Катенин Павел Александрович
Стихотворения

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

Оценка: 2.75*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Отечество наше страдает..."
    Любовь
    Сонет
    Кавказские горы. Сонет
    Из романсов о Сиде (5-й; 16-й; 21-й; 22-й)

                               П. А. Катенин

                               Стихотворения

----------------------------------------------------------------------------
     Песни и романсы русских поэтов.
     Вступительная статья, подготовка текста и примечания В. Е. Гусева.
     Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание.
     М.-Л., "Советский писатель", 1965
----------------------------------------------------------------------------

                                 СОДЕРЖАНИЕ

     213. "Отечество наше страдает..."
     214. Любовь

     Павел  Александрович  Катенин  родился в 1792 году в Кологривском уезде
Костромской  губ.,  умер  в  1853  году  там  же. Приехав в пятнадцатилетнем
возрасте   в  Петербург,  Катенин  сначала  был  чиновником  в  министерстве
просвещения,   но   вскоре   перешел  на  военную  службу.  Он  участвовал в
Отечественной  войне  1812  года  и  в  заграничных походах 1813-1814 годов.
Катенин  состоял  в  "Союзе спасения" и в "Военном обществе". С 1822 года по
1825  год  он  жил без права выезда в Костромской губернии и был привлечен к
следствию  по делу декабристов, а с 1834 года по 1838 год служил на Кавказе.
Первые   литературные   опыты  Катенина  относятся  к  началу  1810-х  годов
(печатались  в  альманахе  "Цветник",  в  журналах "Сын отечества", "Вестник
Европы" и других изданиях). Перу его принадлежат переводы комедий и трагедий
Корнеля  и  Расина, трагедия "Андромаха". Совместно с Грибоедовым он написал
комедию  в  прозе  "Студент".  При  жизни  Катенина  изданы его "Сочинения и
переводы  в  стихах"  (чч.  1-2,  СПб., 1832). Как поэт Катенин был одним из
зачинателей  романтизма  и, по замечанию А. С. Пушкина, первый ввел в поэзию
"язык  и  предметы простонародные". Однако его опыты в "простонародном" духе
не стали песнями.

                                    213

                           Отечество наше страдает
                           Под игом твоим, о злодей!
                           Коль нас деспотизм угнетает,
                           То свергнем мы трон и царей.
                              Свобода! Свобода!
                              Ты царствуй над нами!
                        Ах! лучше смерть, чем жить рабами, -
                        Вот клятва каждого из нас...

                        Между 1817 и 1820


                                214. ЛЮБОВЬ

                         О чем, о чем в тени ветвей
                         Поешь ты ночью, соловей?
                         Что песнь твою к подруге милой
                         Живит огнем и полнит силой,
                         Колеблет грудь, волнует кровь?
                         Живущих всех душа: любовь.

                         Не сетуй, девица-краса!
                         Дождешься радостей часа.
                         Зачем в лице завяли розы?
                         Зачем из глаз лиются слезы?
                         К веселью душу приготовь;
                         Его дарит тебе любовь.

                         Покуда дней златых весна,
                         Отрадой нам любовь одна.
                         Ловите, юноши, украдкой
                         Блаженный час, час неги сладкой;
                         Пробьет... любите вновь и вновь;
                         Земного счастья верх: любовь.

                         <1830>


     213, 214. Печ. по Избранным произведениям, "Б-ка поэта" (Б. с), 1965.
     213. Ф. Ф. Вигель, Записки, т. 6, М., 1892, с. 17. Перевод  французской
революционной песни "Veillons au salut  de  l'Empire",  написанной  офицером
Рейнской  армии  Адрианом-Симоном  Буа  (1791).  Пелась  на  мотив   романса
Далейрака из комической оперы "Рено д'Аст" (мелодия  -  в  кн.:  А.  Радиге,
Французские музыканты эпохи Великой французской революции, М., 1934, с. 93).
Было популярно в декабристской среде задолго до восстания и после него.
     214. "Невский альманах на 1830 год",  с.  283,  под  загл.  "Песня".  В
песенниках - с 1830-х годов (НСРП, ч. 2) до 1868 г.

     НСРП - Новейшее собрание романсов и песен, собранных из лучших авторов,
М., 1830.


                                Дополнение 1

     Катенин П. А. Избранное / Составитель и примеч. А. И. Казинцев.
     М.: Сов. Россия, 1989.

     Сонет
     Кавказские горы. Сонет
     Из романсов о Сиде (5-й; 16-й; 21-й; 22-й)

                                   Сонет

                    Кто принял в грудь свою язвительные стрелы
                 Неблагодарности, измены, клеветы,
                 Но не утратил сам врожденной чистоты
                 И образы богов сквозь пламя вынес целы;

                    Кто терновым путем идя в труде, как пчелы,
                 Сбирает воск и мед, где встретятся цветы,-
                 Тому лишь шаг - и он достигнул высоты,
                 Где добродетели положены пределы.

                    Как лебедь восстает белее из воды,
                 Как чище золото выходит из горнила,
                 Так честная душа из опыта беды:

                    Гоненьем и борьбой в ней только крепнет сила,
                 Чем гуще мрак кругом, тем ярче блеск звезды,
                 И чем прискорбней жизнь, тем радостней могила.

                 1835


                              Кавказские горы
                                   Сонет

                   Громада тяжкая высоких гор, покрытых
                   Мхом, лесом, снегом, льдом и дикой наготой;
                   Уродливая складь бесплодных камней, смытых
                   Водою мутною, с вершин их пролитой;

                   Ряд безобразных стен, изломанных, изрытых,
                   Необитаемых, ужасных пустотой,
                   Где слышен изредка лишь крик орлов несытых,
                   Клюющих п_а_деру оравою густой;

                   Цепь пресловутая всепетого Кавказа,
                   Непроходимая, безлюдная страна,
                   Притон разбойников, поэзии зараза!

                   Без пользы, без красы, с каких ты пор славна?
                   Творенье божье ты иль чертова проказа?
                   Скажи, проклятая, зачем ты создана?

                   1835


                             Из романсов о Сиде

                                     5

                        Конский топот, говор шумный,
                        Клик, и беганье, и стон,
                        И оружья звук - в Бургосе,
                        У палаты короля.
                        Вышел спешно из покоев
                        Дон Фернандо, сам король;
                        Все придворные бояре
                        Вслед ему пошли к дверям.
                        У дверей стоит Химена,
                        Разметавши волоса,
                        Обливается слезами,
                        Пала в ноги королю.
                        А дон Дьег - с другого края;
                        Триста храбрых с ним мужей,
                        И меж ними сам дон Родриг,
                        Из кастильцев молодец.
                        Все сидят на мсках верхами,
                        Только Родриг на коне;
                        Все тут в замшевых перчатках,
                        А в железных он один;
                        Все они в шелку и в злате,
                        Он же в латах боевых.
                        И народ, как их завидел,
                        И весь двор, как вышел к ним,
                        Все вскричали: "Посмотрите,
                        Отрок Гормаса убил!"
                        Тут дон Родриг оглянулся,
                        Громко молвил: "Кто из вас
                        Графа смертию обижен,
                        Друг, иль ближний, иль родной?
                        Пусть хоть конный он, хоть пеший
                        Выйдет". Все ему в ответ:
                        "Разве черт с тобою драться
                        Выйдет на свою беду".
                        Триста всадников поспешно
                        Все слезали с мсков своих,
                        Королю к руке ходили;
                        Лишь остался на коне
                        Родриг. "Слезь с коня, сын Родриг,-
                        Тут сказал ему отец,-
                        Поцелуй Фернанду руку".
                        - "Если ты велишь, пожалуй:
                        Я с охотою сойду".

                                     16

                        От венца из церкви божьей
                        Дивный двинулся их ход:
                        Родриг впереди с Хименой,
                        С нею рядом важно шел
                        Сам король за их отца,
                        Подле ж Родрига почтенный
                        Лаин Кальво архирей,
                        А за ними длинным рядом
                        И другие господа.
                        Праздничные вновь вороты
                        К свадьбе сделаны нарочно,
                        Ими во дворец вошли.
                        Улицей повсюду в окнах
                        Все развешаны ковры,
                        А травою и цветами
                        Вся усыпана земля.
                        До дворца от самой церкви
                        С песнями бежал народ;
                        С бубнами, с колоколами,
                        С восклицаньем провожал.
                        Альвар-Фанец (он у Сида
                        Друг был первый из друзей),
                        Слуг за ним бежало пропасть,
                        Сам украшенный рогами,
                        Шел одетый он быком.
                        Антолин, ездок искусный,
                        Ехал на осле верхом.
                        Пелаец, большой потешник,
                        Нес с горохом пузыри
                        И бросал во весь народ.
                        Помирал король со смеху,
                        И пажу, который дамам
                        На смех черта представлял,
                        Насмешил и напугал,
                        Дал он горсть мараведисов
                        Между черни раскидать.
                        Сам король за праву руку
                        Вел Химену ко дворцу;
                        Встречу вышла королева,
                        И придворные за ней;
                        Как ни весело шло прежде,
                        Веселей еще пошло.
                        Сыпали из окн пшеницы
                        Так, что в шляпу королю
                        И за пазуху Химене
                        Тьма насыпалася зерн;
                        И по зернышку все вынул,
                        И в присутстве королевы,
                        У Химены сам король.
                        Как завидел Альвар-Фанец,
                        Так и заревел быком:
                        "Голова не так завидна,
                        Как рука у короля".
                        - "Четверик ему пшеницы
                        Дать,- сказал король,- а ты
                        Обойми его, Химена;
                        Он изрядно подшутил".
                        Всюду шумное веселье;
                        Лишь в Хименниной душе
                        Нет его: в великом счастьи
                        Радость к сердцу не дойдет;
                        Все шумят, она ни слова:
                        Ей и слов уж не найти.

                                     21

                        Счастье, слава, власть, богатство,
                        Все сокровища земные
                        Суть ничто: так на воде
                        Пузырек из капли вскочит
                        И исчезнет в тот же миг.
                        Дон Фернандо, он, великий
                        (И недаром прозван так),
                        Всей Гишпании властитель,
                        Ждет последнего часа.
                        На одре простертый смерти,
                        Мысли в вечность устремил;
                        Все он земли, всё драгое
                        Разделил уж по сынам.
                        Чей вдруг голос раздается
                        В опечаленном дворце?
                        То инфанты дон Урраки
                        Плач, рыдание и стон.
                        В грустном черном покрывале
                        Со слезами подошла,
                        У подножия кровати
                        На колена пред отцом
                        Пала и, лобзая руку,
                        Жалобу взнесла к нему:
                        "Где, родитель, установлен
                        Богом иль людьми закон,
                        Чтоб, как ты, сынам для пользы
                        Без наследства кинуть дочь?
                        Все ты области и земли
                        Между братьев разделил,
                        А меня одну, родитель,
                        Дочь свою ты позабыл.
                        Государь, коль так, то, стало,
                        Я не дочь твоя: хотя бы
                        Незаконной плод любви
                        Я была, природы голос
                        Ты бы слышал и тогда.
                        Если в чем, отец владыко,
                        Виновата пред тобою,
                        Назови мою вину;
                        Если ж нет ее, что скажут
                        О тебе в чужих землях?
                        Что сказать всем добрым людям
                        О правдивом короле,
                        Кто для дочери невинной
                        Правду при смерти забыл?
                        В свет входя, мужчина сильный
                        Средства сам в себе найдет
                        Приумножить достоянье;
                        Праздным им отдать все то,
                        Что добыть трудами должно,
                        Есть, родитель, сыновьям
                        Не добро, а униженье;
                        Но скажи: что может дочь?
                        Женщине чем жить на свете?
                        Без защиты на земле,
                        Ей осталась в послушаньи
                        И служении вся честь.
                        Коль отец мне не оставит
                        Ни угла в земле своей,
                        Я бегу в чужую землю.
                        Там,- прости жестокость слова,-
                        Чтобы скрыть, как ты жесток,
                        От отца я отрекуся,
                        Он отрекся ж от меня.
                        Так и быть, по белу свету
                        Я скиталицей пойду;
                        Жаль моей лишь крови царской:
                        Я забыть о ней боюся,
                        Как и сам забыл отец".
                        Так с рыданьем и слезами
                        Дон Урраки речь лилась.
                        Кончила; и со вниманьем
                        Отходящего отца
                        Ожидали все ответа:
                        Слов последних короля.

                                     22

                        Короля молчать заставить
                        Может женщина одна.
                        Дон Фернанд, добыча смерти,
                        Слышит дочери укор;
                        В нем еще довольно силы
                        О надменной воздохнуть,
                        Но едва-едва достало
                        На последние слова:
                        "Если б, дочь моя, ты слезы
                        Вместо суетных богатств
                        Об отце так проливала,
                        О! тогда б душа моя
                        Позже с телом разлучилась;
                        Но когда твой гордый плач
                        У одра моей кончины
                        Требует лишь благ земных,
                        Посмотри: я умираю,
                        Много ль их возьму с собой?
                        Я хвалю творца благого,
                        Подкрепившего меня
                        Дать ответ тебе и душу
                        От греха твою отвесть;
                        О своей, надеюсь твердо,
                        Что ее бог пустит в рай:
                        Слов твоих огонь ей вместо
                        Очищенья от грехов.
                        Рассуди сама и молви:
                        Час последний, смерти час,
                        Вряд ли выбран был счастливо
                        Душу скорбью отягчать.
                        Ты завидуешь, что братьям
                        Земли роздал я одним;
                        Но забыла долг и бремя,
                        Возложенные на них:
                        Долг - им охранять их землю,
                        Бремя - ею управлять;
                        Ты ж ни в чем не знаешь нужды
                        Бедны братья и с добром,
                        Ты ж безо всего богата;
                        Лицам, званья твоего,
                        Кто сыскать не может равных,
                        Никакой и нужды нет,
                        Разве век отжить спокойно
                        В монастырской тишине.
                        Ты мне дочь, но я стыжуся
                        Ныне быть твоим отцом,
                        И виню себя в том только,
                        Что не выучил добру.
                        Дочь ты матери почтенной,
                        Но судя со слов твоих,
                        Молоком питалась вредным
                        У кормилицы дурной.
                        Ты грозишь в чужую землю
                        Убежать, о дочь моя!
                        Кто словам дал столько воли,
                        Сбросил иго и стыда;
                        Так, он в сердце уж бесчестен,
                        Кто бесчестным хочет быть.
                        Но мне легче, чтоб из тела
                        Грешный дух твой излетел,
                        Чем позор почтенной крови
                        Видеть в дочери моей.
                        Я хотел сперва, чтоб братья
                        Содержали вас, сестер;
                        Но теперь велю вам, дети,
                        Чтоб вы все меня равно
                        После смерти поминали,
                        Слушайте, что вам велю:
                        Бедных вас я не оставлю
                        После жалобы твоей.
                        Род ваш знатен, благороден,
                        Пол ваш немощен и слаб;
                        И за тем в удел Замору,
                        Город крепкий и большой,
                        Я дарю тебе, Уррака.
                        Честных много в нем мужей,
                        В них найдешь и оборону
                        И пример, как с честью жить.
                        Хоть сестра твоя меньшая
                        Не просила ни о чем,
                        Все равно: тебе - Замора,
                        Торо ей уделом будь.
                        Вот моя пред смертью воля;
                        Если ж кто из вас, сыны,
                        У сестер возьмет наследство,
                        Будь он проклят от отца".
                        Все к словам тут королевским,
                        Все примолвили: "Аминь!
                        Проклят, кто сестер обидит!
                        Смерть ему и божья казнь!"
                        Дон Альфонс и дон Гарц_и_я
                        Молвили: "Аминь"; дон Санч
                        Тут же был, смотрел и слушал,
                        И один из всех - молчал.

                        1822-1823

                                 Примечания

     Сонет  ("Кто  принял  в  грудь свою язвительные стрелы..."). Написано в
1835 г. Впервые: Русский архив. 1881. No 1. С. 155.
     Кавказские  горы.  Написано  4  января  1835  г.  Впервые: Литературный
критик. 1940. No 7-8. С. 234.
     Романсы  о  Сиде.  5-й;  16-й;  21-й;  22-й.  Написано  в 1822-1823 гг.
Впервые:  Соч.  Ч.  2.  Катенин  перевел первые 22 испанских романса о Сиде,
обработанных  немецким поэтом и ученым И.-Г. Гердером (1744-1803). Первые 22
романса представляют собой законченный цикл, повествующий о подвигах Сида во
времена  царствования  Фердинанда  I.  В основе текста Гердера - французский
прозаический  перевод  испанских  романсов.  Катенин  ориентировался  как на
Гердера,  так и непосредственно на испанские оригиналы романсов. В статье "О
поэзии  испанской  и  португальской" ("Размышления и разборы") Катенин очень
высоко  оценивает  романсы  о  Сиде: "...после божественного Гомера не найду
ничего  лучше и привлекательнее... По-моему, в такой самородной поэзии нет и
не  может  быть  пороков:  нашего  вкуса,  или,  правильнее  сказать,  наших
привычек,  она  знать  не обязана; а мы должны, буде одарены вкусом чистым и
живым  чувством  прекрасного,  применяться  к  обычаям  старины, перенесшись
совершенно  в  тот  быт,  забыть на время свое воспитание и предрассудки, им
вкорененные..."  Сид  - любимый народный герой Испании, историческое лицо по
имени  Руи  (Родриго) Диас граф де Бивар (ок. 1030-1099), родился в Бургосе,
прославился  в  войнах  с маврами. По преданию, мавры и дали ему имя Сид (от
арабского   seid   -   господин,  повелитель,  победитель).  Дон  Фернандо -
Фердинанд I Кастильский (1035-1065).

Оценка: 2.75*5  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru