоской свой дух питает.
Он жив... близ гроба. Ах! что я дерзнул сказать!..
О, рок, прегрозный рок! О мать, любезна мать!
Вопль слышу жалостный, и страх меня объемлет!
Твой век драгой смутить сын бедный предприемлет!
Твой век, который бы утешить должен он;
Но, ах! чтоб облегчить мне тягостный свой стон,
Чтоб мук, хотя на час, несносных свободиться
И чтоб утешиться, к кому мне обратиться?
К тебе, дражайша мать! тобой рожден я в свет,
Уже мне на земле утех нималых нет.
Живу, лишен всего, в стране опустошенной,
Лишь ты осталась мне одна во всей вселенной.
Вообрази себе престрашны те часы,
Когда лишался я возлюбленной красы,
Когда... ах! сколько слез о мне ты проливала!
Воспомни время то, как ты о мне страдала.
Как отческа рука, жестока для меня,
Невиннейший союз порочным обвиня,
Нежнейшие сердца расторгнула навеки:
Сугубятся в глазах моих слез горьких реки.
Родитель гнал меня, -- о, как свиреп мне рок!
Я столь покорен был, колико он жесток.
Но я прекраснейшу любил, ее ты знала.
Ты зрела ту, меня которая прельщала,
Котора надо мной ту сильну власть взяла,
Что добродетель ей над сердцем сим дала,
Над сердцем, в ней одну лишь добродетель чтущим,
Над сердцем, к честности прямым путем идущим.
Всё счастье было в ней мое утверждено.
И счастье и любовь -- мне было то равно.
Аделаиду я любил... Аделаида,
О тень дражайшая прелестнейшего вида!
Сокровище мое, плачевная краса,
Которую земле явили небеса.
Сия-то самая любовь моя несчастна,
Котора самому мне стала днесь ужасна,
Дни светлые твои на мрачны пременя,
Виною бед твоих соделала меня.
И ты, чтоб из оков меня освободити,
Отверсту чтоб мою гробницу затворити,
Супруга избрала, не исцеливши ран,
Который наконец твой сделался тиран.
Воспомни, мать моя, воспомни, мать любезна!
Еще я трепещу от вображенья слезна:
В темницу варвар сей дражайшу заключил,
И жизнь мою он в ней навеки сокрушил.
Творец всех бед ее и злобной столь судьбины,
И слыша горьку весть я ложныя кончины,
Всего, что мило мне, навеки я лишен.
Не знав, куда иду, скитался я смущен.
Представь меня себе оставленна и нища:
Земля мне одр была, а слезы только пища.
Печальный житель я пустынь, лесов густых,
Я тщетно, плачучи, искал любезной в них.
Я ввергся наконец в сие уединенье,
Учиться умирать где первое ученье;
Где рощи пасмурны, ужасны камни где,
Печально к небесам возносятся везде
Гробницы для живых -- молчания жилище;
Сама невинность где раскаянья не чище.
Не ведала, о мать! о сем ты ничего!
Вообрази ж себе ты сына своего
Без чувствий, горестна, отчаянна, смятенна,
В жилище страшное без мыслей преселенна,
И иссыхающа в потоках вечных слез,
И не хотяща зреть на светлый луч небес.
В стенаниях твой сын всечасно исчезает,
Цвет младости его тоскою увядает.
Богобоязливый пустынников всех вид,
Которых верой дух единственно горит,
Которы мудрствуют, природу разрушая,
За прежние грехи терпети не скучая,
Терзаются всяк день по воле своея.
Печально зрелище в них мудрости сея,
Котора, суеты мирские презирая
И бури всех страстей ногами попирая,
Всяк час близ алтарей святых служа творцу,
В невинности свою приводит жизнь к концу
Мир целомудренный -- величество сих мест,
В которых человек к живущу выше звезд
Всечасно ближится, себя позабывая,
Его лишь одного предметом почитая.
Сие всё скорбь во мне старалось умножать,
В сердечну рану всё стремилось яд вливать.
Я стоном наполнял места, вокруг лежащи;
И мой померкший зрак, всечасно зрак слезящий,
И младости моей увядшие цветы
Являли лишь любовь из каждыя черты.
Ах! сколько раз среди пустыни сей преслезной,
Обманываяся мечтою бесполезной,
Я начертание возлюбленной красы,
Что мне она дала в счастливейши часы,
Рассматриваючи, в нем мыслями терялся,
Мой бодростию дух сим видом укреплялся
Прекрасной образ зря, сие чело я зрел,
Где прежде для меня надежды луч горел,
Где добродетель свет чистейший проливала,
Где честь без гордости с красою обитала,
Где начерталась вся душа ее чиста;
Я зрел уста сии, прелестнейши уста,
Которые тогда, ко мне как обращались,
Улыбкой нежною нередко украшались;
Сей нежный взор, кой, всех воспламеняя кровь,
Внушал почтение, рождаючи любовь.
Однажды я ... Тот час мне в мысли будет вечным! --
Однажды я, крушась, с мучением сердечным
На образ сей драгой свой устремивши взор,
Рассматривал в чертах всех прелестей собор.
Казалось, что моим он жаром оживлялся,
Что, горесть зря мою, стенаньем возбуждался,
И что я чувствовал, то мне он изъяснял,
Печали мрак его заразы покрывал:
Казалось, он вздыхал и слезны лил потоки
И обвинял судьбы гонения жестоки.
Но, ах! ручьями слез своих сей зрак облив,
Его слезами чтил, свои я позабыв.
Мой плач неутолим, мой вопль, мое смущенье,
Невольны токи слез и всё мое мученье
Пустынных жителей, чтоб зреть меня, влекли,--
С жалением ко мне все братия текли.
Хоть ни на что они в местах сих не взирали,
Но часто на меня те очи обращали,
Которыми, к творцу лишь алча сердцем тлеть,
Страшилися на всё, что в свете есть, смотреть
И, тягостны труды оставя на минуту,
Со частию своей мою сравнив часть люту,
В кровавых все трудах, томяся и стеня,
Себе казались быть счастливее меня.
Но младший всех из них (его винил я младость),
Чтоб быть всегда со мной, он находил в том сладость
Вздыхая завсегда, он вслед за мной ступал
И завсегда меня с стенанием встречал.
Под темными его я часто зрел древами
Смотряща на меня печальными глазами.
Цвет младости и луч прелестнейших очес,
Всё сгибло на лице от токов многих слез.
Подъемлю ль я свой взор -- его я взор встречаю;
Бегу ли от него -- его я обретаю;
Иду ли я в леса по должности своей --
Сотрудника в нем зрю работы я моей;
Я воду ль черпаю иль древо рассекаю --
Я к помощи его повсюду обретаю.
Однажды вечером вод тихих на брегах
Гроб делая себе, я в тяжких был трудах
И, над убежищем последним суетяся,
Задумавшись стоял, на жезл облокотяся.
В печальных мыслях сих весь дух мой погружен,
Прельщался смертию, сей жизнью утомлен.
Ни ужаса, ниж
е
смятенья ощущая,
Смотрел на гроб его, покой напред вкушая,
Как вдруг -- и сам того, что делал я, не знал --
Аделаидино я имя начертал.
В тот час пустынник сей, сотрудник мой дражайший,
Увидя имя то, вопль испустил горчайший;
Смятен и тороплив глазам моим предстал,
И нежность, и тоску в лице своем казал;
На ближние древа, ослабши, опирался
И на трепещущих ногах едва держался.
В рыдании его терялися слова,
И с плеч ослабшая катилася глава.
Увидевши, что, зря его, я сам смутился,
Чтоб слезы скрыть свои, от глаз моих он скрылся.
Конечно, он (так сам в себе я размышлял)
Любовницу свою навеки потерял,
Конечно, как меня, его судьбина гонит.
Всегда несчастных рок в едино место клонит.
Младой пустынник сей, лишившися всего,
Чтя образом меня несчастья своего,
Всяк час бежит ко мне в своей смертельной скуке
Для облегчения несносной в сердце муки.
Страшася в сих местах он бога оскорбить,
Любовию горя, страшится он любить.
Готовься слышать, мать, ты повесть чрезвычайну:
Я преужаснейшу тебе открою тайну;
Но между тем представь ты сына своего,
Страдающа всегда, представь себе его;
Представь все чувствия, тоскою сокрушенны,
И мысли горестны, жаленьем возмущенны,
Умноженны мои страданья тишиной:
Творца лишь оскорблял я в сей стране святой.
Я днем страдал, и ночь мученья прибавляла,
И клятве страсть моя всечасно изменяла.
В три года наконец спокойство ощутил
И, бедством отягчен, почти бесчувствен был.
Я в сердце ощущал сея пустыни бремя,
Что в нас степ
е
нями лиет теченье время,
Я смерть уж чувствовал, мой ближился конец;
И уж забвенный мной вселенныя творец
В мой дух, где зрак драгой единой лишь вмещался,
К спасению меня помалу преселялся.
Я помышлял, что та, которой я прельщен,
Которой чистый дух на небо восхищен,
Котора на меня с превыспренних взирает,
Уж ныне от меня чистейших жертв желает.
Я, ободряясь тем, усердье возжигал