Ядринцев Николай Михайлович
Сибирская филантропия

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

СИБИРСКАЯ ФИЛАНТРОПІЯ.

(ФЕЛЬЕТОНЪ).

   Разсказы г. Орфанова о Копфѣ и пожертвованіяхъ, дѣланныхъ имъ даже на церковь, чтобы пріобрѣсти выгодные подряды на постройку этаповъ и т. п., навели насъ на многія воспоминанія о проявленіяхъ сибирской филантропіи и о томъ, какимъ способомъ затрогиваются въ Сибири чувства общественнаго долга и человѣколюбія. На эту тему мы рѣшились представить нѣсколько разсказовъ изъ мѣстной жизни.
   

I.
ѲЕДИНЬКА ДОБРОСЕРДОВЪ.

   Ѳединька Добросердовъ былъ весьма либеральный юноша, когда пріѣхалъ управлять одной сибирской губерніей; сердце его играло, фантазія парила.
   Всякій день, выбрившись, цвѣтущій и розовый, онъ объѣзжалъ городъ -- и мечты роились въ головѣ его. Останавливаясь среди навозной кучи, онъ говорилъ:-- "Вотъ здѣсь могъ бы быть прелестный скверъ съ дикимъ жасминомъ и апельсинною рощею." Попадая ногою въ глубокую лужу, давно зацвѣтшую въ срединѣ Большой улицы, онъ восклицалъ:-- "Что если бы на этомъ мѣстѣ фонтанъ устроить!" Останавливая взоръ на ямахъ, куда валили нечистоты, онъ озарялся мыслью:-- "Великолѣпный бы гротъ вышелъ!" Словомъ, онъ разводилъ и насаждалъ въ пылкомъ умѣ своемъ цѣлые сады, китайскія бесѣдки, Валгаллу и т. п. Городъ у него быстро преображался, грезился ему рядъ мраморныхъ дворцовъ, вездѣ были асфальтовыя мостовыя, цистерны. По, увы! все это въ воображеніи. Мечты продолжали осѣнять его, когда онъ посѣщалъ больницу "общественнаго презрѣнія", какъ называли ее въ городѣ, острогъ, каталажку, пріютъ и богадѣльню. Тощіе больные въ драныхъ халатахъ преображались въ его мечтѣ въ выбритыхъ и чистенькихъ департаментскихъ чиновниковъ, исправляющихъ рекреацію; грязная каталажка получала форму пансіона благонравія; онъ не видѣлъ грязи, не ощущалъ запаха промозглыхъ щей; въ пріютѣ, смотря на грязныхъ ребятишекъ, утиравшихъ кулакомъ слезы, онъ умилялся и томно смотрѣлъ въ даль, въ облака своей мечты, гдѣ видѣлся цѣлый рядъ маленькихъ херувимовъ, поющихъ ему пѣснь благодарности. На его глазахъ навертывались слезы; никто не понималъ, что съ нимъ дѣлается. Эти мечты объ апельсинахъ, фонтанахъ и филантропическихъ пріютахъ начали скоро требовать реальныхъ образовъ, фантазія перестала удовлетворять, и Ѳединька почувствовалъ родъ недуга. Лицо его стало грустно, онъ впалъ въ меланхолію. Только одинъ полиціймейстеръ пони малъ, что съ нимъ дѣлается: тотъ былъ сердцевѣдъ и нарочно былъ выписанъ.
   -- Ваше -- ство, говорилъ онъ,-- этому очень просто можно помочь. Прикажите! Дернуть только за бороду -- деньги посыплются!
   -- Кого за бороду? какія деньги? восклицалъ Ѳединька.
   -- Купца-съ за бороду! не моргнувъ глазомъ, пояснялъ полиціймейстеръ.
   -- По смѣйте мнѣ этого говорить! Слышите?-- не смѣйте! Развѣ это можно нынче! Да. я мухи не трону... Чтобы я согласился...
   -- Это какъ вамъ угодно-съ.
   F мечта мучила и не давала покою. Жизнь становилась нестерпимою. Послѣ безсонной ночи и цѣлаго ряда фантастическихъ видѣній Ѳединька Добросердовъ, немного подумавъ, позвалъ полиціймейстера и познакомилъ его съ своимъ планомъ.
   -- Вы понимаете: вездѣ дворцы, колонны, померанцы... и дѣти, эти херувимы, въ нашемъ пріютѣ поютъ... поютъ, какъ ангелы... Но все это надо сдѣлать тихо, благородно, изъ добровольныхъ пожертвованій; пусть проснется въ душѣ у обывателей долгъ. Вы можете это внушить...
   Полиціймейстеръ расцвѣлъ.
   -- Это можно-съ. Толстолобова, Толстобрюхова... это можно-съ... переводилъ онъ на свой языкъ.
   -- Но вы понимаете: тихо и благородно... наставлялъ Ѳединька.
   Началась въ городѣ филантропія; краснѣли и багровѣли физіономіи Толстолобова и Толстобрюхова, но деньги появились. Полиціймейстеръ зналъ свое дѣло. Померанцевыхъ рощъ, правда, не выросло, лужи остались попрежнему, воображаемый гротъ только все болѣе заваливали дѣйствительностью, по часть мечты осуществилась. У пріюта появился флигелекъ, дюжина ребятишекъ выстроена была здѣсь въ ряды, въ тиковыхъ халатахъ и юбкахъ цвѣта наволочки, съ миткалевыми платочками въ рукахъ. Херувимы были осуществлены. Со слезами умиленія стоялъ Ѳединька Добросердовъ на открытіи пріюта и возносилъ чистыя мольбы.
   По не таковы были чувства Толстолобова и Толстобрюхова х нравъ ихъ ожесточался, и покупатель испыталъ всю суровость его, улепетывая иногда послѣ покупки не только безъ копѣйки, но и въ "совлеченныхъ ризахъ". По мѣрѣ того, какъ осуществлялся пріютъ "тихо и благородно", откуда-то изъ отдаленныхъ кварталовъ доносился какой-то задушенный: "караулъ!" -- точно на глотку подушку навалили, или зажимала ротъ какая-то жирная рука. Наконецъ, когда готовились воздвигнуться въ городѣ два новыя учрежденія: "утоленныя слезы печали" и "бельведеръ тихихъ радостей",-- въ это время, на площади, вдругъ разнесся ожесточенный крикъ вырвавшагося изъ-чьихъ то рукъ обывателя съ ощипанной бородой.
   -- "Тихо и благородно"! А зачѣмъ же Звенигородскій съ кулачищами лѣзетъ? зачѣмъ бороду выщипалъ?!..
   Этотъ крикъ оппозиціи разнесся по базару и повторенъ былъ, какъ эхо, тысячью голосовъ. Увы! послѣ этого, Ѳединька Добросердовъ преобразился въ Ѳединьку жестокосердова. А впослѣдствіи объ этомъ и начальство узнало...
   

II.
"НЕПРЕОБОРИМЫЙ".

   Былъ и еще у насъ рѣдкій начальникъ, характера прямого и открытаго, сердцемъ чистъ, ко злу ненавистенъ, праздолюбивъ, хотя малограмотенъ и на руку тяжелъ. Ни на какіе соблазны онъ не шелъ, ничѣмъ не прельщался, а велъ жизнь суровую, спалъ подъ солдатской шинелью, въ пищу употреблялъ одни сухари. Всѣ сначала диву дались на него. Прокуроръ дивился, что онъ сигарами не соблазняется.-- И дѣвочекъ не трогаетъ! прибавлялъ другой чиновникъ. Третій сообщалъ, что казенную шкатулку унесли отъ него въ цѣлости и нетронутой въ казначейство.-- А вѣдь сколько тамъ было! прибавлялъ разсказчикъ. Мало того, увѣряли, что когда мимо него золотопромышленники проходили и нарочно карманы растопыривали, а иногда даже изъ этихъ кармановъ нарочно какъ бы старались обронить ассигнаціи,-- онъ не только не соблазнялся и не нагибался, но даже злобно фыркалъ, точно его къ какому-то скверному питью подводили. И прозванъ былъ онъ за это "непреоборимымъ". Началъ онъ у насъ "искоренять". Искоренялъ, искоренялъ, сколько палокъ однихъ обломалъ, наконецъ, усталъ (у насъ сколько не искореняй, а все опять снова наростетъ) и вздумалъ "созидать". Но, что онъ только не замыслитъ созидать: новый ли дворъ для фронтового ученья, пожарную ли команду,-- на все отвѣчаютъ: "не ассигновано", въ "смѣту не входитъ", "въ бюджетѣ не положено", "источниковъ нѣтъ". Очень это сердило старика, привыкшаго дѣйствовать, а не переписываться. "Построить!" приказывалъ онъ тѣмъ же тономъ, какимъ всю жизнь отдавалъ приказаніе: "ба-та-льонъ стройсь!" -- и даже жестъ дѣлалъ,-- и вдругъ баталіонъ не только не строился, а еще какая-то приказная крыса выскакивала изъ-подъ стола и отвѣчала: "не ассигновано-съ!"
   -- Что же дѣлать? восклицалъ "непреоборимый".
   -- Источники надо изыскать! подсказывали ему.
   Но сколько онъ ни изыскивалъ, сколько ни пыхтѣлъ, а источниковъ не находилось, и канцелярская крыса при этомъ только ехидно улыбалась.
   -- Гдѣ же источники?! воскликнулъ онъ, ударая кулакомъ и грозно смотря на крысу.
   -- Остается прибѣгнуть къ господамъ золотопромышленникамъ негоціантамъ, дабы они доброхотнымъ приношеніемъ...
   Но это привело "непреоборимаго" начальника въ ярость; онъ помнилъ еще свою борьбу по искорененіямъ.
   -- Чтобы къ этимъ разбойникамъ, грабителямъ!... воскликнулъ онъ.-- Да зачѣмъ же я искоренялъ?
   Время шло, "батальонъ не строился" и источники не разверзались. Генералъ мрачно ходилъ съ палкой по городу, и кого ни угощалъ ею -- монеты, однако, ни изъ кого не сыпались.
   Между тѣмъ, крыса таскала ему въ кабинетъ дѣла, и все больше и больше. Это были все дѣла съ надписью: "объ искорененіи" -- и когда ихъ достаточно накопилось, тона обложкѣ внезапно появилась другая надпись, сдѣланная, навѣрное, хитрой крысой и гласившая: "источники".
   Въ одинъ вечеръ всѣ дѣла приблизились къ развязкѣ, и подлежащіе и соприкосновенные къ "искорененіямъ" тузы были внезапно призваны на частную аудіенцію въ кабинетъ непримиримаго врага неправды.
   Съѣстъ живьемъ! думалось каждому.
   -- Ну-съ, господа, пожалуйте! хмуро обратился "непреоборимый" къ собравшимся, и ввелъ ихъ въ кабинетъ, гдѣ все было какъ-то зловѣще: на полу груды дѣлъ, а въ углу каминъ съ раскаленными угольями, точно жаровня для грѣшниковъ.
   -- Я позвалъ васъ поговорить по домашнему, прямо, началъ начальникъ, по обыкновенію, открыто, по солдатски.-- Вы до сихъ поръ считали, что я все искоренять желаю, а я желаю насаждать.
   "Расправится!" думали подсудимые Толстобрюховы.
   -- Начнемъ, сказалъ "непреоборимый".-- Это о васъ дѣло, Иванъ Иванычъ: о злоупотребленіяхъ на пріискахъ...
   -- Точно такъ. (О, Господи! вздыхалъ купецъ).
   -- А это о васъ, Иванъ Степанычъ...
   -- О мнѣ-съ.
   -- Начнемъ! Я васъ познакомлю, что это за дѣло!
   -- Ваше -- ство! мы оченно знаемъ, только это клевета.
   -- Нѣтъ, господа!
   Началось чтеніе. Крупныя капли пота падали градомъ съ лицъ присутствующихъ. Это были кляузнѣйшія дѣла, слѣдствія, обвиненія, отписки въ нѣсколько томовъ.
   -- Ваше -- ство! нельзя ли уволить, мы знаемъ.
   -- Нѣтъ, господа! Это одно дѣло, а вотъ другое.".
   Снова чтеніе и снова капли пота.
   -- Ваше -- ство; увольте!
   -- Знаете ли вы, чему вы за все это подлежите?
   У призванныхъ замеръ духъ.
   -- Иванъ Ивановичъ! сколько вы можете на благотвореніе? Я хочу сверхъ смѣты строить,-- понимаете? Нужно 40,000.
   -- Ваше -- ство!!
   -- Начнемъ опять!-- тутъ еще дѣльце у васъ есть въ ономъ значится...
   -- Ваше -- ство, увольте -- согласенъ-съ.
   -- Иванъ Степановичъ! я еще хочу сверхъ смѣты, театръ создать, только не ассигновано... 60,000. Понимаете?
   -- Ваше-ство!
   -- Не желаете? Начнемъ читать!
   -- Согласенъ, ваше-ство!!
   -- Такъ-то лучше, господа!
   Въ этотъ вечеръ высоко выпалилъ дымъ изъ камина, поглотивъ не грѣшниковъ, а самыя прегрѣшенія. Въ городѣ нашемъ началось созиданіе. А золотопромышленники съ тѣхъ поръ съ особымъ чувствомъ провозгласили:
   -- Ну непреоборимый!

Добродушный Сибирякъ.

"Восточное Обозрѣніе", No 44, 1883

   

СИБИРСКАЯ ФИЛАНТРОПІЯ.

(ФЕЛЬЕТОНЪ).

(Окончаніе).

   "Искоренять" и "насаждать" -- вотъ два девиза, съ которыми являлись старые начальники въ Сибирь. Въ первомъ случаѣ они выражали строгость погромомъ и смѣнами, въ другомъ случаѣ ознаменовывали себя "благодушіемъ", стремленіемъ къ опекѣ и насажденію. При назначеніи всякаго начальника мѣстные чиновники всегда начинаютъ озабоченно справляться наклоненъ липовый болѣе "искоренять" или примется "насаждать". Въ первомъ случаѣ начинаютъ трепетать, но въ тоже время не упускали случая прозондировать, попробовать пути въ начальническую душу. Во всякой душѣ даже у самаго свирѣпаго начальника, найдется, конечно, и жалость и мягкосердіе. А это то и нужно.
   Въ старомъ сибирскомъ чиновничьемъ мірѣ, пережившемъ и видавшемъ всякія перемѣны, для всякаго начальника устроены свои приманки, одному надо одно подсунуть, другому другое, авось чѣмъ нибудь займется и соблазнится. Главное, надо отвлечь отъ дѣлъ и умягчить душу, надо предупредить "искорененіе", отвлечь опасность отъ стараго чиновнаго взяточническаго гнѣзда. Вотъ тутъ то и является орудіемъ экспериментовъ губернская сибирская филантропія, которая служитъ для начальника въ Сибири "волчьей ямой".
   Трепещущій неукоснительно взяточникъ выжидаетъ времени, что бы разставить свой капканъ. Онъ узнаетъ слабую струпу, вотрется, притворится, разыграетъ лазаря и оплететъ. Выбравъ благопріятную минуту благодушія, согнувшись въ три дуги, является этотъ "лукавый" мѣстной жизни съ давно заготовленнымъ яблокомъ.
   Для этого въ каждомъ сибирскомъ городѣ существуетъ пріютикъ или своего рода приманка. Видятъ, что человѣкъ въ дѣла начинаетъ всматриваться, сейчасъ ему отвлеченіе, филантропію въ ходъ, или финтифлюшку въ руки,-- дѣло испытанное. Если начальникъ добродушенъ и мягкосердъ, то это идетъ какъ по маслу и труда не представляется. Разскажу для примѣра исторію съ однимъ изъ добродушнѣйшихъ старцевъ.
   

ДОБРОДУШНЫЙ ПАСХАЛІЕВЪ.

   Явился къ намъ начальникомъ Григорій Васильевичъ Пасхаліевъ, добродушнѣйшій и наивнѣйшій старецъ, нрава добрѣйшаго, но почелъ обязанностью напустить на себя строгость и важность. Сначала всѣ мы струсили. Я, говоритъ, всю подноготную знаю, какъ вы здѣсь дѣла обдѣлываете, меня не проведешь, я строгъ... ко мнѣ не попадайся! мы слушаемъ съ почтеніемъ. Оказался старикъ впрочемъ каламбуристъ, какъ только пріѣхалъ, такъ свѣжей икры запросилъ...
   На первое время мы, перазобравши, призадумались и сейчасъ ему пробу. Узнали мы слабую струну -- любилъ похвастаться и показать, что онъ мастеръ на всё. Началъ онъ свои доказательства съ того, что пустился растегаи печь.-- Я лучше всякаго повара... говорилъ старикъ Такой человѣкъ былъ кладъ. Наши видятъ, старецъ скучаетъ, тюфяки заказалъ, комнаты вымелъ, больше ничего не остается дѣлать. Сейчасъ къ нему ловкаго человѣка, стараго юза, командируемъ!
   -- Вотъ, ваше-ство, въ нашемъ обществѣ, ничего кромѣ грубости и озорства, какъ сами видите. А сколько у насъ сирыхъ и бѣдныхъ. Теперь есть у насъ пріютикъ, никто не обращаетъ вниманія, запущенъ-съ, общество не отзывается...
   -- Отчего же? заинтересовывается пріѣзжій начальникъ.
   -- Некому-съ принять участія, вашъ предшественникъ (трогается при этомъ слабая струна) это дѣло считали пустякомъ.
   -- Почему же это пустякомъ! (струпа тронута -- все дѣлается наперекоръ предшественнику).
   -- Наше общество безъ внушенія ничего не дѣлаетъ, ежели бы сказало свое слово начальство!
   -- Вы думаете? что же, отчего не сказать? Я не прочь...
   Уда была закинута и клюнута!
   -- Только общество наше черство, ваше-ство, жаловался искуситель, трудно что нибудь съ нимъ сдѣлать, туго отзывается...
   -- Гм! это отъ того что вы не умѣете, а я сдѣлаю (воодушевился старикъ). Знаете у насъ былъ одинъ офицеръ, въ западномъ краѣ стояли, только провіантъ истратился, корму нѣтъ -- просто смерть офицерамъ. Ну и нашелся одинъ: я, говоритъ, къ жидамъ обращеніе сдѣлаю -- отзовутся. Что же, поѣхалъ въ мѣстечко, взялъ G человѣкъ -- отозвались! привезъ въ лучшемъ видѣ, ха-ха-ха! но мы здѣсь обращеніе, употребимъ къ сердцамъ, къ сердцамъ, понимаете, надо умѣть!
   -- Это точно, ваше-ство, хе-хе-хе!
   Начались обращенія, разосланы предписанія, явился и проводникъ филантропіи, вновь назначенный исправникъ Ковальджинскій.-- Позвольте, говоритъ онъ, обращаясь къ своему начальству, я очень умѣю сердца трогать.
   -- Трогай!
   Исправникъ, не будь плохъ, по ярмаркамъ. Черезъ два мѣсяца десять тысячъ доставилъ.
   -- Каково! воскликнулъ наивный Пасхаліевъ, я говорилъ: надо умѣть обратиться, отозвались-же! Каковъ я! А то вотъ еще въ 1825 году былъ у насъ случай въ полку... и пойдетъ, заслушаешься.
   Дѣло въ томъ, что пожертвованія начали сыпаться,-- какъ исправникъ тропотъ, такъ сердца у всѣхъ на распашку. А Пасхаліевъ потираетъ руки да приговариваетъ.
   -- Каково тронулись-то. И говорилъ, что такъ будетъ. Нѣтъ! Общество, слава Богу, у васъ отзывчивое.
   Наши филантропы пріютъ обстроили, даже приданое начали шить, мало того Пасхаліевъ танцамъ приказалъ обучать. Супруга его-ства также приняла участіе, балы да концерты, глядишь, время просто незамѣтно идетъ. Что благотворителей этихъ развелось -- страсть. Пріѣдетъ подрядчикъ Мукосевичъ плюгавенькій, гаденькій, согбенный, во франкѣ, сейчасъ къ нему обращеніе. Ну конечно, надо въ пакетъ тысячу цѣлковыхъ! Съежится, а нечего дѣлать. Къ вечеру приглашеніе на балъ-базаръ съ аллегри. Входитъ, а ужъ предсѣдательша ему руку предлагаетъ.
   -- Пожалуйте, Исай Минеичъ, я васъ нашимъ дамамъ отрекомендую, а вы у нихъ апельсиновъ купите! Неправда ли?
   Подходятъ наши дамы въ декольте, одна другой краше.
   -- Извольте кушать апельсины! еще одинъ возьмите, еще одинъ!
   Минеичъ повинуется и держитъ цѣлыхъ три.
   -- Только они у насъ дороги, прибавляетъ генеральша, по сту рублей каждый.
   Душа Минеича съеживается, лицо блѣднѣетъ и дѣлается кислое, но благотворительная рука не оставляетъ его и ведетъ но всѣмъ мытарствамъ. И чѣмъ дальше, тѣмъ хуже. За лимонадъ 20 рублей, за кусочекъ арбуза 25 рублей. Наконецъ у аллегри. Люстры, канделябры, голыя плечи, эти шелковыя платья, все это смѣшалось, все было въ туманѣ въ помутившихся глазахъ Мипеича. Онъ чувствовалъ, что грѣшная душа его въ аду! А благотвореніе дѣлало свое дѣло. Измученный, выжатый, онъ возвращался съ растерзанной душой и карманомъ домой. И не успѣлъ на утро задать вопроса:-- А школки намъ этотъ подрядъ будитъ стоить! какъ получалъ приглашеніе пожаловать на обѣдъ къ Пасхаліеву и надѣвалъ снова фракъ.
   Здѣсь за обѣдомъ Пасхаліевъ разсказывалъ безчисленные анекдоты и въ концѣ прибавлялъ.
   -- Хорошій ты человѣкъ, Исакъ Минеичъ, добрая душа, за то что ты такой благотворитель я хочу тебѣ добро сдѣлать. Купи у меня бричку, она на заказъ 700 р. стоила, тебѣ за 500 уступлю.
   И Минеичъ покупалъ. Подрядъ оставался всегда за нимъ, но онъ уѣзжалъ ощипанный, въ утѣшеніе ему однако говорили:
   -- Минеичъ! утѣшься, вѣдь этимъ грѣшную душу твою спасаютъ!..
   Долго. Пасхаліевъ филантропіей занимался, даже подъ конецъ куклы шилъ, строгостей не проявилъ и упразднился съ непрожеваннымъ во рту кускомъ балыка.
   Пріятно всегда видѣть губернскій городъ, одержимый филантропіей. Дѣла по боку, не видно синихъ обложекъ, докладовъ, но все живетъ и хлопочетъ. Экзекуторъ за лентами ѣздитъ, начальникъ отдѣленія парики заказываетъ, прокуроръ роли учитъ, жандармскій штабъ-офицеръ сквозь усы фолишонъ напѣваетъ. Вмѣсто свода законовъ и устава о гербовомъ сборѣ на столѣ водевили лежатъ. Начальство занято не тѣмъ, что бы кого либо смѣнить, да замѣнить, а ищетъ подходящаго городничаго, но не въ городъ, а на сцену, не справляясь беретъ ли онъ взятки. Хмурый взглядъ и недовольство глухой Сибирью изглаживается. Супруга начальника расправляетъ морщинки и дѣлается благотворительницей, она собираетъ дамъ, идутъ комитеты, засѣданія, по главное, балъ-базары и спектакли. Ахъ эти спектакли! Даже благотворительница проявитъ иногда талантъ и играетъ съ какимъ нибудь талантливымъ чиновникомъ особыхъ порученій въ парѣ страстную и влюбленную замужнюю женщину, и ахъ! какъ играетъ. Правда, этотъ маркизъ просто нашъ столоначальникъ, Сеня Бирюковъ, и только потому присвоилъ себѣ это званіе маркиза, что сшилъ новые пантолоны, но тѣмъ не менѣе здѣсь столько прелести, столько идеализма и удовлетворенія эстетическаго чувства послѣ семейной прозы съ какимъ нибудь 60 лѣтнимъ супругомъ, уже къ воспламененію чувствъ подобію Сенѣ Бирюкову неспособнымъ.
   За то маститый супругъ можетъ любоваться изъ первыхъ рядовъ какъ трепетно сжимаетъ она руку молодаго актера, какъ звонко раздается ея поцѣлуй... съ благотворительной цѣлью.
   Идутъ спектакли, благодушество полное, а старый чиновный міръ въ это время сплачивается, подрядчикъ заключаетъ союзъ съ чиновникомъ.
   Когда на сценѣ филантропія и все вниманіе на балъ-базарѣ или на сценѣ, лафа приказному міру. Онъ начинаетъ цапать и хапать, колотить и сколачивать. Рыщутъ бойкіе исправники по уѣздамъ и дѣйствуютъ безъ опаски, пробираются по участкамъ, за ними засѣдатели, побрякивая колокольчиками, сопутствуютъ писаря и все это совершаетъ свой обычный кругъ, собираетъ жатву, преуспѣваетъ, пріумножаетъ. Всѣ славословятъ. Вездѣ господствуетъ благотвореніе!
   Сибирскіе золотопромышленники, винокуры, монополисты, казенные подрядчики, кулаки, торговцы и кабалители инородцевъ,-- первые сибирскіе благотворители. Благодаря имъ украшаются города, но благодаря имъ опустошаются и села. Та самая ассигнація, которая щедро выкладывается Ковальджинскому, Фединькѣ Добросердову, Непреоборимому, Пасхаліеву, совершила свой кругъ. Тамъ гдѣ-то въ подземныхъ норахъ, на пріискахъ, въ глухомъ улусѣ, въ забытой деревнѣ ея исторія, ея драма. И что это за исторія! Ахъ, если бы ее поставить на сценѣ!
   Сибирскій благотворитель и филантропъ "по приказанію начальства", это цѣлый типъ нашего общества. Одутловатый, съ ожирѣніемъ сердца торгашъ, у котораго вся жизнь нажива и грошъ, у котораго ни разу не шелохнулось сердце истиннымъ состраданіемъ, съ титуломъ члена человѣколюбиваго общества. Кулакъ этого друга человѣчества могутъ разжать однако только усилія нѣсколькихъ квартальныхъ съ участіемъ полицмейстера, причемъ лицо благотворителя конвульсивно сжимается и онъ силится выпустить меньше монетъ, а больше удержать въ кулакѣ.
   Мѣняло и ростовщикъ вдругъ выдается за друга сирыхъ и бѣдныхъ, когда его вся жизнь извѣстна городу; по натурѣ своей подавая грошъ, онъ ругаетъ нищаго, проклинаетъ благотворимыхъ и человѣчество. Но этого мало, сибирскій кулакъ, золотопромышленникъ, скототорговецъ, подрядчикъ, разсчитываетъ при этомъ себя вознаградить. Онъ понялъ, что филантропія маска. Иногда изъ этого выходитъ прекрасная афера. Онъ ѣдетъ по округу и грабитъ, грабитъ съ какимъ то ожесточеніемъ. Когда же его хватаетъ рука полицейскаго, онъ восклицаетъ:-- Вѣдь я же тебѣ далъ на благотвореніе, вѣдь надо же мнѣ взять свое!
   Такихъ благотворителей не мало. Одинъ, наживъ нѣсколько милліоновъ, пожертвовалъ на общественныя дѣла дома, которые за четверть цѣны отбиралъ у должниковъ. Другой комерціи рачитель и благотворитель закабалилъ человѣка, какъ недавно сообщалось изъ Енисейска. Третій, совершивъ благотвореніе, отправлялся въ экспедицію въ инородческій раіонъ, гдѣ обиралъ стада, совершалъ насилія, онъ извѣстный конокрадъ и у него масса уголовныхъ дѣлъ. Представьтеже себѣ этого героя, знающаго себѣ цѣпу, надутаго и важнаго, которому кадятъ, котораго благодарятъ, предъ которымъ заставляютъ несчастныхъ дѣтей и сиротъ пѣть гимны и цѣловать руки. Если его самого можно увѣрить, что онъ благодѣтель, если онъ комически убѣждается самъ въ этомъ, какъ сапожникъ, во снѣ увидѣвшій себя принцемъ, то какъ смотритъ на это трезвое общество? Какая комедія разыгрывается передъ нимъ!? Вѣдь этотъ дипломъ и медаль также идутъ къ иному благотворителю, какъ вещественное доказательство и поличное, повѣшенное на шею пойманнаго для показанія, что онъ дѣйствовалъ на базарѣ совсѣмъ съ другой цѣлью.
   Кто бы могъ думать, что сибирскій Кондратъ самую филантропію, это слово идеалистовъ и сантименталистовъ, синонимъ человѣческаго чувства любви къ ближнему, чувства жалости, состраданія, обратить въ свою пользу и прикроетъ ей мошенничество, грабежъ, кабалу инородца и крестьянскія слезы. Однако это такъ! Кто догадается, что подъ этою формою вызова къ общественнымъ чувствамъ совершается неблаговиднѣйшая стачка противъ добродѣтели, скрывается война противъ ближняго.
   Страна исключительная, гдѣ живутъ съ тѣмъ, чтобы нажиться и сорвать, не могла создать человѣколюбія, а искуственно оно не создается. Нужна большая гуманизирующая работа надъ этими чувствами. Грубая дѣйствительность подвела фактъ другой категоріи къ своей обычной формѣ, фактъ этотъ еще грубѣе въ другихъ сферахъ.
   Мы нарисовали только добродушныхъ, а 4fo сказать о тѣхъ суровыхъ и беззастѣнчивыхъ, какъ Г. Портянка, который даже не проситъ и къ сердцамъ не обращается, а прямо хопъ съ плеча соболью шубу!

Добродушный Сибирякъ.

"Восточное Обозрѣніе", No 45, 1883

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru