Измайлов Владимир Васильевич
Краткое обозрение 1826 года

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

ЛИТЕРАТУРНЫЙ МУЗЕУМЪ
на 1827 годъ,
ВЛАДИМІРА ИЗМАЙЛОВА.

Издaніе Александрa Ширяева.

МОСКВА.
Въ Типографіи С. Селивановскаго.
1827.

   По долгомъ молчаніи, возвращаясь на поприще Литературы, съ новымъ трудомъ, подкрѣпленнымъ нѣкоторыми отличными талантами, и благодарный имъ за лучшую часть сего труда, я поручаю себя и собственныя мои произведенія снисходительности читателей. Желаю, чтобы сей Музеумъ имѣлъ щастіе равное съ Журналомъ, изданнымъ нѣкогда мною подъ тѣмъ же именемъ, чтобы содержаніемъ своимъ могъ угодишь ихъ вкусу и съ пріятною легкостію Альманаха соединишь достоинство книги.
   Поздную выдачу Альманаха и отсутствіе картинокъ простятъ, надѣюсь, ветерану словесности, озабоченному другими трудами.

В. И.

КРАТКОЕ ОБОЗРѢНІЕ 1826 ГОДА.

   Приступая къ обозрѣнію сего года, можетъ ли Наблюдатель не обратиться мыслію къ послѣднему, который, передъ концемъ своимъ, облекъ Россію въ покровъ траура и бурными тучами обложилъ небо отечества? Оба сливаются въ свѣжихъ воспоминаніяхъ: обнимемъ ихъ однимъ бѣглымъ взоромъ.
   Въ 1825, Ноября 19 дня, померкла звѣзда, съ трона блиставшая народу Русскому; угасла жизнь Александра I, сего Монарха, Котораго доблести изумили вѣкъ, истощившій, казалось, всѣ роды удивленія. Черта достопамятная: одинъ Мужъ едва незахватилъ для одного себя всю хвалу и славу нашего вѣка; а Онъ принудилъ и славу и хвалу раздѣлиться между имъ и Собою. Не было въ семъ вѣкѣ ничего разительнѣе того зрѣлища, которое представили міру два Повелителя народовъ, достойные сравненія Исторіи: современники и соперники, оба дѣйствовали на театрѣ славы, но дѣйствовали въ совершенной противоположности. Наполеонъ, мужъ исполинскихъ дарованій, совершалъ дѣла неимовѣрныя, но не выполнилъ того высокаго жребія, на которой обрекали его, казалось, и геній и фортуна. Александръ, Мужъ великихъ добродѣтелей, ими творилъ безсмертные подвиги; ими вознесся до величія, какое не многими Государями приобрѣтается. Воинскимъ талантомъ выведенныя изъ темныхъ рядовъ на высоту блестящаго сана, повелитель Франціи предался упоенію и всѣмъ искушеніямъ власти къ ущербу истинной его славы; онъ измѣнилъ обѣтамъ гражданина, духу законовъ и достоинству ввѣреннаго ему народа. Обладатель Россіи, по древнему и наслѣдственному праву облеченный великою властію, не только отвергалъ и роскошь величія и обольщенія честолюбія, но любилъ границы власти и уважалъ санъ человѣка. Ни опыты вѣка, ни проницательность зоркаго ума, ни польза собственной славы не убѣдили Наполеона въ истинахъ просвѣщенія и въ необходимости идти къ его высокой цѣли. Довольно было для Александра прекрасной души Его, чтобы угадать требованіе просвѣщеннаго вѣка, и ему слѣдовать по мѣрѣ уступавшихъ препятствій. Сколькихъ слезъ, крови и развалинъ стоили вселенной побѣды героя, жаднаго въ бранямъ и славѣ! А когда справедливая защита вооружила мечемъ десницу миролюбиваго спасителя Россіи и и Европы, не ропоту, а благословеніямъ народовъ внималъ Онъ на полѣ чести! Какія же слѣдствія имѣли и какую память оставили по себѣ ахъ подвиги? Среди порывовъ честолюбиваго духа не могъ основатель новыхъ царствъ довершить свое государственное твореніе все имъ зижденое увлекъ онъ за собою въ быстромъ паденіи съ трона; и раздавшаяся по землѣ слава едва не умолкла на его гробѣ подъ стономъ вселенныя и укоризнами вѣка. Хранитель древней Имперіи нашей, опираясь на святыя права человѣчества, отстоялъ Свое и другія царства отъ все поглощающаго пожара; и надъ прахомъ Его паритъ Слава, запечатлѣнная любовію міра. Что наконецъ даетъ Наполеону право на безсмертіе? Выспренность генія, искусство великаго полководца и чудесныя способности въ дѣлѣ государственнаго управленія. Чтожъ передастъ вѣкамъ слава Александра Перваго? Достоинство Отца, и если смѣемъ такъ сказать, Друга своего народа, заслуги Бдагодѣтеля человѣчества и Миротворца Европы, наконецъ кротостъ Монарха и скромность Побѣдителя. Исторія скажетъ: Александръ побѣдилъ Наполеона не въ однѣхъ браняхъ, кои въ дѣлахъ истиннаго великодушія!
   Уже посвятивъ Его памяти дань сожалѣнія, наши и цѣлаго свѣта взоры искали на тронѣ Преемника Александрова; но съ трона не отзывался утѣшительный гласъ Монарха на гласъ сиротствующаго народа. Въ семъ молчаніи скрывалась тайная борьба великодушія, единственнаго въ лѣтописяхъ міра; и когда народы свѣдали о торжественномъ его рѣшеніи, они не знали, кому изъ двухъ великихъ Лицъ удивляться болѣе: тому ли, кто отреченіемъ отъ правъ своихъ вознесся выше трона, или тому, Кто съ мужественной покорностію Небу и Закону, склонилъ главу подъ тягость короны. Такъ, въ Августѣйшей Особѣ Николая I, привѣтствовала Россія новаго Императора, который, давъ предъ лицемъ міра прекрасный обѣтъ жить единственно для отечества {См. Манифестъ о возшествіи на Престолъ.}, показалъ Себѣ достойнымъ наслѣдовать Царство и славу Предковъ. Небу угодно было искусишь Его мудрость. Грядущаго къ трону Монарха, на первой ступени сего трона, окружила буря. Но съ твердостію стоялъ Онъ предъ нею, и пали враги Царскаго величія. "Зло не восторжествовало на землѣ Русской, издавна до священной всѣмъ родамъ доблестей" говорилъ великій народъ, преданный Царямъ своимъ, когда свѣдалъ о семъ произшествіи. Безъ сомнѣнія вѣнцемъ государственной мудрости есть и будетъ всегда довѣренность Властителей къ народу, какъ и народа къ Властителямъ. Сему благородному чувству вѣрилъ и слѣдовалъ Монархъ, когда съ высоты трона говорилъ подданнымъ о пользахъ Имперіи, не давно угрожаемой опасностями; когда повѣдалъ народу тайну заговора, какъ отецъ, не скрывающій ничего отъ дѣтей, достойныхъ любви его. Смѣю сказать, что въ семъ откровенномъ обращеніи Правительства, которое можетъ назваться эпохою, видѣнъ не только ходъ мудраго правленія, но успѣхи гражданскаго просвѣщенія; видно торжество великодушныхъ мыслей и возмужалаго разума человѣческаго.
   Такъ подъ черными тучами пробѣгалъ послѣдній годъ, но по мѣрѣ приближенія новаго, очищался к свѣтлѣлъ горизонтъ Отечества. Во внутреннихъ дѣлахъ, какъ и во внѣшнихъ сношеніяхъ, вездѣ сохранено было достоинство великой Имперіи. Россійскаго Монарха окружили, представители другихъ державъ и политики Европейской. Важный вѣсъ Россіи въ дѣлахъ Европы, разительное для свѣта величіе сѣвернаго колосса, на который съ боязнію и тревогою указывала давно зависть нашихъ соперниковъ {См. Публицистовъ времени.}, щастливое наконецъ совмѣстничество наше со всѣми народами въ дѣлѣ Европейской гражданственности, блистательнымъ образомъ торжествовали при семъ случаѣ. Съ глубокимъ благоговѣніемъ ожидала Европа отъ новаго Посредника своего р 23;шенія нѣкоторыхъ политическихъ сомнѣній о кровавой на востокѣ брани и о быстрыхъ государственныхъ измѣненіяхъ на другомъ полушаріи; въ между тѣмъ какъ мочная Десница на Сѣверъ взвѣшивала жребіи міра, иностранные писатели {См. Иностранныя газеты того времени.} старались напрасно угадывать тайну нашего Кабинета. Но все рѣшилось, когда Россія указала другимъ Державамъ на правила своей постоянной политики. Такъ въ совѣтахъ Царей наслѣдовалъ Преемникъ Александра I, дѣятельное Его вліяніе. Министерская нота {См. Journal de St. Petersbourg.} извѣстила другіе Дворы о намѣреніи нашего остаться при связяхъ и мѣрахъ, принятыхъ покойнымъ Императоромъ. Оживотворенная Греція на древней почвѣ наукъ и славы предоставлена была ея собственной волѣ и героическимъ порывамъ великодушнаго народа въ неутомимой борьбѣ со врагами. Надъ ними одержали и мы побѣду безъ кровопролитія, безъ оружія въ рукахъ. Гордый Стамбулъ уступилъ требованію Россіи очистить Валлахію и Молдавію отъ послѣдняго остатка войскъ Оттоманскихъ. Въ отношеніи къ новому свѣту, уваженіе къ правамъ Испаніи на ея собственность въ сей части свѣта не позволило ничего перемѣнить въ системѣ политической {См. въ Journal de St. Petersbourg отвѣтъ нашего Министерства на поданную ему ношу отъ посланника Сѣверо-Американскихъ Штатовъ.}.
   Между тѣмъ съ умиленіемъ слѣдовали взоры и сердца Россіянъ за великой жизнью Александра, за тріумфомъ Царскаго гроба, едва не на рукахъ перенесеннаго благодарнымъ народомъ отъ Азовскаго моря до стѣнъ Кремля и до береговъ Невы. Кто могъ предвидѣть роковую участь сего Государя? Недавный быстрый полетъ Его съ предѣловъ сѣвера на югъ Россіи заключился погребальнымъ шествіемъ; и тотъ же путь, который былъ свидѣтелемъ восторговъ,возбужденныхъ Его присутствіемъ, обратился въ позорище народнаго плача! Шествіе приближилось къ древней Столицѣ. Встрѣча Ему была въ одно время великолѣпная и умилительная. Москва, нѣкогда столица забавъ и пиршествъ, предстала священному праху сѣтующая, вся въ черный покровъ облеченная; казалось, что великій градъ съ высоты холмовъ своихъ двинулся за волнами безчисленнаго народа на поклоненіе сему хладному праху, какъ бы согрѣвая и оживотворяя его общимъ пламеннымъ усердіемъ. Три дни заключалъ Кремль въ стѣнахъ своихъ смертные остатки Царскіе; три дни вѣра и любовь молилися надъ тѣломъ Добродѣтельнаго. Послѣднія почести міра и вѣчная пристань ожидали его въ другой столицѣ, гдѣ парятъ великія тѣни Петра, Екатерины, соимяннаго ему Князя Невскаго; гдѣ наконецъ прахъ Его присоединился къ прахамъ героевъ, подобно Ему благословляемыхъ вѣками.
   Съ наступленіемъ весны, когда возвѣщено было о скоромъ прибытіи въ Москву Государя для совершенія Царскаго вѣнчанія, все начало готовиться къ сему торжественному обряду. На стогнахъ царствовала дѣятельность; вездѣ работали, трудилися, старалися граждане сдѣлать свои жилища достойными взоровъ Вѣнценоснаго Гостя; и древняя столица, какъ бы отрясши пыль вѣковъ, возблистала свѣжими украшеніями и новымъ чистѣйшимъ вкусомъ въ красотѣ ея зданіи, садовъ и площадей.
   Сіе движеніе общей радости перервалось печальною для Россіи вѣстію о новомъ роковомъ ударъ: не долго Елисавета пережила Александра; исполнилось предчувствіе Ея сердца, и оба Ангела на небесахъ....
   Сіи мрачныя тѣни на картинѣ Государства снова уступили мѣста блестящимъ явленіямъ. День 25 Іюля былъ для Москвы днемъ великаго торжества. Младый Монархъ, надежда Отечества, вступилъ въ древнюю столицу съ великолѣпіемъ истинно-царскимъ; и съ того дня не переставалъ восхищать Московскій народъ своимъ присутствіемъ на парадахъ, маневрахъ и гульбищахъ. Вездѣ искали и окружали Императора толпы, щастливыя Его лицезрѣніемъ; вездѣ встрѣчали Его Августѣйшую фамилію громкія восклицанія и радостныя привѣтствія. Августа въ 22-й день совершился священный обрядъ Царскаго вѣнчанія. Съ того времени слѣдовали празднества за празднествами, изъ которыхъ однѣ казались блистательнѣе другихъ {См. Моск. вѣд. и другія газеты того времени.}. Но вѣнцемъ сего торжества были милости, пролитыя Монархомъ на вѣрноподданныхъ и на самыхъ преступниковъ {См. Указы Правит. Сенату отъ 22 Августа, 1826.}.
   Между тѣмъ порядокъ наслѣдованія Престола обезпеченъ былъ новыми правилами, которыми Верховная Власть дополнила существовавшіе до того законы.
   Вспыхнувшая съ Персіянами война служила новымъ доказательствомъ могущества храбрыхъ Россіянъ и безсилія вѣроломнаго сосѣда. Генералу Ермолову, украшенному столькими лаврами, стоило, по манію своего Государя, обнажить мечь, чтобы наказать дерзость враговъ, и быстрыми побѣдами отмстить за наглое вторженіе въ наши границы. 2 Сентября, на берегу рѣки Шамхары, ударили войска наши на Персіянъ и прогнали ихъ; 4-го овладѣли Елисаветполемъ; 13-го разбили и обратили въ бѣгство 15 тысячь пѣхоты и 20 тысячь конницы подъ главнымъ начальствомъ наслѣдника Аббаса-Мирзы. 21 при урочищѣ Миранѣ побѣждены и разсѣяны войска Гассанъ-Хана, брата Сардара Ериванскаго. 10 Октября Карабахская область была уже очищена отъ непріятеля; порядокъ въ южной части Грузіи возстановленъ; и герой нашъ, съ отрядомъ войска, двинулся чрезъ Кахетію, Чары и Нуха въ Ширванскую область, чтобы совершенно изгнать или, въ случаѣ упорства, отрѣзать остающагося въ ней непріятеля. Таковы послѣднія офиціальныя донесенія {По тотъ день, въ которой дописываемъ сію статью.}.
   Начатые въ Акерманѣ переговоры Россіи съ Портою увѣнчалися совершеннымъ успѣхомъ. Конвенціей, заключенной между обоими Дворами, обезпечено исполненіе всѣхъ статей послѣдняго Бухарестскаго трактата, состояніе нашихъ владѣній на берегахъ Чернаго моря и дарованныя преимущества Молдавіи, Валлахіи и Сервіи подъ охранительнымъ вліяніемъ Россійскаго Кабинета {См. Journ. de St. Petersbourg, No 139, supplément.}.
   Теперь Русская Словесность требуетъ и ожидаетъ взгляда на ея вѣковыя творенія. Обращаясь къ ней отъ политики, замѣчу, что достоинство нашей литтературы, въ общемъ ея ходѣ и направленіи, не достигло той высоты, на которую давно вознеслась политическая Россія. Мы догнали Европу въ искусствѣ гражданскаго образованія и въ пріятной вѣжлжвости нравовъ; опередили ее, можетъ быть, въ могуществѣ и силѣ народной; но въ трудахъ ученаго ума далеко отстали отъ ея дѣятельности и глубокомыслія, ознаменованныхъ печатью вѣковъ. Давно сказано, что нѣтъ у насъ главнаго достоинства мыслить и заставлять мыслить другихъ: надлежало однакожъ прибавишь изъ любви къ справедливости, что, для мыслей яркихъ и сильныхъ, нѣтъ у насъ пищи, нѣтъ другихъ источниковъ, кромѣ книгъ и природы. Вступите въ кругъ нашихъ обществъ, свѣтскихъ, блестящихъ, но столь прозаическихъ; слѣдуйте за общими или частными разговорами столь ничтожными, столь бездушными: что можетъ въ нихъ воскрилить духъ писателя, съ участіемъ говорить его уму или сердцу, питать возвышенныя понятія о пользахъ жизни, о достоинствѣ человѣка, о другихъ важныхъ предметахъ? а въ литтературѣ не повторяется ли духъ общежитія? ея характеръ бываетъ всегда выраженіемъ общаго вкуса и мнѣнія. Можетъ быть, мѣра просвѣщенія въ народѣ нѣсколько ограничиваетъ у насъ дѣятельность мыслящихъ умовъ; и писатели, стоящіе выше своего народа, не простираютъ полета своего за предѣлы нѣкоторой посредственности, чтобы не казаться нескромными и даже непонятными. Прибавлю еще нѣкоторыя замѣчанія. Едва закрадывается къ намъ искра патріотической любви къ языку Русскому, къ отечественной словесности, и вообще къ изящнымъ искусствамъ; писателямъ и артистамъ нашимъ недостаетъ для трудовъ славы ободренія соотечественниковъ. Наконецъ тѣсное честолюбіе наше любитъ пробиваться не столько на стезю славы ученой, сколько на театръ гражданскихъ почестей. И такъ удивляться ли молчанію нашихъ музъ, изрѣдка возвышающихъ робкій и скромный голосъ, изрѣдка озаряемыхъ молніей таланта или генія, и скорѣе блесщящихъ пріятнымъ даромъ въ поэзіи, нежели мужественнымъ краснорѣчіемъ въ прозѣ?... Но время исчислить литтературныя богатства года, хотя и не многочисленныя {Мы будемъ только говоришь о новыхъ сочиненіяхъ, какъ въ стихахъ, такъ и въ прозѣ, т. е. о первыхъ изданіяхъ, но молчать о тѣхъ, которыя напечатаны вторымъ, какъ о книгахъ, давно оцѣненныхъ общимъ мнѣніемъ.}.
   Апологи въ четверостишіяхъ явилися въ свѣтъ безъ имени Автора. Но тайнѣ скромнаго молчанія измѣнило великое дарованіе; музы и слава наименовала давняго любимца своего, и обрадованные сограждане съ гордостію увидѣли въ свѣжихъ стихахъ старца, отблескъ младаго Поэта,украсившаго вѣкъ Екатерины твореніями полными жизни, огня и вдохновенія. Въ сихъ Апологахъ, достойныхъ его имени, есть мастерскіе и образцовые въ своемъ родъ.
   Другій Поэтъ, съ каждымъ новымъ гимномъ похищающій новые лавры, отъ успѣха летящій къ успѣхамъ, и въ младыхъ лѣтахъ готовый, кажется, захватитъ одинъ высоты Парнасса, Пушкинъ возбудилъ новое удивленіе своими Стихотвореніями, напечатанными въ одной книгѣ. Въ нихъ все дышетъ свободою генія; все блеститъ красотою піитическаго выраженія! Въ Элегіяхъ слышится тайный стонъ души, утомленной бурями жизни и бореніемъ съ человѣческими страстями. Въ Эпиграммахъ сыплется соль аттическая. Въ посланіяхъ къ Лицинію, къ Ч--ву, къ Делвигу и къ другимъ видно богатство неистощимыхъ мыслей. Наконецъ изъ смѣшанныхъ стихотвореній, одно къ морю, а другое къ Овидію, кажутся намъ превосходнѣйшими. Какими живыми пламенными красками изображаетъ Пушкинъ и море и соперника своего Бейрона и соперника всѣхъ вѣковъ Наполеона! Съ какою величавостію, силою и красотою говоритъ съ Овидіемъ объ участи жизни, о тягости славы! и сколько Рускій пѣвецъ побѣждаетъ Римскаго мужествомъ и силою духа!
   
   Суровый Славянинъ, я слезъ не проливалъ,
   Но понимаю ихъ.....
   
   Въ стихотвореніи: Наполеонъ, хотя и не столь обильномъ великими красотами, чего не искупятъ сіи мысли и стихи:
   
   Великолѣпная могила!....
   Надъ урной, гдѣ твой прахъ лежитъ,
   Народовъ ненависть почила,
   И лучь безсмертія горитъ.
   
   Въ подражаніяхъ Корану, заключающихъ книгу, Пушкинъ является щастливымъ соперникомъ Глинки, извѣстнаго въ Поэзіи подражаніями другаго рода.
   Баратынскій украсилъ нашу поэзію Финляндскою повѣстью: Эда, и описательною поэмою: Пиры. Въ обѣихъ видны черты легкой и пріятной кисти; но послѣдняя плѣняетъ особенно роскошью живописи, блескомъ остроумія и духомъ веселости, смѣшанной съ какою-то безпечностію философа или... Гастронома.
   На кончину Государя Императора Александра Перваго, стихотвореніе Мих. Дмитріева достойно славы героя, и того классическаго поэта, котораго имя и дарованіе наслѣдовалъ молодый пѣвецъ. Сколько стиховъ, столько и мыслей! Оно имѣетъ и другое достоинство. Сей гимнъ, посвященный величію и власти на землѣ, не измѣняетъ нигдѣ языку истины и долгу мудраго. Словомъ, здѣсь нѣтъ размолвки между Поэтоиъ и Философомъ.
   О подражаніяхъ и переводахъ изъ Греческихъ и Латинскихъ стихотворцевъ А. Мерзлякова, говоритъ уже выгодно его имя. Поэтовъ могутъ только переводить Поэты. Талантъ Мерзлякова возвышается и торжествуетъ, когда онъ переноситъ на Русскій языкъ красоты древнихъ классиковъ, когда онъ смѣло борется съ геніемъ Грековъ и Римлянъ, когда воскриленный ихъ высокимъ духомъ, онъ паритъ, кажется, выше земли и неба. Вѣрны ли его переводы, и близки ли подражанія къ подлинникамъ, пусть рѣшатъ другіе съ большимъ правомъ и большими свѣденіями. Но какъ бы о томъ ни судили, труды Поэта заслуживаютъ похвалу и благодарность.
   Ода того же Поэта на день Высочайшей Коронацій исполнена восторга, движенія и жара лирическаго.
   Опыты священной Поэзіи Ѳ. Глинки суть единственныя произведенія въ семъ родъ. Это истинно священная и Боговдохновенная Поэзія, которая съ лица порочной и преступной земли, переноситъ насъ въ небеса, въ другой чистѣйшій міръ, къ Источнику всего высокаго и добраго! Можетъ быть, въ сихъ опытахъ болѣе, нежели въ другихъ твореніяхъ Глинки, виденъ прекрасный отпечатокъ его души, ума и дарованія.
   Въ Турецкой повѣсти, Невѣста Абидосская, передалъ намъ Козловъ многія красоты Лорда Бейрона съ отличнымъ искуствомъ и съ тѣмъ щастливымъ талантомъ, которымъ владѣетъ пѣвецъ Чернеца.
   Вторая часть Евгенія Онѣгина, романа въ стихахъ Ал. Пушнина, заключаетъ блистательнымъ образомъ рядъ изящныхъ стихотвореній сего года.
   Не говорю о другихъ стихотвореніяхъ, въ семъ году напечатанныхъ, чтобы не выступить изъ границъ краткаго Обозрѣнія. Когда наскоро снимаютъ виды, на чертежѣ означаются однѣ высокія мѣста или пункты. Однакожъ не могу умолчать объ одномъ любопытномъ, хотя и не новомъ явленіи на Парнассѣ нашемъ. Нѣкогда съ береговъ сѣверной Двины, изъ темныхъ хижинъ Холмогорскихъ рыбарей, изшелъ на славу великій Ломоносовъ. Нынѣ, съ меньшимъ блескомъ, не имѣя полета генія, но съ природными щастливыми способностями сталъ въ рядъ стихотворцевъ крестьянинъ Ѳедоръ Слѣпушкинъ, родомъ изъ Ярославской Губерніи. Сочиненные имъ Досуги сельскаго жителя плѣняютъ безъискусственною простотою стиховъ. Если открывается въ нихъ отсутствіе вкуса и силы, тому виною не одинъ талантъ, но и обстоятельства его жизни. Когда искра благороднаго дарованія; вспыхнула въ человѣкѣ состоянія низкаго и не свободнаго: {Онъ принадлежалъ, какъ извѣстно, К. В. Новосильцовой.} стѣсненныя мысли вѣроятно мѣшали его страсти къ прекрасному искусству. Обращаюся къ прозѣ.
   Опытъ науки изящнаго, начертанный А. Галичемъ, заслужилъ Автору честь критики, которая любитъ обращать свои ученыя изслѣдованія на произведенія, видныя въ литтературѣ. Просвѣщенные читатели оцѣнятъ судъ критиковъ, но отдадутъ справедливость сочинителю, что онъ умѣлъ овладѣть своимъ предметомъ посредствомъ обширныхъ свѣденій.
   Исторія Россійско-Австрійской кампаніи, 1799 года подъ предводительствомъ Генералиссимуса Князя Италійскаго и проч., изданная Е. Фуксомъ, обогащаетъ Исторію послѣдняго столѣтія любопытными записками. Въ ней полною рукою могутъ почерпнуть матеріалы новые Плутархи для жизнеописанія Рымникскаго героя и новые историки для изображенія великой эпохи, избранной нашимъ издателемъ.
   В. Броневскій, сочинитель Записокъ Морскаго Офицера, подарилъ насъ Письмами другаго Морскаго Офицера, его товарища и друга. Онъ служатъ дополненіемъ къ его собственнымъ запискамъ. Ученые и свѣтскіе люди прочтутъ ихъ съ удовольствіемъ.
   Рѣчь: о причинахъ подражательности, на которой основалось наше стихотворство, Мих. Дмитріева, хорошо обдумана и хорошо написана.
   Черты характера Александра I, соч. Н. Иванчина-Писарева и присоединенныя къ тому стихотворенія имѣютъ истинное достоинство. Слогъ, мысли, чувства не ниже своего высокаго предмета.
   Въ опытахъ аллегорій или иносказательныхъ описаній въ стихалъ и прозѣ, соч. Ѳ. Глинки, живость и красота слога соединяются съ прелестію цвѣтущаго воображенія, полнаго картинъ, мыслей, истины. Это произведеніе есть у насъ оригинальное, но оно достойно мѣста въ общей литтературѣ народовъ и участія мыслящей Европы.
   Записки, издаваемыя Государственнымъ Адмиралтейскимъ Департаментомъ, относящіяся къ мореплаванію, наукамъ и словесности, заслуживающія вниманіе Русской публики, могутъ стоять на ряду съ лучшими записками нашихъ ученыхъ обществъ, Академій и Университетовъ. Въ нихъ, кромѣ переводныхъ статей, есть нѣсколько оригинальныхъ, написанныхъ Гг. Шубертомъ, Сарычевымъ и другими.
   Духовному краснорѣчію обязаны мы Словомъ, по случаю пренесенія чрезъ Москву тѣла Государя Императора Александра Павловича, створеннымъ Филаретомъ, Архіепископомъ Московскимъ (нынѣ Митрополитомъ); и другимъ Словомъ по тому же случаю въ Новѣгородѣ, сказаннымъ Моисеемъ, Епископомъ Старорусскимъ, Викаріемъ Новогородской Митрополіи.
   По части наукъ сочинилъ И. Мартыновъ: Словарь родовыхъ имянъ растѣній, котораго у насъ недоставало для успѣха Ботаники; Г. Кеппенъ: Матеріалы для исторіи просвѣщенія въ Россіи (No II) книгу, которая, можно сказать, завѣщаетъ вѣкамъ часть литтерашурнаго ихъ наслѣдства въ Россіи; И. Калайдовичь: Краткое изложеніе правилъ для составленія Ручнаго Словаря Русскаго; И. Стемковскій: Изслѣдованіе о мѣстоположеніи древнихъ Греческихъ поселеній на берегахъ Понта Евксинскаго? Ѳ. Бекетовъ: Разсужденіе о существенныхъ свойствахъ и принадежностяхъ экономіи политической и проч., и проч.
   Изъ учебныхъ книгъ приняты съ похвалою и уваженіемъ: Продолженіе всеобщей исторіи и проч. И. Ершова, Ручная Математическая Энциклопедія Д. Перевощикова; Краткое руководство къ Логикѣ Н. Рождественскаго; Руководство къ Астрономіи Дм. Перевощикова; Новые разговоры Россійскіе и Греческіе Д. Паппадопулы; и другіе, которые, можетъ быть, укрылись отъ нашего вниманія {Недостатокъ мѣста не позволяетъ намъ говоришь о переводахъ.}.
   Изъ твореній въ прозѣ (кромѣ книгъ ученыхъ) однѣ важностію своего предмета, другія благородствомъ или пріятностію слога, иныя достоинствомъ мыслей, но рѣдкія соединеніемъ всѣхъ условій хорошаго литературнаго сочиненія привлекаютъ участіе просвѣщенныхъ умовъ. Здѣсь, хотя и бѣглымъ взоромъ окинутое, явственно безплодіе нашей словесности. Нѣтъ почти книгъ. Вообще болѣе переводовъ, нежели сочиненій. Но и въ маломъ числѣ произведеній оригинальныхъ, сколько еще блѣдныхъ и безцвѣтныхъ! Сколько такихъ, которыя, въ отношеніи къ искусству писать и мыслишь, носятъ на себѣ отпечатокъ безсилія или совершенной посредственности!
   Представленное мною Обозрѣніе было бы не полное, естьли бы не упомянулъ я объ утратахъ нашихъ въ словесности, о потерѣ мужей, которые трудами разума украшали бытіе гражданъ и способствовали просвѣщенію народа. Роковая смерть похитила Карамзина, не давъ ему довершишь великаго памятника, созданнаго его геніемъ, когда для чести Россіи и для украшенія словесности, отечество желало ему долгіе дни Нестора или Фонтенеля. Въ семъ писателѣ удивлялись мы прекрасному соединенію талантовъ съ добродѣтелями, на которыя слава указывала Владыкамъ міра, которыми любили пользоваться въ свободной съ нимъ бесѣдѣ Цари, вельможи, ученые. Науки лишились въ Гофманѣ и въ Баронѣ Маршалѣ Фонбиберштейнѣ двухъ великихъ Ботаниковъ, которыхъ имяна присоединяетъ благодарная Россія къ именамъ Ейлеровъ, Палласовъ и другихъ иностранцевъ, посвятившихъ труды глубокой учености новому своему отечеству. Не менѣе чувствительную потерю для наукъ потерпѣла Россія въ лицъ Севергина, Химика и минералога, прославившаго себя въ отечествѣ. Съ Рихтеромъ, молодымъ писателемъ, показавшимъ талантъ и ученость, схоронили мы великія, можетъ быть, надежды. Переводчикъ и писатель въ разныхъ родахъ, но особливо касательно сельскаго хозяйства и садоводства, Левтинъ, по долгой жизни и долгихъ трудахъ, оставилъ въ память Отечеству имя свѣдущаго натуралиста и добраго честнаго гражданина. Словесность потеряла хорошаго Литтератора въ Вороновѣ, которому она обязана переводами нѣкоторыхъ сочиненій Томаса и Мармонтеля. Померкло и угасло нѣсколько другихъ юныхъ талантовъ, едва возблиставшихъ на Парнассѣ. Заключаю двумя именами, не чуждыми Литтературѣ. О Графъ (Г. В.) Орловѣ, хотя онъ писалъ не на отечественномъ языкѣ, сожалѣютъ Россійскія музы; онъ былъ провозвѣстникомъ ихъ славы; онъ соревновалъ имъ въ чести передать другимъ народамъ имя и достоинство баснописца нашего Крылова. Но еще выше его стоитъ въ некрологичесномъ спискѣ сего года вельможа, стяжавшій себѣ вѣчное право на благодарность Россіи, Европы и всего ученаго свѣта. Я говорю о Графъ Н. П. Румянцовѣ. Къ заслугамъ Государственнаго мужа присоединялъ онъ достоинство просвѣщеннаго любителя и щедраго покровителя наукъ, имъ обогащенныхъ. Ему обязаны мы путешествіемъ вокругъ свѣта, на его иждивеніи предпринятомъ, открытіями по части Исторіи, изданіями древнихъ писателей и другими благодѣяніями въ пользу учености.
   Дописывая картину словесности, умолчу ли о прекраснѣйшемъ торжествѣ, украсившемъ послѣдніе дни великаго въ Россіи писателя и приносящемъ честь достоинству талантовъ во всѣхъ вѣкахъ и у всѣхъ народовъ? Одинакіе случаи и жребіи повторяются въ Исторіи міра. Тассъ не дожилъ до чести стоять въ Капитоліи подъ лавровымъ вѣнцомъ, какъ щастливый побѣдитель въ Поэзіи. Карамзинъ едва дожилъ до новаго залога безсмертія, до славной дани, поднесенной ему отъ имени отечества. Съ простертымъ уже взоромъ къ небесному отечеству, онъ прощался съ земною славою, но внималъ ея послѣднему голосу, съ Трона несущемуся изъ устъ Монарха, благоговѣйнаго къ добродѣтелямъ и талантамъ. Геній имѣетъ свое величіе. Могущественный Повелитель Царствъ и народовъ, въ краснорѣчивыхъ строкахъ {См. Высочайшій Рескриптъ на имя Карамзина во всѣхъ газетахъ.}, говорилъ съ подданнымъ, какъ съ другомъ, о пользахъ его здоровья, о надеждѣ на предпринимаемое имъ путешествіе въ Италію, о Своемъ желаніи: "да возвратится онъ скоро съ обновленными силами, да снова дѣйствуетъ для пользы и чести отечества...--" Въ то же время, продолжаетъ Августѣйшій Императоръ, въ то же время и за покойнаго Государя, знавшаго на опытѣ; вашу безкорыстную къ нему привязанность, и за Себя Самаго, и за всю Россію изъявляю вамъ признательность, которую вы заслуживаете своею жизнію, какъ гражданинъ, своими трудами, какъ писатель. Александръ сказалъ вамъ: "Русскій народъ достоинъ знать свою Исторію. Исторія, вами написанная, достойна Русскаго народа." -- И въ награду сихъ заслугъ осыпаетъ Карамзина и его семейство великолѣпными истинно Царскими дарами {См. Указъ Г. Министру Финансовъ, при Высочайшемъ Рескриптѣ, отъ 13 Маія.}, но дарами, уже не удивляющими, послѣ безсмертныхъ строкъ, отнынѣ вырѣзанныхъ на скрижаляхъ Исторіи къ великой славѣ Государя и писателя.
   Надлежало бы заключить статью общими чертами нравовъ, мнѣніи и просвѣщенія нашего. Но едва ли приноситъ въ нихъ чувствительное измѣненіе одинъ годовый періодъ, которымъ ограничивается кругъ нашихъ наблюденій. Хотя нѣтъ сомнѣнія, что ходъ разума и постепенная работа вѣковъ никогда не перерываются, однакожь дѣло гражданскаго искусства медленно двигается впередъ, задержанное иногда случаями или обстоятельствами времени, какъ тѣла, подчиненныя законамъ движенія, теряютъ и силу и скорость отъ сопротивленія другихъ тѣлъ.

В. И.

   Декабря 1 дня, Москва.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru