Яхонтов Евгений Николаевич
Маленький и носильщик

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Текст издания 1926 г.
    Первоначальное название: "Хабарда".

Юношеский сектор издательств а " Пролетарий "
1926

Библиотека молодого рабочего

Е. Яхонтов

Маленький и носильщик

[]

( Хабарда *)

   *) -- Хабарда -- обычный в Закавказье возглас: "берегись! сторонись!"
  

I

   Было это только его прозвище, а звали его Василием, чаще - - Васо; фамилия его была Гамреклидзе.
   Отца его задавила машина около Сурамского тоннеля, а мать умерла, когда ему было пять лет.
   Он вырос на улице, как вырастают сотни безродных, брошенных детей, питаясь то там, то здесь у добрых соседей и одеваясь в обноски, которые ему давали из богатых домов.
   Восьми лет, в Лохмотьях, сквозь дыры которых проглядывало его смуглое тельце, он бегал по улицам с пучками афиш и газет и, догоняя на городском проспекте офицеров, господ с важными лицами, заглядывал им в лицо и кричал: "Газеты, газеты, газеты!"
   -- Ишь, чертенок, какой шустрый! -- говорили офицеры, следя глазами за его загоревшими, быстро мелькавшими по асфальту тротуара босыми ножками.
   -- Бедное дитя, -- томно вздыхали барыни. -- Какой маленький и хорошенький! -- и вынимали из своих сумочек копейки.
   -- На, мальчик, на!
   Мальчик брал деньги и совал в руки барыни афишу или газету.
   -- Не надо, глупый, не надо! Это так, тебе...
   Но Васо плохо понимал по-русски и настойчиво навязывал газету даме, зная, что даром на свете ничего не дают.
   -- Ну какой ты, право! Говорю тебе, не надо!
   Васо летел дальше, сверкая пятками, и кричал:
   -- Газеты, газеты! -- "Чудачка барыня! -- думал он, -- деньги дала, газету не берет".
  

II

   На перекрестке двух улиц, около гостиницы "Колхида", всегда стояло, сидело или просто лежало на тротуаре несколько мушей [ муша -- носильщик тяжестей ] . -
   Почти все они были земляки, почти все из горных северных уездов губернии.
   Здоровые и крепкие, будто выкованные из упругой стали, эти люди тяжелым трудом зарабатывали себе кусок хлеба.
   На спине каждого из них было прилажено веревочное седло, надевавшееся, как ранец, на плечи, а у широкого кожаного пояса висел пучок толстых веревок.
   Переносили разные предметы, часто большой стоимости. Дорогие шкафы, столы, разная мебель, бурдюки с вином, ящики, -- все это перебывало на крепких спинах мушей.
   Муша втаскивал на своей спине на второй и третий этаж громадный рояль; втаскивал шаг за шагом, осторожно, не зацепив и не стукнув ни разу дорого стоящий инструмент о стену.
   Когда не было работы, муши или занимались мирною беседою, или дремали под ласковыми лучами кавказского солнца.
   И небо казалось так далеко от земли, и так прекрасно, что не хотелось отрывать от него взора.
   Одни из мушей тихо мурлыкали под нос песни своих гор, другие переносились мыслями в свои деревни на высоких горах, где солнце еще ласковее светит и небо еще прекраснее.
   -- Муша! Муша ! -- раздается откуда-то крик, и десяток бедняков срывается с места и, тяжело шлепая по каменным плитам: тротуара обутыми в кожаные лапти ногами, несется на голос.
   Но нужен только один; девять уныло плетутся назад, выжидая, что и до них дойдет очередь. А на спину счастливца, захватившего работу, двое или трое рабочих, пыхтя и надрываясь, водружают какую-нибудь махину, которую муша тащит часто очень далеко, в дальний конец города, за 20 -- -30 коп.
   Так живут муши изо дня в день, зарабатывая тяжким трудом жалкие гроши.
  

III

   Когда Васо немного подрос и освоился с уличною жизнью, он свел знакомство с мушами.
   Часто, распродав свои газеты, Васо шел к мушам, робко садился на край тротуара и слушал рассказы этих сильных и суровых людей.
   Муши не гнали мальчика от себя. Сначала они не замечали его; но когда Васо стал приходить чаще, они вступили с ним в беседу.
   -- Эй, бичо [ бичо -- мальчик ] , иди к нам поближе; не бойся: не укусим! -- поманил к себе один из мушей.
   Васо подошел.
   -- Ты чей будешь?
   Мальчик задумался.
   -- Я?.. Ничей я... -- ответил он.
   -- Вот тебе и на! Да отец-то есть у тебя?
   -- Нет, дяденька. Умерли оба -- отец и мать...
   -- Э-э-э!.. -- протянул муша. -- Твое дело плохо... ты еще маленьким такой, тебе лет десять есть?
   -- Не знаю.
   -- Вот, братцы, -- обратился говоривший к товарищам, сидевшим поодаль, -- мальчуган-то без отца, без матери, сирота круглый.
   Кое-кто из мушей поднялся и подошел к Васо.
   - - А как зовут тебя, мальчишка?
   -- Васо.
   -- У меня сынишка дома остался, такой же, как этот, десяти лет, -- задумчиво сказал один.
   -- И у меня... -- произнес тихо другой.
   И замолчали.
   Эти бедные люди, такие здоровые, вспомнили каждый об оставленных в родной деревне дорогих детях и грустили по ним. И тоска делала их жалкими, будто они сами были беспомощными детьми, заброшенными в неприветливый город.
   -- Ты где же живешь, мальчуган? -- спросил высокий, тот самый, который первый сказал, что оставил в деревне сына.
   -- Я -- так, где придется.
   -- Хочешь, иди к нам; будешь с нами жить. У нас тебя никто не обидит, не дадим. А то, верно, достается порой от мальчишек?
   Васо чистосердечно сознался, что, действительно, мальчишки иногда бьют его, отнимают даже выручку от газет, раз и газеты изорвали.
   -- Ну, вот видишь! Айда к нам. У нас все ребята дружные.
   Васо поселился у мушей. Высокий муша, Соломон, скоро привязался к мальчику. Он вел с ним долгие беседы о своей деревне, о доме.
   -- А вы, дяденька, зачем здесь, в городе, когда у вас дома жена и дети остались? -- полюбопытствовал однажды Васо.
   -- Эх, дурачок ты,. Васо! Мал еще, не понимаешь. Дома у меня пять душ -- жена, трое детей да, мать-старуха; всех кормить нужно, а у меня в деревне земли всего две кцевы [ кцева -- около одной трети десятины ] , кукурузы посадить негде. На своих двух кцевах весною я посадил немного фасоли, луку. Вот этим и живет семья; а муку покупаем. Если бы я не зарабатывал здесь, в городе, своей спиной, так всем, пожалуй, пришлось бы волком выть с голоду.
   -- Не веселая здесь жизнь. Работаешь, работаешь, хуже ишака, а пищи хорошей -- раз в год поешь. Какая наша пища: чурек да кусочек сыру, иногда стакан вина; мяса и не увидишь никогда. Да, брат, плохо бедному человеку! -- продолжал, вздыхая, муша.
   -- Д вы, дяденька, много зарабатываете в месяц? -- деловым тоном спросил Васо.
   -- Я?. . -- Соломон усмехнулся. -- Рублей 15 выручу, а в хороший месяц и все 20.
   -- Ой, ой! -- удивился Васо. -- Так много!?
   -- Ну, и чудак же ты, парень! Разве это много? Целый день, с утра до ночи, работаешь, спишь на земле, ешь, что придется. Силу свою тратишь... Да разве это много за такую-то работу?
   -- Я, дяденька, тоже мушою сделаюсь, когда вырасту. Право! Заработаю себе много денег и лавку открою.
   -- Ишь ты какой! Видно, что городской: сейчас -- лавку.
   Васо твердо остановился на мысли сделаться мушою, потому что занятие это казалось ему очень выгодным, а главное -- нравилось ему.
  

IV

   Поселившись у мушей, Васо мало-помалу забросил свой первоначальный промысел -- продажу газет. Он занялся другим делом.
   С утра он занимал пост около лавок, которые тянулись длинными рядами, и выжидал покупателей. Тут были лавки бакалейные, гастрономические, мясные, молочные, фруктовые, овощные, колбасные, булочные. Эти лавки с утра посещались разными барынями и господами, которые делали здесь покупки и заставляли мальчишек нести купленное, конечно, за вознаграждение.
   Васо зорко высматривал добычу, и только стоило какой-нибудь барыне с целым десятком свертков или корзиной в руках крикнуть: "бичо!" -- он, опережая всех, летел на зов и кричал благим матом: "Хабарда! Хабарда !"
   -- Ишь, ты, чертенок голопятый, раскричался! Вот я тебе покажу! -- грозил ему городовой, здоровенный солдат с рыжими, как мочала, усами. -- Нетто можно здесь порядок нарушать!
   Но эти нравоучения не производили на Васо никакого действия. Схватив ношу, он устремлялся за владельцем ее, ловко расталкивал прохожих руками и кричал: "Хабарда! Хабарда !"
   Над городом стоял гам: трещали звонки конок; продавцы расхваливали свои товары; приезжий крестьянин энергично подгонял ударами палки маленького ослика, гнувшегося под тяжестью корзин с углем, и отчаянно кричал: "Углей, углей!" Стучали подковы лошадей о камни мостовой; дребезжали колеса экипажей, повозок, тачек; а над всем этим хаосом звуков звонкою ноткою, ясно и отчетливо выделялось одно слово: "Хабарда! Хабарда !"
   С тех пор Васо и прозвали "Хабарда".
   И лавочники, и покупатели звали его не иначе, как "Хабарда".
   Надо было кому-нибудь поскорее отправить домой покупку или послать с каким-нибудь поручением -- знали, что никто не сделает этого так быстро, аккуратно и так надежно, как "Хабарда".
   Кричали: "Хабарда!" И "Хабарда" являлся как из-под земли.
  

V

   В послеобеденные часы, когда оживление уляжется на улицах и реже раздаются крики "муша!" и "бичо!", муши распола га лись на тротуаре на отдых. Сняв свои безобразные. тяжелые ранцы, они подкладывали их под голову и сладко дремали, будто это были мягкие пуховые подушки, а не твердые, как камень, веревочные кочки.
   Васо тоже отдыхал, но спать он не мог. Он ложился на спину и подолгу смотрел в небо..
   Небо было голубое, и в нем плыли белые, как вата, и легкие, как пух, маленькие облачка.
   Васо долго и пристально следил за облачками, и в голове его зарождались разные мысли.
   -- Дяденька, куда это облака идут?
   Задремавший Соломон поднял к небу лицо и, подумав, сказал:
   -- В Персию. Там -- Персия, а вон там -- Турция.
   Васо хотел спросить, что это за Персия и Турция, но Соломон уже опять умостился на своем ранце, и неловко было его беспокоить.
   Когда по улице пролетал вдруг стрелою богатый экипаж, запряженный дорогими конями, Васо, встревоженный в своем спокойном созерцании неба, приподнимался и долго смотрел вслед экипажу.
  

VI

   Время шло. В 15 лет Васо надел на спину веревочное седло и сделался настоящим мушою.
   -- Рано тебе еще, паренек, -- говорил ему Соломон. -- Подрос бы еще, окреп бы...
   -- Ничего, дядя Соломон! Я и теперь любому муше не уступлю. Видишь, какой я уж большой.
   Соломон смотрел на статную, развитую не по летам фигуру Васо и качал головою..
   -- Рано еще приниматься за такой труд! Рано!
   Хабарда начал зарабатывать хорошо. Молодое тело его было крепко и гибко; ноги не дрожали и верно становились под тяжестью ноши.
   На спину Васо взваливали бурдюк с вином, мешки с мукою, тяжелые ящики, разное добро, и он разносил все это по городу, быстро, осторожно, почти не останавливаясь,, чтобы перевести дух.
   И, как прежде, переходя шумные улицы,, запруженные галдящею и снующею взад и вперед толпою, он кричал во все горло : "Хабарда! Хабарда !"
   Все в городе и теперь звали его Хабардою.
   Мальчишки, продавцы газет, каким и он когда-то был, кричали, приветствуя его:
   -- Здравствуй, Хабарда! Как живешь?
   Лавочники, когда им нужен был носильщик, видя Хабарду в толпе, не кричали: "муша!" а звали его: "Хабарда, сюда!"
   И он везде поспевал.
   -- Ты, парень, не очень-то надрывайся над работой... -- предостерегал его Соломон. -- Береги себя: много нашего брата погибает смолоду.
   -- Ничего, дядя Соломон! Смотри, какие у меня руки!
   Хабарда завертывал рукава и показывал сильные, мускулистые руки.
   -- Не в руках дело, чудак! Не надорвись.
   -- Ладно! .
   -- И чего ты суетишься? Думаешь -- все деньги, какие есть в городе, заберешь в свой кошель?! Не заберешь, хлопец!
   -- Погоди, дядя, заработаю, будем с тобой богачами. Лавку откроем! Хо-ро-шо!
  

VII

   Из мастерской немца Френкеля надо было отнести заказчику тяжелые железные ворота.
   Вызвался нести Хабарда за 60 копеек.
   -- Ой, Хабарда, не берись, не донесешь! -- предупреждали его товарищи.
   Дяди Соломона не было.
   -- Я не донесу?! -- вызывающе сказал Хабарда и подставил спину. -- Кладите!
   Четыре человека подняли ворота и положили на спину Хабарды.
   Хабарда уперся руками в согнутые колени и подождал, пока ношу уложат на спине так, чтобы она давила прямо на спину и не сползала ни влево, ни вправо.
   Первые шагов десять Хабарда прошел свободно; было, правда, очень тяжело.
   Потом у него вдруг зашумело и зазвенело в ушах, как будто над самою головою зазвонили в большой колокол в соборе.
   Голова закружилась, в глазах потемнело, и Хабарда почувствовал, что с ним творится что-то неладное.
   Он остановился и хотел крикнуть оставшимся сзади людям, чтобы они скорее сняли ворота, но голоса у него не было; ноги дрожали и гнулись; будто что-то оборвалось у него внутри, и Хабарда, потеряв сознание, рухнул на мостовую под тяжестью непосильной ноши.
   Сбежались люди , подняли ворота, а Хабарду -- едва живого -- отведи., в больницу.

* * *

   На городском проспекте в ясные, солнечные дни круглый год можно видеть Хабарду.
   В нем не узнать уже теперь того маленького черноглазого мальчика, который когда-то бегал по улицам и кричал: "Газеты, газеты!"
   Не осталось в нем и тени того Хабарды, сильного и крепкого юноши, который, шутя, бегом переносил на своей спине восьмипудовые мешки.
   Исхудавший, желтый и слабый, сидит Хабарда на самом припеке, и все ему холодно, все он кутается в изорванную, старую солдатскую шинель.
   Большими грустными глазами смотрит Хабарда на прохожих и не решается просить у них милостыни; редко кто почувствует на себе полный мольбы взгляд Хабарды и бросит ему монету.
   А все проходят мимо... мимо...
  

--------------------------------------------------------------------

   Источник текста: Маленький носильщик /Е. Яхонтов. -- Харьков: Юнош. сектор изд-ва "Пролетарий", 1926. -- 18 с.; 17 см. -- (Б-ка молодого рабочего).
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru