Каразин Николай Николаевич
На Волге

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

На Волгѣ.

0x01 graphic

   Длинная лента чорнаго дыма, вырываясь съ судорожнымъ пыхтеніемъ изъ высокой, пароходной трубы,-- далеко тянется надъ широкою водною поверхностью. Потянуло вѣтромъ со стороны,-- изогнулся сказочнымъ змѣемъ этотъ воздушный слѣдъ и запутался, исчезая въ косматыхъ, поросшихъ густымъ лѣсомъ, вершинахъ нагорнаго берега. Не успѣла путемъ разсѣяться дымная лепта, а уже новые и новые клубы поднимаются на горизонтѣ. Рѣзкій свистокъ парохода борется со свистомъ и воемъ вѣтра; словно десятки водяныхъ мельницъ -- шумятъ неутомимыя колеса. Тянутся на буксирахъ тяжелые караваны барокъ съ хлѣбомъ и другимъ добромъ; скользятъ, обгоняя все на своемъ пути, легкіе пасажирскіе пароходы.
   Бойко работаетъ нашъ центральный водяной трактъ, щедрою рукою раздаетъ онъ направо и налѣво трудъ рабочему люду, а съ трудомъ довольство, а съ довольствомъ земное счастіе.
   Хоть со всего свѣта иди народъ на привольные берега -- всѣмъ вдосталь хватитъ работы; некогда будетъ складывать мозолистыя руки, и закопошатся онѣ, застучатъ на разные лады,-- и на пристаняхъ, чуть не сплошной цѣпью унизавшихъ берегъ, и на палубахъ безчисленныхъ судовъ чужеземной и своей домашней работы. До верховъ нагружаются товаромъ барки-гиганты; заплывшіе жиромъ комерсанты не боятся за цѣлость своихъ мильонныхъ грузовъ, спокойно довѣряя теченію и силѣ паровъ свое имущество.
   Пасажиры на пароходахъ располагаются какъ у себя дома: тепло, уютно, роскошный гастрономическій столъ, удобная постель -- все къ услугамъ путешественника -- плати только деньги.
   Не то было прежде, въ такъ-называемое "доброе старое время",-- и много-много десятковъ и даже сотенъ лѣтъ прошло, пока Волга приняла наконецъ величаво-кипучій видъ первой торговой судоходной рѣки русскаго царства.
   Слишкомъ рисковано было пускаться въ путь что называется спроста, длинные сборы предстояли путникамъ: запасались пищей на три, на четыре мѣсяца, случалось что и на полгода, придерживаясь пословицы, что "запасъ хлѣба не проситъ", забирали оружіе, на бортахъ и на кормѣ устанавливали пищали на подсошкахъ, служили напутственные молебны,-- наконецъ исповѣдывались и причащались.
   Никто не могъ навѣрно разсчитывать -- цѣлымъ и невредимымъ добраться до мѣста назначенія. Опасность была слишкомъ велика, чтобы хорошенько не подумать о ней заранѣ.
   Но эта опасность крылась не въ природѣ; рѣка была непричастна тому, что на ней творилось; она даже еще удобнѣй была для плаванія чѣмъ теперь; воды ея были глубже, песчаныхъ отмѣлей меньше; самыя суда не были такихъ громадныхъ размѣровъ и не сидѣли такъ глубоко въ водѣ.
   Опасность гнѣздилась по берегамъ, въ густо-заросшихъ оврагахъ, въ трущобахъ вѣковыхъ лѣсовъ, и опасность эта вылетала хищными коршунами, въ видѣ остроносыхъ ладей съ удалымъ, безшабашнымъ людомъ.
   Со всѣхъ сторонъ бѣжали на Волгу, кому дома не сидѣлось по какимъ бы то ни было причинамъ. Бѣжали мужики хлѣбопашцы, разоренные въ конецъ жаднымъ бояриномъ; не видѣли они радости за своею сохою и безъ сожалѣнія мѣняли ее на багоръ съ бердышомъ -- благо сподручнѣй пришлося. Бѣжалъ преступникъ, которому угрожалъ законъ -- въ видѣ палача, въ красной рубахѣ на лобномъ мѣстѣ. Заплывали уральцы съ своего "Яика", имъ это было совсѣмъ уже съ руки: спустятся на полдень по берегу моря Хвалыискати, а потомъ, помимо Астраханскаго острога, проберутся и въ Волгу, на поиски. Заходили и донцы,-- благо, подъ Царицы, нымъ недалеко было перебѣжать сухопутьемъ. Всѣмъ, щедрая какъ и всегда, Волга давала пріютъ и убѣжище, и на ея дикихъ, безлюдныхъ берегахъ формировались лихія шайки, наводившія страхъ не только на торговый людъ, но даже и на отряды царскихъ полчанъ, которые частенько прятались въ своихъ острогахъ и отсиживались за высокими частоколами отъ натисковъ отчаянныхъ головорѣзовъ.
   Посылались и большіе отряды вылавливать разбойниковъ: цѣлыя военныя флотиліи отправлялись на поискъ,-- да нѣшто угоняется за вѣтромъ въ полѣ, нѣшто угоняется медвѣдь за хитрой лисицой!? Поѣздятъ, бывало, порыскаютъ, кое кого поймаютъ изъ самыхъ ледащихъ, да такъ ни съ чѣмъ и отправятся домой;-- а купеческіе караваны -- снова держи ухо востро, береги хозяйское добро,-- а то, хоть и безъ крыльевъ, а изъ рукъ вылетитъ.
   При такихъ обстоятельствахъ по неволѣ почешетъ затылокъ всякій, кому придется плыть по Волгѣ. Да уже когда и рѣшатся плыть, то плывутъ съ оглядкою: спятъ однимъ глазомъ, караулы день и ночь держатъ, Богу молятся да виномъ подбодряются. А пронесетъ Господь благополучно,-- такъ тутъ уже нѣтъ конца пирамъ и веселью; а разсказовъ то что -- на всю долгую зиму хватитъ: и про былое, и про настоящее, и про себя, да и про другихъ тоже. Къ веснѣ спохватятся, не заврались ли шибко, не расхвастались ли черезъ мѣру -- и призатихнутъ, призадумаются, готовясь къ новому походу.
   Вырвавшаяся изъ подъ гнета давящаго произвола, волжская вольница, въ своей новой, свободной, опьяняющей жизни не забывала, что порядокъ всему дѣлу голова, что безъ порядка -- все равно что безъ хлѣба; и вотъ представителями этого порядка являются ряды самобытныхъ героевъ-атамановъ, составившихъ себѣ громадное имя ври жизни и воспѣваемыхъ въ тысячахъ легендъ и пѣсень и по настоящее время.
   Вышедшіе изъ народа, вооружившіеся только противъ власти и богатства и никогда не дѣлавшіе непосредственно зла народу, а напротивъ того являющіеся, во многихъ случаяхъ, сильными защитниками угнетенныхъ и слабыхъ, они притянули къ себѣ народную симпатію,-- и эта симпатія, близкая до обожанія, возвела ихъ чуть не въ полу-боги, окруживъ своихъ любимцевъ волшебнымъ, сказочнымъ ореоломъ. Объ нѣкоторыхъ говорили, и вѣрили тѣмъ разсказамъ, что ихъ и пули не берутъ и мечи не рубятъ и цѣпи разваливаются какъ гнилыя веревки; объ другомъ разсказываютъ, что онъ ушелъ изъ подъ сорока замковъ, на лодкѣ, нарисованной углемъ на стѣнѣ,-- объ третьемъ, что ему и старости нѣтъ и смерти, что третью сотню лѣтъ живетъ, а щеки сохранили румянецъ и борода безъ единаго сѣдаго волоса.
   Женщины и дѣвушки, очарованныя чудными образами, оставляли свои дома и теплыя постели, бѣжали на Волгу, чтобы своимъ присутствіемъ подцвѣтить суровую жизнь разбойничью; и не одна красавица-героиня дѣлила съ удальцами разгулъ, веселье и добычу, не одной пришлось покорчиться при допросѣ, въ рукахъ заплечнаго мастера; но онѣ, умѣя веселиться, умѣли и умирать безъ стона на дыбѣ, съ вытянутыми членами, или подъ ударами ременной плети-трехъ хвостки.
   Струги-лодки, на которыхъ выѣзжали на промыселъ, были сдѣланы легко и крѣпко: размѣровъ большихъ онѣ никогда не достигали. Ихъ тактика была одна и та же: бросаться съ разныхъ сторонъ на громадныя, купеческія барки; а для этого не нужно было большихъ лодокъ, съ которыми не удобно ворочаться. На каждую лодку садилось не болѣе пятнадцати человѣкъ. Въ постройкѣ этихъ судовъ, кромѣ прочности и быстроты хода, наблюдалось и нѣкотораго рода кокетство -- въ видѣ носа украшеннаго разными украшеніями (птичьими и звѣриными головами преимущественно) и различными узорами на кормѣ и на широкой доскѣ, обивающей борты подъ весельными уключинами; тутъ обыкновенно изображались рыбы и морскія чудовища, а впереди, на щепахъ рисовались большіе глаза, придававшіе лодкѣ видъ какого то живаго, фантастическаго существа, несущаго на своей спинѣ -- отважную шайку.
   Въ укромныхъ мѣстахъ, облюбованныхъ заранѣ, часто завѣщанныхъ отъ дѣдовъ по наслѣдству, ютились разбойники. Тутъ на берегу, въ недоступныхъ съ суши трущобахъ, вырывали они землянки на зиму, часто даже строили бревенчатыя избы,-- благо лѣсъ не купленный, а работать топоромъ по учиться,-- и отдыхали до новой весны, когда тронется на Волгѣ ледъ и очиститъ имъ рѣку для новыхъ походовъ на сильнаго, да на богатаго.
   Любимое оружіе нашихъ пиратовъ были багры, такіе же какъ и обыкновенные мирные инструменты этого рода, только копье на концѣ дѣлалось подлиннѣе и закаливалось покрѣпче. Ужь очень это оружіе было для нихъ сподручно: и ухватиться имъ удобно, и грести при случаѣ можно, да и никакая кольчуга не устоитъ отъ его удара. Послѣ багра главную роль игралъ неизмѣнный топоръ за поясомъ. Были и пищали, особливо у казаковъ, да у бѣглыхъ стрѣльцовъ, которые не забывали уносить съ собою царское оружіе.
   Въ костюмахъ поражала характерная смѣсь народности, прежде всего, и нищеты съ роскошью, которой на Волгѣ, такъ же какъ и въ Запорожьѣ щеголяли изъ презрѣнія къ богатству. Вся изодранная, въ дегтю и салѣ, холщевая рубаха, такіе же панталоны, а на головѣ боярская, соболья шапка. Только уральцы одѣвались съ замѣтнымъ щегольствомъ: длинное перо бѣлой цапли на шапкѣ, цвѣтные кафтаны, обложенные мѣхомъ, обшитые золотымъ галуномъ, богатое оружіе, и часто круглые, кожаные щиты на лѣвой рукѣ, замѣтно выдѣляли ихъ изъ прочей массы.
   На зимовкахъ и роздыхахъ пили сколько вынесетъ широкая натура бурлацкая, но на работѣ наблюдалась строгая трезвость -- и горе было провинившемуся. Изъ всѣхъ проступковъ самымъ большимъ считалось неповиновеніе атаману и измѣна; въ первомъ случаѣ слѣдовало немедленное разстрѣливаніе,-- во второмъ -- цѣлый рядъ самыхъ жестокихъ истязаній; случалось, что съ живаго сдирали кожу, или разрывали между стянутыми деревьями, какъ разорвали древляне Игоря. Были даже ужасные случаи зарыванія живымъ въ землю, внизъ головою. Такъ строго каралась измѣна клятвамъ, даннымъ при поступленіи въ вольную общину.
   Медленно, словно шагъ за шагомъ ползутъ барки съ астраханскимъ и персидскимъ товаромъ. Много на нихъ всякаго народу, потому что грузъ дорогой и осторожность необходима.
   Дѣло подошло къ ночи; стали на отдыхъ. Лямошники расположились на берегу и уху заварили; хозяева съ работниками на палубахъ залегли,-- благо ночь тихая и теплая, въ каюту забираться незачѣмь. Сторожей поставили, на случай боевой припасъ приготовили и позасыпали послѣ тяжелыхъ трудовъ -- на бортахъ.
   Тихо, хорошо на рѣкѣ. Мѣсяцъ поднялся и столбомъ жидкаго серебра, отъ берега до берега, разрѣзалъ широкую Волгу. То тамъ то сямъ всплескиваютъ большія рыбы, разгоняя безчисленные круги; рогатыя бревна, словно какія то чудовища, медленно плывутъ по теченію; сонныя чайки колышатся на водной зыби; а на сосѣдней отмели стоитъ цѣлый рядъ цапель, подобравшихъ подъ себя ногу, завернувшихъ подъ мягкое крыло долгоносую голову.
   Къ утру потянуло свѣжимъ вѣтеркомъ; сторожей сильно пронимаетъ дрожь и ко сну клонитъ. Нѣтъ нѣтъ да и клюнетъ носомъ полусонный сторожъ, тяжело опершись на двусторонній бердышъ.
   А межь тѣмъ надъ сонными купцами собирается туча грозная. Вотъ далеко-далеко, на крутомъ гребнѣ поросшаго лѣсомъ острова, загорѣлась красная точка; то треща пылаетъ облитый смолою, маячный снопъ -- сигналъ аттаки.
   Быстро какъ рыбы и также неслышно -- скользятъ вдоль темныхъ береговъ подозрительныя лодки... Все ближе и ближе.-- Вотъ одна впереди всѣхъ; сильно налегаютъ на весла полуголые гребцы, молодцомъ стоитъ у руля сѣдобородый атаманъ уралецъ; словно змѣиныя жала торчатъ во всѣ стороны приготовленные багры.
   Смотрятъ испуганные сторожа и глазамъ не вѣрятъ.
   -- Вставай, братцы,-- бѣда!
   -- Всѣ на корму! оттуда налегаютъ!...
   -- Берегись слѣва! Господи помилуй!...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   И всѣ эти полусонные, испуганные голоса, покрываетъ собою громовой кличъ:
   -- Сарынь на кичку!...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Ярко пылаютъ въ огнѣ разграбленныя барки. Не одно бездыханное тѣло досталось на съѣденіе рыбамъ. Только бурлаки лямошники идутъ себѣ напѣвая, домой, сухопутьемъ. Ихъ атаманъ не забылъ при разсчетѣ: свое получили, даже съ залишкомъ -- ну и ладно!...
   Таковые-то порядки на Волгѣ были чуть не обыденнымъ явленіемъ въ доброе, старое время.

Н. К.

"Нива", No 17, 1872

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru