Ходасевич Владислав Фелицианович
"Зеленая лампа"

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Владислав Ходасевич. Пушкин и поэты его времени
   Том второй. (Статьи, рецензии, заметки 1925--1934 гг.)
   Под редакцией Роберта Хьюза
   Berkeley Slavic Specialties
   

"ЗЕЛЕНАЯ ЛАМПА"

   Мысль о том, чтобы назвать наш кружок "Зеленою лампою", принадлежит не мне. Но мне кажется уместным посвятить несколько слов нашей давней соименнице, той "Зеленой лампе", которая существовала в Петербурге, в первой четверти минувшего века.
   Недавно, проезжая в автобусе в квартале Тампля, увидел я на боковой стене дома старую потускнелую вывеску. На ней было написано: "Vin de la Comète de 1811". Впрочем, по здешнему обычаю, слово "comète" отсутствовало и было заменено рисунком -- изображением кометы. Тут-то и понял я одну мелочь в пушкинских стихах,-- мелочь, сколько мне известно, не разъясненную в самом мелочном пушкинизме. Я имею в виду стихи в знаменитом описании онегинского обеда с Кавериным:
   
   Вошел -- и пробка в потолок,
   Вина кометы брызнул ток --
   
   а также стихи из послания к Я.Н.Толстому:
   
   Налейте мне вина кометы!
   
   Так вот что значит "вино кометы"! Речь идет у Пушкина об этом самом вине, получившем название от кометы 1811 года, теперь уже забытом, а в те времена, вероятно, модном.
   И сколько сразу вдруг вспомнилось! Комета 1811 года: ведь это та самая, под знаком которой здесь шла подготовка к походу в Россию. Это -- предшественница большой кометы 1812 года, пророчившей русскому народу нашествие Наполеона-Антихриста и пожар Москвы. Это -- предшественница кометы, которую, возвращаясь поздно вечером от Ростовых, взволнованный и растроганный Пьер Безухов увидел с Арбатской площади -- вдалеке над Пречистенским бульваром.
   Когда здесь, в Париже, рождалось "вино кометы", двенадцатилетний Саша Пушкин учился в царскосельском Лицее и проходил французский язык и литературу под руководством профессора Будри, который был родной брат не кому иному, как самому Марату. О винах в те времена знал Пушкин мало. Но шесть лет спустя, выйдя из Лицея коллежским секретарем и почти знаменитым поэтом, другом Чаадаева, Каверина, Кривцова, приятелем и других гусаров, свершивших "чудесный поход",-- сделался он своим человеком в кружке той, преимущественно гвардейской, золотой молодежи, которая в равной мере занесла в Россию и знание толка в шипучих винах, и отголоски французской революции. Позднее, вспоминая ту пору, Пушкин говорит, что он
   
   ...Музу резвую привел
   На шум пиров и буйных споров,
   Грозы полуночных дозоров:
   И к ним в безумные пиры
   Она несла свои дары,
   И как вакханочка резвилась,
   За чашей пела для гостей,
   И молодежь минувших дней
   За нею буйно волочилась.
   
   К числу этих "буйных" собраний принадлежало и общество "лампистов", или "Зеленой лампы", собиравшееся у Никиты Всеволодовича Всеволожского, богача и страстного театрала. В числе членов этого общества находим, помимо Пушкина, поэтов Дельвига и Аркадия Родзянку, драматурга Баркова, прославленного кутилу, гусара Юрьева, затем Ал.Всеволожского, Мансурова, родственника Всеволожских, Улыбышева и других. До самой ссылки своей Пушкин был деятельным участником "Зеленой лампы" и не забыл о ней в изгнании. Члену "Зеленой лампы" Я.Н.Толстому прислал он уже в 1822 году послание:
   
   Горишь ли ты, лампада наша,
   Подруга бдений и пиров?
   Кипишь ли ты, златая чаша,
   В руках веселых остряков?
   Все те же ль вы, друзья веселья,
   Друзья Киприды и стихов?
   Часы любви, часы похмелья
   По-прежнему ль летят на зов
   Свободы, лени и безделья?
   В изгнанье скучном, каждый час
   Горя завистливым желаньем,
   Я к вам лечу воспоминаньем,
   Воображаю, вижу вас.
   Вот он, приют гостеприимный,
   Приют любви и вольных Муз,
   Где с ними клятвою взаимной
   Скрепили вечный мы союз,
   Где дружбы знали мы блаженство,
   Где в колпаке за круглый стол
   Садилось милое равенство;
   Где своенравный произвол
   Менял бутылки, разговоры,
   Рассказы, песни шалуна,
   И разгорались наши споры
   От искр, и шуток, и вина.
   Я слышу, верные поэты,
   Ваш очарованный язык...
   Налейте мне вина кометы!
   Желай мне здравия, калмык!
   
   Последняя строчка связана вот с чем: у Никиты Всеволожского был слуга-калмык, которому приказано было желать здравия каждому из гостей, провинившемуся пошлым словом. Об этом калмыке упоминал Пушкин и раньше, в письме к брату. Говоря о Всеволожском, Пушкин прибавляет: "Скажи ему, что я люблю его, что он забыл меня, что я помню вечера его, любезность его, V. С. Р. его, L. D. его <это -- названия винных марок -- ВФХ>, Овошникову его <танцовщицу -- ВФХ>, Лампу его -- и все, елико друга моего. Поцелуй, если увидишь, Юрьева и Мансурова, пожелай здравия калмыку -- и напиши мне обо всем".
   Каковы были цели и задачи "Зеленой лампы",-- в точности нам неизвестно. Мнения на сей счет различны. Одни считают, что это был просто кружок кутящей молодежи, собиравшейся единственно ради кутежей, вина, танцовщиц и чтения вакхических стихов. Другие, как Щеголев, склонны видеть в "Зеленой лампе" один из зародышей тайных политических организаций. Нельзя отрицать, что в пушкинских стихах, относящихся к обществу (в приведенном послании к Толстому, в послании к Ник.Всеволожскому),-- "вакхический" элемент явно рисуется на первом плане, даже как бы подчеркнут. Но и тут все же есть намеки на какие-то "колпаки", на "милое равенство", на разгоравшиеся споры -- вряд ли об одних только актрисах да винах. Сверх того, Арк.Родзянко рассказывал впоследствии, что на собраниях "Зеленой лампы" "были читаны стихи против государя и правительства". Известно также, что самый факт давнишнего участия в "Зеленой лампе" впоследствии, когда она уже была закрыта, неблагоприятно отразился на служебной карьере Дельвига. Наконец, надо заметить, что и Следственная Комиссия по делу о декабрьском восстании также в свое время принуждена была заняться изысканиями о "Зеленой лампе". Правда, для Следственной Комиссии "оказалось, что предметом сего общества было единственно чтение вновь выходящих произведений", но есть основания предполагать, что тут Следственная Комиссия не до всего докопалась. Так, например, она пришла к убеждению, что "Зеленая лампа" "уничтожена еще до 1821 г.", а судя по переписке Пушкина, она существовала и позже. Самый характер "вновь выходящих произведений", которые в ней читались, тоже, судя по свидетельству Родзянки, от Следственной Комиссии ускользнул: это были произведения далеко не невинного свойства.
   Насколько нам известны обстоятельства той эпохи,-- мы, кажется, можем сказать, что оба мнения правильны: "Зеленая лампа" была и вакхическим, и политическим кружком. В те времена одно с другим, по условиям русской жизни, было тесно связано. Кутящая молодежь, гвардейское офицерство, были в равной степени заряжены и любовью к пирам, и ранними увлечениями "вольностью". "Умы кипели".
   "Шум пиров" сам собой превращался в шум "буйных споров" -- и "полуночные дозоры" полиции, о которых говорит Пушкин, имели полное основание любопытствовать насчет произносимых речей и тостов. Недаром в 1821 г., в своем пасхальном послании к Давыдову, Пушкин говорит:
   
   Но я молюсь и воздыхаю,
   Крещусь, не внемлю Сатане,
   А все невольно вспоминаю,
   Давыдов, о твоем вине.
   
   Вот Евхаристия другая,
   Когда и ты, и милый брат,
   Перед камином надевая
   Демократический халат --
   Спасенья чашу наполняли
   Беспенной, мерзлою струей
   И за здоровье тех и той
   До дна, до капли выпивали...
   
   Те -- были неаполитанские карбонарии, та -- испанская революция: вот за кого и за что там пили. И Пушкин кончает:
   
   Ужель надежды луч исчез?
   Но нет.-- Мы счастьем насладимся,
   Кровавой чаши причастимся --
   И я скажу: Христос воскрес!
   
   И еще: много позже, набрасывая для десятой главы Онегина картину зарождения декабрьских событий, Пушкин не устает повторять:
   
   Они за чашею вина,
   Они за рюмкой русской водки...
   
   Самого Лунина Пушкин характеризует прежде всего как "друга Марса, Вакха и Венеры" и тут же определяет свое участие в кружках, подобных "Зеленой лампе":
   
   Друг Марса, Вакха и Венеры,
   Им дерзко Лунин предлагал
   Свои решительные меры
   И вдохновенно бормотал.
   Читал свои ноэли Пушкин,
   Меланхолический Якушкин,
   Казалось, молча обнажал
   Цареубийственный кинжал...
   
   И восходя к самому истоку, к "началу начал", уже на многое по-другому смотрящий Пушкин 1830 года не без яду замечает, что это были
   
                                 заговоры
   Между Лафитом и Клико.
   
   К числу таких заговорщицких кружков принадлежала и "Зеленая Лампа". Ни ей в целом, ни кому-либо из ее участников не суждено было сыграть заметной роли в надвигавшихся событиях, имевших столь великие последствия для судьбы России. Но несправедливо было бы не отметить, что зарождение этих событий совершалось где-то в непосредственной близости к ней. Роль "Зеленой лампы" бесконечно скромная, но все-таки "Вино кометы" воодушевляло важные, роковые споры. Среди окружавшей тупости, умственной лености и душевного покоя -- оно помогало бередить умы и оттачивать самое страшное, самое разительное оружие -- мысль. Вот почему нам и не страшно, и не кажется нескромным назваться "Зеленой лампой". Мы тоже не собираемся "перевернуть мир", но мы хотели бы здесь о многом помыслить, главным образом,-- не страшась выводов.
   
   1927
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   Впервые -- сб. Новый корабль (Париж), No 1 (1927), сс. 31-34, без названия; перепечатано в воспоминаниях Юрия Терапиано, Литературная жизнь русского Парижа за полвека (Париж-Нью-Иорк, 1987), сс. 42-47. Речь на первом собрании литературного общества "Зеленая лампа" 5 февраля 1927 г. Ср. стихотворение Гиппиус "Стихотворный вечер в "Зеленой лампе"" (дат. 31 марта 1927 г.) и комментарий А. Лаврова к нему в кн.:
   З.Н. Гиппиус, Стихотворения (Санкт-Петербург, 1999), сс. 358, 553-554.
   "<...> стихи в знаменитом описании онегинского обеда..." -- цитируется строфа XVI первой главы Евгения Онегина.
   "<...> стихи из послания к Я.Н. Толстому" -- см. ниже.
   "Так вот что значит "вино кометы"!" -- находка Ходасевича не упоминается в обстоятельной заметке Н. Кузнецова "Вино кометы", как будто открывшей значение этого сочетания, в сб.: Пушкин и его современники, вып. XXXVIII-XXIX (Ленинград, 1930), сс. 71-75.
   "Позднее, вспоминая ту пору, Пушкин..." -- в строфе III восьмой главы Евгения Онегина.
   "Об этом калмыке упоминал Пушкин и раньше..." -- в письме Л.С. и О.С. Пушкиным, дат. 27 июля <1821 г. Кишинев>.
   "Другие, как Щеголев, склонны видеть в "Зеленой лампе" один из зародышей тайных политических организаций" -- см. работу П.Е. Щеголева "Зеленая лампа" в сб.: Пушкин и его современники, вып. VII (1908), сс. 19-50; перепечатано в его книге: Пушкин. Очерки (издание второе, СПб., 1913), сс. 1-34. Ср. исследование Б.Л. Модзалевского "К истории "Зеленой лампы"" (1928) в кн. его избранных трудов Пушкин и его современники (Санкт-Петербург, 1999), сс. 9-66; и "Главу II. Петербург" в кн. Б. Томашевского Пушкин. Книга первая (МоскваЛенинград, 1956), особенно сс. 193-234.
   "<...> в послании к Ник. Всеволожскому..." -- подразумевается стих. "Всеволожскому" (Прости, счастливый сын пиров..., 1819).
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru