Катков Михаил Никифорович
Защита интересов Пруссии газетою "Le Nord", издаваемою на русские казенные деньги. Оригинальность отношения

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

М.Н. Катков

Защита интересов Пруссии газетою "Le Nord", издаваемою на русские казенные деньги. Оригинальность отношения

   Водном из последних нумеров газеты "Le Nord" (от 5 сентября) вместо петербургской корреспонденции за буквою X появилась статейка под заглавием "Французская и русская печать пред новою Пруссией". Французская печать привлечена сюда, как говорится по-французски, за волосы: она понадобилась затем, чтобы оттенить сумасбродство бедной русской печати или, прямо сказать, "Московских Ведомостей", потому что автор статьи под общим выражением русской печати разумеет нашу газету и только ее называет. Автору, по-видимому, нужно было задеть "Московские Ведомости"; но вместо того чтобы сделать на нас прямое нападение, он придумал маневр, делающий честь его изобретательности, но не гласящий о прямоте его намерений.
   Автор похваляет французскую печать за ее умеренность и воздержность и даже находит, что она чересчур воздержанна и умеренна ввиду столь важных перемен, происшедших в соседней стране. Если объединение Германии и усиление Пруссии задевают чьи-либо интересы, то разве только Франции; тем не менее французская печать спокойна и исполнена весьма приязненных к Пруссии чувствований. Совсем иное -- русская печать, и именно "Московские Ведомости". Русская печать, то есть "Московские Ведомости", несмотря на все поводы питать к Пруссии самое дружелюбное чувство и радоваться объединению Германии под ее верховенством, наполняется шумными против нее возгласами и бьет тревогу. Новое положение, занятое Пруссией, должно, напротив, по мнению автора, возбуждать сочувствие в русском обществе. От этой перемены Россия ничего не теряет, а напротив, выигрывает. "Россия, опираясь с востока на Азию, которая обеспечивает ее тыл, и покрытая с запада Пруссией, доставляет сей последней те же выгоды, какие она находит сама в своем прислоне к азиятскому материку. После этого можно ли видеть что-либо, кроме чистейшей фантасмагории, в приписанных Пруссии некоторыми публицистами проектам восстановить польское государство на счет России? Решится ли охотно Пруссия утратить то привилегированное географическое положение, которое она имеет благодаря своему соприкосновению с русскою границей, и захочет ли образовать в тылу у себя ценою собственного раздробления очаг вражды и революции? То же самое следует сказать о намерении, приданном ей теми же публицистами, восстановить скандинавское единство, первым последствием коего было бы то, что для нее заперлись бы ворота Балтийского моря, где она имеет часть своего морского заведения. Намерение сыграть штуку с Россией не могло бы послужить достаточным объяснением политики, которая была бы отрицанием собственных интересов Пруссии". Вот какие странности высказывались в русской печати, то есть в "Московских Ведомостях". А мы этого не знали. В самом деле, какая странность: Пруссия замышляет восстановить Польское государство ценою собственного раздробления для того только, чтобы сделать неприятность России! Но кто же эти публицисты, которые приписывают Пруссии подобные планы и намерения? Автор через несколько строчек выдает виновных. Он продолжает: "Мы не хотим долее рассуждать об этих уликах и опасениях, которые дают "Московским Ведомостям" столь обильную тему".
   Итак, вместе со всеми читателями газеты "Le Nord" впервые узнаем мы курьезный факт, что наша газета была встревожена замыслом Пруссии установить скандинавское единство (не в то ли время, когда эта держава раздробляла Данию?) и что мы уличаем Пруссию в намерении ценою собственного раздробления восстановить Польское государство. Вот какие догадки и опасения были обильною темой, которую мы развивали в наших политических статьях. Читателям газеты "Le Nord" остается только подивиться, зачем было серьезно говорить о русской печати и "Московских Ведомостях", если в них обильно развиваются подобные темы.
   "Le Nord" выдает себя за русский орган и издается на русские деньги. Эта газета получает свои сведения и вдохновения из Петербурга. Статья, о которой идет речь, прислана, очевидно, из Петербурга, и она заведомо приписывает нам небылицы. Для чего же это требуется? Для чего нужно прибегать к такой выдумке? Кого понадобилось ввести в заблуждение?
   Но каковы бы ни были побуждения автора статьи, несомненно то, что политическая точка зрения, которой он держится, может быть свойственна только органу, обязанному во что бы то ни стало защищать интересы какой бы то ни было державы, только не России. Публицист газеты "Le Nord" изощряется в доводах, чтобы доказать безопасность, справедливость и пользу приобретений, сделанных Пруссией. Становясь между Россией и Пруссией, он заботится о том, как бы выставить дело в свете, наиболее благоприятном для последней, как бы выторговать поболее у России. С большим усердием адвокатствовать за Пруссию не возмог бы никакой из наиболее ретивых органов самого графа Бисмарка.
   Россия до сих пор господствовала на Балтийском море. Правда, это еще весьма не много для морского значения великой державы; но, дабы приобрести господство в Балтийском море, которое до сих пор одно лишь и дает России это значение, она положила страшные усилия, понесла тяжкие жертвы. Нужна была вся энергия Петра Великого и вся преданность русского народа, для того чтоб утвердиться на берегах Балтийского моря и положить начало будущему величию русской державы. И вот теперь нам говорят, что обладание Балтийским морем не имеет для России никакой важности, что оно почти ничего не стоит, и говорит это не "Opinion Nationale", а официозный орган некоторых из русских правительственных ведомств, говорит с видом честного убеждения. Морское заведение России в этом море оказывается нужным только для того, чтоб оборонять ее прибалтийские берега, -- а мы до сих пор учились в нашей истории, что Россия затем только и добивалась с такими неимоверными усилиями утвердиться на берегах Балтийского моря, чтобы владеть этим морем, -- затем только и воздвигла она свою новую столицу в крае диком, чуждом, кромешном, среди ненасытных, столько жизни засосавших болот. Чтоб успокоить нас относительно нового значения, которое приобретает Пруссия в Балтийском море, нам говорят официозные органы с русской стороны: "Надобно же было ожидать, что рано или поздно Пруссия примется за развитие своих морских сил, и Россия не могла же рассчитывать на то, чтобы сделать из Балтики русское озеро". Заметьте, что это сказано не в каком-либо органе графа Бисмарка, не в "Ostsee-Zeitung", не в "Norddeutsche Allgemeine Zeitung"; припомните, что это сказано в газете, служащей органом русской политики, издаваемой на русские казенные деньги и вдохновляемой из петербургских канцелярий. Наконец, для вящего успокоения нас употребляется хитрость; нам говорят: "Возросшая Пруссия, именно потому что открылись более далекие горизонты для ее честолюбия, будет весьма естественно заботиться о расширении своего морского значения не в Балтике, этом замкнутом море, а в Немецком море, которое ничем не отделяется от океана". Отсюда выходит, что чем сильнее наш соперник, тем выгоднее наше положение, и что русские интересы в Балтийском море более обеспечены вследствие того, что другое государство получило возможность развить свои силы до степени морской первоклассной державы; что преобладание Пруссии в Балтийском море будет менее для нас стеснительно, потому что ей открыт океан, особенно когда она в своих новоприобретенных владениях пророет предположенный канал между Немецким морем и Балтийским.
   Спрашивается: какой интерес мог иметь орган русской политики всеми неправдами уменьшать ценность ущерба, который несет Россия на севере вследствие прусских приобретений?
   Автор статьи заключает ее прямым обращением к нам. Он находит, что мы поднимаем напрасную тревогу и кричим так громко лишь только для того, чтобы в России не заснули. "Это, -- говорит он, -- продолжение той самой тактики, которую "Московские Ведомости" употребляли по внутренним вопросам. Тактика эта имеет свою опасную сторону, и не следует возводить ее в систему. Раздражая национальную фибру, можно ослабить ее и притупить ее чувствительность". В предостережение нам автор припоминает басню о пастухе, который ежедневно будил своих товарищей криками: "Волк, волк", и кончил тем, что никто не поверил ему, когда волк в самом деле появился.
   Итак, в эти последние годы все обстояло благополучно. Не было ни мятежа, ни европейской коалиции в 1863 году, не было эпидемических пожаров в 1864 и 1865 годах, не было покушения 4 апреля; все это были, значит, ложные тревоги. Не было также надобности поднимать шум о вопросах, связанных с развитием нашего народного просвещения; не было надобности противодействовать систематическим обманам, которыми старались удержать как эти, так и другие столь же важные вопросы на ложных путях или уклонить их на таковые. Не было надобности, например, заявлять необходимость железной дороги, которая связала бы центр России с Черным морем через юго-западный край: что не было надобности, это ясно теперь, когда со дня на день близится разрешение восточного вопроса. Была, напротив, настоятельная надобность связать Одессу с Веной. В наших финансах тоже не возникало никаких затруднений. Не были в ходу учения, клонившиеся к подрыву всех основ как общественного порядка, так и государственного единства. Не напоминалось с высоты трона о необходимости бодрого и крепкого единодушия для противоборства врагам государствам, внешним и внутренним? Не было Высочайшего рескрипта от 13 мая, который в столь сильных чертах указал на наши опасности и в числе этих опасностей заявил чувствуемый всеми факт присутствия зловредных элементов в нашей государственной администрации?
   Спите спокойно, говорит нам брюссельский орган русской политики: заботиться не о чем и нет ничего хуже, как поддерживать национальное чувство и патриотическое настроение. Пусть все вокруг изменяется, а мы должны забыть, что находимся в Европе, и отказаться от всякого участия в европейском равновесии, особенно мы должны стереть себя в восточном вопросе и забыть, что именно он для России имеет жизненное значение, -- для России, которая связана с ним всем своим прошедшим и которой будущность вся зависит от способа его разрешения.
   Газета "Le Nord" предложила нам поучительный аполог. Да позволит же она и нам, в свою очередь, быть откровенными. Она советует нам не тревожиться или не тревожить других. Сказать ли? Более чем все перемены в европейском равновесии тревожат нас явления, подобные газете "Le Nord" с ее петербургскими корреспонденциями и статейками. Мы не шутим. И не нас одних тревожит существование факта, нигде невиданного и неслыханного, кроме нашего отечества. Слыхано ли, чтобы французское, или прусское, или какое бы то ни было правительственное ведомство содержало на свой счет за границей издание для того, чтоб оно всеми неправдами адвокатствовало в пользу чужой политики? Возможно ли представить себе, чтобы французское правительство основало в Берлине, а граф Бисмарк в Петербурге издания, которые говорили бы о французских делах в Берлине, а о прусских делах в Петербурге в таком смысле, как газеты, получающие русские субсидии, относятся нередко к русским делам? Попытайтесь представить себе графа Бисмарка или кого-нибудь из его чиновников, осыпающего, например, в "St.-Petersburger Zeitung" укоризнами прусскую печать за национальную точку зрения.
   Во всяком случае, зачем бы, кажется, заводить для этого орган в чужих краях, когда можно делать это дома?
   Явление, само по себе ничтожное, получает значение, если можно в нем видеть образчик того, что обыкновенно бывает. Никакие враги не были бы опасны для России, если бы в ее действующих сферах не обнаруживались признаки, которые обманывают и своих и иностранцев насчет состояния здоровья самой России и обнадеживают самые неприязненные против нее замыслы. Поднимите какой угодно вопрос, если только интересы России сталкиваются в нем с интересами чужими, будьте уверены, что с русской стороны послышатся усердные голоса в смысле последних и против первых. Наши мыслящие и действующие сферы всегда были полны людьми, не верящими в будущность России и видящими в ней только временное положение.
   Эти господа говорят, что не следует взывать к национальному чувству, прибегать к таким сильным средствам, говорят они, можно лишь тогда, как покажутся волки. Эти господа думают, что патриотизм должен являться только с волками; они полагают, что дела великой страны могут быть успешно ведены без живого чувства ее национальных интересов и что патриотизм выражается только в крайних усилиях, в страшных жертвах, в пролитии крови. Нет, правительственная мудрость в том только и заключается, чтобы вести дела настолько патриотически и соответственно интересам страны, чтобы сколь можно менее и реже требовались чрезмерные усилия и жертвы. Всякому живущему организму естественна забота об охранении и улучшении своего существования; так же точно естественна эта забота и политическому телу.
   Что касается до русской печати, то она еще не находилась в таком положении, чтобы призывать людей к чрезвычайным усилиям и жертвам; напротив, требовалось и требуется предотвращение по возможности таких усилий и жертв. Неужели забота об интересах страны как о необходимом условии успешного хода ее дел есть раздражение национального чувства, которое может ослабить и притупить его?
   Любопытно, что в то самое время, когда русская официозная газета делала нам в Брюсселе по-французски выговор за то, что мы при обсуждении европейских дел с излишнею ревностью настаиваем на национальных интересах нашей страны, вот как высказался на русской границе орган графа Бисмарка, "Ostsee Zeitung", о направлении, которому следует прусская политика, и об отношениях ее к России:
   
   "Московские Ведомости" говорят, что если прусские государственные люди хотят приобрести благорасположение русского общественного мнения, то они должны доказать, что Пруссия в вопросах, приближающихся теперь к решению, имеет общие с Россией интересы. Но "Московские Ведомости" ошиблись бы, если б они вообразили себе, что Пруссия видит какой-либо существенный интерес в поддержании принца Карла Гогенцоллернского на румынском престоле. Непосредственного и существенного интереса Пруссия не имеет в восточном вопросе, однако ж при разрешении его она не может оставаться нейтральною, не теряя своего положения и влияния в качестве европейской великой державы. Бисмарковская политика ручается за то, что Пруссия при выборе своих союзов будет руководствоваться уже не династическими соображениями, а единственно государственным интересом, и что она в восточном вопросе станет на ту сторону, которая предложит ей наибольшую выгоду. А потому Россия должна быть совершенно уверена, что если Пруссия решится оказать ей вооруженное пособие, то плата за это потребуется немалая.
   
   Впервые опубликовано: "Московские Ведомости". 1866. 4 сентября. No 185.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru