Я возвращался в Одессу с Раздельной эшелоном. За минуту до отхода поезда в теплушку нашу просунул голову молодой парень красноармеец.
-- А, тут свободно... Лазь, пособлю.
И уже на ходу он подсадил в вагон товарища -- паренька помоложе -- тоже красноармейца и сам вскарабкался.
-- Фу-у-у...
Он был весь запарен и в пыли. Очевидно, он долго шел степью или полем. Выбрав темный угол, он сорвал с потной головы картуз с красным лоскутком, расстегнул рубаху, рухнул на пол на котомку и с наслаждением стал разуваться.
-- Братец? -- спросили его из нашей группы, указывая на молодого товарища, опустившегося рядом с ним.
-- Не... жена...
Паренек осклабился, и только сейчас заметили, что у него совсем безбородое, нежное лицо и веселые голубые глаза. Но как трудно было признать в нем сразу женщину. Сапоги, обмотки, картуз.
-- Пристала, -- как бы оправдываясь, -- сказал муж, -- Дай запишусь в красноармейцы. Зачем нам расставаться? Мы оба на заводе Шполянского работали... Что ж валяй, записывайся...
-- А вы в сражении были? -- обступили молодую женщину дамы-пассажирки.
-- Как же, только третьего дня вернулась на Кучурган, куда загнали петлюровцев... Историй всяких сколько, -- она рассмеялась. -- С мужем мы всегда, знаете, рядом, -- и в цепи, и в окопах. Вдруг пропал он. Пошла я искать его. В степи темно, ночь, где то пушки бухают. Иду так. -- Навстречу солдат, как будто петлюровец. Вглядываюсь, так и есть.
Я к груди его штык -- кто такой? -- Не стреляй, сдаюсь, хочу к вам. Ладно. А что с твоей ногой? -- Ранен. -- Садись. Разрезаю ему правую штанину и делаю перевязку...
Только совсем ночью отыскала, я седьмую роту и мужа... Окопались и лежим вдвоем тесно рядом, как в гробу. Страшно. Вдруг "оттуда" прожектор. Осветил степь, и как затрещат пулеметы тррр та-та-та-та. Чего-чего только не было. Однажды десять верст пробежали степью, гнали неприятеля... Солнце печет, в манерке ни капельки, губы потрескались... повоевали немножко, а теперь домой в Одессу на отдых... отпуск на три недели дали...
-- Вот оставлю тебя дома, -- сказал лукаво муж.
-- Посмею... сама пойду...
-- Ладно, уж чего сама, вместе погибать... Пойдем на Бессарабию румын, цыган этих самых, мамалыжников колошматить.