Lib.ru/Классика: Иванюков Иван Иванович. Очерки провинциальной жизни

Очерки провинціальной жизни.

Сибирь стала въ послѣднее время предметомъ усиленнаго вниманія правительственныхъ сферъ. Постройка сибирской желѣзной дороги естественно выдвинула на передній планъ нѣсколько чрезвычайно важныхъ государственныхъ вопросовъ. Между ними самый крупный вопросъ несомнѣнно представляетъ устройство сибирской колонизаціи, грядущая судьба землевладѣнія въ Сибири. Государство является главнымъ собственникомъ сибирской земли; если откинуть неудобныя для хлѣбопашества пространства, все-таки, въ рукахъ государства остается земельная площадь, превышающая размѣрами Европейскую Россію. Въ виду этого понятно, что тою или другою организаціей землевладѣнія опредѣлится, по преимуществу, будущій соціальный строй Сибири. Пойдемъ ли мы въ этомъ важномъ дѣлѣ по старому пути насажденія и крупныхъ, и среднихъ, и мелкихъ формъ землевладѣнія, или предоставимъ владѣть землею дѣйствительному хлѣбопашцу? Вотъ вопросъ, чреватый неисчислимыми послѣдствіями.

Въ министерствѣ государственныхъ имуществъ разрабатывается уже проектъ поземельнаго устройства Сибири. Каковы его основы, объ этомъ мало извѣстно; въ печать проникали лишь слухи, и то отрывочные. Въ числѣ этихъ слуховъ сообщалось и о наличности въ проектѣ намѣренія обратить государственныя земли Сибири не только подъ колонизацію ихъ настоящими хлѣбопашцами, но устраивать также, рядомъ съ крестьянскими поселками, крупное и среднее землевладѣніе. Отзывчивая къ мѣстнымъ нуждамъ сибирская печать не замедлила отмѣтить и обсудить это сообщеніе. Минуя разсмотрѣніе вопроса о наиболѣе благотворной для народа, а, слѣдовательно, и для правильно понятыхъ интересовъ государства формѣ землевладѣнія, сибирская печать оцѣнила сообщаемое намѣреніе проекта съ точки зрѣнія его осуществимости.

Если министерство государственныхъ имуществъ проектируетъ насаждать на казенныхъ земляхъ Сибири крупное и среднее землевладѣніе, то оно, разумѣется, исходитъ изъ предположенія, что собственники земель будутъ заниматься сельскимъ хозяйствомъ; иначе такая мѣра имѣла бы результатомъ или крайне нежелательную спекуляцію землей, или оставленіе земли невоздѣланною. Спекуляція выразилась бы въ двухъ видахъ: одни собственники занялись бы перепродажей земли нуждающемуся въ ней мѣстному сельскому населенію; другіе, смотря по обстоятельствамъ, нашли бы болѣе выгоднымъ спекулировать землею въ формѣ сдаванія ея крестьянамъ въ аренду. Въ результатѣ же, во всякомъ случаѣ, оказалось бы, что людьми, ведущими сельско-хозяйственный промыселъ, явились бы лишь крестьяне, а собственники крупныхъ и среднихъ участковъ получали бы аренды или земли ихъ оставались бы пустующими. При настоящихъ условіяхъ, когда земли въ Сибири еще очень много, когда правительство созвало необходимость организаціи переселенія массы крестьянскаго населенія изъ Европейской Россіи за Уралъ и вступило уже на этотъ путь, второй результатъ, то-есть пустованіе частной земли еще на много, много лѣтъ будетъ явленіемъ наиболѣе обычнымъ.

Вотъ именно эту мысль о безплодности попытокъ развить въ Сибири, при современныхъ условіяхъ края, крупное и среднее сельское хозяйство старается выяснить сибирская печать. Восточное Обозрѣніе дѣлаетъ, при этомъ, весьма интересную историческую справку. Оно указываетъ, что попытки ввести въ Сибири крупное частное землевладѣніе дѣлались уже не разъ и все безъуспѣшно. Земли издавна отводились во владѣніе служилымъ людямъ въ награду за долговременную службу, но въ рукахъ ихъ какъ-то не удерживались. Въ шестидесятыхъ годахъ нынѣшняго столѣтія дворяне Самойловы пытались оттягать отъ казны огромную полосу земли въ Енисейской губерніи, принадлежавшую когда-то ихъ предку и заброшенную его потомками. Наслѣдники Самойловы дѣйствительно доказали свои права на дачу въ полсотни тысячъ десятинъ, находящуюся въ Каинскомъ округѣ и облегающую с. Христорождественское. Земли ихъ, однако, лежатъ впустѣ и по условію съ крестьянами владѣльцы получаютъ нынѣ за свое огромное помѣстье немного болѣе ІОО рублей ежегоднаго дохода. Съ введеніемъ сибирскаго учрежденія 1822 г. отводъ чиновникамъ земель въ награду за службу обратился въ систему. Едва ли не первому, на основаніи этого учрежденія, было пожаловано 1,000 десятинъ земли иркутскому землемѣру Лосеву. Земля эта переходила изъ рукъ въ руки и оставалась безъ употребленія или служила только для дроворуба; теперь она принадлежитъ одному изъ иркутскихъ купцовъ и на ней, кромѣ рубки дровъ, тоже ничего не дѣлается. Въ шестидесятыхъ годахъ обширные участки земли въ Западной Сибири были пожалованы нѣсколькимъ крупнымъ чиновникамъ Восточной Сибири. Новые владѣльцы поспѣшили обратить пожалованныя имъ земли въ деньги или отдать ихъ въ аренду крестьянамъ, а наслѣдники одного изъ крупныхъ участковъ, оставшагося безъ всякаго употребленія, недавно пожертвовалъ его въ пользу переселенцевъ. Въ 1870 г., при преобразованіи иркутскаго и енисейскаго конныхъ козачьихъ полковъ, офицерамъ этихъ полковъ былъ отданъ въ собственность земельный надѣлъ, которымъ они пользовались въ бывшихъ козачьихъ земляхъ; изъ всѣхъ этихъ офицеровъ только одинъ занялся на своей землѣ (близъ с. Каратузъ) хлѣбопашествомъ, остальные забросили свои земли. Въ шестидесятыхъ годахъ въ Западной Сибири была введена продажа казенныхъ земель въ частныя руки, участками въ 80--100 десятинъ. Изъ нихъ нѣкоторые смежные участки были проданы въ однѣ руки и, такимъ образомъ, составляли крупныя земельныя единицы. По имѣющимся свѣдѣніямъ, земли эти также большею частью не оставались въ непосредственной обработкѣ пріобрѣвшихъ ихъ отдѣльныхъ владѣльцевъ; онѣ были или проданы, или отданы въ аренду крестьянамъ, или заброшены.

Такимъ образомъ,-- замѣчаетъ газета,-- крупное и среднее сельское хозяйство, несмотря на довольно упорныя, частью безсознательныя, частью вполнѣ сознательныя попытки ввести его почти вовсе не привилось въ Сибири. Причина этому заключается въ недостаткѣ рабочихъ рукъ. Сибирскому крестьянину некогда заниматься лѣтомъ чужою работой,-- онъ едва успѣваетъ управляться и съ собственною. Кромѣ того, сельское населеніе Сибири, сравнительно, такъ еще малочисленно, что не нуждается въ выдѣленіи изъ своей среды наемныхъ работниковъ. Такимъ образомъ, землевладѣлецъ, который вздумалъ бы заниматься въ Сибири сельскимъ хозяйствомъ, рискуетъ заниматься имъ одинъ, со своею семьей, а такой способъ хозяйства несовмѣстимъ съ понятіемъ о крупномъ сельскомъ хозяйствѣ.

Въ виду безплодности попытокъ насадить въ Сибири крупное и среднее сельское хозяйство, Восточное Обозрѣніе отказывается вѣрить въ основательность газетныхъ сообщеній, будто въ программу мѣръ по колонизаціи Сибири предполагается ввести и образованіе тамъ крупнаго помѣщичьяго хозяйства. Еще болѣе страннымъ представляется почтенному сибирскому органу газетное извѣстіе о томъ, что слухъ о возможности пріобрѣтать, въ настоящее время, за дешевую цѣнуочень хорошія пустынныя земли Южной Сибири, прилегающія къ будущей сибирской желѣзной дорогѣ, настолько укрѣпился, что многіе землевладѣльцы дѣлаютъ уже попытки къ пріобрѣтенію этихъ земель съ цѣлью колонизаціи ихъ. По такая колонизація,-- справедливо замѣчаетъ цитируемый нами органъ,-- есть ничто иное, какъ желаніе водворить на своей землѣ переселенцевъ за извѣстный оброкъ и тѣмъ обратить ихъ въ вѣчныхъ данниковъ, то-есть создать закрѣпленіе крестьянъ землевладѣльцамъ на почвѣ экономическихъ отношеній.

Такія попытки едва ли можетъ одобрить кто-либо, кромѣ лицъ заинтересованныхъ непосредственно. Въ то же время продажа крупныхъ участковъ земли въ частныя руки отняла бы у государства, или, по крайней мѣрѣ, значительно ослабила бы для него возможность надѣлить землями переселенцевъ, т.-е. такой элементъ, который стоитъ ближе къ землѣ и для котораго земля -- насущная потребность. Наконецъ, эта мѣра шла бы въ разрѣзъ и съ заявленнымъ уже намѣреніемъ правительства -- содѣйствовать крестьянскому переселенію въ Сибирь. Для такого содѣйствія нужно сохранить землю для крестьянъ, а не отдавать ее въ частныя руки.

Насажденіе на казенныхъ сибирскихъ земляхъ помѣщичьяго землевладѣнія было бы равносильно отказу отъ тѣхъ прекрасныхъ основаній колоніальной политики, которыя выражены въ законѣ отъ 15 іюня 1882 года по поводу колонизаціи свободныхъ башкирскихъ земель. Такой земли очень много; въ предѣлахъ, напримѣръ, одной Уфимской губерніи ее считается до 2.000,000 десятинъ. Основное положеніе этого закона заключается въ томъ, что свободныя башкирскія земли служатъ неприкосновеннымъ фондомъ для обезпеченія крестьянъ-переселенцевъ. Сами башкиры-вотчинники могутъ продавать свои внѣнадѣльныя земли только въ казну или крестьянскимъ обществамъ, безъ производства публичныхъ торговъ, по непосредственному соглашенію продавцовъ съ покупщиками, причемъ правомъ покупки пользуются какъ существующія уже сельскія общества, такъ и вновь образующіяся. Въ приведенныхъ здѣсь положеніяхъ закона начертана ясная и простая программа колонизаціи края. Основной смыслъ этой программы -- предоставленіе казенной земли въ пользованіе единственно крестьянамъ всѣхъ разрядовъ и мѣщанамъ-земледѣльцамъ, которые отличаются отъ крестьянъ лишь по имени. Такой порядокъ колонизаціи края есть вѣрнѣйшій путь къ развитію его въ культурномъ и промышленномъ отношеніи.

Не болѣе какъ полтора года назадъ, правительство вновь подтвердило, что оно ненамѣрено отступать отъ того характера колонизаціонной политики, который выразился въ вышеуказанномъ законѣ 1882 года. Подтвержденіе было вызвано ходатайствомъ уфимскаго губернскаго присутствія. Учрежденіе это ходатайствовало о томъ, чтобы дѣйствующія правила 15 іюня 1882 года о порядкѣ продажи свободныхъ башкирскихъ земель были измѣнены въ смыслѣ предоставленія права покупки ихъ не однимъ только сельскимъ обществамъ и казнѣ, но и отдѣльнымъ лицамъ; причемъ оно находило возможнымъ отчужденіе въ однѣ руки до 2,000 десятинъ. Уфимское земство не соглашалось на уступки въ частную собственность такихъ обширныхъ земельныхъ участковъ и предлагало, въ свою очередь, ограничить отчужденіе 100 десятинами. Оба эти предложенія были отвергнуты министерствомъ внутреннихъ дѣлъ, какъ не согласныя съ государственной идеей о правильной колонизаціонной политикѣ, выразившейся въ законѣ 1882 года.

Лучшая часть нашей печати, выражая полное свое сочувствіе закону 1882 года, желала бы лишь одного дополненія къ нему, а именно -- яснаго формулированія, что право собственности на колонизуемыя земли государство сохраняетъ за собою, а крестьяне получаютъ землю, за извѣстную плату, лишь въ постоянное пользованіе. Почать разъясняла, что въ интересахъ казны и въ интересахъ самихъ крестьянъ цѣлесообразнѣе избавить послѣднихъ какъ отъ единовременныхъ крупныхъ затратъ на покупку земли, такъ и отъ выкупныхъ платежей. Расходы перваго рода по силамъ переселенцамъ лишь въ очень рѣдкихъ, если не исключительныхъ, случаяхъ; выкупъ же въ разсрочку, даже на самыхъ льготныхъ условіяхъ, несомнѣнно обременителенъ для только что основывающагося хозяйства; извѣстно, что онъ часто превышаетъ платежныя средства крестьянъ и на старыхъ мѣстахъ поселенія. Стало быть, при сохраненіи собственности на колонизуемыя земли за казною, положеніе крестьянъ значительно облегчается, но вмѣстѣ съ тѣмъ выигрываетъ и государство, всѣ пожертвованія котораго при отказѣ отъ выкупной сдѣлки, если только можно говорить о пожертвованіяхъ въ данномъ случаѣ, сторицей окупятся при созданіи въ заселяемомъ краѣ прочнаго крестьянскаго хозяйства.

Законъ 1882 года дѣйствуетъ пока только въ примѣненіи къ башкирскимъ землямъ; другія окраины Имперіи ждутъ еще для себя колонизаціонныхъ законовъ. Между тѣмъ, генералъ-губернаторамъ окраинъ приходится уже теперь давать землѣ то или другое назначеніе, вводить тѣ или иные порядки землевладѣнія. Распоряжаясь землею по временнымъ инструкціямъ, генералъ-губернаторы подготовляютъ, вмѣстѣ съ тѣмъ, законодательные проекты о порядкахъ землевладѣнія въ завѣдуемыхъ ими областяхъ. Проекты заключаютъ въ себѣ много случайнаго, мало-обоснованнаго. Симпатіи одного генералъ-губернатора склоняются къ общинному землевладѣнію, другого -- къ частному; одинъ хозяинъ области сочувствуетъ развитію мелкаго крестьянскаго землепользованія, другой стремится къ насажденію крупной и средней земельной собственности. Даже такой просвѣщенный, вдумчивый администраторъ, какъ покойный пріамурскій генералъ-губернаторъ баронъ Корфъ -- и онъ не выработалъ себѣ строго-обоснованнаго, научно-провѣреннаго воззрѣнія на экономическое и культурное значеніе различныхъ видовъ землевладѣнія. Имѣя по этому предмету лишь мнѣніе, а не убѣжденіе, онъ безъ особыхъ усилій отказывался сегодня отъ того, что еще вчера считалъ правильнымъ. Предъ нами лежатъ Труды III хабаровскаго съѣзда, созваннаго барономъ Корфомъ осенью 1892 года. Среди многихъ вопросовъ, предложенныхъ съѣзду, обсуждался также вопросъ объ организаціи въ краѣ землевладѣнія. По этому предмету баронъ Корфъ въ своей вступительной рѣчи сказалъ, между прочимъ, слѣдующее: "не слѣдуетъ упускать изъ виду необходимую осторожность въ раздачѣ земли, чтобы не раздать ея лицамъ, у которыхъ она будетъ лежать втупѣ, чтобы не обдѣлить хорошею землей переселенцевъ и чтобы, наконецъ, не развить спекуляцію съ дешево пріобрѣтенною отъ казны землею. Какъ бережливо продавалась земля въ собственность, видно изъ того, что на одного собственника приходится въ Амурской области 107 десятинъ". Отдѣленіе съѣзда, разрабатывавшее вопросъ о землевладѣніи въ краѣ, высказалось за "возможно облегченный переходъ земли въ частную собственность" и за предоставленіе частнымъ лицамъ права покупать земельные участки размѣрами въ 1,000 десятинъ. Баронъ Корфъ безъ всякихъ возраженій съ этимъ предметомъ. По вопросу объ общинномъ землевладѣніи онъ прямо заявилъ, что не имѣетъ яснаго представленія о томъ, что выгоднѣе -- община или частная собственность, а потому признаетъ полезнымъ раздавать землю поселенцамъ и въ общинную, и въ частную собственность, какъ кто пожелаетъ. Всѣ эти мѣры идутъ въ разрѣзъ съ той государственной идеей о правильной колонизаціонной политикѣ, которая положена въ основу закона 15 іюня 1882 года. Щедрая раздача земли въ частную собственность сокращаетъ государственный земельный фондъ, ослабляетъ тотъ рессурсъ, который представляетъ собою могучее средство для устраненія соціальныхъ недуговъ страны не только въ настоящемъ, но и въ будущемъ.

Сибирская печать, защищая положеніе, что истинно-государственная политика по колонизаціи Сибири должна быть направлена на поднятіе благосостоянія бѣднѣйшихъ классовъ русскаго народа, настаиваетъ при этомъ, что этимъ самымъ она вовсе не предлагаетъ преградить доступъ къ сибирской землѣ некрестьянамъ. "Мы не видимъ причинъ,-- говоритъ Сибирскій Листокъ,-- почему лица образованныхъ классовъ общества не могли бы осѣдать на землѣ, какъ члены сельскихъ обществъ. Участіе въ переселеніяхъ образованныхъ людей можетъ доставить новоселамъ очень большія выгоды, хотя бы даже тѣмъ, что сейчасъ же, на первыхъ порахъ, въ ихъ средѣ есть образованный человѣкъ, который можетъ по зимамъ и учить дѣтей грамотѣ, и незамѣтно оказывать культурное вліяніе на всѣхъ поселенцевъ. Къ движенію интеллигенціи на землю многіе относились отрицательно лишь потому, что оно, подъ вліяніемъ разныхъ ученіи, принимало иногда уродливыя формы, вырождалось въ стремленіе "опроститься", отречься отъ своей интеллигентности, спасти душу уподобленіемъ мужику. Но это -- лишь уродливыя отклоненія отъ стремленія въ сущности здороваго и жизненнаго, стремленія -- войти въ общеніе съ крестьянскимъ міромъ и подѣлиться съ нимъ своими знаніями. Если люди, желающіе сѣсть на землю, имѣются, то о цѣлесообразности колонизаціи ими Сибири не можетъ быть и рѣчи. Развѣ мало писалось и говорилось о недостаткѣ среди сибирскихъ земледѣльцевъ интеллигентныхъ людей? Развѣ не сотни разъ повторялось, что экономическая жизнь Сибири страдаетъ отъ недостатка образованныхъ и благожелательныхъ къ народу людей? А потому, всѣмъ лицамъ, которыя желали бы сѣсть на землѣ, независимо отъ ихъ званія и общественнаго положенія, нужно предоставить въ Сибири такія же условія, какъ и переселенцамъ изъ крестьянъ. Одни приписывались бы въ существующія уже общества старожиловъ, другіе шли бы съ переселенцами изъ крестьянъ для образованія новыхъ поселковъ, третьи образовывали бы поселки съ преобладаніемъ интеллигенціи и на правѣ общиннаго землевладѣнія".

Съ проведеніемъ великаго желѣзнаго пути черезъ Сибирь, съ введеніемъ тамъ новыхъ судебныхъ учрежденій, улучшится, надо полагать, положеніе сибирской печати, работа которой еще болѣе обильна терніями, нежели всей остальной провинціальной прессы. Авторъ прекрасныхъ фельетоновъ "Чѣмъ мы живы" въ Сибирскомъ Вѣстникѣ посвятилъ одинъ изъ нихъ воспоминаніямъ о тернистомъ пути сибирской печати и о достигнутыхъ ею, несмотря на это, значительныхъ результатахъ. "Сколько покойниковъ и, право, все почтенныхъ,-- вспоминаетъ авторъ,-- лежитъ уже на этомъ сравнительно короткомъ, пути: Амуръ, Сибирь, Сибирская газета давно не существуютъ". Между тѣмъ большую общественную службу исполнили они; въ исторіи сибирской культуры они оставили по себѣ плодотворное наслѣдство. Въ Сибири въ настоящее время существуютъ слѣдующіе органы: во Владивостокѣ, Дальній Востокъ, Владивостокъ, въ Иркутскѣ -- Восточное Обозрѣніе, въ Красноярскѣ -- Енисейскій Листокъ, въ Томскѣ -- Сибирскій Вѣстникъ, въ Омскѣ -- Степной Листокъ, въ Тобольскѣ -- Сибирскій Листокъ, въ Екатеринбургѣ -- Екатеринбургская Недѣля и Дѣловой Корреспондентъ. У всѣхъ этихъ газетъ едва ли наберется 10,000 читателей; но если принять во вниманіе, что еще десять лѣтъ тому назадъ двѣ существовавшія тогда газеты -- въ Иркутскѣ Сибирь и въ Томскѣ Сибирская Газета -- обѣ вмѣстѣ имѣли лишь 2,000 подписчиковъ, то несомнѣнно, что надобность въ чтеніи, даже такого малонаселеннаго края, какъ Сибирь, увеличилась въ пять разъ и, конечно, въ этомъ заслуга всецѣло принадлежитъ опять бывшей и нынѣшней сибирской прессѣ.

Если Сибирь и теперь -- страна произвола, расхищенія, самоуправства и насилія, то нужно себѣ представить, что же было десять лѣтъ назадъ; никакая власть не позволитъ открывать свои собственные грѣхи, а принимая во вниманіе, что вся сибирская печать подцензурная, то легко ли было этой печати считаться съ общественнымъ зломъ, съ необходимостью его обезоруженія и съ исключительными требованіями властей. Между тѣмъ, если у кого станетъ досуга просмотрѣть какой-либо изъ сибирскихъ органовъ за нѣсколько лѣтъ подъ-рядъ, тотъ сейчасъ вынесетъ впечатлѣніе, какая масса общественнаго зла обнаружена сибирскою печатью. А извѣстно, что явная болѣзнь есть уже половина зла, если не четверть. Прямое, мужественное оглашеніе въ печати нашихъ сибирскихъ горестей повело къ тому, что явился; страхъ предъ общественнымъ мнѣніемъ, а за этимъ послѣдовала большая осторожность въ дѣяніяхъ и уменьшеніе, такъ сказать, напряженности злоупотребленій. Всякій куроцапъ-самоуправецъ началъ бояться не только ока грознаго начальства, но и этихъ "корреспондентовъ", которые постепенно заводились, а теперь завелись вездѣ, даже и на самыхъ дальнихъ углахъ сибирской тайги. Не всегда безукоризенъ этотъ корреспондентъ и донынѣ, а прежде, вѣроятно, былъ хуже, но въ общемъ этотъ корреспондентъ сыгралъ значительную культурную миссію въ сибирской жизни. Туго прививалось сознаніе роли газетъ въ нашей жизни, но, все-таки, оно привилось, и съ мѣстными газетами приходится считаться такимъ людямъ и положеніямъ, которые прежде, да и теперь, извергали лишь громы и молніи. Да, съ этою бумагой, испещренной типографскими красками, приходится до извѣстной степени считаться. Если въ такое положеніе попадались лица, стоящія на верхушкахъ сибирскихъ ступеней, то что же должны были испытывать стоявшіе ниже.

Вмѣстѣ съ тѣмъ, важно отмѣтить, что никакіе матеріальные интересы не лежали въ причинахъ основанія органовъ сибирской печати. Даже и по нынѣшнее время ни одинъ изъ вышеуказанныхъ сибирскихъ органовъ не представляетъ изъ себя лакомаго кусочка, а является до сихъ поръ тернистымъ вѣнкомъ, который носятъ люди лишь по убѣжденію въ необходимости принести жертву во имя общаго идейнаго дѣла.

Распространеніе провинціальной печати не только въ Сибири, но и въ Европейской Россіи есть явленіе совершенно новое. Еще не такъ давно провинція знала только оффиціальныя Губернскія Вѣдомости. Теперь же, покрайней мѣрѣ, въ 60 городахъ издаются частныя газеты. Какъ ни стѣснена эта пресса, все-таки, она представляетъ собою не малый контроль надъ явленіями мѣстной жизни. Неудивительно, поэтому, что администраторы относятся обыкновенно къ прессѣ какъ къ непріятному, безпокойному элементу, обнаруживающему нерѣдко, что въ управляемомъ ими районѣ далеко не все "обстоитъ благополучно". Но духъ времени беретъ свое, и вотъ въ послѣднее время чаще и чаще высшая мѣстная администрація начинаетъ понимать и признавать важное значеніе провинціальной печати, какъ органа общественнаго контроля. Мы имѣли уже случай привести взглядъ пермскаго губернатора П. Г. Погодина на значеніе мѣстной печати. Принимая редактора газеты Екатеринбургская Недѣля, губернаторъ заявилъ ему, что онъ другъ печати и не желаетъ, чтобы она замалчивала печальныя явленія нашей общественной жизни. Не надо только ихъ раздувать и злорадствовать по поводу нихъ. "Пресса,-- сказалъ, между прочимъ, г. губернаторъ,-- необходима; она не мало оказала услугъ отечеству, раскрывая то зло, которое, не будучи отмѣчено, въ тишинѣ дѣлало бы свое вредное дѣло". Почти то же самое высказалъ новый приамурскій генералъ-губернаторъ С. М. Духовской при пріемѣ редакторовъ двухъ мѣстныхъ газетъ. "При представленіи редакторовъ двухъ мѣстныхъ газетъ, -- читаемъ въ газетѣ Владивостокъ, -- начальникъ края, отмѣчая серьезное значеніе и роль мѣстной прессы въ дѣлѣ выясненія нуждъ окраины и выдвигая при этомъ необходимость со стороны печати держаться спокойно объективнаго обсужденія вопросовъ, высказалъ свои симпатіи къ задачамъ, преслѣдуемымъ прессою, и удовольствіе, что край, въ Владивостокѣ, имѣлъ возможность выставить уже два органа гласности, за которыми онъ слѣдить съ интересомъ и благодаря которымъ онъ пріобрѣлъ уже нѣкоторое предварительное знакомство съ жизнью окраины". Еще болѣе обращаетъ на себя вниманіе письмо бывшаго саратовскаго губернатора, нынѣ корпуснаго командира А. П. Косича, присланное издателю Саратовскаго Листка И. П. Горизонтову, по поводу его двадцатилѣтняго литературнаго юбилея. Въ этомъ письмѣ имѣются слѣдующія строки: "Провинціальная печать находится въ неблагопріятныхъ условіяхъ, но саратовская пресса завоевала себѣ весьма почтенное положеніе. Будучи губернаторомъ, я слѣдилъ за нею съ большимъ вниманіемъ, и саратовская печать для меня была очень полезна. И теперь я слѣжу по ней съ особымъ интересомъ за жизнью саратовскаго края. Можно смѣло сказать, что, не выписывая столичной газеты, саратовскій читатель можетъ не отставать отъ жизненныхъ вопросовъ, освѣщенныхъ, притомъ, не фальшивымъ огнемъ, а честнымъ и разумнымъ свѣточемъ.

"Нигдѣ болѣе, какъ здѣсь, въ Сѣверо-Западномъ краѣ, яснѣе не видно, какой страшный вредъ приноситъ странѣ недостатокъ полнаго мѣстнаго органа. Сколько преступленій не предупреждается; сколько богатствъ погибло въ краѣ за послѣднія 30 лѣтъ; милліоны десятинъ лѣса ушли отсюда за безцѣнокъ, самымъ хищническимъ образомъ, въ прямой ущербъ государства"... (Саратовскій Листокъ).

Можетъ быть, благодаря допущенной новымъ приамурскимъ генералъ-губернаторомъ большей свободы печати, газета Владивостокъ подняла, наконецъ, завѣсу съ страшнаго, поистинѣ, "онорскаго дѣла". На происходившемъ въ прошломъ году въ Петербургѣ тюремномъ конгрессѣ были высказаны самыя гуманныя начала относительно ссыльно-каторжныхъ и другихъ преступниковъ, отбывающихъ наказаніе въ той или другой формѣ. Всякій, присутствовавшій на засѣданіяхъ конгресса, умилялся душою, слушая вдохновенныхъ ораторовъ. А, между тѣмъ, что на самомъ дѣлѣ происходитъ на каторгѣ, показываетъ такъ называемое онорское дѣло, о которомъ вотъ что разсказывается теперь въ газетѣ Владивостокъ:

"Факты дѣла говорятъ сами за себя помимо слѣдствія и ихъ не замолчишь и не скроешь. Масса случаевъ членовредительства, отрубанія рукъ и пальцевъ, случаи людоѣдства для удовлетворенія голода и спеціально ради того, чтобы чрезъ убійство и людоѣдство избавиться отъ онорскихъ работъ, случаи, когда нѣсколько человѣкъ ссыльно-каторжныхъ оспаривали предъ начальствомъ право назваться убійцей своего товарища, опять-таки для того, чтобы принятіемъ на себя преступленія избавиться отъ тѣхъ же работъ,-- все это несомнѣнно свидѣтельствуетъ, что на онорскихъ работахъ происходило что-то необычайное. Доставленіе въ продолженіе всего лѣта. 1892 года въ селеніе Рыковское съ Опора обезображенныхъ труповъ ссыльно-каторжныхъ, съ слѣдами побоевъ, такъ дѣйствовало, какъ передаютъ, на нервы нѣкоторыхъ еще не осахалинившихся дамъ, что онѣ плакали. Трупы же эти, между тѣмъ, подъ сурдинку хоронились и все оставалось шито и крыто".

Въ дополненіе къ этому проф. Красновъ разсказывалъ о порядкахъ на Опорѣ слѣдующее. Не далѣе, "какъ въ нынѣшнемъ году, при проведеніи дороги на село Опоръ, обнаружены были вопіющія злоупотребленія безграмотнаго надзирателя, которому было поручено веденіе дорожныхъ работъ, какъ человѣку, хорошо знающему дорогу. Система дѣйствія этого человѣка состояла въ томъ, что всѣхъ запоздавшихъ съ работой онъ сажалъ на слѣдующій день на половинное и даже на третное продовольствіе. Когда же рабочій, изнуренный истинно каторжнымъ трудомъ, падалъ отъ изнуренія, онъ его просто пристрѣливалъ, какъ собаку, и хоронилъ безъ медицинскаго освидѣтельствованія, давая свои собственныя опредѣленія болѣзни". И этотъ завѣдомый истязатель былъ представленъ мѣстнымъ начальствомъ къ наградѣ!

А похожденія четы Саратовцевыхъ развѣ не представляются не менѣе невозможными въ сколько-нибудь благоустроенномъ гражданскомъ быту? Читатель, разумѣется, помнитъ это дѣло, которое недавно окончилось приговоромъ окружнаго суда, сославшимъ бывшаго полицеймейстера города Уральска въ Сибирь, съ лишеніемъ всѣхъ правъ состоянія, за разныя преступленія по должности. Вмѣстѣ съ полицеймейстеромъ къ отвѣтственности была привлечена и его супруга, которая увеличивала доходы своего мужа разными средствами: забирала, наприм., въ магазинахъ, никогда не платя денегъ, лично содержала трактиръ и даже публичный домъ. Только мелкая ссора вывела наружу всѣ эти некрасивые поступки, а до тѣхъ поръ мѣстное общество, зная всю подноготную о дѣятельности полицеймейстера и его супруги, не переставало терпѣть этихъ грязныхъ хищниковъ.

Останавливаясь на этомъ фактѣ, Недѣля дѣлаетъ нѣсколько замѣчаніи, весьма справедливыхъ и какъ разъ относящихся къ предмету нашей рѣчи.

Тяжела нравственная отвѣтственность общества, -- говоритъ газета,-- допускающаго многіе годы такія дѣянія. Но нельзя слишкомъ карать это захолустное общество. Есть нѣчто, дающее ему право на снисхожденіе. Въ самомъ дѣлѣ, въ Уральскѣ не только знали, но и говорили о подвигахъ полицеймейстерши, и, конечно, возмущались -- не всѣ, но очень многіе. Возмущались долгіе годы, но изъ этого ровно ничего не выходило. Въ городѣ недоставало открытой, публичной гласности, а была только скрытая, подпольная, можетъ быть, и не доходившая до ушей лицъ, имѣющихъ власть выше полицеймейстера. А, можетъ быть, и доходила, но кто же придаетъ значеніе разрозненнымъ, темнымъ слухамъ, неизвѣстно откуда идущимъ, безотвѣтственнымъ? Подпольная гласность пополамъ съ правдой часто проникнута клеветой и злословіемъ,-- ее не уважаютъ и ей не вѣрятъ. Другой же гласности, публичной и документальной, не было въ Уральскѣ, и приходилось ждать, пока зло назрѣетъ до такой степени, что само о себѣ возопіетъ или пока "ничтожный случай" не разстроитъ его козней. Является судъ, въ качествѣ послѣдней капли, переполнившей сосудъ; на судѣ "порокъ" является не въ видѣ "предупрежденнаго и пресѣченнаго" преступленія, а въ видѣ вполнѣ созрѣвшаго зла. Да и это далеко не всегда, а лишь въ тѣхъ случаяхъ, когда у героевъ подобныхъ исторій, что называется, "сорвется".

Чтобы добиться правды въ подобныхъ случаяхъ, -- заключаетъ газета, -- необходимо побольше гласности. Вѣдь, тотъ же самый корреспондентъ, который теперь, послѣ суда, безъ большой пользы описываетъ эту исторію, могъ бы написать корреспонденцію до суда, за многіе годы до него, когда лишь начиналась дѣятельность Саратовцевыхъ, и эта корреспонденція, обративъ на нихъ вниманіе кого слѣдуетъ, убила бы взяточниковъ въ зародышѣ. Но развѣ возможно, чтобы такая корреспонденція появилась до суда не только въ провинціальной, но даже и въ столичной газетѣ? Ни одна редакція ее не напечатаетъ изъ страха извѣстной 1039 статьи, изъ страха воздѣйствій, не укладывающихся ни въ какія статьи. Вѣдь, еще на-дняхъ въ одномъ большомъ городѣ, по частной жалобѣ на газетную статью, появившуюся въ подцензурной газетѣ, редакторъ получилъ "строгое внушеніе" отъ мѣстной власти, а авторъ статьи, хотя и пропущенной цензурою, долженъ былъ выѣхать изъ города. Еще на-дняхъ редакторъ Гражданина,-- газеты, кажется, ужь достаточно "благонамѣренной",-- былъ привлеченъ къ суду и приговоренъ палатою къ тюрьмѣ за диффамацію, и хотя дѣянія лица, оскорбленнаго "диффамаціей", оказались дѣйствительно вопіющими, только въ сенатѣ и не безъ большихъ усилій ему удалось оправдаться...

Похожденія четы Саратовцевыхъ были возможны не только по причинѣ неподобающаго положенія печати, но также и потому, что наши общественные порядки не могли воспитать въ обывателяхъ сознанія, что они могутъ во всѣхъ случаяхъ защищать свои права и настоять на обезпеченіи ихъ. Кто, скажутъ, мѣшалъ тому, чтобы нѣсколько гражданъ явилось къ высшей мѣстной администраціи и заявило ей о противузаконныхъ дѣйствіяхъ полицеймейстера, а, въ случаѣ невниманія къ заявленію мѣстной власти, эти лица не могли;развѣ отправиться въ Петербургъ и сдѣлать дѣйствія полицеймейстера извѣстны и высшему правительству? Да, повидимому, дѣло очень простое, а вотъ, подите, почему-то оно рѣдко въ дѣйствительности осуществляется. И это потому, что обыватель не только не увѣренъ, что ему удастся настоять на защитѣ своего права, а еще побаивается, какъ бы изъ его домогательствъ не вышло для него какихъ-либо непріятныхъ послѣдствій. Можетъ быть, обыватель и ошибается; весьма вѣроятно, что онъ нерѣдко успѣетъ достигнуть защиты своего права, если будетъ дѣйствовать энергично, но нельзя не признать, что пассивное отношеніе къ нарушенію его правъ воспитано въ немъ всею исторіей нашей общественности.

Если похожденія уральскаго полицеймейстера и его супруги, по своей исключительности, выходятъ изъ ряда вонъ, то совсѣмъ другой характеръ представляетъ разбиравшееся недавно въ Елабугѣ, безъ участія присяжныхъ, дѣло о задавленномъ крестьянинѣ. Дѣло это самое обычное и, вмѣстѣ съ тѣмъ, очень характерное для нашихъ провинціальныхъ нравовъ.

Въ селѣ Граховѣ, Елабужскаго уѣзда, проживалъ мѣстный земскій начальникъ (бывшій исправникъ), отставной штабсъ-ротмистръ Леонидъ Мапьковскій. Въ четвергъ на масляной недѣлѣ (4 февраля 1893 года) въ это село пріѣхалъ управляющій сосѣдняго имѣнія сенатора Шамшина, Константинъ Кафтанниковъ, знакомый Маньковскаго. Маньковскій, носившійся по селу на своей тройкѣ породистыхъ лошадей, узнавъ о пріѣздѣ Кафтанникова, пригласилъ его въ свои сани) и пріятели отправились въ гости къ мѣстному діакону Курочкину. Въ гостяхъ просидѣли часа четыре, а затѣмъ, по предложенію Маньковскаго, всѣ трое отправились кататься по селу. Изъ квартиры діакона пріятели вышли, какъ выразился на судѣ одинъ изъ свидѣтелей, "въ веселомъ духѣ", усѣлись въ широкія сани (кошовка), и тройка покатила по самой людной улицѣ, наполненной въ то время гуляющимъ и катающимся народомъ. Кучеромъ былъ служившій у Маньковскаго татаринъ Габибулла. Съ самаго начала скачки Маньковскій приказалъ кучеру гнать лошадей во всю прыть. На замѣчаніе кучера, что въ такое время немудрено кого-нибудь и задавить, Маньковскій закричалъ на него: "Не твое дѣло, сякой-такой!... Гони въ мою голову! Я отвѣчаю!" И затѣмъ, вскакивая съ мѣста, онъ не разъ зычно кричалъ на лошадей и даже настегивалъ ихъ кнутомъ, вырвавъ его изъ рукъ кучера. Лошади понесли. Въ концѣ улицы, когда компанія уже выѣзжала изъ села, тройка нагнала сани крестьянина Зяблицкаго, къ задкамъ которыхъ мальчикъ Саша Граховъ привязалъ свои салазки и ѣхалъ на нихъ. Пристяжная Манѣковскаго ударила мальчика ногою и онъ слетѣлъ съ салазокъ и откатился въ сторону, отдѣлавшись незначительными синяками и испугомъ; та же лошадь наскочила потомъ на сани Зяблицкаго и такъ ударила ихъ, что онѣ махнули въ сторону, а перепуганный мужикъ сталъ кричать благимъ матомъ: "Что вы дѣлаете, господа?... Живыхъ людей давите!" Проѣхавъ все село и часть поля, тройка повернула обратно и помчалась съ тою же бѣшеною скоростью. Тутъ и вышла бѣда.

Впереди тройки, по тому же направленію, шелъ по селу крестьянинъ Николай Граховъ (старикъ), и тройка смяла его. Коренная ударила Николая Грахова оглоблей, свалила съ ногъ и подмяла подъ сани, подъ которыми тройка и протащила его сажени двѣ, пока сани не соскочили съ него. Разскакавшаяся тройка помчалась еще скорѣе, и при въѣздѣ къ Курочкину во дровъ не могла даже попасть въ ворота; коренная ударилась оглоблями въ верею, и только послѣ большихъ усилій тройку ввели во дворъ. Между тѣмъ, сбитый съ ногъ и изуродованный Николай Граховъ лежалъ на улицѣ безъ всякихъ признаковъ жизни. Сбѣжался народъ, пошли разговоры, поднялись крики и ропотъ. Стали обсуждать мѣры къ оживленію старика и, по совѣту подошедшаго фельдшера, перенесли его въ больницу, гдѣ онъ хотя и очнулся, но уже съ окончательно-парализованными руками и ногами, а черезъ три дня послѣ того умеръ.

На скамьѣ подсудимыхъ сидѣлъ только кучеръ Маньковскаго Габибулла, обвинявшійся въ "неосмотрительности", послѣдствіемъ которой была смерть человѣка. Защитника у подсудимаго не было (такъ какъ на весь округъ сарапульскаго суда имѣется одинъ только присяжный повѣренный, живущій въ Сарапулѣ, и онъ, конечно, на сессіи не выѣзжаетъ). Въ качествѣ свидѣтелей на судъ вызваны были: 9 крестьянъ, управляющій Шамшинскаго имѣнія Кафтанниковъ (одинъ изъ катавшихся на тройкѣ) и потерпѣвшая Прасковья Грахова, жена убитаго. Ни Курочкинъ (діаконъ), ни даже Маньковскій, т.-е. ближайшіе свидѣтели и участники дѣла, прокурорскою властью не были вызваны. Маньковскій, тотчасъ же послѣ "неосмотрительности" его кучера, переведенъ былъ земскимъ начальникомъ въ Ижевскій заводъ, Сарапульскаго уѣзда. Потерпѣвшая ничего не искала и потому ничего не получила,-- да и что взять съ татарина? А самъ обвиняемый Габибулла присужденъ былъ къ церковному покаянію и къ аресту при полиціи на три недѣли (Недѣля).

Читая это дѣло, нельзя не испытать рядъ тяжелыхъ ощущеній. Говорить объ этомъ дѣлѣ надо или много, или ничего. Можетъ быть, мы будемъ и не правы, но мы выбираемъ послѣднее.

Евангеліе учитъ: "возлюби ближняго, какъ самого себя". Но это такой высокій идеалъ, что мы даже какъ бы отказываемся отъ мысли и приближаться къ нему. Хотя мы и считаемъ себя христіанами, но куда намъ до исполненія евангельскаго ученія! Было бы большимъ благополучіемъ уже и то, если бы мы научились уважать хотя бы только юридическія права другихъ. Отсутствіе таковаго уваженія, пренебреженіе правомъ другого составляетъ традиціонное наше свойство. Въ газетѣ Волынь напечатанъ полный глубокаго интереса циркуляръ г. Волынскаго губернатора на имя исправниковъ, посредниковъ и полицеймейстера. Циркуляръ этотъ яркими красками рисуетъ отношеніе къ населенію уѣздныхъ властей, въ законной помощи и заступничествѣ которыхъ оно нуждается и не находитъ ея.

"Ежедневно, -- пишетъ г. волынскій губернаторъ,-- являются ко мнѣ изъ разныхъ мѣстностей губерніи крестьяне съ письменными прошеніями и словесными заявленіями по самымъ зауряднымъ дѣламъ, вовсе не требующимъ моего разрѣшенія или вмѣшательства. Среди этихъ прошеній преобладаютъ: жалобы на личныя оскорбленія, на самоуправство, на захватъ угодій, потравы и т. п.; заявленія о неправильномъ открытіи питейныхъ заведеній, о предъявленіи ко взысканію оплаченныхъ уже или почему-либо недѣйствительныхъ обязательствъ и проч.; жалобы на дѣйствія или на бездѣйствіе почти всѣхъ безъ исключенія должностныхъ лицъ крестьянскаго управленія, какъ-то: волостныхъ старшинъ, писарей, сельскихъ старостъ, а также полицейскихъ урядниковъ, сотскихъ, десятскихъ, полицейскихъ городовыхъ или даже лѣсныхъ сторожей..."

Выясняя причины такихъ аномальныхъ явленій, какъ обращеніе къ губернатору помимо всѣхъ мѣстныхъ властей, "на дѣйствія или на бездѣйствіе которыхъ постоянно приносятся жалобы", губернаторъ видитъ одну изъ этихъ причинъ въ отсутствіи между должностными лицами и мѣстнымъ населеніемъ отношеній, основанныхъ, съ одной стороны, на довѣріи, а съ другой -- на желаніи принести дѣйствительную пользу и оказать защиту лицамъ, ввѣреннымъ ихъ надзору и ближайшему попеченію. Послѣднее прискорбное явленіе, въ свою очередь, объясняется иногда недостаточнымъ знакомствомъ нѣкоторыхъ изъ должностныхъ лицъ съ добровольно принятыми на себя обязанностями, иногда же апатичнымъ къ нимъ отношеніемъ, при отсутствіи благожелательности къ подвѣдомственнымъ лицамъ, или же, наконецъ, отсутствіемъ надлежащей энергіи, необходимой во всякомъ дѣлѣ, а въ особенности -- въ дѣлѣ управленія. Естественно, что крестьяне, лишенные на мѣстѣ совѣтовъ и указаній, избѣгаютъ обращенія къ тѣмъ, которымъ законъ ввѣрилъ ихъ ближайшее руководство, и, несмотря на матеріальныя потери, предпочитаютъ идти въ губернскій городъ и подавать прошенія губернскому начальству. Въ виду такихъ печальныхъ фактовъ, г. волынскій губернаторъ предписываетъ начальникамъ полиціи съ мировымъ посредникамъ разъяснять подвѣдомственнымъ имъ лицамъ сущность лежащихъ на нихъ обязанностей и способовъ исполненія послѣднихъ, "съ соблюденіемъ быстроты и законности". Предписывается также имѣть наблюденіе за правильнымъ исполненіемъ подчиненными ихъ обязанностей, не допуская ни нерадѣнія, ни грубаго произвола и не ожидая жалобъ для оказанія защиты тамъ, гдѣ она представляется дѣйствительно нужною. Только тогда,-- заключаетъ г. волынскій губернаторъ, -- власти могутъ снискать довѣріе населенія и оправдать ожиданіе правительства.

До какихъ невѣроятныхъ размѣровъ можетъ доходить канцелярская волокита, даже въ неотложнѣйшихъ дѣлахъ, разъ эти дѣла касаются крестьянъ, народа, характерною иллюстраціей этому можетъ служить слѣдующій случай, разсказанный въ Недѣлѣ. 7 іюня выгорѣло полторы улицы въ мѣстѣчкѣ Коссовѣ, Гродненской губерніи; сгорѣло около 40 крестьянскихъ дворовъ и 15 еврейскихъ домовъ. Люди работали на поляхъ, и многіе, прибѣжавъ, застали на мѣстѣ своихъ избъ только дымившіяся головешки. Погоревавъ, крестьяне принялись за добываніе матеріала, чтобы выстроить избенки къ зимѣ (не жить же имъ на дворѣ?), только и ждали, чтобы начальство дало имъ разрѣшеніе. Черезъ двѣ недѣли пріѣхалъ изъ Спонима землемѣръ, снялъ планъ, послалъ куда слѣдуетъ -- и дѣло кануло. Ждутъ бѣдняки мѣсяцъ, другой, третій,-- нѣтъ ни слуху, ни духу. Наконецъ, только въ сентябрѣ пріѣхалъ мировой посредникъ узнать, можно ли выселить за черту мѣстечка нѣкоторыхъ погорѣльцевъ, потому что плацы маловаты, слѣдовательно, и по годны для постройки. Оказалось, что мѣста подходящаго для выселенія нѣтъ, и снова все затихло. Потомъ пришло извѣстіе, что планъ былъ разсмотрѣнъ 13 октября въ гродненскомъ губернскомъ по крестьянскимъ дѣламъ присутствіи, и опять молчаніе. И вотъ уже шестой мѣсяцъ на исходѣ, наступила зима, крестьяне пріютились по сосѣдямъ въ конурахъ, а дѣло все не двинулось. Между тѣмъ, матеріалъ на постройку портится подъ доящемъ, скотъ мерзнетъ, а про людей и говорить нечего.

И. Иванюковъ.

"Русская Мысль", кн.III, 1894

Оставить комментарий Иванюков Иван Иванович (bmn@lib.ru) Год: 1894 Обновлено: 05/03/2024. 43k. Статистика. Статья: Публицистика Критика и публицистика	Скачать FB2 Ваша оценка:

Иванюков Иван Иванович Очерки провинциальной жизни

Очерки провинціальной жизни.

Иванюков Иван Иванович
Очерки провинциальной жизни