Клеменц Дмитрий Александрович
Весенние недуги и невзгоды

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

ВЕСЕННІЕ НЕДУГИ И НЕВЗГОДЫ

(Фельетонъ).

I.

   "Сибирскій Вѣстникъ" каждую недѣлю извѣщаетъ публику о томъ, "чѣмъ мы живы". Графъ Верибовскій пишетъ изъ Иркутска, что мы здѣсь живы спорами Дигаммы съ Писаревымъ и карійскимъ дѣломъ. Можетъ, графъ Верибовскій поживился этимъ, можетъ -- и весь Иркутскъ только этимъ и живетъ -- по знаю. Графу лучше знать, на сколько живительны споры Писарева съ Дигаммой. Я -- человѣкъ маленькій и не берусь писать о томъ, "чѣмъ мы живы". Если-бъ у насъ все было въ добромъ здоровья -- другое дѣло, а такъ какъ мы частенько-то тѣмъ, то другимъ похварываемъ, то среди хворающей жизни только и разговоръ на умѣ, что о своихъ лихихъ болѣстяхъ. Къ тому-же весна -- время такое, когда всякіе органическіе процессы идутъ быстро, обостряются: въ здоровомъ тѣлѣ обновляются ткани, въ больномъ усиленно работаютъ разрушительные процессы... Какъ-то шелъ я въ праздничный день по улицѣ -- слышу кхах! бках! Что это, думаю,-- ужьне коммерція-ли наша кашляетъ такъ громко? Коклютъ съ ней, должно быть!-- Догадался потомъ, что это изъ пушки стрѣляли. Право, болѣсти да болѣсти кругомъ доводятъ иногда до галлюцинаціи.
   Были зимой убійства,-- дерзкіе грабежи -- застарѣлая наша иркутская болѣсть, а пожалуй и общесибирская, а какъ на зло только весной она вышла наружу. Наряженъ былъ военный судъ.
   Страшная, ужасная вещь -- военный судъ съ своими суровыми приговорами: въ крайнихъ случаяхъ прибѣгаютъ только къ нему. Кажется, не много нужно сердца и разума, чтобы отнестись къ такому событію серьезно. Военный судъ рѣшалъ вопросъ о жизни и смерти людей, положимъ -- хотя преступниковъ, но все-таки людей. Онъ могъ отнять у этихъ людей то, чего никакая сила на свѣтѣ не можетъ возвратить; заставить людей рѣшать великую загадку бытія и не бытія -- страшное дѣло! Какъ-же отнеслись мы, иркутяне, къ такому дѣлу? Какъ къ зрѣлищу! Театральный сезонъ прекратился, дачный съ пикниками, кавалькадами и рыбными ловлями еще не начался: всѣ, кому только можно было, повалили въ военный судъ. Тѣ-же, кому не досталось билета, все-таки не оставили себя безъ зрѣлища! Около суда терлась толпа; но не всѣ такъ счастливы, что могутъ бѣгать на площадь передъ судомъ и тамъ глазѣть и ждать, пока выведутъ тѣхъ людей, которыхъ "будутъ вѣсить". Празднаго досуга не у всѣхъ достаточно, а полюбоваться, полюбопытствовать хочется. Все тихо на улицѣ, не слыхать ни топота коней конвоировъ, ни грохота арестантскихъ телѣгъ. Везутъ, везутъ! раздается вдали чуть слышный крикъ -- везутъ! везутъ!-- ревутъ голоса вблизи,-- все выбѣгаетъ изъ кухонъ, переднихъ, къ воротамъ, въ окнахъ чуть не по-поясъ высунулись фигуры, голова надъ головой, давятъ другъ дружку, чьи-то дюжія руки во второмъ этажѣ приподняли надъ "большими" какого-то подростка -- и ему великодушно даютъ возможность посмотрѣть. Проходитъ съ полминуты, слышится шумъ приближающагося кортежа; все пронеслось мимо, проѣхали и двое полицейскихъ чиновъ на дрожкахъ, все тихо опять. Не ищете ни серьезности, ни состраданія, ни даже ненависти къ везомымъ нарушителямъ безопасности,-- всюду только одно скучающее любопытство. Нѣсколько глупыхъ замѣчаній, фантастическое вранье о личностяхъ преступниковъ, ничего общаго съ дѣйствительностью не имѣющее,-- и все снова попряталось. Кухарка тащитъ со стола остывшій самоваръ, господа допиваютъ остывшій чай, всѣ по своимъ дѣламъ, и такъ до завѣтной минуты, когда "повезутъ" назадъ. Извѣстно, когда это будетъ, тамъ ужь скличутъ, на перекресткѣ стоятъ, смотрятъ, обѣщали "заревѣть".
   Да вѣдь это -- толпа! Она всюду жадна до зрѣлищъ. Это -- многоголовый звѣрь, управляемый какимъ-то невѣдомымъ инстинктомъ, чего вы отъ него требуете, поучаютъ насъ.
   Ну, а въ залѣ суда тоже была толпа на мѣстахъ для публики? Не относительно всей, конечно, публики можно поставить этотъ вопросъ. Вотъ два юриста, адвокатъ и прокуроръ, слѣдящіе за ходомъ развитіи драмы и за самой процедурой суда. Вотъ административный чинъ, по обязанностямъ службы давно уже знакомый съ тѣмъ людомъ, который наполняетъ наши тюрьмы, нѣсколько серьезныхъ лицъ, неуклонно слѣдящихъ за дѣломъ: можетъ, это наблюдатели нравовъ, психологи по вкусамъ, можетъ быть репортеры газетъ. Присутствіе ихъ понятно, а что изображаетъ здѣсь собой этотъ рядъ свѣтлыхъ костюмовъ, элегантныхъ причесокъ? Что ихъ привлекло сюда? Столъ вещественныхъ доказательствъ съ кровавыми орудіями, рядъ блестящихъ мундировъ, которыхъ всегда много на военномъ судѣ, или та сѣрая группа, окруженная вооруженной стражей? Я думаю эти нѣжныя, элегантныя головки и сами не даютъ себѣ въ этомъ отчета, хотя безъ умолку щебечутъ во время перерывовъ, задаютъ вопросы о томъ, кого-же повѣсятъ, сколько лѣтъ Червинскому и т. д. Вотъ появилась въ одномъ изъ засѣданій дамочка и любопытными взглядами быстро окидываетъ залу, судей, подсудимыхъ, публику. Ей надобно все осмотрѣть -- ей по дружбѣ уступила пріятельница билетъ только на два часа, послѣ этого билеть обѣщанъ другой, которая тоже еще не успѣла побывать въ судѣ. На что идутъ эти люди, какъ не на зрѣлище отъ скуки, да они и не скрываютъ этого. "Теперь такая скука въ Иркутскѣ, дѣваться некуда". "Вчера мнѣ разсказывали, что въ судѣ очень много военныхъ, и всѣ такіе интересные". "Всѣ говорятъ о военномъ судѣ, а и не была тамъ, надобно было побывать".-- "Говорятъ -- Червинскій очень интересенъ, надобно его посмотрѣть".-- "Мы собирались кататься, по погода испортилась, N. N. нельзя было быть въ судѣ,-- я и взяла его билетъ и пошла." -- "Я никогда не слыхала, какъ приговариваютъ къ смерти, меня очень, очень интересовалъ военный судъ!" -- Простите за предательство, милыя -- откровенныя уста. Простите зато, что эти драгоцѣнныя изрѣченія попали въ мою записную книжку, а оттуда въ печать.
   Могъ-бы привести я такую-же серію мнѣній, замѣчаній и сужденій о самомъ судѣ,-- записная книжка передо мной, но я выберу только одно.-- "Ахъ, мы не были въ судѣ -- прокуроръ обвинялъ очаровательно!" -- Это прокуроръ-то, требующій смертной казни, лишенія правъ и свободы, прокуроръ, берущій на себя столь страшную отвѣтственность, что за него вчужѣ жутко становится,-- это онъ разсматривается съ точки зрѣнія очаровательности, точно артистъ какой. Посадить-бы эту очарованную самое на скамью подсудимыхъ, или еще лучше на прокурорское кресло, тогда-бы -- можетъ -- поняла... Mesdames, ваши ручки позвольте, вы сами всѣ, всѣ такъ безконечно очаровательны!!
   Пора-бы закончить объ этомъ, но имѣя дѣло съ очаровательной логикой, нужно отвѣтить на умозаключеніе, которое она чего добраго выведетъ изъ моихъ словъ. "И такъ, вы противъ публичности суда, противъ равноправности женщинъ. Вы ретроградъ, по вашему судъ долженъ происходить при дверяхъ, запертыхъ на семь замковъ? Отчего-же въ Петербургѣ, въ Парижѣ да вездѣ, вездѣ,-- чуть интересный процессъ -- все порядочное общество стремится попасть въ залу засѣданій".-- Боже избави сказать что-нибудь противъ публичности суда, но, вѣдь, губернскій судъ открытъ для всѣхъ, туда пускаютъ безъ билетовъ, и дѣлъ, въ бытовомъ и юридическомъ отношеніи важныхъ, разбирается очень много, однако тамъ не видать такой пестрой толпы. Если-бь мы почаще видѣли эти свѣтлые туалеты на судахъ вообще, мы-бы кромѣ удовольствія ничего не выразили, тогда-бы мы иначе объяснили себѣ и присутствіе ихъ въ судѣ военномъ, и тогда въ мою записную книжку не понала-бы такая коллекція изрѣченій, которыми нужно подѣлиться съ потомствомъ. Тогда-бы, можетъ быть, онѣ и супругамъ своимъ объяснили, гдѣ предѣлы частной и общественной собственности. Парижъ и Питеръ намъ тоже не примѣръ -- въ большихъ городахъ находится достаточно любителей для всякихъ зрѣлищъ. Какъ-то въ Москвѣ на аренѣ какого-то балагана травили крысъ,-- на что ужь нелѣпое зрѣлище -- и то циркъ былъ полонъ. Города большіе, въ нихъ всякаго народа много и компанія любителей крысоловнаго спорта еще не даетъ понятія о всемъ городѣ, а все-таки уже давно и въ Россіи, и заграницей указываютъ на вредную погоню за causes célébrés и относятся весьма строго къ этому виду спорта, усматривая здѣсь только жажду circenses, желаніе пощекотать уснувшіе нервы.

Неисправимый резонеръ.

   

II.

   Сибирскія рѣки прошли и успѣли разлиться. Весна идетъ быстрыми шагами, не успѣваетъ пройти недѣля -- другая,-- и вся окрестность одѣвается въ яркую, свѣжую зелень. Но весна нынче сердитая, хмурая. Вездѣ какое-нибудь несчастіе, мѣстами цѣлое бѣдствіе. Томскія рѣки разлились такъ сильно, что затопило полгорода; даже винные склады -- и тѣ залиты водой и огромныя бочки томскаго спирта уносятся внизъ по рѣкѣ. Чита погорѣла довольно сильно; читинская бѣднота осталась безъ крова, и какъ она съумѣетъ обстроиться за лѣто -- одному Господу извѣстно. Чита -- городокъ бѣдный и не можетъ свести безъ большого дефицита своего бюджета, такъ что на помощь погорѣльцамъ изъ городской казны разсчитывать трудно. Енисей вскрылся также не совсѣмъ тихо: старикъ разбушевался подъ Красноярскомъ и изломалъ въ щепы пароходныя пристани; но это еще не большая бѣда. Гораздо хуже, что могучая рѣка начала затапливать бѣдныя села и деревушки, пріютившіяся на ея берегахъ.
   Весна началась при тяжелыхъ предзнаменованіяхъ. Что-то будетъ дальше, говоритъ безпомощный обыватель. Надъ Иркутскомъ проносится страшныя бури, настоящіе ураганы, какихъ давно не запомнятъ старожилы. Утромъ и въ полдень ярко горитъ весеннее солнце, вечеромъ несется ураганъ, подымая густыя тучи песку и пыли, обдавая городъ запахомъ гари и дымомъ лѣсныхъ пожаровъ; прекрасный день оканчивается снѣгомъ. Кражи и грабежи не прекращаются; чаще и чаще задерживаются полицейскими чинами группы подозрительныхъ людей, съ ножами и револьверами за пазухой, съ отравленнымъ мясомъ въ карманѣ.
   Обыватель убѣждается, что начальство не дремлетъ, а бодрствуетъ, но онъ не чувствуетъ особенной радости по этому случаю. Начальство, какое-бы бойкое и расторопное оно ни было, не въ состояніи остановить ни разливы рѣкъ, ни ураганы, ни пожары, ни даже прекратить кражи и грабежи. Обыватель знаетъ это, знаетъ также, что и начальство-то не причемъ во всѣхъ этихъ бѣдахъ, но обывателю не приходитъ и въ голову самая простая мысль о томъ, не пора-ли, наконецъ, и ему самому подумать о своихъ бѣдахъ.
   Зарево огромнаго пожара охватило маленькую Читу; горятъ торговыя бани, огонь переносится быстро на сосѣднія зданія; какъ порохъ вспыхиваютъ маленькія лачужки и старые, обветшалые двухъэтажные домики. Начальство прибыло на пожаръ и дѣятельно распоряжается, солдаты и казаки усиленно работаютъ, а обыватель стоитъ, молчаливый и угрюмый, не то стонетъ и вздыхаетъ при видѣ бѣдствія, не то любуется на расторопность начальства и размѣренную дѣятельность войскъ. Начальство, конечно, гнѣвается на обывателя, упрекая его въ апатіи, лѣни, отсутствіи любви къ ближнему, а обыватель стоитъ, уставясь оловянными глазами, хмурясь и ворча.
   Что это за страна, что это за люди! говорятъ всѣ, принимавшіе дѣятельное участіе въ тушеніи пожара.-- Этихъ людей ничто не поражаетъ, ничто не заставляетъ сильнѣе биться ихъ сердца! Они ходятъ почти какъ съ просонковъ! Видъ чужаго горя не вызываетъ въ нихъ желанія помочь! Это какіе-то черствые, суровые люди съ сердцемъ такимъ-же холоднымъ, какъ ихъ страна!
   Но обыватель, все-таки, молчитъ и лишь выглядываетъ изъ подлобья. Энергичный человѣкъ выходить, наконецъ, изъ себя, выхватываетъ изъ рукъ казака нагайку и начинаетъ выколачивать пыль изъ обывательскихъ армяковъ и шароваръ. Но обыватель и тутъ оглядывается по сторонамъ, нельзя-ли куда по-скорѣе улизнуть, и только убѣдившись въ совершенной невозможности сдѣлать это, принимается за общую работу, сначала вяло, какъ-бы нехотя, но потомъ и самъ втягивается въ нее и, наконецъ, увлекается настолько, что не только не отстаетъ отъ другихъ, но -- пожалуй -- и перещеголяетъ ихъ...
   И когда ведутся при мнѣ такія рѣчи, то сердце мое обливается кровью. Нѣмъ и угрюмъ обыватель, это правда, но съ какимъ молчаливымъ укоромъ глядятъ на энергичнаго человѣка эти оловянные, застывшіе глаза. Не онъ-ли, энергичный человѣкъ, прилагалъ всѣ усилія къ тому, чтобы обыватель окончательно разучился дѣйствовать "сообща", но своей иниціативѣ, ради общей пользы и интересовъ ближняго...
   Да, впрочемъ, нужна-ли она, эта благородная привычка дѣйствовать коллективно, смѣло становиться въ одинъ рядъ съ другими для общаго дѣла, ради общихъ, ясно сознанныхъ интересовъ? Огонь потушатъ пожарные, тлѣющіе домики растаскаютъ солдаты, казаки повытаскаютъ имущество, которому грозитъ опасность отъ огня, и будутъ его охранять. На завтра соберется благотворительное общество, начнетъ собирать денежныя пособія и раздавать погорѣльцамъ. Обыватель-же будетъ стоять и порицать образъ дѣйствій и тѣхъ, и другихъ, и третьихъ...
   Полгорода сгорѣло -- значить начальство не съумѣло распорядиться, пожарные напились до пьяна, а городская управа не кормитъ, какъ слѣдуетъ, лошадей. Благотворительное общество роздало въ пособіе погорѣльцамъ алтынъ съ гривной -- значитъ остальныя деньги пропили въ клубѣ или израсходовали на веселую поѣздку. Такъ будетъ разсуждать обыватель и, какъ-бы вы ни возмущались инсинуирующимъ характеромъ его разсужденій, вы не вправѣ, не должны оставлять безъ оправданія его рѣчей и поступковъ. Развѣ внѣ его личной жизни, у обывателя есть какая-либо возможность проявлять себя?

S.

"Восточное Обозрѣніе", No 20, 1890

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru