Каченовский Михаил Трофимович
К редактору "Вестника Европы"

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Ответ на письмо г-на Ираклиева [в N 15 "Благонамеренного" по поводу ст. И.И.Давыдова "Секта пифагорейцев"]).

   
   

Къ Редактору Вѣстника Европы.

(Отвѣтъ на письмо Г-на Иракліева.)

   S'il faut opter, si, dans cе tourbillon,
   Il but choisir, d'etre dupe ou fripon;
   Mon choix est fait, je benis m orf partage:
   Ciel! rends moi dupe, et rends moi juste et sage.'
   
   Сего 1819 года Августа 29 дня, изъ Илецкой Защиты знаменитый и извѣстный писатель Иракліевъ, авторъ 4 хъ осьмушекъ въ XV No Благонамѣренмаго, съ ожесточеніемъ и исполинскою рѣшительностію вопіеть къ почтенному соотечественнику, Благонамѣренному -- приноситъ ему горькія жалобы на злоупотребленія въ словесности и, требуя правосудія его, разитъ прямо въ сердце Переводчика-Автора -- такъ называетъ онъ какія-то неизвѣстныя ему четыре буквы Двдв -- за піесу Секта Пиѳагорейцевъ, напечатанную въ 9мъ No вашего Журнала.
   Не будучи съ сими Четырьмя буквами ни въ братствѣ, ни въ кумовствѣ, единственно по любви къ безпристрастію, я нижеподписавшійся почелъ долгомъ отвѣчать г-му Иракліеву. Когда о намѣреній моемъ узналъ Паціентъ его, занятый службою и провождающій досуги свои за Лейбницевой Ѳеодицеей, а не за отвѣтами на привязки, тое не соглашался было предоставитъ мнѣ право на отвѣтъ говоря: лежачаго не бьютъ; но долженъ былъ уступить усильной прозьбѣ моей и желанію. Надѣюсь, что вы, Милостивый государь, съ своей стороны, соболѣзнуя о невинно бѣдствующемъ, позволите отвѣту моему имѣть мѣсто въ вашемъ Журналѣ.
   Піеса Секта Пиѳагорейцевъ есть отрывокъ изъ цѣлаго курса Исторіи Философіи, -- отрывокъ, обнаженный отъ всѣхъ ученыхъ принадлежностей: ссылокъ, сводовъ, указаній, свидѣтельствъ, доказательствъ. Всякой мыслящій человѣкъ знаетъ и увѣренъ, что въ цѣломъ сочиненій историческомъ не льзя безъ етаго обойтись: и дѣйствительно у Автора показаны всѣ источники, откуда заимствовалъ онъ мнѣнія свои о философскихъ системахъ. Тамъ показаны мѣста, переведенныя изъ Дежерадо, Нуле, Бартелеми -- сужденія, почерпнутыя изъ Платона, Ксенофонта, Діогена Лаертійскаго -- мысли, заимствованныя у Порфирія, Ямблихія, Брукнера, не говоря о множествѣ нѣмецкихъ писателей, доставляющихъ богатый запасъ по этой части. И какъ иначе можетъ написана быть какая-либо ученая піеса? Виноватъ я, повѣренный четырехъ буквъ, что помѣщалъ въ журналъ ети піесы безъ примѣчаній! Онѣ показались мнѣ утомительны для періодическаго изданія. И отъ моей неосторожности мой знакомецъ попалъ въ бѣду!
   Г-нъ Иракліевъ, душевно почитаемый четырьмя буквами за намѣреніе, но только не за исполненіе, остановившись на одной етой піесѣ, принялъ отрывокъ ученой бесѣды за отдѣльный переводъ; судилъ Паціента своего какъ человѣка, алчущаго знаменитости, приобрѣтаемой книгопечатаніемъ, тогда какъ уже онъ давно оставилъ это ребячество -- и приговорилъ его къ слѣдующему жестокому острацизму: "Піеса завоевана у Бартелеми упомянутыми четыръмя буквами, и самый переводъ, наполненъ грубыми ошибками и пропусками!" Г-нъ Рецензентъ! хотя вы со всѣми уловками топикъ свои грѣхи взваливаете на другихъ -- потому что, кому другому придетъ на мысль клеветать на ближняго своего въ притязаніи; но рано или поздно вы отдадите отвѣть предъ строгимъ судіею -- предъ своею совѣстію.
   Извѣстный Иракліевъ, сей знаменитый, удивился, повстрѣчавши въ тяжебной піесѣ стариннаго знакомца, младшаго Анахарсиса. Поздравляемъ васъ съ находкою: только чемужъ тутъ дивиться и чѣмъ восхищаться? Многіе ли изъ читающихъ Вѣстникъ Европы не знали етаго до васъ? Вы тому изумляетесь, что въ первый разъ узнали прежде читанное вами: -- и вѣрно, признайтесь откровенно, недавно читанное. Уже ли и въ самомъ дѣлѣ думаете, что вы одни, какъ въ концѣ письма выражаетесь, узнали въ піесѣ ученаго Бартелеми?
   "Помилуйте!" восклицаетъ ученый отъ Илецкой Защиты: "когда souillure значило свойство {Вѣстн. Евр. No 9 стран. 20.}?" И тутъ нѣтъ догадки, что ето сказано съ намѣреніемъ; ибо Русское слово скверна стыдно произнести. Подумайте, м. г., и узнаете, какія свойства тѣла или плоти находятся въ бореніи съ духомъ. Хотѣніе, на примѣръ, марать бумагу есть также souillure.
   Объясненіе глагола возвращаться классическое, но жаль, что не въ попадъ. Пиѳагоръ точно послѣ путешествія своего прежде былъ на островѣ Самосѣ, потомъ удалился въ Италію. Первый опытъ его Философіи былъ надъ Кротоною; totam civitatem luxu disluentem ad seueros mores revocauit {Bruck, p. 186.}. Отсюда ѣздилъ онъ въ Сицилію. Теперь представимъ, что изъ Сициліи сбирается Пиѳагоръ опять въ Италію, чтобъ тамъ основать воспитательное свое заведеніе, собственно секту Пиѳагорейцевъ, о которой у насъ съ вами идетъ дѣло: какъ же должно сказать о семъ въ етомъ случаѣ, не желая упоминать ни объ ученіи его въ Кротонѣ, ни о Философіи его въ Сициліи? -- По вашему собственному объясненію, непремѣнно всякой скажетъ: Пиѳагоръ вoзвpaщается въ Италію.
   Слѣдующимъ замѣчаніемъ г-нъ Геркулесовъ -- извините, Иракліевъ -- разишь не на животъ, а на смерть четыре буквы: онъ находитъ, и въ етомъ торжественно увѣряетъ съ порукою -- Французскимъ словаремъ, -- будто boisseau переведено словомъ плугъ. "Не уже ли?" вмѣстѣ съ г-мъ Иракліевымъ восклицаетъ и мой Володинька: "не уже ли?" -- Незнаніе Французскаго языка! продолжаетъ г-нъ Иракліевъ. "Опечатка!" скромнѣе говоритъ сынъ мой!-- Нѣтъ, другъ мой, Володинька и г-нъ Иракліевъ! не грѣшите; разсуждайте, и тогда произносите судъ. Если бы и не знали четыре Русскія буквы (что и неудивительно), что значитъ Французское слово boisseau, то развѣ не могли бы справиться онѣ по вашему ими у Гувернора, или въ Словарѣ. Слѣдовательно должно заключитъ, что была достаточная причина не перевести, а сказать: "земледѣльцу не льзя смотрѣть на плугъ не вспоминая трудолюбія {Вѣст. Евр. стран. 32.}."
   И вотъ по какой причинѣ это сдѣлано: послушайте, Володя и новый почтенный знакомецъ! Пиѳагоръ употребляетъ въ ученіи своемъ многія таинственности, называемыя древними symbola. Сіи таинственности дошли до насъ искаженныя: всякой мыслящій развязываетъ по своему сіи Гордіевы узлы, если только кто читалъ не одного Анахарсиса. Передъ Паціентомъ г-на извѣстнаго Иракліева лежали древиіе классики, въ которыхъ встрѣчалъ онъ множество Пиѳагорейскихъ символовъ, н. п. abstinendum ab eo, quod nigrant caudam habet, ignem glаdio non fodiendum, de rebus Pythagoricis sine lumine non loquendum, jugum non transiliendum, facula sedem non extergendam, choenici non insidendum и прч. и прч. Бартелеми, имѣвшій передъ собою тѣ же самые источники (г-нъ Рецензентъ! извольте прислушать, тѣ же самые), взялъ изъ нихъ выраженіе: choenici non insidendum, а Паціентъ вашъ взялъ въ основаніе другое выраженіе: jugum non transiliendum, которое показалось ему яснѣе и ближе къ нашему времени и къ нашимъ обычаямъ, давши ему значеніе по собственной своей догадкѣ: "не сидѣть на плугѣ земледѣльцу, не вспоминая трудолюбія." Вотъ по чему показалось вамъ, будто boisseau переведено словомъ плугъ.
   Чтожъ касается до самаго слова boisseau, то не лучше ли, вмѣсто Французскаго Словаря, справиться въ Греческомъ, потому что дѣло идетъ о Греческомъ мудрецѣ. Если вы, г-нъ Иракліевъ, неимѣете его, то я, душевно почитая васъ, пріискиваю для васъ въ лучшемъ Греческомъ Шнейдерскомъ Словарѣ упомянутое слово choenix, переведенное у Бартелеми словомъ boisseau, надѣясь, что вы хоть понѣмецки разумѣете -- читайте: ἡ χοινιξ, і) ein maass, velches 2 sexstarios oder 4 κοτίλας hielt, so viel als gewöhnlich Getreide auf eines Menschen Tagekost gerechnet wird. 2) Eine art von Fesseln, Von Holz oder Eisen, hohl, worein die Fusse gesetzt würden; von der Aehnlichkeuic mit dem Masse.
   Для чего выпущено слово точныя? вопрошаетъ оный извѣстный, знаменитый.
   Извините, что ето сдѣлано безъ вашего позволенія, г-дѣ Рецензентъ. Здѣсь Бартелеми нравственность -- замѣтьте, нравственность, а не нравоученіе, какъ вы говорите -- отдѣляетъ несправедливо отъ точныхъ наукъ; а за Бартелеми и вы, мой достопочтенный!! Въ нынѣшнее время вы нестыдитесь говорить, будто нравственности, которую мы, незнаю какъ вы, основываемъ, кромѣ чистаго разума, на прочномъ и незыблемомъ началѣ -- на религіи, будто сія самая наука не столь опредѣленна, какъ Математика и -- risum teoeatis amici -- какъ Физика!! О Кандль! что бы ты сказалъ, услышавъ грамотѣя отъ Илеццой Защитъ!? Чтобъ доказать вамъ, почему въ Бартелеми сдѣлана эта поправка, надобно справиться, извѣстно ли вамъ раздѣленіе разyмa на теоретической и практической; что по сему нравственность имѣетъ также теорію чистую и прикладную: законъ первой, κατ'ἐξοχην нравственности, отъ перваго человѣка до насъ съ вами, математически точны и неизмѣнны; а правила второй, или собственно нравоученія {Вѣстн. Евро. No 9 стран. 33.}, (видители теперь разность между сими двумя словами?), сіи-то правила, справедливо, подвержены вліянію привычекъ, страстей, предразсудковъ. Правило, должно учиться и совершенствовать себя въ познаніяхъ, есть правило нравоученія: ему тотъ послѣдуетъ, кто пожелаетъ снискать уваженіе отъ людей. мыслящихъ; а житель Илецкой Защиты отъ етой, довольно трудной обязанности, можетъ быть освобожденъ; сіе правило принадлежитъ къ нравоученію. Напротивъ законъ, не клевещи на другаго, да не будешь самъ оклеветанъ -- есть законъ общій намъ съ вами: ето относится къ нравственносmu. Какъ же не назвать нравственность наукою точною? Да прочтите, сударь, если не Канта, хотя Гейнгардову Hравственную философію: она переведена на Русской. Нѣтъ ли у васъ хотя Вейса? Отрясши пыль съ него, разверните на 12й страницѣ введенія.-- Тамъ вы увидите: On peut donc conclure auec confiance qu'il est des principes independans des liuux, des temps, des circonstances, qui forment l'extrait le plus pur de la raison, le point de reunion de toutes nos facuités pensanles et de la certitude (точности, attention!), desquels nous avons pour garans l'unanimité des sufrages de tous les peuples: Такъ-то, сударь, ученье свѣтъ, а неученье тьма. --
   Почему слова des habiles professeurs замѣнены словами: опытные? Должно ли говорить объ етомъ? Какіе между Пиѳагорейцами professeurs, когда они были всѣ братья, друзья, товарищи? А выраженіе la plus haute theorie {Вѣстн. Евр. No 9. стран. 56.}? Да ето для васъ же, г-въ Рецензентъ, служитъ объясненіемъ: la plus haute thеorie у Пиаѳгорейцевъ и у всѣхъ древнихъ Философовъ составляло созерцаніе природы: et hi quidem propra discipuli (а ne professeurs, не наставники), Esoterici et Mathematics dicti sunt; Physici autem et Theoretici, aui de diuinis et rerurn natura disserebant.
   Догадка, почему оставлены безъ перевода выраженія Бартелеми: Un principe second, une maxime lumineuse, по истинѣ Геркулесовская! Развѣ етихъ словъ нѣтъ въ Taтищевомъ Словарѣ? Не угодноли вамъ самимъ справиться.
   На третьей осьмушкѣ сочиненія своего извѣстный г-нъ Иракліевъ, Аристархъ Илецкой Защиты, противъ воли обнаружилъ слабую свою сторону. Видно, велика охота прослыть Авторомъ, видѣть свои творенія напечатанными, когда изъ Илецкой Защиты не укоснилъ извѣстный Г-нъ Иракліевъ прислать, слишкомъ изъ за двухъ тысячь верстъ, Благонамеренному плодъ трудовъ своихъ -- четыре осьмушки!
   "Proposer pour sujet de meditation не значитъ предлагать на разсужденіе вопросы." Вообразите, какая прозорливость! и ето не ускользнуло отъ глазъ образованнаго! Къ чему же такая скромноеть, г-нъ Иракліевъ? Вы нашли несогласіе съ Вигелиновыми разговорами -- и находку свою называете бездѣлицею! Вотъ какъ поступаютъ истинные таланты! Извините, простите, невзыщите, что вмѣсто пяти словъ: qui voyait tout d'un coup d'oeil -- сказано двумя: проницательный и глубокомысленный.'
   Еще утонченнѣйшее грамматическое замѣчаніе -- crux criticorum -- г-нъ Иракліевъ замѣчаетъ, что написано: "Пиѳагоръ однажды говорилъ" и пр. Разумѣется, ему хотѣлось бы, чтобы было сказалъ. Уже ли было сихъ поръ незнаете, что говорить и сказать два разные глагола -- что говорилъ и сказалъ суть одинакія времена двухъ разныхъ глаголовъ, изъ которыхъ при каждомъ можно, если нужно, ставить однажды. Вотъ сила предразсудковъ! Старинныя спряженія до сихъ поръ не могутъ выдти изъ головы. Г. Иракліевъ до сихъ поръ глаголъ говоритъ спрягаетъ съ глаголомъ сказать!! Учиться бы, да учиться....
   "Прежнее названіе вселенной замѣнено словомъ порядокъ." Такъ сказано у Паціента г-на Иракліева. Г-нъ Иракліевъ видитъ у Бартелеми прежнія названія и сомнѣвается въ неисправности. М. г.! Паціентъ вашъ, разумѣетъ, для домашняго обихода, языкъ, которымъ говорилъ Пиѳагоръ; но ему извѣстно только одно названіе вселенной. Не хотите ли, чтобъ вамъ сказали ето слово? Нѣтъ, скажите вы прежде, какъ перевести; un principe fecond, une maxime lumineuse.
   Еще Бартелеми говоритъ никакого, а Паціентъ г-на Иракліева ни особеннаго, и имѣетъ на это достаточную причину; потому что всѣ Пиѳагорейцы оказывали одинъ другому должное уваженіе, а инымъ оказывали они уваженіе особенное.
   Вразсужденіи времени пятилѣтняго испытанія изволите взыскивать: вѣдь оно, м. г., было неопредѣленное: sacrum quoque silentium vel quinquenii, vel triennii, vel biennii imposuit {Bruc, p. 183, § IX.}. Отъ того здѣсь Паціентъ и незпослѣдовалъ слѣпо (какъ иные дѣлаютъ) ученому Бартелеми.
   Что же новаго, что поучительнаго во всей рецензіи г-на Иракліева, за что бы могли его поблагодарить мы съ Паціентомъ? Ничего! κακὸς κόρακου κακὸν ώὸν (почти то же, что отъ гнилаго дерева червивое яблоко).
   Берегъ, берегъ, друзья! -- Ахъ! нѣтъ -- еще бѣда; г-въ Иракліевъ гнѣвается, что порусски читаетъ въ видѣ разсужденія, что пофранцузски читалъ (едва ли неслышалъ) въ видѣ разговора. По чему вы, м. г., неподивились (по своему обыкновенію) тому, что Бартелеми описалъ Пиѳагорейцевъ въ видѣ разговора? У Порфирія и Ямблихія (я думаю, вы слыхали о нихъ) о Пиѳагорѣ писано въ видѣ разсужденія; а Бартелеми также переводилъ ихъ, какъ четыре вамъ теперь извѣстныя буквы, по вашему мнѣнію, переводили Бартедеми. И объ етомъ даже вы спрашиваете!
   Наконецъ я въ пристани -- смертельно уставши. Еще остается нѣсколько строчекъ, на которыя должно бы отвѣчать; но лучше отдохну, смотря, какъ исполинъ мой забавляется на конькѣ своемъ, одержимый Сомнамбулизмомъ. Да звѣздный духъ озаритъ мрачнаго!
   Съ симъ искреннимъ желаніемъ, исполнивъ долгъ свой, отдавая справедливость патріотизму г-на Иракліева, при засвидѣтельствованіи особеннаго уваженія ему, какъ знаменитому и uзвѣcmному сочинителю 4 хъ осьмушекъ въ XV No Благонамѣреннаго, ученому Илецкой Защиты, земляку и Аристарху Киргиз-Кайсаковъ и сосѣду Бухарцевъ, имѣю честь быть и впредь покорнымъ его слугою

Апол. Богатыревъ.

   Кизицы.

-----

   [Каченовский М.Т.] К редактору Вестника Европы: (Ответ на письмо г-на Ираклиева [в N 15 "Благонамереннаго" по поводу ст. И.И.Давыдова "Секта пифагорейцев"]) / Апол. Богатырев // Вестн. Европы. - 1819. -- Ч.106, N 16. -- С.286-298.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru