Иловайский Дмитрий Иванович
Гродненский сейм 1793 года

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Статья третья.

   

ГРОДНЕНСКІЙ СЕЙМЪ 793 ГОДА

* См. Русскій Вѣстникъ NoNo 1 и 3.

   

VI.
Строгія мѣры русскаго посланника.-- Петербургскія инструкціи.-- Проектъ полномочій для депутаціи.-- Назначеніе депутатовъ.

   Обратимся къ тѣмъ средствамъ которыя Сиверсъ употребилъ чтобы побѣдить упорство короля въ вопросѣ о делегаціи. "Руководимый совѣтами моихъ друзей, доноситъ онъ, я воздержался отъ наказанія нѣкоторыхъ членовъ сейма; но рѣшилъ направить слѣдующія мѣры противъ короля, который позволилъ себѣ поведеніе столь враждебное, послѣ того какъ обѣщалъ совершенно пассивное: 1) я объявилъ варшавскому банкиру Мейснеру, амстердамскому Гасельгрону и повѣреннымъ другихъ банкировъ, что ничего не будетъ сдѣлано относительно долговъ короля прежде подписи договора и конца сейма; 2) я написалъ двумъ подскарбіямъ и шамбеляну Бадини, директору королевскихъ экономій, чтобъ они ничего не уплачивали королю; 3) великій маршалъ литовскій Тышкевичъ обнаружилъ большое пристрастіе къ арбитрамъ; я приказалъ генераламъ наложить секвестръ на его имѣнія; я написалъ къ князю-примасу приглашеніе немедленно прибыть сюда. Бухгольцъ также послалъ ему патетическое письмо."
   Въ виду этихъ строгостей, король прислалъ къ Сиверсу своего секретаря съ разными извиненіями; но тотъ отвѣчалъ, что не желаетъ входить ни въ какія сношенія съ королемъ, пока не получитъ всего что требуетъ. Затѣмъ два дня секретарь не являлся къ посланнику; но въ слѣдующіе три онъ нѣсколько разъ навѣщалъ его чтобы просить о снятіи секвестра съ доходовъ королевскихъ и съ имѣній Тышкевича. Сиверсъ повторялъ что онъ сниметъ секвестръ только послѣ назначенія делегаціи и подписи договора, а также послѣ недвусмысленныхъ доказательствъ болѣе искренняго поведенія со стороны короля. {Огинскій разказываетъ, будто бы, когда посланникъ велѣлъ прекратитъ уплату королевскихъ доходовъ, многіе члены сейма, къ великой досадѣ Сиверса, сложились и предложили королю полмилліона польскихъ злотыхъ: послѣдній однако, поблагодаривъ ихъ. отклонилъ предложеніе. Со словъ Огинскаго это извѣстіе повторяютъ Ферранъ и Блумъ; но въ донесеніяхъ посланника мы не встрѣчаемъ ничего подобнаго.}
   Игельштромъ не замедлилъ отозваться изъ Варшавы полнымъ сочувствіемъ на строгія мѣры къ которымъ долженъ былъ прибѣгнуть русскій посланникъ. Въ письмѣ къ нему, отъ 28 іюня, онъ высказываетъ свой взглядъ на польскихъ энтузіастовъ и на средства ихъ укрощенія. Онъ не вѣритъ искренности этого энтузіазма, и полагаетъ что каждый изъ нихъ руководится въ своихъ дѣйствіяхъ эгоизмомъ, а патріотизмъ служитъ ему только предлогомъ; что противъ нихъ надобно употреблять то же оружіе, то-есть проповѣдовать патріотизмъ, а эгоизмъ или подавлять, или удовлетворять. Надобно каждаго изъ нашихъ сторонниковъ ублажать сообразно съ его слабостями и поддерживать ихъ взаимную антипатію тамъ гдѣ она встрѣчается. А упрямыхъ должно отсылать въ мѣста занятыя войсками покойнаго Кречетникова, подъ тѣмъ предлогомъ что они дѣйствуютъ несогласно со своими инструкціями; а чтобы никто не зналъ куда они отправлены, на каждой станціи мѣнять ихъ имена; такимъ образомъ о нихъ скоро забудутъ. "Что касается до арбитровъ, какъ въ палатѣ, такъ на улицахъ и въ домахъ, продолжаетъ Игельштромъ,-- то мой добрый совѣтъ вашему превосходительству устроить въ Гроднѣ русскую полицію, и слѣдующимъ образомъ: четыре баталіона егерей съ ихъ пушками и восемь орудій полевой артиллеріи ввести въ городъ, раздѣлить его на четыре участка, каждому баталіону поручить особый участокъ, каждый участокъ подраздѣлить на четыре квартала, чтобы за всякую роту пришлось по кварталу. Господа генералы пусть устроятъ гауптвахту, пикеты и резервы поддержанные пушками. Никто не долженъ войти въ городъ или выйти изъ него безъ вашего особаго позволенія. Во время сеймовыхъ засѣданій пусть всѣ жители сидятъ дома. Всѣ дороги изъ Гродна на разстояніи четверти мили должны быть заняты казаками и карабинерами. Такой порядокъ, введенный хотя только на три дня, заставитъ все войти въ свою колею, возстановитъ спокойствіе и сдѣлаетъ васъ диктаторомъ. Примите, мой дорогой другъ, этотъ совѣтъ за знакъ моей откровенности съ вами и моего усерднаго желанія чтобы вы на вѣчныя времена воздвигли себѣ мраморную колонну въ русской и польской исторіи."
   Подобные совѣты вызываютъ невольную улыбку при мысли о той неудачѣ какую потерпѣлъ ихъ авторъ въ слѣдующемъ году, когда ему самому пришлось играть главную роль въ польской драмѣ. Впрочемъ энергическія мѣры, имъ предложенныя, не остались безъ нѣкотораго примѣненія, какъ окажется въ послѣдствіи.
   Мы видѣли что Сиверсъ и Бухгольцъ обратились къ примасу съ просьбой прибыть на мѣсто дѣйствія; они надѣялись посредствомъ него сдерживать неумѣстную оппозицію короля и просили пріѣхать если не прямо въ Гродно, то по крайней мѣрѣ въ Бѣлостокъ. Эту письменную просьбу Игельштромъ долженъ былъ поддержать словесно. Но все его марсіальное краснорѣчіе оказалось несостоятельнымъ въ борьбѣ съ дипломатическою гибкостью князя примаса. Послѣдній выражалъ свое искреннее желаніе чтобы трактатъ объ уступкѣ провинцій былъ заключенъ какъ можно скорѣе, потому что измѣнить уже ничего нельзя. Онъ соглашался съ тѣмъ что сеймъ дѣйствуетъ по внушенію эгоизма, и что одна партія старается очернить другую. Но когда его приглашали явиться посредникомъ между ними, хотя бы не принимая участія въ сеймовыхъ засѣданіяхъ, онъ отвѣчалъ что примасъ не можетъ присутствовать въ Гроднѣ, не имѣя мѣста и голоса на сеймѣ. А такъ какъ онъ не принималъ никакого участія въ выборахъ и не имѣетъ въ своемъ распоряженіи никакихъ посольскихъ голосовъ, то что же онъ будетъ дѣлать на сеймѣ?
   Игельштромъ сообщалъ между прочимъ Сиверсу о ложныхъ слухахъ распространявшихся въ Варшавѣ: будто русскій посланникъ согласился съ королемъ и конфедераціей не допускать заключенія трактата съ Пруссіей, и будто самъ онъ, то-есть Игельштромъ, ожидаетъ повелѣнія соединиться съ Поляками и выгнать Пруссаковъ изъ польскихъ провинцій. Распространенію подобныхъ слуховъ много способствовалъ присланный отъ Ожаровскаго коронной арміи приказъ чтобъ она держалась наготовѣ. Съ того времени варшавскій арсеналъ запертъ двойною цѣпью; казармы оберегаются двойною стражей; солдаты польскіе всю ночь не гасятъ огня въ своихъ помѣщеніяхъ, не раздѣваются и держатъ всегда заряженными ружья и пушки. Пикеты усилены, и почти ежечасно высылаются патрули, хотя въ Варшавѣ и Прагѣ все спокойно. Игельштромъ проситъ Сиверса внушить Ожаровскому чтобы тотъ взялъ назадъ свой приказъ и безъ его согласія не предпринималъ бы никакихъ мѣръ.
   Между тѣмъ въ засѣданіи 17го (28го) іюня представлена была общая нота отъ русскаго и прусскаго посланниковъ: они высказывали свое удивленіе относительно попытки сейма разъединить интересы двухъ тѣсно соединенныхъ дворовъ и вновь требовали назначенія делегаціи уполномоченной договариваться съ обоими посланниками вмѣстѣ. Но эта нота не произвела впечатлѣнія, такъ какъ вожди большинства уже заручились позволеніемъ отдѣлить Россію отъ Пруссіи въ вопросѣ о договорѣ. Въ тотъ же день Голынскій, посолъ черниговскій, предлагалъ сейму свой проектъ инструкцій для депутаціи или для коммиссіи имѣющей договариваться съ русскимъ посланникомъ (эту коммиссію рѣшено было назвать депутаціей, а не делегаціей, чтобы самымъ названіемъ уменьшить ея значеніе). Оба документа, то-есть нота посланниковъ и проектъ Голынскаго, были приняты ad deliberandum до слѣдующаго засѣданія. Но въ это засѣданіе (1го іюля н. ст.) поднимается вопросъ объ ограниченіи настоящаго сейма извѣстнымъ срокомъ; при чемъ нѣкоторые послы предлагаютъ перенести сеймъ въ Варшаву, другіе хотятъ совсѣмъ его распустить. Безплодныя пренія длятся болѣе четырехъ часовъ; наконецъ вопросъ получаетъ turnum (голосованіе), и рѣшено продолжить сеймъ до 15го іюля. Затѣмъ переходятъ къ проекту Голынскаго. Этотъ проектъ, по выраженію Сиверса, былъ одно пустое многословіе: объ уступкѣ земель ни слова; напротивъ, выражена надежда на великодушіе императрицы относительно ихъ возвращенія. Вмѣсто полномочія, депутаціи предоставляются простые переговоры съ русскимъ посланникомъ о торговомъ трактатѣ и о союзѣ, и притомъ съ приглашеніемъ австрійскому послу присутствовать при этихъ переговорахъ. Въ заключеніе отъ депутатовъ требуется присяга въ томъ что они ни отъ кого не примутъ никакихъ подарковъ или обѣщаній. Проектъ этотъ поддержанъ членами оппозиціи, подвергается нѣкоторымъ легкимъ замѣчаніямъ, однако не получаетъ большинства голосовъ.
   Сиверсъ ясно видѣлъ что всѣ три партіи, королевская или придворная, патріоты и Коссаковскіе, соединились вмѣстѣ чтобъ оттягивать дѣло объ уступкѣ провинцій въ надеждѣ на событія которыя могутъ измѣнить политику сосѣднихъ державъ. Воображеніе Поляковъ, по словамъ Сиверса, "постоянно ласкается подобными надеждами". По совѣту своихъ друзей, онъ рѣшилъ снова прибѣгнуть къ аресту наиболѣе безпокойныхъ пословъ. На слѣдующій день семеро изъ нихъ были задержаны въ своихъ квартирахъ и не могли явиться на засѣданіе.
   Едва открылось это засѣданіе, какъ князь Адамъ Понинскій, посолъ инфлянтскій, доноситъ палатѣ объ арестѣ товарищей и объявляетъ что онъ не допуститъ никакихъ совѣщаній пока послы не воротятся на свои мѣста. {Этотъ Понинскій былъ сынъ извѣстнаго маршала на сеймѣ 1773 года и, очевидно, старался своимъ участіемъ въ оппозиціи смягчить непопулярность тяготѣвшую надъ его семействомъ.} Въ палатѣ тотчасъ поднялся шумъ. Многіе хотятъ обратиться съ протестомъ противъ насилія ко всѣмъ иностраннымъ державамъ. Сеймовый маршалъ приглашаетъ собраніе подать чрезъ посредство канцлеровъ ноту русскому посланнику съ заявленіемъ что сеймъ прекращаетъ свои совѣщанія, пока не будутъ освобождены арестованные послы. По предложенію другихъ членовъ, въ ту же ноту поручено занести просьбу о снятіи запрещенія съ доходовъ короля и съ имѣній Тышкевича. Нѣкоторые требуютъ чтобъ эта нота была сообщена иностраннымъ министрамъ присутствующимъ въ Гроднѣ и занесена въ Volumina legum. Бѣлинскій уклоняется отъ послѣдняго требованія, замѣчая что каждое постановленіе сейма и безъ того заносится въ книгу законовъ. Проектъ ноты русскому посланнику былъ немедленно составленъ и одобренъ палатой, которая послѣ того погрузилась въ совершенное молчаніе, показывая на самомъ дѣлѣ свое рѣшеніе воздержаться отъ всякихъ совѣщаній до возврата арестованныхъ пословъ. Тогда король закрылъ засѣданіе на два часа, и удалился съ частію пословъ; но большая ихъ часть осталась.
   Коронный канцлеръ поспѣшилъ къ Сиверсу и, не подавая ему ноты офиціально, сообщилъ ее конфиденціально, съ извѣстіемъ о всемъ происходившемъ на сеймѣ. Посланникъ собралъ на совѣтъ своихъ друзей и, по ихъ настоянію, велѣлъ удалить офицеровъ которые "дѣлали компанію" семерымъ патріотамъ.
   Засѣданіе возобновилось не ранѣе 7 часовъ вечера. Канцлеръ донесъ палатѣ что нота адресованная на имя русскаго посланника оказалась излишнею, потому что приказъ объ освобожденіи пословъ былъ уже подписанъ. Епископъ Коссаковскій, подтвердивъ это извѣстіе, совѣтовалъ удовольствоваться такимъ результатомъ и не раздражать сосѣдней державы, въ дружбѣ которой Польша наиболѣе нуждается.Волненіе, поднятое утромъ, успѣло затихнуть, и рѣчь его была принята благосклонно. Краснодембскій попытался было возразить что сеймъ не получилъ никакого отвѣта на свою просьбу о снятіи запрещенія съ королевскихъ доходовъ и съ имѣній Тышкевича; но король закрылъ засѣданіе до слѣдующаго утра. Онъ вмѣстѣ съ Бѣлинскимъ старался посвятить это засѣданіе проекту инструкцій для депутаціи. Но обсужденіе проекта было прерываемо, съ одной стороны, послами оппозиціи, которые обращались къ рѣшенію прошлаго дня, все еще не приведенному въ исполненіе, а съ другой, русскими сторонниками, которые рѣшились открыто поставить вопросъ объ уніи Польши съ Россіей. Первый началъ говорить въ этомъ смыслѣ Залѣсскій, посолъ подлясскій. Онъ привелъ въ примѣръ унію Литвы съ короною Польскою и королевства Чешскаго съ Венгерскимъ, то-есть предложилъ соединеніе Польши съ Россіей подъ однимъ скипетромъ, при сохраненіи всѣхъ принадлежностей особаго государства. Нѣкоторые изъ пословъ пытаются поддержать эту мысль. Но оппозиція, особенно Карскій, Шидловскій и Понинскій, отвергаетъ ее, и безпрерывно возвращается къ своему требованію чтобы протестъ противъ насилій чинимыхъ сейму былъ врученъ какъ Сиверсу, такъ и другимъ иностраннымъ министрамъ, и притомъ внесенъ въ книгу законовъ. Одинъ изъ членовъ оппозиціи, Служенскій, посолъ сендомірскій, бросаетъ укоръ сеймовому маршалу въ томъ что онъ имѣетъ частыя совѣщанія съ Сиверсомъ, и что слухи приписываютъ ему самый арестъ пословъ, такъ какъ засѣданія происходятъ при закрытыхъ дверяхъ, и русскій посланникъ не долженъ бы знать о томъ кто противится его требованіямъ. Бѣлинскій называетъ эти слухи клеветой. Его защищаютъ нѣкоторые послы, особенно Міончинскій, и просятъ, оставивъ личныя антипатіи, воротиться къ общественному дѣлу.
   Въ томъ же засѣданіи прочтено было посланіе Щенскаго-Потоцкаго изъ Петербурга, отъ 2го (13го) іюня. Онъ доносилъ собранію что выполнилъ порученіе генеральной конфедераціи и для поправленія здоровья удаляется за границу. Въ заключеніе своего посланія онъ совѣтуетъ уступить необходимости и стараться только о сохраненіи хотя небольшой части Польши, напоминая что при началѣ своемъ она была еще меньше. Подъ конецъ засѣданія прочли вновь проектъ инструкціи Голынскаго и о томъ же предметѣ проектъ составленный канцлерами; но въ вопросѣ которому изъ нихъ отдать предпочтеніе не пришли ни къ какому рѣшенію. На слѣдующій день снова та же исторія. Едва началось обсужденіе инструкцій, какъ Понинскій прерываетъ его и вноситъ проектъ о безопасности сеймовыхъ пословъ.
   Его поддерживаютъ многіе товарищи, и послѣ разныхъ преній собраніе постановляетъ чтобы сеймъ, въ случаѣ ареста кого-либо изъ его членовъ, прекратилъ свою дѣятельность. Затѣмъ опять поднимается вопросъ объ ограниченіи сейма извѣстнымъ срокомъ и о перенесеніи его въ Варшаву. Потомъ возвращаются къ вопросу о депутаціи и снова прерываютъ его другими предметами.
   Между тѣмъ Сиверсъ получилъ наконецъ болѣе опредѣленныя инструкціи отъ своего двора. Въ рескриптѣ отъ 15го іюня императрица хвалитъ его усердіе въ дѣлѣ о нарушенной Пруссаками демаркаціонной линіи; особенно совѣтуетъ настоять на соблюденіи условленной линіи въ воеводствахъ Равѣ и Плоцкѣ, по близости ея къ Варшавѣ, которая такимъ образомъ очутится на самой границѣ. Впрочемъ, предписывалось дѣйствовать въ дружескомъ духѣ относительно Пруссаковъ, и если неудобно провести прямую линію, то провести искривленную, но такъ чтобъ ущерба не было ни съ какой стороны. Другой рескриптъ отъ того же числа говоритъ, что какъ скоро уступка провинцій будетъ ратификована, то у Сиверса уже не останется болѣе общихъ операцій съ прусскимъ посланникомъ, "и мое вліяніе въ Польшѣ, прибавляетъ рескриптъ, возымѣетъ свое прежнее, прямое и независимое дѣйствіе". Императрица высказываетъ увѣренность что союзный договоръ между нею и республикой Поляки примутъ съ восторгомъ и признательностію. Одновременно съ этимъ договоромъ долженъ быть заключенъ еще особый коммерческій трактатъ. При этомъ поручается поставить на видъ Полякамъ всю разность между политикой Россіи и Пруссіи: императрица всегда позволяла имъ торговать съ черноморскими портами чрезъ русскія владѣнія, пріобрѣтенныя не отъ Польши; а Прусскій король, вопреки договорамъ, ставитъ препятствія ихъ торговлѣ чрезъ свои владѣнія, отнятыя у Рѣчи Посполитой.
   Въ слѣдующихъ затѣмъ рескриптахъ, отъ 23го іюня, императрица предписываетъ строго согласоваться съ ея прежними инструкціями, а именно: 1) посланникъ не долженъ поощрять Литовцевъ въ ихъ предложеніяхъ отдѣлиться отъ Польши и соединиться съ Россіей, а напротивъ, пусть устраиваетъ ихъ согласіе съ другими послами республики въ дѣлѣ объ уступкѣ провинцій; 2) пусть отложитъ пока въ сторону всѣ другіе вопросы и между прочимъ вопросъ о верховной зависимости Курляндіи; 3) относительно польскихъ войскъ получитъ подробныя инструкціи въ послѣдствіи. Между прочимъ императрица сообщаютъ о домогательствахъ Вѣнскаго двора: Австрія желаетъ принять участіе во второмъ раздѣлѣ, и проситъ согласія Екатерины на немедленное занятіе Кракова и нѣсколькихъ земель сосѣднихъ съ Галиціей. Но согласиться на это значило бы слишкомъ ослабить Польшу. Можно бы воспользоваться домогательствами Австріи чтобы заставить Пруссаковъ отказаться отъ Ченстохова. Но Пруссаки по своей жадности быстро захватываютъ и разъ захваченное въ руки не отдаютъ. "Продолжайте, говорится далѣе, настаивать на назначеніи делегаціи для переговоровъ съ вами и вашимъ прусскимъ товарищемъ, съ вами первымъ. Употребляйте по очереди обѣщанія и угрозы, держитесь инструкцій. Дайте почувствовать сеймовымъ посламъ, что если они будутъ упорствовать, то вы имѣете приказаніе прервать переговоры и поступить съ Польшей какъ съ завоеванною страной, взимать съ ней контрибуціи и предоставить ее въ распоряженіе войскъ, за исключеніемъ земель вошедшихъ въ наши владѣнія. Пригласите прусскаго министра держать тотъ же тонъ. Когда придетъ его очередь, вы устроите согласіе между нимъ и Поляками, и будете поддерживать интересы обѣихъ сторонъ по справедливости."
   Итакъ, отношенія между двумя дворами становятся далеко неискренними. Первоначальныя инструкціи, чтобы Сиверсъ дѣйствовалъ во всемъ нераздѣльно съ прусскимъ посломъ, мало-по-малу измѣняются: онъ получаетъ разрѣшеніе договариваться отдѣльно отъ своего прусскаго товарища и прежде него. Хотя предложенія партіи Коссаковскихъ о присоединеніи къ Россіи Литвы и даже всей Рѣчи Посполитой пока отвергаются; но внушенія этой партіи очевидно не оставались безъ вліянія на наши отношенія къ Пруссіи и на наши планы о будущемъ подчиненіи Польской республики.
   Еще прежде нежели получены были послѣдніе рескрипты нашъ посланникъ уже рѣшилъ прибѣгнуть къ новымъ строгостямъ чтобы подвинуть вопросъ о делегаціи. Подлѣ города стояли лагеремъ баталіонъ егерей и полкъ карабинеровъ. Сиверсъ велѣлъ начальнику дивизіи генералъ-поручику Дунину усилить этотъ лагерь тремя баталіонами пѣхоты, а два эскадрона изъ полка карабинеровъ перевести въ самый городъ. Съ другой стороны Нѣмана онъ придвинулъ полкъ казаковъ, и имъ поручено содержать пикеты по дорогамъ ведущимъ въ городъ; полкъ казаковъ стоявшій въ Ковнѣ также получилъ приказъ прибыть въ Гродно. Двѣ роты гренадеръ отправлены въ имѣніе великаго маршала Тышкевича. Въ то же время посланникъ подалъ ноту съ угрозой, что если сеймъ не назначитъ немедленно делегацію снабженную полномочіями, то онъ будетъ принужденъ употребить всѣ зависящія отъ него средства чтобы задержать засѣданіе пока оно не постановитъ рѣшенія о делегаціи и не подпишетъ полномочій. Сильныя выраженія употребленныя въ этой нотѣ о революціонерахъ 3го мая и скрытомъ якобинствѣ произвели такое впечатлѣніе на короля что онъ чрезъ министровъ упросилъ Сиверса не настаивать на немедленномъ прочтеніи ея въ засѣданіи сейма, а прежде сообщить ея содержаніе членамъ оппозиціи. Такъ какъ князь Адамъ Понинскій и Служевскій, посолъ сендомірскій, болѣе другихъ мѣшали вопросу о делегаціи своими протестами противъ задержанія пословъ, то Сиверсъ приказалъ ихъ арестовать, но въ тотъ часъ когда ихъ не было дома. Кромѣ того, онъ послалъ ноту съ требованіемъ чтобъ они были преданы суду за неуваженіе и угрозы которыя позволили себѣ въ отношеніи сеймоваго маршала. Эта нота также не была прочитана въ засѣданіи, а только показана кому слѣдуетъ. Демонстрація подѣйствовала: друзья Понинскаго и Служевскаго обратились къ Сиверсу съ просьбой выдать паспорты этимъ двумъ посламъ чтобъ они могли удалиться въ свои имѣнія, причемъ ручались что съ ихъ стороны не будетъ сдѣлано никакихъ протестацій. {Депеша Сиверса отъ 27го іюня (8го іюля). Повидимому, просьба ихъ была исполнена; ибо въ послѣдующихъ засѣданіяхъ мы уже не встрѣчаемъ именъ Адама Понинскаго и Служенскаго. Послѣдній былъ ротмистромъ народовой кавалеріи, и вскорѣ мы видимъ его на Бердичевской ярмаркѣ закупающимъ коней вмѣстѣ съ Охоцкимъ, который упоминаетъ о томъ въ своихъ мемуарахъ. Эти кони заготовлялись для будущаго возстанія.}
   Ходъ засѣданія 25го іюля (его іюня) очевидно былъ разчитанъ на дѣйствіе принятыхъ Сиверсомъ мѣръ. Начали обсуждать вопросъ что отвѣчать прусскому посланнику на его послѣднюю ноту, поданную сообща съ русскимъ. Въ то время какъ одни послы совѣтуютъ вступить въ переговоры съ Пруссіей, а другіе отвергаютъ ихъ, Ожаровскій, въ качествѣ регламентарія, сообщаетъ собранію о полученныхъ имъ рапортахъ отъ одного польскаго генерала изъ Кракова. Послѣдній увѣдомлялъ что колонна прусскихъ войскъ намѣрена перейти кордонъ и двинуться еще далѣе внутрь страны, и что въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ обыватели получили приказъ отъ прусскаго генерала приготовить запасы провіанту съ угрозой экзекуціи въ случаѣ неповиновенія. Тогда литовскій гетманъ Коссаковскій произноситъ патетическую рѣчь противъ насилій Пруссаковъ и совѣтуетъ обратиться съ просьбой о помощи къ великодушію Екатерины II. Слова его возбуждаютъ Жаркія выходки противъ Берлинскаго двора и противъ всякихъ переговоровъ съ прусскимъ посланникомъ. Ожаровскій декламируетъ въ томъ же тонѣ и просить у собранія приказа оборонять отчизну. Сообщеніе упомянутаго рапорта, по всей вѣроятности, произошло не безъ согласія Сиверса; но дальнѣйшее развитіе вопроса очевидно было уже дѣломъ излишняго усердія, а можетъ -быть и какой-нибудь задней мысли. По крайней мѣрѣ Сиверсъ въ письмѣ къ Зубову прямо говоритъ, что гетманъ Коссаковскій произвелъ свою "забавную выходку противъ Пруссаковъ" не предваривъ его о томъ, а Ожаровскій не менѣе былъ смѣшонъ со своими "родомонтадами", которыя разлетѣлись въ прахъ когда "одинъ посолъ (Анквичъ) замѣтилъ что солдаты польской арміи уже цѣлый мѣсяцъ не получаютъ жалованья и умираютъ съ голоду".
   Посреди горячихъ преній, Лобаржевскій, черниговскій посолъ (и майоръ русской службы), предлагаетъ обратиться къ русскому посланнику съ просьбой о заступничествѣ противъ Пруссаковъ. Король поддержалъ это предложеніе, и къ Сиверсу немедленно отправлены оба канцлера. Тогда Іозефовичъ, посолъ инфлянтскій, вѣроятно ожидавшій только этого момента чтобы выступить съ заготовленнымъ проектомъ, обратилъ вниманіе собранія на необходимость тѣснѣйшаго союза съ Русскою императрицей, и подалъ проектъ такой делегаціи которая снабжена была бы неограниченнымъ полномочіемъ для переговоровъ съ русскимъ посланникомъ. Нарбутъ, лидскій посолъ, называетъ этотъ проектъ смертнымъ приговоромъ для отечества. Члены оппозиціи также поднимаютъ голосъ противъ Іозефовича. Маршалъ сеймовый и нѣкоторые послы защищаютъ его. Наконецъ онъ принятъ ad deliberandum, и такъ какъ была уже поздняя пора, а канцлеры все еще не возвращались, то король закрылъ засѣданіе.
   Станиславъ-Августъ въ послѣдніе три дня обнаружилъ нѣкоторую готовность дѣйствовать въ духѣ русской партіи; поэтому Сиверсъ счелъ нужнымъ подать ему надежду на примиреніе, и въ ближайшее воскресеніе, когда не было засѣданія, потребовалъ аудіенціи. Она продолжалась часъ съ четвертью. Король увѣрялъ въ своей невинности и просилъ также снисхожденія къ Тышкевичу. "То покорный и преданный, пишетъ Сиверсъ Зубову, то исполненный Жара и отчаянія, то проливающій слезы, король былъ бы достоинъ сожалѣнія, еслибъ у него былъ характеръ. Онъ постоянно колеблется между мелочами и оттого становится еще болѣе несчастнымъ. Напримѣръ, какой-то сеймовый посолъ упрекнулъ его тѣми двадцатью тысячами дукатовъ которые я далъ ему на путешествіе въ Гродно, и онъ обѣщаетъ сдѣлать все возможное чтобы мнѣ ихъ возвратить; а между тѣмъ у него нѣтъ денегъ на самые необходимые расходы."
   Въ понедѣльникъ 27го іюня (8го іюля) канцлеры донесли сейму о результатахъ своего порученія къ Сивереу. Онъ обѣщалъ употребить свое посредничество для удержанія прусскихъ войскъ отъ дальнѣйшаго вторженія, но съ условіемъ чтобы сеймъ далъ удовлетворительный отвѣтъ прусскому министру на его требованіе вступить въ переговоры. Послѣ краткаго обсужденія, сеймъ рѣшилъ подать отдѣльныя отвѣтныя поты Сиверсу и Бухгольцу. Вслѣдъ затѣмъ маршалъ сеймовый обратилъ вниманіе на проектъ полномочій поданный Іозефовичемъ въ предыдущемъ засѣданіи; но противъ него поднялась буря еще сильнѣе чѣмъ тогда. Бобровницкій, краковскій посолъ, требуетъ чтобъ Іозефовичъ былъ судимъ какъ государственный преступникъ, а равно и всѣ тѣ которые предложатъ согласиться на раздѣлъ польскихъ земель. Другіе члены оппозиціи, особенно Шидловскій, Краснодембскій и Микорскій, поддерживаютъ это требованіе. Микорскій уподобляетъ Іозефовича Катилинѣ. Представители русской партіи, преимущественно Ожаровскій, Залѣсскій и Анквичъ, напротивъ, поддерживаютъ Іозефовича; но ихъ рѣчи прерываются патріотами. Чтобы прекратить волненіе, король закрываетъ засѣданіе, и вопросъ, къ сильной досадѣ Сиверса, все еще остается нерѣшеннымъ.
   Наконецъ въ слѣдующемъ засѣданіи, то-есть во вторникъ 28го іюня (Это іюля), сеймъ принялъ проектъ полномочій, но не Іозефовича, а составленный особою коммиссіей, исправленный канцлерами сообща съ конституціонною депутаціей. Нѣкоторые послы внесли предложеніе чтобы члены делегаціи назначены были не королемъ, а всѣмъ сеймомъ. Епископъ Коссаковскій, къ новой досадѣ русскаго посланника, поддержалъ это предложеніе, и король самъ отказался отъ своей прерогативы, предоставляя назначеніе делегатовъ сейму. Содержаніе утвержденныхъ полномочій было слѣдующее;
   "Мы, король, по единодушному соизволенію сословій Рѣчи Посполитой, собравшихся въ Гродно на чрезвычайный сеймъ въ соединеніи съ Тарговицкою конфедераціей, избрали депутатами такихъ-то для соглашенія и трактованія съ чрезвычайнымъ россійскимъ посланникомъ, и депутатовъ этихъ уполномочиваемъ входить съ нимъ во всякіе договоры и уклады, проектировать, постановлять и подписывать все то что они признаютъ способствующимъ къ наилучшему благу страны и согласнымъ съ интересами сословій Рѣчи Посполитой. Мы же обѣщаемъ словомъ нашимъ королевскимъ: все что депутаты для этого сдѣлаютъ, постановятъ и подпишутъ, примемъ и утвердимъ, какъ скоро то будетъ найдено полезнымъ, согласнымъ съ инструкціями депутаціи и будетъ одобрено сословіями." {Korresp. 1163.}
   Такое неопредѣленное и условное полномочіе, конечно, нисколько не удовлетворило русскаго посланника. Притомъ въ слѣдующемъ засѣданіи поднялись самые мелочные споры о способѣ назначенія депутатовъ. Нѣкоторые требуютъ избранія тайными голосами, другіе хотятъ открытаго выбора, третьи, какъ напримѣръ Шидловскій, не хотятъ никакихъ выборовъ, четвертые предлагаютъ предоставить ихъ постоянному совѣту, пятые требуютъ предварительно опредѣлить число депутатовъ, и т. п. Сиверсъ видѣлъ что сеймъ готовъ убить еще по крайней мѣрѣ недѣлю на одинъ вопросъ о способѣ назначенія депутаціи. Онъ немедленно потребовалъ къ себѣ обоихъ племянниковъ короля (по ихъ женамъ), то-есть Мнишка и Тышкевича, и великаго конюшаго Кицкаго. Но вмѣсто этихъ лицъ къ нему явились графиня Мнишекъ и королевскій секретарь съ разными извиненіями со стороны Станислава-Августа. Посланникъ объявилъ имъ что назначитъ военную экзекуцію во всѣ земли принадлежащія фамиліи и друзьямъ короля, если послѣдній не измѣнитъ своего поведенія. А на слѣдующій день, то-есть 30го іюня (11го іюля), онъ подалъ сейму грозную ноту слѣдующаго содержанія.
   Посланникъ выразилъ свое сожалѣніе о томъ что на сеймѣ съ самаго перваго дня продолжаются безпорядки и отсутствіе приличій, оказывается неуваженіе къ королевскому трону и къ Жезлу сеймоваго маршала. Сеймъ 1773 года долженъ служить образцомъ при выборѣ делегатовъ. Въ то время король посредствомъ канцлера назначилъ ихъ изъ среды сената, а сеймовый маршалъ изъ среды рыцарскаго сословія. Этому примѣру должно послѣдовать, вопреки шумной партіи, умаляющей достоинство столь высокаго собранія,-- партіи, которая въ предыдущемъ засѣданіи повернула дѣло такимъ образомъ что оно отзывается якобинствомъ революціоннаго сейма Зго мая. Онъ слышалъ что въ актѣ полномочій въ первый разъ вставлены слова "Тарговицкая конфедерація", тогда какъ она остается въ бездѣйствіи и по волѣ императрицы должна быть распущена. А потому принужденъ объявить что въ своихъ переговорахъ съ сеймомъ, чрезвычайнымъ, вольнымъ и признаннымъ за сконфедерованный, онъ не приметъ никакихъ полномочій въ которыхъ будетъ упомянута эта конфедерація. Сверхъ того ему извѣстно что съ членовъ делегаціи хотятъ взять присягу въ ихъ неподкупности. Такая мѣра должна быть сочтена для нихъ личнымъ оскорбленіемъ и противна ихъ представительному значенію. Подобная присяга была бы пятномъ для самого высокаго собранія, еслибъ оно въ своей средѣ не нашло мужей свободныхъ отъ подозрѣнія въ подкупности. Въ заключеніе онъ настоятельно требуетъ чтобы делегація была составлена немедленно, безъ потери времени; въ противномъ случаѣ увидитъ себя въ печальной необходимости удалить изъ собранія поджигателей и нарушителей спокойствія и порядка, истинныхъ враговъ своего отечества и единственное препятствіе къ законному ходу сейма, который потерялъ около четырехъ недѣль времени на то что могъ бы окончить въ четыре дня.
   Эта нота поддержана была на сеймѣ извѣстіемъ что въ имѣнія графа Тышкевича дѣйствительно назначена военная экзекуція. Начались пренія. Оппозиція напоминаетъ о недавнемъ постановленіи, на основаніи котораго сеймъ угрожаемый арестомъ пословъ долженъ прекратить свою дѣятельность. Но большинство рѣшило отрядить къ русскому посланнику канцлеровъ для соглашенія о делегаціи и съ просьбой отмѣнить экзекуцію въ имѣніи Тышкевича. Въ ожиданіи отвѣта собраніе прерываетъ свои совѣщанія, но остается въ палатѣ. Въ девятомъ часу вечера канцлеры воротились и сообщили отвѣтъ. Посланникъ обѣщаетъ отправить курьера съ приказомъ отмѣнить экзекуцію, если слѣдующимъ утромъ будетъ составлена делегація. Притомъ онъ указываетъ на конституцію 1775 года и требуетъ чтобы король назначилъ въ делегацію всѣхъ министровъ, а также членовъ отъ сената и отъ рыцарскаго сословія; а маршалъ сеймовый долженъ участвовать въ ней въ силу своего сана. Нѣкоторые послы хотятъ оставить королю его прерогативу при назначеніи депутатовъ; но тотъ отвѣчаетъ что остается при прежнемъ рѣшеніи, то-есть слагаетъ эту прерогативу въ руки сословій и готовъ только тогда воспользоваться ею, когда все собраніе дастъ на то свое соизволеніе. Епископъ Коссаковскій ловко находитъ средство выпутаться изъ возникшихъ противорѣчій; онъ предлагаетъ чтобы король назвалъ лица которыя желаетъ назначить, а сеймъ ихъ выберетъ. Бѣлинскій троекратно спрашиваетъ собраніе, и получаетъ въ отвѣтъ: сгода! Тогда король немедленно назначаетъ членовъ депутаціи, именно, изъ сената по два представителя отъ каждой изъ трехъ провинцій, слѣдовательно шестерыхъ, а изъ рыцарскаго сословія по шести, то-есть 18 членовъ. Вмѣстѣ съ наличными министрами все число депутатовъ простиралось до 31. {Сенаторы: епископы Скаршевскій ходмскій, Коссаковскій инфлантскій, Масальскій виленскій, Оікаровскій каштелянъ войницкій. Оборскій каштелянъ цѣхановскій и Радивилъ воевода виленскій. Послы: Анквичъ, Коссаковскій (краковскій), Залускій, Янковскій, Кун.ицкій, Валевскій (волынскій), Рокитницкій, Станишевскій, Оcтророгъ. Бѣлинскій, Клицкій. Замбжицкій, Шишка, Клечковскій. Жиневъ. Коссаковскій (ковенскій), Гелгудъ и Лопотъ. Министры: литовскіе маршалъ Тышкевичъ, подканцлеръ Платтеръ, гетманъ Коссакозскій, подскарбій Огинскій, надзорскій подскарбій Дзѣконскій; коронные канцлеръ Сулковскій и польный гетманъ Забѣлло.} На этотъ выборъ послѣдовала опять троекратная сгода палаты.
   Къ концу засѣданія Сиверсъ отправился въ замокъ и сдѣлалъ визитъ сестрѣ короля, пани Краковской, у которой онъ избѣгалъ бывать въ послѣднее время, то-есть во время своихъ холодныхъ отношеній къ Станиславу-Августу. Услыхавъ что назначеніе делегатовъ состоялось, онъ тотчасъ выразилъ королю свою благодарность за поспѣшное рѣшеніе вопроса. Но каково было его огорченіе когда, воротясь домой, онъ отъ своихъ агентовъ узналъ что король назначилъ 14 лицъ которыхъ совсѣмъ не было въ спискѣ заранѣе сообщенномъ ему посланникомъ, и что все число депутатовъ, также заранѣе опредѣленное, уменьшено на семь. А чтобъ унизить сеймоваго маршала, его помѣстили въ число прочихъ пословъ, тогда какъ онъ долженъ былъ участвовать въ депутаціи въ силу своей должности- Огорченіе еще болѣе усилилось, когда Сиверсу донесли что вслѣдствіе его визита пани Краковской распространился слухъ будто король исключилъ преданныхъ посланнику лицъ изъ списка депутатовъ съ его собственнаго согласія. Яковъ Еѳимовичъ, конечно, тотчасъ обратился къ королю съ выраженіемъ своего неудовольствія. Вслѣдствіе того наслѣдующій день Станиславъ-Августъ предложилъ сейму назначить еще семь членовъ; такъ какъ въ проектѣ депутаціи первоначально было опредѣлено отъ каждой провинціи не по шести, а по восьми лицъ, и кромѣ того нужно прибавить одного члена вмѣсто Бѣлинскаго, который будетъ засѣдать въ ней какъ сеймовый маршалъ. Названные при этомъ семь новыхъ членовъ были: Міончинскій, Пулавскій, Древновскій, Скарбекъ, князь Александръ Понинскій, Саарскій и Іозефовичъ. Но это новое назначеніе встрѣтило въ палатѣ такую сильную оппозицію что упомянутые послы поспѣшили сами отказаться отъ выбора, и депутація осталась при прежнемъ числѣ.
   

VII.
Конференціи Сиверса съ депутатами.-- Проектъ русскаго договора объ уступкѣ провинцій.-- Грозная нота.-- Засѣданіе его (17го) іюля.-- Договоръ подписанъ.

   2го (13го) іюля, въ субботу, происходило первое засѣданіе депутатовъ. Для нихъ приготовили тронную залу, какъ самую большую въ замкѣ; по правую сторону королевскаго трона поставили кресло для русскаго посланника, а по лѣвую для Масальскаго, епископа виленскаго, который былъ президентомъ депутаціи. Епископы и прочіе члены встрѣтили посланника у дверей залы. Въ 11 1/2 часовъ президентъ открылъ засѣданіе польскою рѣчью, которую потомъ повторилъ пофранцузски для Сиверса. Смыслъ его рѣчи состоялъ въ томъ что нація возлагаетъ всю свою надежду на великодушіе ея величества. Посланникъ отвѣтилъ нѣсколько словъ въ томъ же тонѣ. Затѣмъ обмѣнялись полномочіями. Сиверсъ замѣтилъ при этомъ что онъ не долженъ былъ бы принимать актъ въ которомъ упоминается Тарговицкая конфедерація, подлежащая близкому распущенію; что его собственная грамота говоритъ о чрезвычайномъ, свободномъ сеймѣ, съ которымъ онъ только и можетъ договариваться, тѣмъ не менѣе онъ принимаетъ настоящія полномочія, пока не будутъ выданы другія. Послѣ того посланникъ прочелъ по-французски проектъ договора между Россіей и Польшей, а Тенгоборскій, секретарь постояннаго совѣта, повторилъ его въ польскомъ переводѣ. Сиверсъ замѣтилъ что ему извѣстно данное депутатамъ предписаніе постоянно сообщать сейму отчетъ о своихъ занятіяхъ, поэтому онъ проситъ ихъ представить проектъ договора сословіямъ въ тотъ же день послѣ обѣда. Тутъ, пояснилъ онъ, ничего не можетъ быть ни прибавлено, ни убавлено, и такъ какъ четыре недѣли драгоцѣннаго времени уже потеряны безполезно, то онъ принужденъ прибѣгнуть къ лаконическому способу переговоровъ. Президентъ выразилъ надежду націи что ея императорское величество удостоитъ Рѣчь Посполитую трактатомъ о союзѣ. За нимъ о томъ же предметѣ распространились епископъ Коссаковскій и вице-канцлеръ Платеръ. Для слѣдующей конференціи своей съ депутатами посланникъ предложилъ ближайшую среду, а до того времени сеймъ долженъ обсудить дѣло и постановить свое рѣшеніе. Послѣ двухчасовыхъ совѣщаній засѣданіе прекратилось, и всѣ присутствующіе проводили русскаго посланника до дверей залы.
   Однако депутаты не сочли нужнымъ въ тотъ же день представить сейму проектъ договора, и извинились предъ Сиверсомъ тѣмъ что не имѣли времени посовѣтоваться между собою. Въ воскресенье они собрались у князя-епископа Виленскаго, гдѣ составили отчетъ о своимъ совѣщаніяхъ и вмѣстѣ родъ отвѣтной ноты русскому посланнику. Въ понедѣльникъ, по утру, они устроили вторую конференцію, пригласили Сиверса, и попросили его отослать составленный ими актъ на усмотрѣніе императрицы, отъ которой они будутъ ожидать милостиваго рѣшенія. Во посланникъ ясно видѣлъ что этотъ актъ есть не что иное какъ предлогъ выиграть лишнія двѣ недѣли времени, пока придетъ отвѣтъ императрицы. Онъ отказалъ депутатамъ въ ихъ просьбѣ и потребовалъ чтобъ они непремѣнно въ тотъ же день сообщили сейму проектъ договора. Кромѣ того онъ рѣшилъ въ этотъ день подать особую ноту, требующую новыхъ полномочій. Послѣ конференціи посланникъ перешелъ въ кабинетъ короля и просилъ его поддержать на сеймѣ это требованіе. На упреки въ двусмысленномъ поведеніи, король по обыкновенію увѣрялъ въ своей невинности и въ томъ что онъ не отдѣляетъ себя отъ большинства. Сиверсъ замѣтилъ ему что этого недостаточно, что надобно говорить и убѣждать прежде нежели вопросъ дойдетъ до вотированія.
   Такъ какъ наступило уже 4е (15е) іюля и слѣдовательно истекалъ срокъ назначенный для сейма, то въ засѣданіи этого дня прежде всего пришлось обсуждать вопросъ о его продолженіи. Рѣшено продолжить сеймъ еще на двѣ недѣли (то-есть до 30го іюля). Затѣмъ престарѣлый епископъ Масальскій обратился къ палатѣ съ донесеніемъ о двухъ первыхъ конференціяхъ депутатовъ съ русскимъ посланникомъ и объ ихъ воскресныхъ совѣщаніяхъ между собою. Таньскій, секретарь депутаціи, прочелъ протоколы всѣхъ этихъ конференцій. Когда онъ кончалъ, секретарь сеймовый прочелъ поданный Сиверсомъ проектъ трактата.
   Проектъ начинался краткимъ напоминаніемъ извѣстныхъ причинъ русскаго вмѣшательства и созванія чрезвычайнаго сейма. Потомъ слѣдовали самыя статьи договора, раздѣленныя на десять слѣдующихъ пунктовъ: 1) Между русскою императрицей и ея наслѣдниками съ одной стороны и польскими королями съ другой устанавливается вѣчный, нерушимый миръ; всѣ старыя несогласія должны быть преданы забвенію. 2) Опредѣляется новая граница между Россійскою Имперіей и Рѣчью Посполитой (Друя, Нарочъ, Дуброва, Столицы, Несвижъ, Пинскъ, Куневъ, Вышгородокъ). 3) Король польскій за себя и своихъ преемниковъ отрекается отъ всѣхъ правъ на уступленныя провинціи. 4) Императрица отказывается за себя и своихъ наслѣдниковъ отъ всякихъ притязаній на какія бы то ни было новыя пріобрѣтенія отъ Рѣчи Посполитой. 5) Она гарантируетъ форму правленія которая будетъ установлена королемъ и республикой. 6) Подданнымъ обоихъ государствъ предоставляется свободный торговый обмѣнъ, подробности котораго будутъ опредѣлены особымъ трактатомъ. 7) Съ обѣихъ сторонъ назначаются коммиссары для точнаго обозначенія границъ и устраненія могущихъ отсюда возникнуть споровъ между сосѣдями. 8) Католическіе подданные императрицы utriusque ritus (то-есть римскаго и уніатскаго обрядовъ) въ цѣлой ея Имперіи пользуются свободой вѣроисповѣданія, съ сохраненіемъ ихъ привилегій и правъ собственности. 9) Если представится нужда въ новыхъ какихъ-либо соглашеніяхъ, то они будутъ имѣть такую же силу, какъ бы составляли часть настоящихъ. 10) Ратификація договора должна послѣдовать съ обѣихъ сторонъ въ теченіе шести недѣль, считая со дня его подписанія.
   Послѣ того перешли къ чтенію ноты Сиверса. Онъ требовалъ снабдить депутацію достаточнымъ полномочіемъ чтобъ она могла подписать проектъ договора безъ малѣйшаго измѣненія. Предыдущія его ноты, поданныя сейму въ теченіе четырехъ недѣль потерянныхъ на безполезныя пренія, должны были бы достаточно убѣдить въ томъ что дальнѣйшее отлагательство можетъ только еще болѣе ухудшить положеніе народа; тогда какъ послѣдній, послѣ столькихъ смутъ, имѣетъ полное право разчитывать чтобы сеймъ усердно занялся единственнымъ остающимся средствомъ доставить странѣ спокойствіе и счастіе. Съ своей стороны, посланникъ, послѣ подписи упомянутаго договора, ожидаетъ отъ императрицы полномочія на заключеніе трактатовъ о союзѣ и торговлѣ, которые должны служить ко взаимной выгодѣ обоихъ народовъ.
   Все это чтеніе палата выслушала въ глубокомъ молчаніи, "avec une espèce de stupeur", по выраженію Сиверса, и вслѣдъ затѣмъ прекратила засѣданіе, не назначивъ даже дня для обсужденія договора.
   На слѣдующее утро Сиверсъ въ девять часовъ собралъ у князя-епископа своихъ "soi-disants" друзей и имѣлъ съ ними продолжительное совѣщаніе. Рѣшили что нота поданная наканунѣ не была достаточно сильна чтобъ устрашить собраніе. Сиверсъ немедленно написалъ другую, которую прочли въ сеймовомъ засѣданіи того же дня. Въ ней говорилось что всякое дальнѣйшее замедленіе полномочій русскій посланникъ приметъ за отказъ продолжать переговоры, а слѣдовательно и за объявленіе войны. Печальныя послѣдствія такого поведенія со стороны сейма, которому нація ввѣрила свое настоящее и будущее благосостояніе, должны быть пагубны для всего народа вообще, а въ особенности для несчастныхъ и безвинныхъ поселянъ. Въ случаѣ отказа, равняющагося объявленію войны, посланникъ принужденъ будетъ отправить военную экзекуцію въ земли и дома тѣхъ членовъ сейма которые будутъ противиться общему желанію всѣхъ честныхъ людей и націи избавиться отъ угнетающей ихъ анархіи. Если король будетъ на сторонѣ оппозиціи, то эта военная экзекуція будетъ назначена во всѣ его столовыя имѣнія, а также во всѣ имѣнія тѣхъ которые подъ какимъ бы то ни было титуломъ принадлежатъ къ его фамиліи. Далѣе слѣдствіемъ такого поведенія сейма будетъ секвестрація доходовъ республики и прекращеніе платежей за провіантъ и фуражъ взятые для войскъ, которыя будутъ содержимы уже на счетъ несчастныхъ поселянъ.
   Нота заключалась слѣдующими словами, нижеподписавшійся, чрезвычайный и полномочный великій посолъ, надѣется что эта мѣры, принятыя въ силу его инструкцій, произведутъ на сеймъ надлежащее впечатлѣніе, и что оный не пропуститъ слѣдующаго дня, то-есть его (17го) іюля, не постановивъ надлежащія полномочія для подписи трактата. Наконецъ, нижеподписавшійся не можетъ умолчать какъ далеки эти мѣры отъ тѣхъ правилъ которыми онъ намѣренъ былъ руководствоваться въ своемъ посольствѣ, -- мѣры, которыя, вмѣсто тѣснаго союза и выгоднаго трактата съ Россіей, предвѣщаютъ потерю благоволенія и дружбы ея императорскаго величества; а безъ нихъ Польша не можетъ разматывать на самобытное существованіе или на будущее благосостояніе, тогда какъ всѣ эти блага гарантируются ей предлагаемымъ трактатомъ." {Korresp. 1217.}
   Когда окончилось чтеніе ноты, полились оживленныя рѣчи. Члены оппозиціи одинъ за другимъ спѣшили заявить свои патріотическія чувства, предлагая разныя болѣе или менѣе несостоятельныя мѣры; напримѣръ: сообщить проектъ договора и послѣднія ноты Сиверса иностраннымъ министрамъ и ожидать ихъ отвѣта, прервать совѣщанія, отправить посольство къ Екатеринѣ и т. п. "Ораторы, пишетъ Сиверсъ, предаются всѣмъ движеніямъ энтузіазма самаго преувеличеннаго и всѣмъ декламаціямъ украшеннымъ именемъ патріотизма. Не только свое имѣніе и свободу, но и жизнь скорѣе чѣмъ подписать малѣйшую уступку! Лучше погибнуть вмѣстѣ съ республикой!"
   Посреди этихъ декламацій Лобаржевскій подаетъ свой проектъ, въ которомъ говоритъ о необходимости уступить требованіямъ русскаго посланника и отдать судьбу націи въ руки ея величества. Этотъ проектъ встрѣчаетъ Жаркія возраженія; но нѣкоторые послы его поддерживаютъ, особенно Пулавскій и Міончинскій. "Другіе наши друзья, доноситъ Сиверсъ, хранили молчаніе вмѣстѣ съ королемъ." Засѣданіе кончились ничѣмъ.
   На слѣдующій день сейму предстояло или дать удовлетворительный отвѣтъ на требованія Сиверса, или ожидать исполненія его угрозъ. Русскій посланникъ, съ своей стороны, не упустилъ сдѣлать все что было въ его власти чтобы добиться желаемаго результата. Вопервыхъ, утромъ этого дня онъ написалъ королю письмо, приглашая его немедленно назначить на вакантныя министерскія должности слѣдующія лица: графа Мошинскаго на мѣсто графа Мнишка, сложившаго съ себя должность великаго короннаго маршала, графа Бѣлинскаго въ надзорные маршалы и графа Залусскаго въ коронные подскарбіи. Посланникъ не былъ высокаго мнѣнія о послѣднемъ лицѣ, но за него сильно хлопоталъ Игельштромъ. Кромѣ того онъ потребовалъ для Міончинскаго патентъ войсковаго писаря. Сиверсу нужны были эти назначенія, какъ онъ самъ говоритъ, "чтобъ имѣть болѣе министровъ въ делегаціи и чтобы показать публикѣ свое вліяніе на короля, такъ какъ въ немъ начали сомнѣваться". Король немедленно исполнилъ его требованія. Далѣе, посланникъ писалъ королю, что если въ тотъ же день полномочія не будутъ выданы сеймомъ, то онъ въ точности исполнитъ все о чемъ говорилъ во вчерашней нотѣ; онъ будетъ въ отчаяніи если дѣло до того дойдетъ, но этого требуетъ необходимость.
   Въ это же утро Сиверсъ собралъ своихъ prétendus друзей у стараго князя-епископа и повторилъ свою угрозу, то-есть немедленно послать военную экзекуцію, если не получитъ требуемыхъ полномочій. Обратясь къ епископу Коссаковскому, Сиверсъ сказалъ что считаетъ его главнымъ виновникомъ замедленій, а слѣдовательно и будущихъ бѣдствій Польши. Онъ всегда увѣрялъ что въ его распоряженіи находятся 60 литовскихъ голосовъ, а допустилъ чтобы постановленія, оскорбительныя для русскаго двора и особенно для личности русскаго посланника, прошли единогласно; онъ и его партія молчали и спокойно слушали всѣ ужасы говоренные этими фанатиками. Въ случаѣ новой неудачи, онъ, его братъ и вся фамилія будутъ первыми жертвами, и сегодня же вечеромъ отправится курьеръ съ приказомъ о военной экзекуціи въ пожалованныя ему имѣнія краковскаго епископства; имѣнія эти онъ, посланникъ, можетъ даже совсѣмъ у него отнять также легко какъ ему ихъ далъ. "Эта тирада, прибавляетъ Сиверсъ въ своемъ донесеніи, произвела большое впечатлѣніе."
   Въ четыре часа пополудни началось знаменитое сеймовое засѣданіе его (17го) іюля. Бѣлинскій напоминаетъ о печальномъ состояніи отечества, о невозможности сопротивляться русскому двору и отвратить уступку провинцій, и въ заключеніе спрашиваетъ палату: допускаетъ ли она къ чтенію проектъ Лобаржевскаго?
   Вслѣдъ затѣмъ король произноситъ трогательную рѣчь. Онъ говоритъ что ни за что не хотѣлъ допустить уступку провинцій, пока была какая-нибудь разумная надежда на помощь; теперь же не остается никакой; надобно покориться необходимости. "Весь край наполненъ иноземными войсками, Гродно со всѣхъ сторонъ заперто, самое мѣсто нашихъ совѣщаній окружено. Никто не можетъ отойти ни на шагъ. Какія же у насъ средства отразить силу силой? Сеймующимъ сословіямъ извѣстно что, еслибы мы могли разчитывать на дѣйствіе нашихъ представленій иностраннымъ державамъ, надобно было бы ожидать отъ нихъ отвѣта; но развѣ это дозволятъ намъ державы производящія заборъ?" Однако прежде нежели рѣшиться на уступку, король совѣтуетъ отправить канцлеровъ къ русскому посланнику, чтобъ изобразить ему горестное состояніе палаты и испросить у него позволеніе на отсылку въ Петербургъ составленнаго депутаціей акта, которымъ сеймъ ввѣряетъ судьбу Польши великодушію ея императорскаго величества, а тѣмъ временемъ ожидать отвѣта отъ иностранныхъ дворовъ.
   Сеймовый маршалъ спрашиваетъ палату, согласна ли она съ предложеніемъ его королевской милости? Слѣдуетъ единогласная сгода, и канцлеры отправляются къ Сиверсу. Въ отсутствіе ихъ продолжаются совѣщанія. Ожаровскій замѣчаетъ что при настоящемъ смутномъ состояніи Европы нѣтъ никакой надежды на иностранную помощь. Нѣкоторые члены оппозиціи, особенно Микорскій, возражаютъ что пусть руки у нихъ будутъ отрѣзаны прежде нежели они подпишутъ безчестіе отечества. Нарбутъ указываетъ на гнетущую силу обстоятельствъ и совѣтуетъ сохранять благоразуміе. Канцлеры возвращаются и доносятъ что русскій посланникъ ни на шагъ не соглашается отступить отъ своего рѣшенія, заявленнаго наканунѣ, и что три курьера одинъ за другимъ привезли ему повелѣнія отъ его двора предписывающія не допускать ни малѣйшаго промедленія. Тогда волненіе въ палатѣ достигаетъ высшей степени.
   Одинъ посолъ совѣтуетъ подождать исполненія объявленныхъ угрозъ. "Въ такомъ случаѣ, говоритъ онъ, мы скажемъ что уступили только крайней несправедливости и насилію, и кто же можетъ тогда убѣдить Европу въ томъ что уступка нашихъ провинцій была слѣдствіемъ свободнаго договора?" Другой ораторъ требуетъ чтобъ объявили посланнику о рѣшеніи сейма съ твердостью ждать исполненія его угрозъ подобно римскимъ сенаторамъ которые Адали смерти отъ рукъ Галловъ. Третій замѣчаетъ что, уступивъ угрозамъ, Поляки сдѣлаютъ себя недостойными участія со стороны тѣхъ державъ къ которымъ они обращаются за помощью. "Лучше погибнемъ съ честію, заключаетъ онъ, но достойные уваженія, и не покроемъ себя вѣчнымъ стыдомъ въ ложной надеждѣ спасти остатокъ отечества!" Четвертый съ жаромъ восклицаетъ: "нѣтъ, доблесть не страшится страданій. Намъ грозятъ Сибирью. Ея пустыни будутъ намъ напоминать о нашихъ жертвахъ во имя любви къ отечеству. Да, пусть насъ посылаютъ въ Сибирь. Ведите насъ туда, государь! Тамъ ваши и наши доблести заставятъ поблѣднѣть нашихъ враговъ." При этихъ словахъ часть собранія поднялась и повторила кликъ: "Да, ведите насъ въ Сибирь!"
   Карскій, бросая сверкающіе взгляды на^ тѣхъ которые не раздѣляли этого патріотическаго жара, объявляетъ что "если въ палатѣ найдется кто-нибудь кто осмѣлится дать согласіе на договоръ, то онъ первый покажетъ ему какая судьба ожидаетъ измѣнника!" Раздаются упреки самому королю за его слабость и нерѣшительность; ему напоминаютъ что онъ, какъ членъ Тарговицкой конфедераціи, присягалъ охранять цѣлость; республики. Между тѣмъ другіе послы обращаются къ нему съ просьбой о совѣтѣ.
   Король со свойственнымъ ему краснорѣчіемъ и плодовитостью нѣсколько разъ принимается говорить чтобъ оправдать свое поведеніе и успокоить волненіе палаты. "Вполнѣ, говорилъ онъ, достойна уваженія отвага тѣхъ которые объявляютъ что не боятся неволи или смерти и охотно ей подвергнутся. Но развѣ такая доблесть соотвѣтствуетъ обязанностямъ сенатора или посла? Развѣ добровольною неволей или смертью своей мы защитимъ тѣхъ которые останутся? Вспомните что вы можете спасти остатокъ націи или подвергнуть его гибели. Долгъ отца, любящаго своихъ дѣтей, раскрывать правду предъ ихъ глазами." Большая часть пословъ этого сейма была ему неизвѣстна, и тѣмъ пріятнѣе ему было узнать столько доблестныхъ соотечественниковъ; но, тѣмъ болѣе онъ сознаетъ и свои отеческія обязанности. "Вы заслуживаете быть спасенными, еслибы даже ваше собственное мужество увлекло васъ на ложный путь. Развѣ не заблужденіе сказать державѣ, которой мы не можемъ ничего противопоставить: уничтожай, обращай въ рабство еще четыре съ половиной милліона жителей, которыхъ мы представители; мы хотимъ этого, потому что ты уже сдѣлалась повелительницею четырехъ милліоновъ нашихъ братій! И вы должны были бы то же сказать рыцарству тѣхъ воеводствъ, которыми сюда посланы; гражданамъ городовъ обращающихся въ развалины; наконецъ крестьянамъ или тому классу людей которые, хотя стоятъ на самой низкой ступени общества, однако суть его первые благодѣтели, и если настоящее состояніе дѣлъ продолжится еще долѣе, то черезъ нѣсколько мѣсяцевъ они увидятъ свои житницы и хлѣвы совершенно пустыми. Ахъ, могу ли я умолчать предъ вами объ ужасной картинѣ голода и моровой язвы, которые будутъ за тѣмъ неизбѣжнымъ слѣдствіемъ!... Мы не можемъ спасти отдѣленныхъ отъ насъ братьевъ; мы должны спасать тѣхъ которыхъ намъ оставляютъ."
   Анквичъ, Подгорскій и нѣкоторые другіе поддерживаютъ короля и совѣтуютъ принять проектъ Лобаржевскаго. Епископъ Коссаковскій воздаетъ похвалы патріотизму которымъ одушевлена палата и выражаетъ увѣренность что эти патріотическія заявленія достаточно оправдаютъ Поляковъ въ глазахъ Европы и потомства. Онъ совѣтуетъ не продолжать сопротивленія и уполномочить депутацію къ подписи договора въ томъ видѣ какъ онъ предложенъ. Онъ прибавляетъ замѣчаніе что подпись еще не есть послѣднее слово, что за нею должна слѣдовать ратификація; а пока она наступитъ можетъ еще случиться какое-нибудь политическое обстоятельство благопріятное для Польши, которое поможетъ измѣнить этотъ злополучный ходъ событій. Наконецъ онъ дѣлаетъ слѣдующій намекъ: уступивъ Россіи, Поляки могутъ надѣяться что она не станетъ поддерживать требованія Пруссіи.
   Рѣчи короля и Коссаковскаго нѣсколько успокоили волненіе. Маршалъ сеймовый воспользовался минутой и обратился къ палатѣ съ замѣчаніемъ, что теперь достаточно выяснилась необходимость прибѣгнуть къ единственному средству спасти отечество: болѣе дѣйствительнаго онъ не знаетъ какъ то которое предложено въ проектѣ Лобаржевскаго. Сеймовый секретарь читаетъ проектъ, вопреки усиліямъ оппозиціи помѣшать этому чтенію. Затѣмъ Бѣлинскій предлагаетъ вопросъ: подвергать ли проектъ Лобаржевскаго голосованію палаты? Съ одной стороны оппозиція отвергаетъ этотъ вопросъ; но съ другой, болѣе многочисленные голоса стоятъ за предложеніе Бѣлинскаго. Послѣдній обращается къ великому маршалу литовскому съ просьбой возстановить порядокъ въ палатѣ и сдѣлать распоряженіе о собраніи голосовъ. Тышкевичъ, послѣ нѣкоторыхъ увѣреній въ своемъ безкорыстномъ служеніи отечеству, приглашаетъ референдарія прочесть вопросъ предложенный сеймовымъ маршаломъ ad turnum, то-есть: проектъ Лобаржевскаго пускать на голоса или не пускать? Референдарій читаетъ вопросъ для сената; а маршалъ сеймовый повторяетъ его для рыцарскаго сословія. Собираютъ голоса. Въ результатѣ получаютъ 77 утвердительныхъ и 20 отрицательныхъ. Вслѣдъ за тѣмъ Бѣлинскій ставитъ второй вопросъ: проектъ Лобаржевскаго, допущенный къ рѣшенію, принимаетъ палата или отвергаетъ? Снова 20 голосовъ отрицательныхъ, а утвердительныхъ 74 (трое изъ пословъ воздержались отъ подачи голоса). Такимъ образомъ проектъ Лобаржевскаго, поручающій судьбу Польши великодушію русской императрицы и уполномочивающій депутацію подписать трактатъ, представленный Сиверсомъ, этотъ проектъ получаетъ названіе резолюціи, и обращается въ законъ.
   Станишевскій предлагаетъ чтобы двѣ послѣднія ноты русскаго посланника вмѣстѣ съ трактатомъ были сообщены иностраннымъ министрамъ. Предложеніе это единогласно принято палатой. Былъ уже двѣнадцатый часъ ночи, когда король закрылъ засѣданіе.
   Отъ Сиверса немедленно поскакалъ въ Петербургъ курьеръ съ извѣстіемъ о рѣшеніи сейма. "Если надежда меня не обманетъ, пишетъ онъ (очевидно опытъ заставляетъ его выражаться уже условно), то, я думаю, трактатъ будетъ подписанъ въ понедѣльникъ (11го [22го] іюля), въ двойной праздникъ великой княжны Ольги. {Въ этотъ день праздновались рожденіе и именины маленькой княжны Ольги Павловны. Тогда было въ обычаѣ пріурочивать счастливыя политическія событія къ торжественнымъ днямъ императорской фамиліи. Такъ, сдача крѣпости Каменца-Подольскаго послѣдовала въ день рожденія императрицы.} Если договоръ съ нами встрѣтилъ столько препятствій, то надобно о/кидать еще большихъ при договорѣ съ Пруссаками. Многіе изъ самыхъ довѣренныхъ лицъ говорятъ мнѣ что ихъ преданность Россіи такъ далеко не простирается." Въ то же время Сиверсъ писалъ Зубову: "Признаюсь, ваше превосходительство, эти три дня испортили мнѣ много крови. Отъ мягкаго образа дѣйствій надобно было перейти къ угрозамъ -- печальное средство, на которое надобно будетъ опять рѣшиться при договорѣ съ Пруссіей, если не на что-нибудь худшее."
   Въ слѣдующіе два дня, четвергъ и пятницу, не было сеймовыхъ засѣданій по поводу конференціи депутатовъ съ Сиверсомъ. Въ засѣданіи въ субботу Скаржевскій, епископъ холмскій, за отсутствіемъ президента депутаціи Масальскаго, отдалъ отчетъ о бывшей наканунѣ конференціи. Она посвящена была подробному разбору и разъясненію трактата. Между прочимъ русскій уполномоченный заявилъ депутатамъ что ея императорское величество беретъ на себя 3.000.000 изъ голландскаго долга и обѣщаетъ склонить къ тому же дворъ Берлинскій; а подати слѣдующія съ земель занятыхъ Русскими будутъ уплачены республикѣ по число этого занятія; къ такой же уступкѣ будетъ приглашено и прусское правительство.
   Въ томъ же засѣданіи оппозиція впервые дала волю своей долго-сдерживаемой ненависти къ Тарговицкой конфедераціи. Шидловскій, Гуторовичъ (ошмянскій), Хоздко (тоже ошмянскій) и Дронговскій (подляскій) съ Жаромъ говорятъ противъ учиненныхъ ею беззаконій и требуютъ отмѣны ея декретовъ, противныхъ праву. Замѣчательно что эти четыре оратора сами принадлежали къ членамъ генеральной конфедераціи. Карскій возобновляетъ свои жалобы на насилія чинимыя сейму, на то что городъ продолжаетъ находиться въ осадномъ положеніи. Онъ вноситъ проектъ о снятіи этого положенія, а въ противномъ случаѣ совѣщанія сейма будутъ недѣйствительны. {При многочисленныхъ войскахъ, расположенныхъ внутри и внѣ Гродна, всѣ выходы были такъ заперты что никто, не исключая иностранцевъ, безъ особаго письменнаго дозволенія отъ русскаго посольства не могъ выйти изъ города даже для прогулки. Когда иностранные послы жаловались на это, Сиверсъ предложилъ имъ взять для себя и своей свиты билеты на пропускъ; но они отказались, считая такіе билеты унизительными для своего достоинства. (Огинскій.)} Въ концѣ засѣданія предъявлена была нота Бухгольца, въ которой онъ требовалъ выдачи полномочій депутатамъ для заключенія договора съ Пруссіей.
   Въ воскресенье Сиверсъ обѣдалъ у короля, и тутъ много было говорено о сильной оппозиціи которую встрѣтитъ договоръ съ Пруссаками. Король вручилъ посланнику свое письмо къ императрицѣ и просилъ поддержать предъ нею его желаніе перенести сеймъ въ Варшаву. Во время послѣобѣденной бесѣды племянница его Урсула Мнишекъ присоединила къ этимъ просьбамъ свои слезы; она выражала опасеніе чтобы король, оставаясь въ Гроднѣ, не заболѣлъ, потому что здѣсь онъ лишенъ всякаго разсѣянія и дурно помѣщенъ. Посланникъ обѣщалъ замолвить слово, но изъявилъ сомнѣніе въ успѣхѣ, такъ какъ всѣ убѣждены что въ Гроднѣ дѣла будутъ "кончены скорѣе чѣмъ въ Варшавѣ.
   Подпись договора объ уступкѣ провинцій послѣдовала дѣйствительно 11го (22го) іюля, то-есть въ праздникъ великой княжны Ольги Павловны. Съ извѣстіемъ объ этомъ событіи Сиверсъ отправилъ одного изъ своихъ племянниковъ, барона Гилѣденгофа. (Доставка подобныхъ извѣстій поручается, конечно, тѣмъ кому желаютъ награды.) Въ депешѣ своей посланникъ проситъ наградъ для всѣхъ способствовавшихъ успѣху дѣла и особенно для тѣхъ сеймовыхъ пословъ которые находились въ нашей службѣ, каковы Іозефовичъ и Лобаржевскій.
   За подписью договора слѣдовалъ торжественный обѣдъ у русскаго посланника на 77 приборовъ для сенаторовъ и сеймовыхъ пословъ (вѣроятно для тѣхъ которые подавали голоса за проектъ Лобаржевскаго): и еще въ отдѣльной задѣ на 25 приборовъ для чиновниковъ посольства. Праздновали собственно именины новорожденной великой княжны, и за ея здоровье поднимали бокалы при громѣ пушечныхъ выстрѣловъ. Вечеромъ посланникъ посѣтилъ егерскій баталіонъ, стоявшій лагеремъ на берегу Нѣмана. Командиръ этого баталіона, подполковникъ Касталинскій, устроилъ фейерверкъ, причемъ горѣлъ транспаранъ съ вензелемъ Якова Еѳимовича. Въ письмѣ къ дочери онъ замѣчаетъ что видъ на городъ былъ очень живописный.
   На увѣдомленіе Сиверса о ходѣ дѣла Репнинъ, между прочимъ, писалъ ему: "Отъ всего сердца желаю вамъ успѣха въ вашихъ переговорахъ. Вчера трактатъ долженъ быть подписанъ. Я отъ этого въ восхищеніи и искренне обнимаю васъ за такія добрыя вѣсти. Мнѣ говорили что вы едва имѣете время соснуть и что вы измучены дѣлами, аудіенціями, обѣдами и т. п. Берегитесь чтобы ваше здоровье отъ того не пострадало. Я былъ молодъ, когда производилъ такую же операцію, и притомъ у меня было крѣпкое здоровье. Но въ наши теперешнія лѣта она почти невыносима." Въ то же время Игельштромъ прислалъ Сиверсу поздравленіе, исполненное напыщенныхъ выраженій. "Ваше имя, говоритъ онъ, теперь на вѣки записано въ лѣтописи, и ваши отдаленнѣйшіе потомки будутъ благословлять его. Я бы почелъ себя счастливымъ привѣтствовать друга, который кротостію и терпѣніемъ побѣдилъ всѣ препятствія и какъ великій мужъ исполнилъ желаніе своей императрицы и своего народа, не проливъ ни капли человѣческой крови. Вотъ истинное доказательство что васъ Богъ благословляетъ. Пусть счастье и здоровье пребудутъ съ вами на долгія лѣта."
   Между тѣмъ рескриптъ императрицы на имя Сиверса, отъ 13го іюля, показываетъ что тогда требовалось довольно много времени для обмѣна депешъ между Гродномъ и Петербургомъ и что императрица не очень спѣшила своими отвѣтами на донесенія посланника даже въ самое горячее время Гродненскаго сейма. Упомянутый рескриптъ отвѣчаетъ заразъ на три его рапорта (отъ 27го іюня, 2го и 6го іюля). На извѣстіе о назначеніи делегаціи императрица пишетъ: "Я не одобряю то что вы позволили сейму присвоить себѣ право наблюдать за подробностями переговоровъ, такъ какъ онъ обязалъ делегацію отдавать ему отчетъ о результатахъ каждой конференціи съ вами, что увеличитъ только затрудненія. Это есть отступленіе отъ вашихъ первоначальныхъ инструкцій, въ которыхъ вамъ предписано слѣдовать ходу перваго раздѣла, то-есть, послѣ назначенія делегаціи, акты подписанные ею просто представлялись бы на утвержденіе сейма. Вѣроятно, это обстоятельство помѣшаетъ быстрому окончанію дѣла, что побудитъ васъ къ новымъ принудительнымъ мѣрамъ; а вы знаете какъ я не люблю прибѣгать къ такого рода средствамъ. По вашимъ опытамъ я не вижу чтобы суровости въ отношеніи отдѣльныхъ лицъ были очень полезны при настоящемъ положеніи дѣлъ; лучше употреблять ихъ противъ цѣлаго тѣла націи, въ случаѣ нужды не выключая короля и членовъ его фамиліи. Первый способъ можетъ только раздражить умы, заставитъ ихъ кричатъ противъ угнетенія, и возбудитъ ненависть противъ нашихъ дѣйствій. Прежде нежели прибѣгать къ насиліямъ, я желаю чтобы вы испробовали болѣе мягкія мѣры относительно главныхъ членовъ оппозиціи, напримѣръ: обѣщаніе наградъ, мѣстъ, повышеній, даже староствъ. Я увѣрена что каждый изъ пословъ, собравшихся сюда, имѣлъ въ виду позаботиться о своихъ личныхъ интересахъ. Слѣдовательно, взять ихъ за эту струну есть благая политика. Если вы не будете заранѣе обѣщать раздачу земель, то отнимете у нихъ единственную надежду которая могла бы сдѣлать ихъ уступчивыми.
   "Я замѣтила что вы приняли за правило противиться передачѣ должностей частнымъ людямъ. Такой обычай утвердился издавна, и многіе настоящіе владѣтели сами купили свои должности. Не нахожу удобнымъ вводить новости въ этомъ отношеніи. Что касается до угрозы Пруссаковъ вступить въ Краковское и Сендомірское воеводства, то опасеніе этого событія можетъ всегда быть въ вашихъ рукахъ могущественнымъ орудіемъ чтобы дѣйствовать на короля и начальниковъ разныхъ партій. Но вы употребите его только въ случаѣ нужды принудить сеймъ къ заключенію договора. Я еще замѣтила изъ вашихъ рапортовъ что вы за распущеніемъ Тарговицкой конфедераціи предполагаете произвести реконфедерацію. Это слово обезпокоило членовъ первой, потому что въ Польшѣ оно значитъ союзъ завязанный противъ другой конфедераціи, и слѣдовательно она будетъ направлена противъ Тарговицы. Объявите что послѣдняя распущена и что настоящій сеймъ чрезвычайный, собранный королемъ и постояннымъ совѣтомъ, можетъ завязать подъ присягой новую конфедерацію. Вы напомните королю и его приближеннымъ о способѣ какимъ они въ революцію Зго мая нарушили присягу данную въ началѣ сейма 1788 года; напомните имъ также насилія, которыми они заставили слѣдовать за собой людей не раздѣлявшихъ ихъ образа мыслей. Вообще исторія настоящаго царствованія можетъ дать вамъ многіе примѣры. Относительно переговоровъ съ Пруссіей, въ случаѣ затрудненій принимайте все ad referendum и ограничивайтесь мѣрами примирительными, пока выиграемъ время для нашихъ намѣреній."
   Къ этому рескрипту прибавлена слѣдующая приписка:
   "При отъѣздѣ курьера пришли ваши рапорты отъ его (17го) іюля. {Слѣдовательно курьеры скакавшіе между Гродномъ и Петербургомъ употребляли тогда около недѣли чтобы совершать свои переѣзды.} Я очень рада что дѣло наконецъ принимаетъ разумный ходъ, и совершенно одобряю вашъ энергическій, твердый образъ дѣйствія въ этомъ случаѣ. Какъ только получу договоръ объ уступкѣ, такъ пошлю вамъ мой инструкціи о союзѣ, торговлѣ и статьяхъ сепаратныхъ. Что касается до контрпроекта этого договора, представленнаго вамъ папскимъ нунціемъ, моя воля чтобы вы не входили ни въ какіе переговоры съ этимъ министромъ. Я не вижу надобности обращать вниманіе на вмѣшательство папы, также какъ это было при первомъ раздѣлѣ. Послѣ повторительныхъ просьбъ съ моей стороны о кардинальской шапкѣ для епископа могилевскаго (Сестренцевича) онъ отвѣчаетъ еще отказомъ. Дозволяю вамъ показать это мѣсто нунцію." {Относительно наградъ, которыхъ посланникъ просилъ лицамъ оказавшимъ услуги Россіи въ дѣлѣ объ уступкѣ провинцій, вотъ что находимъ въ депешѣ вице-канцлера отъ 26го іюля: "Что касается до Тенгоборскаго и Фризе, первому вы можете вручить табакерку съ 1.000 дукатами, а второму нѣкоторую сумму денегъ или дорогой подарокъ по вашему выбору. Іозефовичу ея величество позволяетъ увеличить жалованье до 1.200 (рублей?) и 600 единовременной награды; а Лобаржевскому 1.000 дукатовъ единовременно." "Р. S. Ожаровскій желаетъ мѣсто начальника артиллеріи. Спросить сколько за него требуютъ, и если требованія не слишкомъ велики, ея величество вѣроятно купитъ его для Ожаровскаго."}
   Въ слѣдующемъ рескриптѣ, отъ 16го іюля, императрица подтверждаетъ Сиверсу что конфедерація Тарговицкая, какъ болѣе не нужная, должна быть распущена, но акты, изданные ею, сохранены; ничего сдѣланнаго Четырехлѣтнимъ сеймомъ не должно быть возстановлено, а если понадобится какой полезный законъ изъ тѣхъ которые имъ изданы, то представить его на обсужденіе какъ законъ совершенно новый. Относительно пограничной линіи она поручаетъ наблюсти чтобы съ польской стороны были выбраны коммиссарами люди для насъ надежные. Поляки желали чтобы Россія изъ долговъ республики взяла на себя 5.000.000, то-есть половину; императрица подтверждаетъ посланнику не обѣщать ничего болѣе принятыхъ ею на свою долю 3.000.000. Относительно частныхъ долговъ короля она вновь одобряетъ Сиверсовъ планъ погашенія. Наконецъ, по вопросу о перенесеніи сейма изъ Гродна въ Варшаву, она по-прежнему остается въ пользу его пребыванія въ Гроднѣ; а если король чувствуетъ себя здѣсь не хорошо, то на дурное время года можетъ уѣхать.
   Итакъ потребовалось около пяти недѣль времени для того только чтобъ исполнить ту часть программы которая считалась болѣе легкою, то-есть принудить сеймъ къ уступкѣ провинцій Россіи. Русская дипломатія очевидно не ожидала встрѣтить столько затрудненій со стороны сейма который былъ составленъ изъ людей ею указанныхъ и, повидимому, находился въ ея полномъ распоряженіи. Вникая во взаимныя отношенія всѣхъ главныхъ дѣятелей этой драмы, мы не можемъ не обратить вниманія на слѣдующее обстоятельство. Дипломатія постоянно отказываетъ собравшимся на сеймъ Полякамъ почти во всякомъ истинно-патріотическомъ побужденіи и объясняетъ свои затрудненія только интригами, личными разчетами, желаніемъ порисоваться, якобинствомъ, и т. п. Исторія не можетъ вполнѣ раздѣлять такое мнѣніе. Дѣйствительно, личные разчеты играли самую видную роль въ поведеніи большинства; да иначе не могло и быть, такъ какъ это большинство набрано было изъ людей болѣе или менѣе подкупленныхъ и состоявшихъ на русскомъ и прусскомъ жалованьѣ. Но мы не можемъ не признать за горстью сеймовой оппозиціи нѣкоторой доли патріотическаго увлеченія, хотя этому увлеченію было еще далеко до героизма. Члены оппозиціи, попавшіе на сеймъ вопреки разчетамъ дипломатіи, являются болѣе или менѣе представителями той патріотической партіи которая произвела переворотъ Зго мая. Ихъ примѣръ нерѣдко увлекаетъ за собой и самое большинство; по крайней мѣрѣ это большинство въ борьбѣ съ иноземными требованіями принимаетъ участіе на столько чтобъ имѣть видъ людей уступающихъ только крайней необходимости. Другое обстоятельство замѣченное нами и находящееся въ тѣсной связи съ предыдущимъ, это нѣсколько неясное въ Петербургѣ представленіе о состояніи польскихъ умовъ. Императрица постоянно рекомендуетъ Сиверсу мягкія мѣры и совѣтуетъ дѣйствовать болѣе ласками и обѣщаніями наградъ чѣмъ угрозами и принужденіемъ; но въ то же время она не совсѣмъ довольна если посланникъ ея дѣлаетъ какія-либо уступки, недовольна также и медленнымъ ходомъ переговоровъ. Она указываетъ ему постоянно на 1773 годъ и не желаетъ обращать вниманіе на перемѣны послѣднихъ 20ти лѣтъ. Въ Петербургѣ, кажется, не вполнѣ оцѣнивалось трудное и запутанное положеніе русскаго посланника на Гродненскомъ сеймѣ.

Д. ИЛОВАЙСКІЙ.

(Продолженіе слѣдуетъ.)

"Русскій Вѣстникъ", No 4, 1870

   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru