Ядринцев Николай Михайлович
Очерки общественной жизни и нравов

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

Очерки общественной жизни и нравовъ.

(Фельетонъ)

   Масляница. Конечно, но этому поводу приличествуетъ масляничный фельетонъ, веселый. забавный, разухабистый, словомъ, пожалуйте намъ веселья, ибо, покушавъ блиновъ, мы веселиться хотимъ по пощадите, милостивые господа. Неужели мы думаете всѣ, что даже печать, какъ она ни мала и ни ничтожна въ вашихъ глазахъ, должна замѣнить вамъ масляничный балаганъ, украситься колпакомъ и маскою и начать потѣшать васъ до уморы? Неужели и намъ нужно настраиваться на то сыто-благодушное настроеніе, которое овладѣваетъ обывателемъ, покушавшимъ блиновъ? Мы полагаемъ, что едва-ли мы въ силахъ это сдѣлать, да едва-ли это и нужно. Масляница, блины... Въ томъ блаженномъ краю, гдѣ постоянно ѣдятъ, гдѣ ушатъ пельменей есть величайшее блаженство жизни, масляница, конечно, есть торжество, апоѳеозъ такого времяпровожденія. Здѣсь можно обкушаться до смерти. Какая икра, какіе поджаристые блины! О, изобрѣтательныя хозяйки, о, усладительницы и обновительницы нашей жизни! наполните нашу жизнь и желудокъ новыми радостями т. е. свѣжими блинами. Послѣ блиновъ послѣдуетъ веселый пикникъ, поѣздка на тройкахъ, все это обойдется рублей но 10 съ человѣка, дамы -- даромъ, при мужчинахъ (какъ и на вечерѣ въ честь просвѣщенія). Затѣмъ катанье съ горъ, катанье на каткахъ, цвѣтные фонари, музыка, послѣ -- танцы. О, барышни, милыя созданія, сколько и вамъ предстоитъ удовольствій! Можетъ быть, начнется маленькій романъ. Барышня съ красной розой, прекрасная блондинка, и барышня съ синей розой, брюнетка, найдутъ суженыхъ въ эполетахъ или безъ эполетъ -- это дѣло ихъ вкуса. И передъ масляницей не мало иркутскихъ счастливицъ сочеталось узами Гименея. Совершено было не мало великолѣпныхъ партій и пышныхъ свадебъ, сопровождаемыхъ всякими пожеланіями, битьемъ бокаловъ и какъ говорятъ по пути сокрушеніемъ реберъ. Ужь какого-же лучшаго предзнаменованія! Старожилы увѣряютъ, однако, что нее это вещь обыкновенная и ничего новаго не представляющая, насъ-же должны занимать выдающіяся явленія, чрезвычайныя "блины", если желательно выразиться масляничнымъ языкомъ.
   Къ числу этихъ масляничныхъ неожиданностей можемъ отнести слѣдующее. Съ то время, когда мы заняты были катками и приготовленіемъ блиновъ, намъ сообщили, что 11-го февраля исполнилась 50 лѣтняя годовщина со дня смерти графа М. М. Сперанскаго. Иркутскъ ее ничѣмъ не ознаменовалъ. Спохватились уже на масляницѣ. Меня увѣрялъ одинъ пріятель, что иркутяне нарочно не ознаменовали ни чѣмъ юбилей Сперанскаго потому, что приближалась масляница и можно было устроить торжественные юбилейные блины à la Speransky. Ну что-же! Весьма остроумное изобрѣтеніе. Не знаю, состоятся-ли эти блины. Когда мы напомнили о прошедшей годовщинѣ, на насъ-же накинулись:
   -- А почему мѣстная печать не напомнила намъ?-- Но позвольте, господа, почему-же вы думаете, что около васъ долженъ быть Петрушка, какъ около Фамусова?...
   "Петрушка! вѣчно ты съ обновкой разодранными" локтемъ!" Это мы всегда сначала выслушаете по поводу всякаго газетнаго промаха, всякаго несчастія и затѣмъ къ вашимъ-же услугамъ обратятся:
   
   ..... Доставшій календарь,
   Читай, не такъ какъ пономарь,
   А съ чувствомъ, съ толкомъ, съ разстановкой!
   
   Покорно благодаримъ! Но мы не желаемъ навязываться никогда съ услугами заранѣе, мы не знаемъ,-- желательно ли празднованіе такихъ юбилеевъ. Вѣдь можно ожидать, что скажутъ:
   -- "А васъ кто спрашивалъ! Есть органы, которые неисправнѣе васъ ведутъ календари и надлежащія событія отмѣчаютъ"! Что тогда скажемъ мы?
   Да и шутка сказать предлагать всему обществу чествованія и празднованія памяти разныхъ историческихъ дѣятелей, да и предлагать это въ блинное время! Кто знаетъ, помнитъ-ли еще это общество. что у него когда-то былъ Сперанскій, оставилъ-ли онъ слѣдъ какой въ памяти этого общества, іюимуть-ли, за что его чествовать и что при немъ было совершено? Мы имѣемъ въ рукахъ данныя, доказывающія, что Сперанскій не былъ оцѣненъ и понятъ иркутянами (см. матеріалы о пребываніи въ Сибири Сперанскаго В. И. Вагина). Потомъ онъ былъ совершенно забыть. Чтобы не удивляться этому, надо знать тайну жизни нашего общества. Оно помнитъ всякаго администратора, всякаго дѣятеля когда онъ у него на глазахъ; уѣхалъ -- забвеніе. Примѣръ не одинъ Сперанскій, а и болѣе свѣжія эпохи, хотя-бы время графа Муравьева-Амурскаго, время Синельникова. Кто не говорилъ, кто не обѣщалъ тогда сохранить на всегда въ сердцахъ намять о заслугахъ дѣятеля и передать ея потомству, кто не льстилъ, не преклонялся.
   Помилуйте ваше высокопревосходительство! помилуйте ваше сіятельство! да мы сохранимъ о васъ вѣчно воспоминаніе, ваши заслуги записаны будутъ на скрижаляхъ исторіи. Край будетъ вспоминать столь блестящую эпоху и т. д., говорятъ и золотопромышленники, я купцы, и чиновники на прощальномъ обѣдѣ, стоимостью въ 7,000 р,; это говорятъ тѣ, кто все время трепеталъ и кому читались передъ этимъ внушительныя рѣчи, подобныя тѣмъ, какія произносилъ графъ Муравьевъ-Амурскій иркутскому купечеству и которыя отмѣчаетъ Б. А. Милютинъ въ своихъ воспоминаніяхъ (см. "Историческій Вѣстникъ" за 1888 г.). Помилуйте вашество! да мы вамъ въ Иркутскѣ монументъ поставимъ! говорятъ золотопромышленники, отъ которыхъ во времена генерала Синельникова пухъ летѣлъ!
   Уѣхалъ дѣятель, сопровождаемый пожеланіями и обѣщаніями и никто ни гугу! точно его не было. Сидятъ только отставные члены совѣта, да перебираютъ кое-что изъ недавняго:
   -- А помните вы, какъ Сераінона Дмитріевича онъ турнулъ!
   -- Какъ-же-съ! Было страху! ну и Алексѣю Макаровичу досталось.
   -- Хо-хе-хе грозенъ былъ! Плановъ, знаете, проэктовъ сколько было. Вамъ горькой или полынной прикажете?.. говорятъ въ заключеніи собесѣдники благодушно. Вотъ вамъ и исторія (Voila comme ont écrit l'histoire!)
   Мы присутствовали когда-то на вечерахъ Б. А. Милютина въ Петербургѣ, гдѣ собирались служаки Восточной Сибири, того самаго Бориса Алексѣевича Милютина, который оставилъ воспоминанія и ничего мы на этихъ вечерахъ не слыхали, кромѣ анекдотовъ о Муравьевѣ, о генералѣ Синельниковѣ, о генералѣ Шелашниковѣ, о генералѣ Фредериксѣ. Но получить опредѣленное представленіе о характерѣ управленія, о личности администратора было невозможно, да объ этомъ никто и не заботился; такъ бывало съ анекдотами и выйдешь. Все сводилось къ одному: да, были времена, но что прошло, то миновало.
   А общество! Оно всегда забывало смѣнившагося администратора. Оно жило тѣмъ, что прислушивалось, присматривалось, прилаживалось уже къ новому дѣятелю. Оно взвѣшивало каждое слово, изучало характеръ, пріемы дѣятеля, его симпатіи. Все это дѣлалось съ тѣмъ, чтобы умѣть успокоить администратора, увѣрить.-Помилуйте, ваше--ство, да мы никогда не забудемъ вашихъ благодѣяній! и рядомъ съ этимъ находились новыя комбинаціи, какъ обдѣлать свои коммерческія дѣлишки, продолжать ту-же золотопромышленную, винокуренную, торгово-пушную монополію и эксплоатацію подъ шумокъ новаго режима.
   -- "Помилуйте, мы сохранимъ память". Сбыли,-- начинай сначала!
   Вотъ разгадка мѣстной жизни. Ларчикъ открывается просто. Фактъ очень и очень поучительный. Когда обществу было научиться оцѣнивать свои историческія событія, отмѣчать эпохи сво его существованія. Вѣдь для этого нужно было жить осмысленною жизнью, вести хроники, соединять ихъ въ историческія фоліанты. Нужно было проникнуться сознаніемъ своего существованія, для этого нужна была самодѣятельность, духовная связь, умственные интересы. Нуженъ былъ общественный смыслъ, чтобы понять прошлое и задуматься надъ будущимъ. Но у общества, какъ видно, нѣтъ въ этомъ никакой потребности. Странно поэтому спрашивать и напрасно дивиться, что юбилей, крупное историческое событіе, воспоминаніе о какомъ-нибудь дѣятелѣ, уже не говоря о писателяхъ, мыслителяхъ, геніяхъ. память которыхъ чтить міръ, просвѣщенное человѣчество, для такого общества не существуютъ и само оно не ведетъ счета имъ. Обѣдъ и балъ у такого-то золотопромышленника-другое дѣло -- вотъ новость дня, вотъ интересъ минуты! Здѣсь будутъ прекрасныя кушанья, дамамъ будутъ дариться цвѣты въ серебряныхъ стаканчикахъ на память -- это событіе! Чествованіе лицъ, угощающихъ вкусно и сладко, это самая почтенная общественная заслуга. Сколько трогательныхъ воспоминаній осталось у иркутянъ, напримѣръ, объ, обѣдахъ покойнаго Ивана Степановича Хаминова! Декораціи только мѣняются, а фонъ жизни остается тотъ-же! Чувство тщеславія, которое всегда щекочетъ самолюбіе магната, вышедшаго. изъ ничего, легко удовлетворяется и способы составить себѣ славу, репутацію., популярность весьма легки. Былъ-бы только столъ на столько-то кувертовъ рты найдутся. Общество, само иногда не сознаетъ, какую жалкую роль оно играетъ тутъ. На общественныхъ празднествамъ въ честь какой-нибудь идеи, какого-нибудь великаго историческаго событія, конечно, оно испытало-бы иныя чувства и, можетъ быть, такіе восторги, которыхъ оно никогда не ощущало; оно не вынесло-бы отягощенія желудка, головной боли и смутнаго угрызенія совѣсти, какъ съ обѣдовъ двоихъ патроновъ. Кстати сказать, и въ простомъ желудкѣ является нѣкоторая отрыжка; въ самой невзыскательной головѣ можетъ пробудиться неудовлетворенность и съ самаго скромнаго языка сорваться нежданный каламбуръ. Въ доказательство я приведу слѣдующій недавно переданный намъ анекдотъ, имѣвшій мѣсто, конечно, но въ Иркутскѣ (Боже сохрани!). Жилъ невзыскательный старичокъ, ходившій по обѣдамъ, устраиваемымъ людьми "хорошаго тона", искавшими памяти, если не среди потомства, то хоть среди современниковъ.
   Серапіонь Ивановичъ скромно сидѣлъ, кушалъ, выпивалъ свою порцію, участвовалъ въ тостахъ и уходилъ. Временами намѣчалось у него какое-то огорченіе, недовольство чѣмъ-то и раздумье, онъ ходилъ, точно приниженный, хоть угостили его на славу. Вдругъ, однажды онъ приходитъ къ пріятелю, совершенно разстроенный.-- Что съ вами? Дѣло -- свинья! (такъ любилъ выражаться Серапіонъ Ивановичъ). Да что такое?
   Просто непредвидѣнное обстоятельство, не помню самъ, языкъ сболтнулъ!
   -- Что-же такое? разскажите!-Стыдно! Впрочемъ, извольте. Вчера я былъ приглашенъ въ обѣдъ къ золотопромышленнику N. Ну, обѣдали, почитаніе, славословія, "хорошій тонъ", сами знаете... Мнѣ что-то неловко стало. Я и урѣзалъ.-- Ну-съ?-- Кончался обѣдъ. Гости поднимаютъ бокалы.
   -- За хозяина, Ермолая Пантелеича! Урра! Поднимаютъ опять бокалы.-- За хозяюшку его, безцѣнную Мелектрису Кирибеевну! Урра! Тутъ, знаете, и на меня азартъ нашелъ,-- разгорѣлся.
   -- За прислугу, говорю Ермолая Пантелеича. Урра!
   -- Ну что-же такое?
   -- Какъ что! Поняли! Свинья -- дѣло! Поди-же какая неожиданность! старики, закручинился.
   Отъ подобныхъ случайностей, конечно, былъ бы избавленъ обыватель, еслибы онъ не гонялся за обѣдами и блинами на даровщинку у магнатовъ, но не намъ предостерегать его на масляницѣ.

Альфа.

"Восточное Обозрѣніе", No 8, 1889 г.

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru