Иванчин-Писарев Николай Дмитриевич
Стихотворения

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Тройка Лошадей
    Холст
    Птицы
    Герой и кипарис
    "Ты мне советами уж начал докучать..."
    "Клеон, ты всё твердишь о Хлоиных глазах..."
    "Вот в знатные попал и ты, товарищ, друг!.."
    "Что ты один? Иль чем встревожен?.."
    "Задумал наш Дамон забавником казаться..."

   
   Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание
   Л., "Советский писатель", 1977
   Русская басня. XVIII--XIX веков
   

Н. Д. Иванчин-Писарев

   463. Тройка Лошадей
   464. Холст
   465. Птицы
   466. Герой и кипарис
   

463. ТРОЙКА ЛОШАДЕЙ

                                 Стояла тройка у ворот
                                 Коней завидных, борзых, славных;
             А кучер, на беду, -- как быть! -- разинул рот
                                 На маленьких детей забавных,
             На сельскую, всегда веселу молодежь,
             Болтал с хозяином, зевал и на хозяйку:
             Ведь мастера на грех и вправду не найдешь.
             В дворе был Конь-шалун, который плеть, нагайку,
             Как добрый негодяй, успел уж испытать,
             Но всё сие привык издавна презирать.
             Сорвавшись с привязи, он к тройке приютился;
             Сперва по-своему им скромно поклонился,
             Знакомство завели и сделались друзья;
             Как раз сочлись родством: старинны кумовья!
             Потом мой сорванец, вздохнув раз пять, поболе:
                                 "Как жалки вы, друзья мои!
                                           Вы страждете в незоле
                                           И юны дни свои
                                 Под игом варвара влачите.
                                           Вы сами рассудите:
                                           Не стыдно ль быть Конем,
                                 Быть сильным, гордым и красивым,
                                 И в то же время быть рабом,
                                 Поносным, подлым и трусливым,
             Творенья слабого, каков есть человек?
                                 Не слушайтесь его велений;
             Вам счастье предстоит, златой настанет век!
             Свобода -- дар небес, источник наслаждений!
             Свобода..." Он хотел Рейналя им читать,
             Однако при гостях боясь, чтоб не побили:
             "Прощайте, мне пора, друзья, ложиться спать".
             Оратор отошел, а гости расхвалили
             Его познанья, ум. "Он правду говорил,
                                 Он словно нам глаза открыл!" --
             Сказали Лошади; все трое согласились:
                                 "Нет, полно жить чужим умом;
                                 Хоть раз бы мы повеселились!"
             Храпнули, бросились, помчали -- пыль столбом!
             "Свобода -- дар небес!" -- в восторге повторяли.
             Но вдруг пришла река. Что ж? На мост не попали,
                                 А прямо с берегов крутых
                                           В реку так и -- бултых!..
   
             Друзья! Ах, если б мы в сей басне не встречались!
                                 Не рвали разума оков
                                 И, дряхлых слушая отцов,
             На свежие свои умы не полагались!
   
             <1810>
   

464. ХОЛСТ

             "Что грубо так меня ты мечешь, негодяйка! --
             На пряху сельскую однажды крикнул холст. --
                       Хоть ныне ты моя хозяйка,
                                 Хоть я суров и толст,
             Но знаешь ли, к чему назначен провиденьем?
                       Быть дивом, идолом веков
             И наравне стоять с самим Преображеньем".1
             Велика спесь была, но жребий не таков.
                       Рафаелю он не достался;
             Простым поденщиком был куплен мой гордец
             И на плечах его смиренно истаскался.
             Но гордость не прошла. "Лишь навернись купец,
             Тогда узнает свет, к чему и холст родится;
             Не мудрено судьбе однажды ошибиться,
                       Но дважды... Нет, не может быть!" --
             Так мыслит он. Кто мог нам мыслить запретить?
             Но вот торгаш с тряпьем... И бисерны сережки
             Жену поденщика выводят из ума:
             "На них прельстилась бы и барыня сама.
             Давай сюда тряпье, все старые ветошки,
             Яиц десятка два еще в прибавок к ним!"
             -- "Меня? Меня бросать с презрением таким! --
             Уже изношенный мой холст им восклицает. --
             Теперь я докажу, как рок вознаграждает
             За опыт горестный! Нет, он меня избрал,
             Чтоб я Державина потомству передал".
                       И кто бы думал? В самом деле
                       На следующей же неделе
             На фабрику мой холст бумажную слетел
                       И в типографию поспел.
             "Авось на мне блеснет хоть Пушкин иль Жуковский!"
             Увы, на бедного взвалился Тредьяковский!
             Забвенным бы ему на полке простоять
             И света божьего вовеки не видать!
             Но вот смягчился рок, престало искушенье;
             Книгохранилища для счета, украшенья
                                 Он к знатному попал;
             И видел я, как он в сафьяне щеголял.
   
             <1819>
   
   1 Нужно ли упоминать, что здесь говорится о лучшем произведении кисти славного Рафаеля Урбинского.
   

465. ПТИЦЫ

             Когда Клеантов гимн гремел среди природы,
                                 Тогда пернатые народы,
             Казалось мудрецу, сливая общий хор,
             Несли его хвалу на холм, в долины, бор
             И пению его с восторгом соплескали.
             Конечно, он не знал, что птицы песнь его
                       Тогда насмешливо пересужали.
             "Коль свиста не дано Клеанту моего,
             Зачем же он поет, зачем же он срамится?" --
                                 Был голос звонкий соловья.
                                 По мнению же воробья,
                                 Клеанту надлежит учиться
             Чирикать так, как он; по мнению же кур,
             Кудахтать, как они... Пошла такая ломка
                                 У стаи умных птиц и дур,
             Что как ни пел Клеант и хорошо и громко,
                                 Но скоро тише -- и замолк.
                                           Таков-то птичий толк!
   
             Не избежал и ты воздушных щебетаний,
             Падения римлян вину открывший нам!
             Великий человек! Среди забот, стараний
             Ты нес сокровища в наследие векам.
             Страницы мудрые о разуме законов,
                                 Сии светила хижин, тронов,
             О критика! могли б и гений охранить,
             И острия твоих булавок притупить!1
                                 Кто пишет для большого света,
                                 Тот пишет и для стаи птиц,
                                 И участь автора-поэта
                                 Терпеть разбор людей-синиц...
                                 А я, пустынник незаметный,
                                 Не свету нравиться рожден;
                                 Жду друга похвалы приветной
                                 И ею прямо награжден.
   
             <1819>
   
   1 A-t-on de la force et de la vie? on vous l'ôte à coups d'épingles. -- Montesqieu. (Есть у тебя жизненная сила? Тебя ее лишат булавочными уколами. Монтескье (франц.). -- Ред.)
   

466. ГЕРОЙ И КИПАРИС

                       Не помню, Кесарь иль Помпеи,
                       А только важный чудодей,
             Ходя по рощице, изволил любоваться
                       Красивым лавром, говоря:
                                 "Не знаю, право, я,
             Какое дерево с ним может поравняться!
             Не только гордостью иль веток красотой,
             Он здесь заметней всех и силою самой.
             Смотрите, лишь сучком аллой иль мирту тронет,
                                 Их разом и наклонит!
             От тяжести его Ахилл поник главой,
             А Македонские под ним едва ходили!
                       Гордись, могущий лавр, гордись!"
                       -- "Он силен! -- шепчет кипарис.--
             Венки его меня к могилам придавили".
   
             О слава! И тебе придется умирать!
             Гиганты гордые! Ветр дунет -- вы во прахе!
             И времени крыло не разберет в размахе
             Вельможу с Лазарем: всех в землю зарывать.
   
             <1819>
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   Николай Дмитриевич Иванчин-Писарев (ок. 1795--1849) начал свою литературную деятельность в кружке П. И. Шаликова. Первые его стихи появились в журнале "Аглая" за 1809 г., позднее он сотрудничал в "Вестнике Европы", "Сыне отечества" и многих других журналах и альманахах, преимущественно выходивших в Москве. Он был близок с И. И. Дмитриевым, А. Ф. Мерзляковым, В. В. Измайловым и до конца своих дней оставался преданным поклонником H. M. Карамзина. В 1827 г. в память его он произнес панегирическую речь в "Обществе истории и древностей", неоднократно защищал от нападок недоброжелательной критики "Историю государства Российского" и подражал Карамзину в своих исторических работах, впрочем, весьма дилетантских. Иванчин-Писарев был человеком хорошо образованным, владел французским, немецким и итальянским языками, прекрасно знал историю живописи и собрал ценную коллекцию гравюр европейских мастеров. Эта вполне европейская образованность сочеталась у него с сильными русофильскими настроениями, которые в 1840-е годы привели Иванчина-Писарева к сближению с редакцией "Москвитянина". Он был плодовитым стихотворцем и выпустил три сборника стихотворений: "Сочинения и переводы в стихах" (М., 1819), "Новейшие стихотворения" (М., 1828) и "Чем богат, тем и рад" (М., 1832). Как баснописец он откровенно подражал И. И. Дмитриеву, обращаясь за сюжетами в основном к французским источникам.
   463. "Аглая", 1810, ч. 12, кн. 3, с. 77, под загл. "Свобода", подп. Н. И. П. Печ. по СиП, с. 222. Рейналь Т.-Фр. (1713--1796) --французский историк и философ; имеется в виду наиболее прославленный его труд "Философская и политическая история ... двух Индий" (1770), в котором, в частности, поставлен с большой резкостью вопрос об освобождении невольников в Северной Америке.
   464. СиП, с. 188. Преображение -- одна из последних незавершенных картин Рафаэля Санцио. На бедного взвалился Тредьяковский. Тредиаковский в начале XIX в. пользовался репутацией тяжелого и бездарного поэта, предшественника "Беседы любителей русского слова".
   465. Там же, с. 207. Клеантов гимн -- "Гимн Зевсу", одно из произведений античной литературы, автором которого считается стоик Клеанф, ученик философа Зенона. Падения римлян вину открывший нам -- III. Монтескье (1689--1755), автор сочинений "Размышление о причинах величия и падения римлян" (1734) и "О духе законов" (1748), оказавших большое влияние на социальные представления эпохи европейского Просвещения.
   466. Там же, с. 234. Македонские -- цари Филипп и его сын Александр (см. Словарь).
   

Русская эпиграмма второй половины XVII -- начала XXв.

   

Н.Д.Иванчин-Писарев

   

673."Ты мне советами уж начал докучать..."

             "Ты мне советами уж начал докучать,
             Чтоб тяжбу мне свою лишь миром окончать;
             Но мне судья сказал (прошу не осердиться:
                           Он знает больше твоего),
             Что дело выгодно и с пользою решится..."
                           -- "О, это правда! для него".
   
             <1810>
   

674."Клеон, ты всё твердишь о Хлоиных глазах..."

             "Клеон, ты всё твердишь о Хлоиных глазах,
             О Хлоином носу... Ни разу не придется
             Сказать, умна ль она?" -- "В трех тысячах душах
             Тьма мозгу, милый друг, тьма мозгу наберется!"
   
             <1814>
   

675."Вот в знатные попал и ты, товарищ, друг!.."

             "Вот в знатные попал и ты, товарищ, друг!"
             -- "Ну что же за беда! Я при дворе не связан;
             В ливрее золотой толпу имею слуг,
             А сам лишь по утрам их роль твердить обязан".
   
             <1818>
   

676."Что ты один? Иль чем встревожен?.."

             "Что ты один? Иль чем встревожен?"
             -- "Беседую с самим собой".
             -- "Любезный друг! Будь осторожен:
             Не льстец ли говорит с тобой?"
   
             <1826>
   

677."Задумал наш Дамон забавником казаться..."

             Задумал наш Дамон забавником казаться.
             Но свет не видывал скучнее ничего;
                         Он хочет за умом гоняться,
                         Да жаль, что ум резвей его!
   
             <1827>
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   Николай Дмитриевич Иванчин-Писарев -- поэт сентиментального направления, литератор, историк, знаток и любитель искусств, коллекционер (описание его коллекции см.: К. Я. Тромонин, Очерки с лучших произведений живописи, гравирования, ваяния и зодчества, М., 1839). Коренной москвич, Иванчин-Писарев сотрудничал во многих московских и некоторых петербургских журналах ("Аглая", BE, СО, СП и др). Издания его стих, выходили в 1819, 1828 и 1832 гг, Криптоним Иванчина-Писарева: Н. И.-П.
   673. "Аглая", 1810, No 8, с. 72, подпись: Н. И.-П.
   674. BE, 1814, No 12, с. 278.
   675. BE, 1818, No 17, с. 17.
   676. МТ, 1826, No 3, с. 129, подпись: Н. И.-П.
   677. "Невский альманах на 1827 год", СПб., 1827, с. 236.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru