Инге Юрий Алексеевич
Стихотворения

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Остров "Н"
    Наши комиссары
    Старый корабль
    Морской музей
    Тральщики
    Комсомольцам
    Подводники
    Будничный полет
    Январь сорокового года
    "Придёт пора: заплесневеет порох..."
    Пограничная зона
    Колыбельная
    Странствие
    Сказание о вереске
    "Я нашёл на улице подкову..."
    "В картине были воздух и пространство..."
    Песня о подводниках
    Пробил час
    Морские охотники
    Морская победа
    Навсегда

   
   Стихи остаются в строю. Произведения поэтов, павших в боях за Родину.
   "Советский писатель", 1949
   

ЮРИЙ ИНГЕ

1905 -- 1941

   Остров "Н"
   Наши комиссары
   Старый корабль
   Морской музей
   Тральщики
   Комсомольцам
   Подводники
   Будничный полет
   Январь сорокового года
   

ОСТРОВ "Н"

             Словно птица над островами,
             Гордо реет багровый флаг,
             Да, могуч укрепленный нами
             Прибалтийский архипелаг.
   
             Это грозные цитадели
             Неприступных советских вод.
             Здесь сегодня бои кипели,
             Задыхаясь, строчил пулемет.
   
             Не прорваться к заливам нашим,
             Не пробиться на материк,
             Грозен залп орудийных башен
             И остер краснофлотский штык.
   
             И глядят на врага сурово
             Амбразуры бетонных стен.
             Что ж, пускай попытаются снова
             Взять атакою остров "Н".
   
             Натыкаясь во тьме на скалы,
             С каждым часом бандиты злей.
             Это место кладбищем стало
             Протараненных кораблей.
   
             Снова мертвая зыбь диверсий
             И воздушных боев пора,
             Бьют без промаха прямо в сердце
             Краснофлотские снайпера.
   
             И когда говорят орудья
             И дрожат голоса сирен,
             На защиту отчизны -- грудью
             Подымается остров "Н".
   
             В клочьях пены, огня и дыма
             Тонет трижды отбитый враг.
             Славный остров стоит нерушимо,
             Гордо реет багровый флаг.
   
             1941
   

НАШИ КОМИССАРЫ

             Мы нынче опять вспоминаем, ребята,
             Былые пути и бои,
             Походные вахты питомцев Кронштадта,
             Дела краснофлотской семьи.
   
                       И вот, по примеру обычаев старых,
                       На фронте священной войны
                       О славных отцах, боевых комиссарах,
                       Теперь вспоминают сыны.
   
             В горячих сердцах -- большевистское слово,
             Бесстрашье и дерзость в груди.
             Идут комиссары спокойно, сурово,
             Как Сталин сказал, -- впереди.
   
                       А если коварная пуля застигла,
                       Прервала уверенный шаг,
                       Подымем штыков смертоносные иглы
                       Возмездьем победных атак...
   
             Так славься же, меткость огня боевого.
             Греми, орудийный расчет,
             Звучи над землею, партийное слово,
             Горячее слово: "Вперед!"
   
             1941
   

СТАРЫЙ КОРАБЛЬ

             Проржавев от рубки до заклепок,
             Он свое отплавал на морях.
             Снег лежит на палубе, как хлопок,
             Ночь стоит на мертвых якорях.
   
             Этот крейсер, ветхий и невзрачный,
             Он давал четырнадцать узлов,
             Но теперь от времени прозрачны
             Стенки износившихся котлов.
   
             А из порта движется эскадра,
             И смеется флагман, говоря:
             -- Я на нем служил три года в кадрах,
             Этот крейсер знает все моря!
   
             Он когда-то был последним словом
             Кораблестроительных наук.
             Много лет он нам казался новым, --
             Старость замечаем мы не вдруг!
   
             И мечталось флагману в походе,
             Что когда-нибудь изобретут
             Вот какой сигнал во флотском своде:
             "Отставному крейсеру -- салют!"
   
             Кронштадт. 1941
   

МОРСКОЙ МУЗЕЙ

             Здесь все доподлинно и честно.
             История нам не солжет.
             Гордись же Балтикой и Чесмой,
             Непобедимый русский флот.
   
             Отвагой кировских флотилий,--
             От Астрахани до Баку
             Они с лихвой за все платили
             Белогвардейскому штыку.
   
             И если вспомним мы с печалью
             В боях погибшие суда,
             То скажем -- в море исчезали,
             Но не сдавались никогда.
   
             Войди в музей, взгляни, исследуй
             Всю родословную морей,
             Гордись блестящею победой
             Петровских первых кораблей.
   
             Будь всем врагам суровой карой
             Родного берега оплот!
             На всех морях земного шара,
             Краснознаменный, славься, флот!
   
             1941
   

ТРАЛЬЩИКИ

             Седое море в дгмке и тумане,
             На первый взгляд такое, как всегда, --
             Высоких звезд холодное мерцанье
             Колеблет на поверхности вода.
   
             А в глубине, качаясь на минрепах,
             Готовы мины вдруг загрохотать
             Нестройным хором выкриков свирепых
             И кораблям шпангоуты сломать.
   
             Но будет день... Живи, к нему готовясь, --
             Подымется с протраленного дна,
             Как наша мысль, достоинство и совесть,
             Прозрачная и чистая волна,
   
             И потому мы, как велит эпоха,
             Пути родного флота бережем,
             Мы подсечем ростки чертополоха
             Зовущегося минным барражом.
   
             В морских просторах зная все дороги,
             Мы уничтожим минные поля.
             Свободен путь. Звучи, сигнал тревоги!
             Дроби волну, форштевень корабля!
   
             1941
   

КОМСОМОЛЬЦАМ

             Когда над нами тучи кружатся
             И гром раскатист и тяжел,
             Встает, горя высоким мужеством,
             Вооруженный комсомол.
   
             И вновь, как в ночи штурма Койвисто,
             По черепице вражьих крыш
             Грохочут залпы бронепоезда,
             Кроша полуночную тишь.
   
             Идет стремительными маршами
             Сквозь бешеный свинцовый дождь
             За ветеранами, за старшими
             Земли советской молодежь.
   
             И день-деньской не зная отдыха,
             Летя в заоблачный простор,
             Хозяева морей и воздуха
             Дают захватчикам отпор.
   
             Покрыты пеплом наши яблони,
             Но молодость идет сквозь дым --
             На бессарабском фронте саблями,
             В тылах ударом штыковым.
   
             Та сила грозная, стихийная
             Выходит на разбитый шлях.
             Стоит прислугой орудийною
             На наших мощных кораблях.
   
             И вновь походами бесстрашными
             Сверкает юность наших дней
             Над бронированными башнями
             И у зенитных батарей.
   
             И утихают волны скользкие,
             И дышит радостью земля,
             Когда отряды комсомольские
             Идут десантом с корабля...
   
             Так в бой, овеянная славою,
             Сквозь пламя и свинцовый дождь
             За наше дело, дело правое,
             Шагай к победе, молодежь!
   
             1941
   

ПОДВОДНИКИ

             Мы подвигами жизнь свою возвысим,
             Но, несомненно, нас переживет
             Газетный лист и два десятка писем
             С лиловым штампом "Действующий флот"
   
             О всех боях, о каждом эпизоде
             Располагает сведеньями ТАСС.
             Мы, между прочим, вспомним о погоде.
             Которая не баловала нас.
   
             Еще нигде подводники зимою
             Не рисковали плавать подо льдом,
             А мы прошли, оставив за кормою
             Пловучих мин Гоморру и Содом.
   
             ...Да, мы упорно двигались по следу,
             Оставшемуся в море от киля,
             И помню я, как первая торпеда
             Впилась в тяжелый корпус корабля.
   
             За две недели это был четвертый...
             В борту зияла черная дыра,
             Когда за нашей лодкою из порта
             Торпедные помчались катера.
   
             Со всех сторон по мертвому простору,
             Блестевшему, как яркая парча,
             Как будто гончих спущенная свора,
             Они неслись, от ярости рыча.
   
             Торпедный залп. И с грохотом тротила
             В отсеки лодки ринется потоп.
             Лишь за секунду море поглотило
             Наш осторожный зоркий перископ.
   
             Потом мы слышим грохот канонады
             На сорокаметровой глубине,
             В таком разрезе "прелести" осады
             Дают себя почувствовать вдвойне.
   
             ...Здесь превратиться в бренные останки
             Команда может в несколько секунд.
             Пора! В стальной закупоренной банке
             Вы от врага уходите на грунт.
   
             Лишь поутру противник снял осаду.
             Всему конец. На свете нет чудес.
             Как хорошо, что к хитростям Синдбада
             Уже давно утрачен интерес.
   
             Залив замерз. Арктической пустыней
             Тянулись вдоль торосистые льды,
             Уже нигде не видно было синей,
             Бушующей, неистовой воды.
   
             Все, что в морском гремело поединке,
             Ушло под лед, застыло поутру,
             И так лениво падали снежинки
             На искристую белую кору.
   
             И, словно в сказке старого Синдбада,
             Вонзая в лед зазубренный таран,
             Вдруг на поверхность выплыла громада,
             Как бы подводный зверь Левиафан.
   
             А командир, окинув взглядом дали,
             Со лба стирает выступивший пот
             И отдает приказ по магистрали --
             Подводной лодке продолжать поход.
   
             1940
   

БУДНИЧНЫЙ ПОЛЕТ

             Морской пилот совсем особой стати --
             Аэронавт и вместе с тем моряк.
             Такое совмещение, понятно,
             Сулит немало разных передряг.
   
             Его депеши утренние флоту
             Необходимы через каждый час.
             И он летал, на финские болота
             Обрушивая весь боезапас.
   
             Снега, снега... Нет им конца и края,
             Над Балтикой от них нельзя вздохнуть.
             Алеют зори, ярко догорая,
             И замерзает в градуснике ртуть.
   
             Разрывы бомб отчетливы и громки,
             Крыло свинцом царапнуло... Опять!
             Вернуться в порт, не кончив фотосъемки...
             Нет, чорт возьми, такому не бывать!
   
             Он прячет, словно драгоценный слиток,
             Ледком покрытый фотоаппарат.
             Теперь плевать на бешенство зениток,
             Теперь, пожалуй, можно и назад.
   
             Уже близка советская граница,
             Но, в разреженном воздухе звеня,
             Идут машины вражьи, -- не пробиться.
             Им сквозь заслон зенитного огня.
   
             Ревнивей жен, заботливее нянек,
             Вернее всех взволнованных сердец --
             Машину опекающий механик,
             Ее земной хозяин и отец.
   
             В ней было все проверено на совесть.
             Нет! До сих пор не верится в беду.
             Он нервничает, к худшему готовясь,
             Шагает по завьюженному льду.
   
             И все сильней неистовство метели,
             Сильней мороз захватывает дух,
             Давно в бинокле линзы запотели,
             Все притупилось -- зрение и слух.
   
             Холодный ветер сосны гнет со свистом,
             Мелькают хлопья белые, крутясь,
             И безуспешно пробуют радисты
             Восстановить утраченную связь.
   
             Где самолет? Быть может, возле кромки
             Бомбежкой исковерканного льда
             Еще видны горящие обломки,
             Которые исчезнут без следа.
   
             И вдруг, прорвав тугую оболочку
             Туманной мглы, скрывающей зенит,
             Возникла в небе маленькая точка,
             И кто-то крикнул радостно: "Летит!.."
   
             Последний круг. Посадка у ангара,
             Еще трепещут лопасти винта,
             Еще полны слабеющего жара
             Пронизанные пулями борта.
   
             Пилот снимает шлем. У подбородка
             Кровь запеклась. Он выбрался на трап
             И, протянув друзьям метеосводку,
             Едва сказал, теряя силы:
                                                     -- В штаб!
   
             А через час блестящая машина,
             Перед ангаром сделав поворот,
             С запасом бомб и авиабензина
             Пошла в обычный будничный полет.
   
             По всем путям гнала поземку вьюга,
             Темнели мрачно финские леса,
             И бортмеханик, проводивший друга,
             Курил табак, смотря на небеса.
   
             1940
   

ЯНВАРЬ СОРОКОВОГО ГОДА

             Суров январь сорокового года,
             Покрыты белым пухом берега.
             Синоптик мрачен. Скверная погода.
             Шуршит в заливе скользкая шуга...
   
             Весь день над шаткой палубою тучи,
             Стоят морозы несколько недель,
             Январский лед, тяжелый и колючий,
             Пловучую сжимает цитадель.
   
             На корабле сбираются к обеду,
             Встречают кока дюжиной острот,
             Течет спокойно мирная беседа,
             Пока ее тревога не прервет.
   
             Война, война. На строгости традиций
             Она не отражается ничуть,
             И горе вам, рискнувшим не побриться,
             И вам, шинель забывшим застегнуть.
   
             Но вдруг ворвался в шумные отсеки
             И зазвенел прерывистый сигнал,
             Единым звуком в каждом человеке
             Он мускулы спружинил и собрал.
   
             Клокочет море. Сипло завывая,
             Холодный ветер палубы сечет,
             А вдалеке, как будто неживая,
             Лежит земля, закованная в лед.
   
             И тишина минуты на две, на три,
             Как перед смотром части войсковой.
             Перед началом оперы в театре
             Или в глухой тайге перед грозой.
   
             Природа мрак над Балтикой простерла,
             Померк под снегопадом зимний день.
             Шестидюймовок стынущие жерла
             Нащупывают первую мишень.
   
             За этот миг ледовою коростой
             На корабле железо обросло.
             Ты не легко, не шуточно, не просто,
             Жестокое морское ремесло!
   
             Но для того, кто в молодости выбрал
             Бесстрашье вечным спутником своим,
             Нужна работа крупного калибра
             И крепкий шторм подчас необходим.
   
             Чтоб, никогда не ведая испуга,
             Смотреть, как в черный вражеский зенит
             Пружина боя, скрученная туго,
             Молниеносным залпом зазвенит.
   
             Как жадно звуки схватывает разум,
             Когда мишень на целике видна,
             И наконец магическим приказом
             Звучит короткий возглас ревуна.
   
             И сразу башня вздрогнула... другая...
             Небесная качнулась высота,
             Оранжевое пламя изрыгая,
             Орудия взметнули хобота.
   
             Казалось, море выло и гудело,
             Противник бил наводкою прямой,
             Эсминец рыскал в зареве обстрела,
             Фонтаны оставляя за кормой.
   
             Разбиты восемь движущихся точек.
             Осталось две, они еще палят.
             В предсмертной злобе раненый наводчик
             Шлет свой последний яростный снаряд.
   
             А в это время где-нибудь в Сибири,
             Быть может, на краю материка,
             В просторной и натопленной квартире
             Ласкает сына нежная рука.
   
             Вихрастый и взъерошенный мальчишка.
             Ему совсем не хочется в постель,
             Пред ним до дыр зачитанная книжка
             И корабля картонная модель.
   
             Уже двенадцать. Передана сводка,
             А он не спит. И в шуме у крыльца
             Ему все время слышится походка
             На вахту заступившего отца.
   
             И видит он клокочущее море
             И слышит рядом плачущую мать,
             А женщина, суровая от горя,
             Все думает: сказать иль не сказать?..
   
             И сдерживает, пряча телеграмму,
             Рыданья, в горле вставшие комком...
             -- Усни, сынок! -- А он твердит упрямо,
             Как все мальчишки: -- Буду моряком!..
   
             1940

-----

   Придёт пора: заплесневеет порох...
   Пограничная зона
   Колыбельная
   Странствие
   Сказание о вереске
   Я нашёл на улице подкову...
   В картине были воздух и пространство...
   Песня о подводниках
   Пробил час
   Морские охотники
   Морская победа
   Навсегда
   

* * *

             Придет пора: заплесневеет порох,
             Потухнет злоба, мир изменит вид,
             И всё, что нынче побеждало в спорах,
             Лишь в сказках превосходство сохранит.
             Наступит день, и, может быть, мой правнук
             Закончит дело, начатое мной,
             И наших дней торжественную правду
             Он назовет последнею войной.
             Не зная, как на поле битвы горек
             Вкус бьющей горлом крови и слюны,
             Он подойдет бесстрастно, как историк,
             К неповторимым ужасам войны.
             Всё это взяв как массу перегноя,
             На коем мир спокойствие воздвиг,
             Он всё сегодня конченное мною
             Использует как первый черновик.
             Наступит день -- и труд мой, как основа
             Или чертеж, понадобится дням,
             Я мысль свою, заверстанную в слово,
             Как эстафету в беге передам.
             И потому мы побеждаем в спорах,
             Что вместе с песней в будущем стоим.
             Придет пора...
                                 Но нынче нужен порох,
             Сегодня он вдвойне необходим.
   
             1933
   

Пограничная зона

             Под снегом спят дорожки и газоны,
             Седые ели окружили сад,
             И чуткой ночью пограничной зоны
             Сосновый край Финляндии объят.
             В последний раз замрут и разойдутся
             На полустанке сонном поезда,
             И с облака, широкого, как блюдце,
             Скользнет на землю легкая звезда.
             Знакомый путь. Чужие не отыщут
             Среди сугробов, сосен и дорог
             Обычный признак нашего жилища --
             Затепленный тобою огонек.
             Я раскрываю двери, как страницы...
             Ты спишь, не слыша, я тебя зову...
             Мне захотелось вдруг тебе присниться
             И лишь потом возникнуть наяву.
             Чтоб над тобой снегами Калевалы
             Синела эта мерзлая земля,
             Чтоб ты меня, проснувшись, целовала,
             Как жизнь, как сон, с чужими не деля.
             Где, Млечный Путь прожекторами тронув,
             Сверкает ночь геральдикою звезд,
             Где часовым недремлющих кордонов
             Сжигает щеки бешеный норд-ост.
             Огни, огни качаются на рострах,
             Полночный час протянут, как рука,
             И шлет бессонный, зоркий Белоостров
             Маячный свет на край материка.
   
             <1935>
   

Колыбельная

Сыну Сергею

             Вся столица спит давно,
             Ночь пути завьюжила,
             И морозное окно
             В серебристых кружевах.
             Спи спокойно, мой сынок,
             Шороха не слушая,
             Спит давно без задних ног
             Медвежонок плюшевый.
             Я спою тебе, дружок,
             Песнь тебе доверю я,
             Как среди больших дорог
             Мчалась кавалерия.
             Ты не бойся... Я с тобой...
             Ночи были жуткими,
             Стычка утром, в полночь бой,
             Мы не спали сутками.
             И теперь, в ночную тишь,
             Как же мне не вспомнить их,
             Если ты спокойно спишь
             В нашей мирной комнате.
             Не подпустим мы врага
             И на выстрел пушечный,
             Ну, так спи, сынок, пока
             С саблею игрушечной.
             А ударит гром опять,
             Вспомнишь ты, как пели мы,
             Да и сам не будешь спать
             Целыми неделями.
             Вьюга легкая, кружись,
             Вьюга-перелетчица.
             За окном такая жизнь,
             Что и спать не хочется.
             За окном такая тишь...
             Спи, меня не слушая,
             Моя гордость, мой малыш,
             Медвежонок плюшевый!
   
             1936
   

Странствие

             В незапамятное утро
             Я услышал хор пернатых
             За отрогами Урала,
             Где весною птичий слет.
             Золотыми косяками
             Шел сазан на перекатах,
             Дед с тяжелого баркаса
             В речке ставил перемет.
             Он сказал мне: "Оставайся,
             Дорогой товарищ, с нами.
             У земли пшеницы хватит,
             Рыбой хвалится вода.
             Край наш светлый и богатый,
             Корабли плывут по Каме..."
             Я послушал и остался,
             Но солгал, что навсегда.
             Поселился на рыбалке,
             Рыбакам чинил мережи,
             С фонарями на баркасах
             В устье Камы выезжал.
             Белозубые пермячки
             На меня глядели строже,
             Если я их на гулянке
             Невниманьем обижал.
             Но под осень, в душный август,
             Я ушел с плотовщиками
             Из зеленого затона
             На шумливый нижний плес.
             Вышли девушки на пристань
             И махали мне платками,
             Их печальные улыбки
             Я под Астрахань увез.
             Так я странствовал всё лето
             По колхозам и станицам,
             И везде гостеприимно
             Открывали двери мне.
             В городах меня встречали
             Улыбавшиеся лица,
             И не мог я стать бродягой
             В нашей солнечной стране.
             Побывал на Черноморье,
             Видел город на Сураме,
             Дагестанские селенья
             И Донбасса рудники.
             И везде мне говорили:
             "Поживи, товарищ, с нами", --
             Я повсюду знал пожатье
             Крепкой дружеской руки.
             И когда настало время
             Мне к пенатам возвращаться,
             Я не знал: куда же ехать
             С этих розовых полей?..
             Люди все меня встречали,
             Как друзья и домочадцы,
             И везде я видел счастье
             Славной Родины своей.
   
             1939
   

Сказание о вереске

             Лучшего коня под ним убили
             В это утро горькое и злое.
             Ярость битвы встала кучей пыли
             Над холодной черствою землею.
             Каменные ядра на поляну
             Сыпались, как спелые орехи,
             И от крови, вытекшей из раны,
             У бойца заржавели доспехи.
             Враг ворвался в дом к его невесте,
             Надругался над своей добычей,
             И боец не смог убить на месте
             Хищника, как требует обычай.
             Стал он ветра зимнего суровей,
             Зубы сжал, чернея от бессилья,
             Поднял руки, смоченные кровью,
             Как орел пораненные крылья.
             Промолчал, охваченный печалью, --
             Воин этот никогда не плакал,
             Уж скорей бы камни зарыдали
             Иль запел бы бронзовый оракул.
             Но когда пронзили сердце брата
             Восемь стрел с багровым опереньем,
             Он заплакал от такой утраты
             И упал на стойбище оленьем.
             Ни ветра, ни северные грозы
             Не касались этих мест поныне,
             Лишь печали мужественной слезы
             Тронули бесплодную пустыню.
             Разлилось по высохшему краю
             Скорби разгоревшееся пламя,
             И проснулась почва, прорастая
             Жесткими лиловыми цветами.
             И сказал боец дружине: "Верю,
             Что цветет пустыня в знак расплаты!.."
             И шуршал на поле битвы вереск,
             Отливая кровью в час заката.
             Враг метался, вытоптав посевы,
             Подымал дикорастущий вереск
             Грозный стяг возмездия и гнева.
             Так, цветами горя пламенея,
             Поле брани стало полем чести,
             Потому что в мире нет страшнее
             Слез бойца, взывающих о мести.
   
             1940
   

* * *

             Я нашел на улице подкову
             И повесил дома на стене.
             В этом смысла нету никакого,
             Просто так понадобилось мне.
             Но порой рассказывают ярко
             О делах давно минувших лет
             Серый камень, раковина, марка
             И пригоршня бронзовых монет.
             Серым камнем высекали пламя,
             В раковине слышен гул морей,
             А за деньги, стертые веками,
             Шкуры продавал гиперборей.
             Так и речь рождается. По слову
             Соберешь -- и мыслям нет конца...
             Я ударю об стену подкову --
             И услышу песню кузнеца...
   
             1940
   

* * *

   
             В картине были воздух и пространство,
             А в легких клокотала пустота.
             Он отдал всё -- любовь и постоянство --
             Куску одушевленного холста.
             Другой шел в бой, не кланяясь шрапнели,
             Брал города, одетые в бетон,
             И гордые полотнища знамен,
             Пред ним склонясь, покорно шелестели.
             Они погибли оба на рассвете:
             Один в своей постели, а другой
             На поле битвы умер, как герой.
             И к их могилам подходили дети,
             И бились одинаково сердца
             Над прахом живописца и бойца.
   
             1941
   

Песня о подводниках

             Застыли морские просторы,
             И сумрак над Балтикой лег,
             Погасли маяки и створы,
             Для флота не стало дорог.
             Суровы слова командира, --
             Коль нужно, то, значит, пройдем,
             Докажем, товарищи, миру,
             Что можно проплыть подо льдом.
             Припев:
                       О тех, что в боях победили
                       И пламя, и лед, и туман,
                       Про эти достойные были
                       Пой, краснофлотский баян.
             Казалось, нам выпала доля
             Коснуться скалистого дна,
             Но лодку сквозь минное поле
             Спокойно вели штурмана.
             И гибель увидели сами
             Враги, пораженные в лоб,
             Когда над плавучими льдами
             Наш зоркий возник перископ.
             Припев.
             На грозной дороге немало
             Гремело торпедных атак,
             Так вейся ж, победный и алый,
             Простреленный пулями флаг.
             Мы вражью прорвали границу,
             Закрыли залив на замок,
             Сквозь наши дозоры пробиться
             Никто не посмел и не смог.
             Припев.
             Когда ж над ледовою кромкой
             Смолк ветер, утихла пурга,
             Лишь волны качали обломки
             Погибшей эскадры врага.
             На выстрел ответим мы втрое,
             Готовые ночью и днем,
             И славной дорогой героев
             За родину снова пойдем.
   
             1941
   

Пробил час

             Наши пушки вновь заговорили,
             Пробил час. Мы выступили в бой!
             Мерно лаг отсчитывает мили,
             Чайки вьются низко над водой.
             И родимой Балтики просторы
             Бороздят эскадры кораблей.
             Миноносцы, лидеры, линкоры
             По волнам проходят без огней.
             Враг настигнут меткостью зениток
             И поспешно заметает след,
             Всё длиннее бесконечный свиток
             Наших замечательных побед.
             Каждый слог оперативной сводки
             Дышит мощью точного огня,
             Лижет море перископ подлодки,
             Гордое спокойствие храня.
             Грозного похода якорь выбран,
             Дым войны над Балтикой опять,
             Бьют орудья главного калибра.
             Пробил час. Врагу несдобровать!
   
             22 июня 1941
   

Морские охотники

             И ночью и днем, непрестанно
             По синему морю скользя,
             В дозорах морская охрана,
             Ее не бояться -- нельзя.
             Как быстрая гончая стая,
             Идут на врага катера,
             Повсюду его настигая,
             Как бурь беспощадных ветра.
             В движенья уверенно скором
             Бегут за кормой берега,
             И залпы звучат приговором
             Подводной эскадре врага.
             Ведет боевая отвага,
             Товарищи! Полный вперед!
             И вьется полотнище флага,
             Волна за винтами встает.
             И четким звучит приказанием,
             Подводную лодку накрыв,
             Глубинного бомбометанья
             Единый и грозный порыв.
             Отбой... Нападенье отбито,
             Над морем опять тишина.
             Урок получили бандиты,
             За всё получили сполна.
             И вновь за врагами охотясь,
             Дозором идут боевым.
             Так зорче смотри, краснофлотец,
             За морем Балтийским своим.
   
             1941
   

Морская победа

             Балтийское море
                       волнуется глухо.
             Пузырчатой пеной кипит.
             Но гул самолетов
                       доходит до слуха
             Бойцов, устремивших
                       орудья в зенит.
             Летят самолеты
                       коричневой масти,
             А морем крадется
                       фашистский десант, --
             Полсотни разбойничьих
                       вымпелов-свастик,
             Полсотни оружьем
                       бряцающих банд.
             Но наша эскадра
                       всегда наготове,
             Никто не минует
                       ее барража.
             И море окрасится
                       ржавою кровью,
             И воздух взметнется,
                       от гула дрожа.
             Балтфлота удар
                       потрясающ, внезапен,
             И небо встает --
                       огневая черта.
             Здесь нет перелетов
                       и легких царапин,
             Здесь вражьи
                       погибнуть должны
                                 транспорта.
             И с каждой секундою
                       залпы мощнее, --
             Пилоты, эскадра,
                       огонь батарей...
             Над Балтикой пламя
                       победы;
             Над нею
                       отчаянный треск
             Такелажей
                       и рей.
             Балтийское море!
                       Потомкам поведай
             О воинском мужестве
                       пламенных дел,
             Как вражий эсминец,
                       пронзенный торпедой,
             Над омутом бурным
                       котлами хрипел.
             И, как на волну
                       подымаясь крутую,
             В пучине скрывалися
                       тыщи солдат,
             Как, новой победой
                       стране рапортуя,
             Гремел по врагам
                       за снарядом снаряд.
             Теперь, господа,
                       вы на факте узнали,
             Насколько опасны
                       чужие пути;
             Сидели бы лучше вы
                       в Кильском канале,
             Хотя... и туда
                       мы сумеем дойти.
   
             1941
   

Навсегда

             Окаймленный горестной тенью,
             Видит мир, от ярости дрожа,
             Как с пальбой врываются в селенья
             Рыцари отмычки и ножа.
             Трупов исковерканные груды,
             Города, спаленные дотла...
             Всюду кровь горячая, и всюду
             Ржавый след насилия и зла.
             Это смерти, рабства и позора
             Злобою сведенное лицо,
             Плюнь в него -- и вражескую свору
             Захвати в железное кольцо!
             Враг ведет на смерть перед собою
             Наших братьев, девушек, детей,
             И померкло небо голубое
             От проклятых дьявольских затей.
             Кровью набухающее море
             Кажется суровым и седым,
             Вдовьих слез, насилия и горя
             Никогда врагу мы не простим!
             Месть страшна -- пусть молит враг: "Не надо",
             Хлынув в исступлении назад,
             Говорим -- бандитам нет пощады,
             Не забыть расстрелянных ребят.
             Близок день, когда в глубокой бездне,
             Не оставив грязного следа,
             Свастика кровавая исчезнет
             И земля воскликнет -- навсегда!
   
             1941
   

Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне / сост., подготовка текста, биогр. справки и примеч. В. Кардина, И. Усок. -- М.--Л.: Советский писатель, 1965.

   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru