Ходасевич Владислав Фелицианович
Скучающие поэты

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

В. Ф. Ходасевич

Скучающие поэты

   Ходасевич В. Ф. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 2. Записная книжка. Статьи о русской поэзии. Литературная критика 1922--1939. -- М.: Согласие, 1996.
   
   Новые стихи... Несколько книжечек, и среди них -- 2-й сборник "Союза молодых поэтов и писателей". Имена -- то знакомые, то совсем новые.
   Я начал читать эти книжечки с карандашом в руке, делая на полях отметки. Но постепенно у меня пропадала охота подчеркивать, ставить птички да крестики. Наконец карандаш и вовсе выпал из моих рук. Труд почти пропал даром, ибо я увидел, что летят страницы, сменяются имена авторов -- отмечаю же я все одно и то же, что почти все десятка два мелькнувших передо мною поэтов разнятся друг от друга частностями, а в основном томительно сходствуют.
   
     Отчаяньем пронизывает грудь
     Наивная, смертельная тоска.
   
   Это говорит Нина Снесарева-Казакова в книжке "Тебе -- Россия". Другие ей вторят:
   
     По кочкам, по болотным пустырям
     Живет душа, оставив поднебесье,
     Она поет и жалуется зря
     И все скулит однообразной песней.
     (А. Браславский. "Стихотворения")
   
     Бегут, сменяясь, времена,
     Бессмысленная скоротечность...
     (С. Луцкий. "Служение")
   
   Участники "Союзного" сборника от них не отстают. Каждый дал по одному, по два стихотворения -- но редко кто не успел в них сказать о тоске, о скуке:
   
     Я был сияющим повесой,
     Но пыл прошел, и я давно
     Задернул черною завесой
     На мир глядящее окно.
    (А. Дураков)
   
     Всегда все то же, что и прежде...
     (И. Кнорринг)
   
     Какая грусть на площади ночной!
     В угарном и безрадостном весельи
     О чем-то горьком, как июльский зной,
     Скрипят неугомонно карусели.
     (Ю. Мандельштам)
   
     И пустоцветом облетаю в ночь.
    (Д. Монашев)
   
     Я сохранил свою мечту...
     А сам во мрак и пустоту
     Ушел, и вот с тех пор тоскую...
     (Ю. Рогаля-Левицкий)
   
   Это -- наиболее выразительные и сконцентрированные отрывки. По существу же, скуке посвящены стихи А. Присмановой и А. Гингера, тоскует Е. Калабина, на тоску тихонько жалуется Валентина Гансон, скука пугает Екатерину Таубер. Вл. Иванову, автору эпической поэмы "Концы и начала", кажутся скучными самые трагические минуты истории.
   В своем видении мира поэт его судит -- ив этом суде свободен. Критик вправе не соглашаться с ним, но не вправе оценивать поэзию смотря по тому, совпадает ли мировоззрение поэта с его собственным. Требовать от поэта, чтоб он видел мир таким, а не иным, -- значит ничего не смыслить в поэзии. Декретировать поэзии "бодрые" или "примиренные" настроения -- такое же варварство, как декретировать противоположные. В частности, о русской поэзии еще Пушкин заметил: "От ямщика до первого поэта мы все поем уныло". Самое бодрое произведение русской словесности, вероятно, "Песня о буревестнике": это ей не мешает быть и одним из самых плохих.
   Все восприятия мира одинаково поэтичны. Единственное непоэтическое по самой природе своей есть скука. Но это потому, что в действительности она есть не восприятие, а результат отсутствия восприятия, результат душевной невосприимчивости. Скука может быть предметом поэтического изображения (как все на свете), -- но не двигателем поэтического творчества.
   Сказано: перемелется -- мука будет. Так и мир: перемелется в личности поэта -- будет поэзия. Но если ничего не перемелется, то ничего и не будет. Стихотворец, которого основное состояние есть скука, похож на жернов, трудящийся без зерна. Большинство молодых поэтов наших скучает.
   "Вся тварь разумная скучает". Верно. Но это -- ее падение, следствие ее одержимости Мефистофелем, лицом глубоко непоэтическим. Вероятно, такие временные падения ведомы всякому поэту, как всякому человеку. Но что сказать о поэзии, которая вся состоит из падений в не-поэзию?

* * *

   Поэтический прием целесообразен. Он вызывается необходимостью выразить то или иное -- так, а не иначе. Его характер предопределяется характером темы, как жест работника предопределяется содержанием работы. Жест плотника -- не жест портного. Юный поэт, еще не научившийся воспринимать мир вполне по-своему, не имеет материала для обработки, ничто властно не понуждает его к такому, а не иному жесту. Он, так сказать, безработный. Чтобы имитировать работу, он то делает такие движения, будто шьет, то -- будто строгает, хотя в действительности он еще и шьет и строгает пустое место, воздух. Он прилагает готовый поэтический прием к несуществующему поэтическому заданию. Такова главная причина подражательности у молодых поэтов. Она проходит по мере того, как он научается по-своему видеть мир.
   Естественно, что у стихотворца скучающего, то есть вовсе лишенного восприятия, подражательности стабилизируются -- уже независимо от возраста. Выработать собственный прием, собственный жест он органически не способен. Это и есть причина подражательности тех многочисленных "молодых", которые, скрывать нечего, достигли уже вполне почтенного возраста. Они не от молодости подражательны, но от подражательности "молоды".

* * *

   От скуки родится лень. Подражатели наши мало работают. Если бы они больше работали, то, прежде всего, лучше знали бы литературу, и круг подражаемых авторов, конечно, расширился бы. Досадно видеть, что мировая литература так велика, а подражают, в сущности, все одним и тем же: преимущественно Ахматовой, Мандельштаму, Маяковскому, Пастернаку, Цветаевой, пишущему эти строки. Мало того: подражают бессистемно, безвкусно. Например, подражая Цветаевой, Вл. Иванов свою поэму именует "попытка эпоса". Но в самой поэме -- и Цветаева, и Блок (отголоски "Двенадцати"), и просто Вадим Шершеневич. (Для краткости привожу только этот пример, но зараз нескольким авторам, порой плохо соединяемым, подражает отнюдь не один Вл. Иванов.) Получается какая-то составная, безличная, наспех склеенная поэтика, лишенная внутренней логики, составляющая отличительное свойство молодой зарубежной поэзии и, сколь ни парадоксально это звучит, образовавшаяся не как результат известной работы, а, напротив, -- как результат отсутствия работы. Особенно утомительно и несколько горько видеть, как прием, первоначально возникший из внутренней потребности, прием, глубоко связанный с темой и, следовательно, с личностью автора, -- уныло, без всякой надобности, без чувства меры, повторяется в десятке подражательных отражений, обезличивается и превращается в банальность, хотя сами подражатели применяют его, гонясь за оригинальностью. В конце концов скучающие поэты приходят к тому, что скучна становится их поэзия. То, что в оригинале остро, в подражании тупо. Бумажные стрелы не ранят. Природное свое косноязычие Пастернак все же сумел превратить в прием, нередко достигающий цели и нечто "пастернаковское" выражающий. У Кобяковых он решительно ничего не выражает, кроме бездарности. Гингеру и Присмановой он мешает развить возможности, которые у них имеются (или были). С. Луцкий и А. Браславский к очень наивному философствованию прилагают приемы, созданные отнюдь не наивными авторами. Когда г. Браславский весьма серьезно сообщает, что он находится "одной ногой за гранью суеты" (и многое другое в том же роде), -- трудно не улыбнуться.
   Наконец, было бы хорошо, если бы вместо бесплодного скучания молодежь наша занялась изучением языка и стиля.

* * *

   В унылом мраке молодой эмигрантской поэзии встречаются и просветы. Ирина Кнорринг, Софиев, А. Дураков не дали на сей раз законченных удачных вещей, но в их работе чувствуется известная стихотворная культура, отличающая их от сверстников. Не оригинальны, но хорошо и серьезно сделаны белые стихи И. Голенищева-Кутузова. Наконец, надо отдать справедливость молодому поэту Шаху. Целую книгу стихов ("Городская весна", Париж, 1930) он посвятил преимущественно скуке, но у него есть и вкус, и умение, и, порой, -- настоящее чувство. И он не вполне оригинален, и у него чувствуются влияния, но все же он, несомненно, работает, то есть, в сущности, уже не скучает. У него скука становится темой, а не импульсом. Это позволяет возлагать на него некоторые надежды.
   

КОММЕНТАРИИ

   Скучающие поэты (с. 189). -- В. 1930. 30 января.
   
   С. 189. ...2-й сборник "Союза молодых поэтов и писателей". -- Союз молодых поэтов и писателей в Париже. Сборник стихов. II. Париж, 1929. "Союз молодых поэтов и писателей в Париже" возник в начале 1925 г. как первая попытка "внепартийного" объединения молодых литературных сил русского Парижа. В кафе "Ля Болле" и в отдельном помещении на улице Данфер-Рошро, 79, "Союз" устраивал еженедельные, обычно "четверговые", собрания с докладом на литературную тему и последующими прениями или чтением стихов. См. в мемуарах Г. В. Адамовича: "Тэффи, чуть-чуть смеясь глазами, но с самым деловитым и серьезным видом рассказывает:
   -- Сижу я вчера вечером в кафе, против монпарнасского вокзала. Вдруг вижу: из бокового зала выходят много пожилых евреев, говорят по-русски. Я заинтересовалась, остановила одного и спрашиваю, что это было такое. А это, оказывается, было собрание молодых русских поэтов" (Адамович Г. Table-talk // НЖ. 1961. No 64. С. 110--111). См. подробнее: С. И. Союз молодых поэтов // В. 1927. 31 декабря; А. В. Вечер Союза молодых поэтов // Числа. 1931. No 5. С. 265--266; Шаховская З. Отражения. Paris, 1975. С. 41--45. Ходасевич следил за деятельностью "Союза" (см.: Терапиано Ю.К. Встречи. С. 83--84) и 27 июня 1925 г. выступал там с отдельным вечером своих стихов.
   Снесарева-Казакова Нина Николаевна (1892--?) жила в Праге, но печаталась и в парижских изданиях ("Возрождение", "Новый корабль"), автор книг "Да святится Имя Твое" (Прага, 1928), "Не надо думать. Картинки с натуры" (Прага, 1929), "Тебе -- Россия" (Прага, 1929), "До -- тогда -- потом" (Прага, 1932), "Рыцари Белого Ордена" (Прага, 1937). Современник вспоминал о ней: "Полной одиночкой казалась Нина Снесарева-Козакова (так. -- Коммент.) <...> с ее незамысловатой лирикой, или лично, или прямолинейно воспевающей "белое воинство"..." (Андреев Николай. Русская Прага // Русский альманах. Париж, 1981. С. 347). Позже Ходасевич писал о ее кн. "Рыцари Белого Ордена" (Двадцать два // В. 1938. 10 июня). См. также о ней: "Письма о русской поэзии" Владимира Набокова / Публ. Р. Д. Тименчика // ЛО. 1989. No 3. С. 104.
   "По кочкам, по болотным пустырям..." -- Браславский А. Стихотворения. II. 1929. С. 36. Браславский Александр Яковлевич (псевд.: А. Булкин) выпустил, кроме рецензируемой Ходасевичем, еще две книги "Стихотворений" (1926, 1937). По поводу последней Ходасевич писал о Браславском: "...его губят словесная опрометчивость и эстетическая бестактность. К его словам очень часто хочется прислушаться, но ему редко удается дописать стихотворение, не испортив его какой-нибудь несуразностью или безвкусицей" (Двадцать два // В. 1938. 10 июня). По воспоминаниям В. С. Яновского, во время войны Браславский "проделал чудеса храбрости: добровольцем прошел с отрядами генерала Леклерка от озера Чад в Африке до Триумфальной арки в Париже" (Яновский. С. 221).
   "Бегут, сменяясь, времена..." -- Луцкий Семен. Служение: Стихотворения. Париж, 1929. С. 41. Луцкий Семен Абрамович (ок. 1896?--после 1976) -- участник "Союза молодых поэтов", автор двух поэтических книг -- "Служение" и "Одиночество" (Париж, 1974). Г.В.Адамович писал в рецензии на "Служение": "Луцкий, по-видимому, усердно читал Ходасевича, отчасти с пользой для себя, отчасти со вредом: он научился стилистической опрятности и чистоте, но перенял и ту раздвоенность сознания, с которой <...> ему делать нечего" (Адамович Г. Молодые поэты // ПН. 1930. 9 января). Ср. в письме Гиппиус Ходасевичу от 24 октября 1926 г.: "Ну, а Луцкий -- и кто это еще, Господи! -- никогда я не позволю себе сказать такую ересь, что он подражает вам. Согласимся, что он вполне самостоятелен во всем своем размахе" (Гиппиус. С. 67).
   Дураков Алексей Петрович (1898--1944) жил в Югославии, печатался в пражских и парижских изданиях, вместе с И. Н. Голенищевым-Кутузовым и Е. Л. Таубер входил в так называемую белградскую группу "Перекрестка" и составил и перевел "Антологию новой югославской лирики" (Белград, 1933). Во время войны участвовал в югославском партизанском движении; в 1965 г. был посмертно награжден указом Президиума Верховного Совета СССР орденом Отечественной войны II степени. См. о нем подробнее в кн.: Поэзия Югославии в переводах русских поэтов / Примеч. А. Романенко. М., 1976. С. 327.
   Об Ирине Николаевне Кнорринг см. коммент. к статье ""Женские" стихи" в наст. томе.
   Мандельштам Юрий Владимирович (1908--1943) входил в близкую Ходасевичу поэтическую группу "Перекресток", в русском литературном Париже имел прочную репутацию преданного литературе "старательного <...> стихотворца, желающего стать поэтом" (Оцуп Н. Сборник союза молодых поэтов и писателей в Париже. V. 1931 // Числа. 1931. No 5. С. 230). Ходасевич писал о второй книге стихов Мандельштама "Верность" (Париж, 1932): "Поэтика Юрия Мандельштама протекает в общем русле молодого эмигрантского стихотворца. Она светится отраженным светом, живет не своими, но лишь усвоенными приемами, подчиняется многим влияниям, порой даже враждебным друг другу. <...> Его поэтика недеятельна <...> Живя опытом предшественников <...>, она застрахована от больших неудач, но и счастливых открытий в ней тоже нет" ("Верность" // В. 1932. 25 февраля; в 1938 г. Ходасевич рецензировал эссеистическую книгу Ю. Мандельштама "Искатели". -- В. 1938. 23 сентября). В 30-е годы постоянно печатает критические статьи в "Возрождении", иногда -- к концу десятилетия все чаще -- заменяя "четверговые подвалы" Ходасевича, в т.ч. рецензирует книги Ходасевича -- "О Пушкине" (В. 1937. 2 мая), "Некрополь" (В. 1939. 17 марта). Во время войны как еврей был депортирован и погиб в концлагере.
   С. 190. Д. Монашев -- о члене "Союза молодых поэтов" Диомеде Монашеве сведениями не располагаем.
   Рогаля-Левицкий Юрий Сергеевич -- автор книги "Стихи" (Париж, 1938), о которой Ходасевич писал: "Все это -- только еще опыты, за которыми не чувствуешь ни самостоятельных тем, ни сколько-нибудь оригинальной манеры" (Двадцать два // В. 1938. 10 июня); брат героя французского Сопротивления Анатолия Левицкого. После войны -- журналист, сотрудник журнала "Возрождение". См. о нем: Струве Г. Из истории русской зарубежной литературы: Переписка И. А. Бунина и П. Б. Струве // Записки Русской академической группы в США. Нью-Йорк, 1968. Т. 2. С. 85--86; Яновский. С. 228--229.
   Ходасевич писал о первом стихотворном сборнике Анны Семеновны Присмановой (1892--1960) "Тень и тело" (Париж, 1937): "...это подлинная поэзия, рожденная истинною душевною напряженностью и умением сырой материал мыслей и чувств превращать в произведения искусства. Каждое стихотворение Присмановой <...> непременно обладает какой-то внутренней пластичностью и определенным весом. В сознании читателя оно устанавливается законченною и прочною вещью. <...> Чувство слова дано Присмановой, может быть, в большей степени, чем кому бы то ни было из ее поэтических сверстников" (Новые стихи // В. 1937. 9 января). Ст-ние "Разве знает садовник, откинувший стекла к весне..." из книги "Тень и тело" Присманова посвятила Ходасевичу (см. его письмо к ней от 27 декабря 1936 г.: "Мне даже немножко совестно, что Вы мне подарили лучшее стихотворение в книжке". -- РГАЛИ. Ф. 537. Оп. 1. Ед. хр. 439).
   Гингер Александр Самсонович (1897--1965) -- автор шести поэтических книг, участник первых литературных объединений в Париже ("Палата поэтов", "Через", "Гатарапак"), муж А. С. Присмановой. По предположениям современников, прототип Аполлона Безобразова в одноименном романе его друга, Б. Ю. Поплавского. Ходасевич писал Д. А. Шаховскому 17 января 1926 г. о поэтическом разделе "Благонамеренного": "Гингер лучше других, потому что он хоть и "скользит и падает" на каждом шагу -- но по крайней мере хоть более или менее по-своему" (Архиепископ Иоанн Шаховской. Биография юности. Paris, 1977. С. 185).
   ...Е. Калабина... Валентина Гансон... -- О поэтах Елене Калабиной, сотрудничавшей в газете "Россия и славянство", и Валентине Яльмаровне Гансон более подробными сведениями не располагаем.
   Таубер Екатерина Леонидовна (1903--1987) до переезда в 1936 г. во Францию жила в Югославии, входила в поэтическое сообщество "Литературная среда", белградскую группу "Перекрестка". Ходасевич писал о первой книге стихов Таубер "Одиночество" (Берлин, 1935): "Залог открытого пути к мастерству для Таубер -- в ее непосредственной отзывчивости, в ее очень глубоком и напряженном лиризме, в той искренности и живости, которыми так несомненно отмечены ее стихи" (Новые стихи // В. 1935. 25 июля).
   Вл. Иванову, автору эпической поэмы "Концы и начала"... -- Иванов Владислав. Концы и начала: Попытка эпоса. Париж, 1930. Иванов Владислав -- сотрудник журналов "Воля России", "Своими путями", "Евразийская хроника"; возможно, он же -- автор художественных обзоров в газете "Дни" (1927), книг "Essai sur le problХme de la forme dans les Arts FigurЙs" (Paris, 1928), "Заметки по вопросам эстетики" (Париж, 1931).
   ..."От ямщика до первого поэта мы все поем уныло". -- Из "Домика в Коломне" (1830) Пушкина.
   Большинство молодых поэтов наших скучает. -- Ср. в статье Г. В. Адамовича "Молодые поэты": "Они разговаривают сами с собой, сочиняют, так сказать, в "горячий период", и как человек в своей записной книжке ставит порой знаки, которые для него полны значения, но другим кажутся иероглифами, так пишут они стихи. <...> Их общий внутренний порок, почти все в них объясняющий, -- вялость творческой воли и, как следствие, какая-то разжиженность и анемичность вдохновения" (ПН. 1930. 9 января). Ср. с докладом З. Н. Гиппиус 5 марта 1930 г. в "Зеленой лампе" "Отчего нам стало скучно" (см.: За свободу (Варшава). 1930. 24 марта).
   "Вся тварь разумная скучает". -- Из пушкинской "Сцены из Фауста" (1825).
   С. 192. У Кобяковых... -- Кобяков Дмитрий Юрьевич (1893-- 1977) -- поэт, редактор сатирического журнала "Ухват" (1926) и литературно-сатирической газеты "Честный слон" (1945). Входил в круг ближайших молодых друзей А. М. Ремизова. После войны, покинув Францию и прожив несколько лет в Восточной Германии, вернулся в СССР. Жил в Барнауле, написал несколько книг по "занимательной лексикологии", оставил мемуары о Куприне и Бунине (Простор. 1962. No 5. С. 46--53). В статье 1929 г. "Молодые поэты" Ходасевич писал о Кобякове как о "совсем безнадежном" (В. 1929. 30 мая).
   ..."одной ногой за гранью суеты"... -- Браславский А. Стихотворения. II. Париж, 1929. С. 86.
   Софиев -- Бек-Софиев Юрий Борисович (1899--1975), муж И. Н. Кнорринг, выпустил свой единственный сборник "Годы и камни", в котором критики отмечали сильное влияние "героической" поэзии Гумилева, лишь в 1937 г. До приезда в Париж жил в Белграде, где входил в поэтическое общество "Гамаюн" (см.: В. К. У молодых поэтов // Новое время (Белград). 1923. 21 декабря). На русском Монпарнасе был любим как убежденный "женолюб и романтик, воспевающий дружбу и военное товарищество" (Шаховская Зинаида. Отражения. С. 47). Во время оккупации короткое время был в немецком концлагере; после войны вернулся в СССР, жил в Алма-Ате.
   С. 193. Об Илье Николаевиче Голенищеве-Кутузове (1904--1969) см. подробнее в коммент. к статье "Новые стихи".
   Ходасевич писал о первой книге Евгения Владимировича Шаха (1905--?) "Семя на камне" (Париж, 1927): "Шах хорошо знает новую поэзию, умело пользуется ее приемами, выбирая при этом лучшие и стараясь избегать пошлостей. Он вполне культурный стихотворец, не лишенный к тому же вкуса и чувства меры. <...> В поэзии он отнюдь не провинциален, и если бывает несколько наивен и неуклюж, то чаще зорок и слегка язвителен" (Первые сборники // В. 1927. 10 ноября). См. о нем: "Письма о русской поэзии" Владимира Набокова. С. 99--100.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru