Lib.ru/Классика: Ходасевич Владислав Фелицианович. Истории рифм

В. Ф. Ходасевич

Истории рифм

Ходасевич В. Ф. Собрание сочинений: В 4 т.

Т. 3: Проза. Державин. О Пушкине.

М.: Согласие, 1997.

OCR Ловецкая Т.Ю.

В одном из самых ранних стихотворений, "К сестре" (1814), Пушкин поминает

...Моську престарелу,

В подушках поседелу.

В 1816 году, в стихотворении "Сон", дано человеческое подобие этой моськи:

Похвальна лень, но есть всему пределы.

Смотрите: Клит, в подушках поседелый,

Размученный, изнеженный, больной...

Итак, наметилось созвучие: престарелу -- поседелу -- пределы.

Год спустя, в начале "Руслана и Людмилы", Пушкин начинает перечисление соперников Руслана:

Один -- Рогдай, воитель смелый,

Мечом раздвинувший пределы

Богатых киевских полей.

Таким образом, от слова "пределы" рифма сворачивает в новое русло, по направлению к "смелый". Но в 1823 году оба русла ("пределы -- поседелый" и "пределы -- смелый") сливаются в наброске, начинающемся словами:

Завидую тебе, питомец моря смелый,

Под сенью парусов и в бурях поседелый.

Набросок остался неотделанным, но его отголоски еще не раз звучали в стихах Пушкина. В частности, рифма "смелый -- поседелый" снова всплыла наружу и, что характерно, снова в связи с приведенными стихами из "Руслана и Людмилы". Три соперника Руслана с окончанием поэмы не исчезли из пушкинского творчества. В стихах о Клеопатре они воскресли тремя соискателями царицыной любви: Рогдай стал Флавием, Фарлаф -- Критоном, а "младой Ратмир" тем "последним" юношей, который "имени векам не передал". И как в "Руслане и Людмиле" было сказано:

Один -- Рогдай, воитель смелый, --

так теперь почти повторяется:

И первый -- Флавий, воин смелый,

В дружинах римских поседелый...

Круговое движение рифмы закончено: "престарелу -- поседелу"; отсюда -- "поседелый -- пределы -- смелый" и -- обратно к "поседелый".

Таков многолетний ход звука -- от моськи до римского воина.

История другой рифмы еще более любопытна.

Пушкин срифмовал:

1815 (?): Младость -- радость ("Роза").

1816: Радость -- младость ("Заздравный кубок").

Младость -- радость ("Послание к кн. А.М.Горчакову").

Сладость -- радость ("Любовь одна...").

Радость -- младость ("Фавн и пастушка").

Сладость -- радость ("Пробуждение").

1817: Младость -- радость ("К ней").

Радость -- сладость ("Простите, верные дубравы...").

Младость -- радость ("Добрый совет").

Радость -- младость ("Именины").

1818: Сладость -- младость -- радость ("К портрету Жуковского").

1819: Гадость -- радость ("Все призрак, суета...").

Радость -- младость ("Руслан и Людмила", V).

1820: Младость -- радость ("Погасло дневное светило...").

Младость -- радость ("Кавказский Пленник").

Младость -- радость (Там же).

Сладость -- радость (Там же).

Радость -- младость (Там же).

Сладость -- радость (Там же).

1821: Сладость -- младость ("Дева").

1822: Младость -- радость ("Братья-разбойники").

Радость -- сладость ("Адели", черное.).

Младость -- радость ("Свод неба мраком обложился...").

1823: Младость -- радость ("Евгений Онегин", I, 30).

Младость -- сладость (Там же, чернов., I, 45).

Младость -- сладость (Там же, чернов., II, 9).

Младость -- радость (Там же, II, 19).

1824: Младость -- радость ("Цыганы").

Радость -- младость ("Подражания Корану", К).

Сладость -- младость ("Евгений Онегин", IV, 23).

1825: Младость -- радость ("Андрей Шенье").

1826: Радость -- младость ("Евгений Онегин", V, 7).

Таких традиционных, устойчивых рифм у Пушкина много. Из них рифма "сладость -- радость -- младость -- гадость" выделяется тем, что, во-первых, она повторяется едва ли не чаще всех, а во-вторых, как уже сказано, имеет довольно любопытную историю.

"Пробуждение", написанное в 1816 году, начинается стихами:

Мечты, мечты,

Где ваша сладость?

Где ты, где ты,

Ночная радость?

Как видно из приведенного перечня, рифма употреблена здесь не в первый раз и далеко не в последний. Пушкин "запросто жил" с ней еще десять лет, не ропща на ее избитость. Но в 1826 году, в VI главе "Евгения Онегина", чувствуя, может быть, что его стихи слишком пестрят этой рифмой, он решил пойти навстречу опасности: не дожидаясь упрека со стороны читателя, сам подчеркнул и разоблачил традиционность звукосочетания. Для этого он заимствовал у самого себя два первых стиха "Пробуждения", превратил их в один: "Мечты, мечты! где ваша сладость?" -- а в следующем стихе написал: "Где вечная к ней рифма младость?"

С этого момента рифма на "адость", будучи названа вечной, теряла всякую видимость неожиданности. Если раньше ее избитость была секретом Полишинеля, то теперь это было разоблачено окончательно. Разоблаченной рифмой пользоваться уже неудобно. И в самом деле, у Пушкина она после этого почти исчезает. Однако в том, как он ее разоблачил и как еще раз к ней вернулся в "Евгении Онегине", есть особый интерес.

Из нашего перечня видно, что приведенные 32 случая рифмования на "адость" дают 34 двойных словосочетания (тройная рифма в надписи к портрету Жуковского дает три сочетания). По степени употребительности они распределяются так:

Младость -- радость (и радость -- младость)........ 21 раз

Сладость -- радость (и радость -- сладость)......... 7 раз

Сладость -- младость (и младость -- сладость)....... 5 раз

Гадость -- радость................................. 1 раз

Таким образом, если какое-нибудь из этих сочетаний называть вечным, то, разумеется, сочетание "младость -- радость": оно встречается не менее чем в три раза чаще всякого другого. До момента разоблачения слово "сладость" было рифмовано 7 раз с "радостью" и только 5 раз с "младостью". Следовательно, словосочетание "сладость -- младость" к тому моменту, когда Пушкин назвал его вечным, было, в сущности, как раз наименее использованным, если не считать "гадость -- радость", употребленное лишь однажды, в неоконченном наброске 1819 года. Но Пушкин, конечно, сам своих рифм не подсчитывал. Он имел в виду избитость не слово-, а звукосочетания. Но вот что примечательно.

Казалось бы, процитировав свои ранние стихи и вознамерившись взглянуть иронически на избитое рифмование "сладости", всего естественней Пушкину было и на этот раз рифмовать ее с тою "радостью", с которой он ее сам рифмовал в пародируемых стихах. Но именно этого он не сделал, не написал он:

Где вечная к ней рифма радость?

Почему? Потому что он здесь хотел рифмовать не слово, а понятие. Весь конец VI главы "Евгения Онегина" посвящен прощанию с молодостью и воспоминанию о ней. Стихи из "Пробуждения" вспомнились Пушкину не потому, что он думал о мечтаниях, а потому, что размышления о "младости" привели ему на память старые стихи о "сладости" мечтаний. Самое понятие "младость" психологически связалось, как бы срифмовалось у него в ту минуту с двумя стихами из юношеской пьесы. Именно эту рифмовку воспоминаний он и выразил. Слова "вечная рифма" здесь говорят не столько об избитости словосочетания, сколько о том, что "младость" есть вечный источник "сладости".

Как бы то ни было -- рифма была осмеяна, и вернуться к ней можно было только пародически или саркастически. Пушкин это и сделал в 42 строфе VII главы того же "Евгения Онегина" -- и опять при случае размышлений об утрате молодости. Здесь старая тетка Татьяны говорит:

Ох, силы нет... устала грудь...

Мне тяжела теперь и радость,

Не только грусть... душа моя,

Уж никуда не годна я...

Под старость жизнь такая гадость...

Так повторил Пушкин свою давнюю рифму из брошенного отрывка, в котором некогда говорилось: "Все дрянь и гадость". Но эта пессимистическая и прозаически звучащая рифма перед читателем Пушкина являлась впервые. Столь же пессимистически и прозаически она должна была завершить историю рифмования "младости -- радости -- сладости". Прощаясь с молодостью, Пушкин прощался и с этим созвучием.

Впоследствии он оказался не до конца последователен. В 1829--1830 годах он срифмовал "радость -- младость" в "Путешествии Онегина" при воспоминании об Одессе и в 1833 году -- в "Анджело" ("сладость -- младость"). Однако он несомненно избегал этой рифмы. Не случайно, что до разоблачения он воспользовался ею за одиннадцать лет (1815--1826) тридцать два раза, а после разоблачения за такой же промежуток времени (1826--1837) только два раза {Психологически схожий случай отказа от осмеянного приема имеется в его переписке. В раннюю пору жизни он любил заканчивать письма латинским приветствием "Vale". Оно встречается в письме к Вяземскому от 27 марта 1816 г., к Гнедичу от 24 марта 1821 г., к Л. С. Пушкину от 27 июля 1821 г., к Гречу от 21 сентября 1821 г., к В. Ф. Раевскому от конца 1821 -- января 1822 г., к Гнедичу от 29 апреля 1822 г., к нему же от 13 мая 1823 г. Через 15 дней после этого, ночью 28 мая, Пушкин начал "Евгения Онегина" и в 6 строфе первой главы посмеялся над латинскими познаниями своего героя, умевшего "В конце письма поставить Vale". После этого "Vale" на три года вовсе исчезает из пушкинских писем, чтобы затем появиться всего три раза -- и то с большими перерывами: в конце августа 1825 г. (Вульфу), во второй половине августа 1827 г. (Погодину) и в середине ноября 1828 г. (Дельвигу).}.

С. 446. Слова "вечная рифма" здесь говорят не столько об избитости словосочетания, сколько о том, что "младость" есть вечный источник "сладости". -- Дело не только в этой ассоциации или избитости звукосочетания: устойчивой рифме соответствует традиционный элегический мотив воздыханий об утраченной "младости", "сладости" и "радости". Демонстративно обнажая штамп, поэт выводит тему из литературного ряда, обнаруживает ее реальный, жизненный смысл (см.: Бочаров С. Г. Поэтика Пушкина: Очерки. М., 1974. С. 98--99).

С. 447. В 1829--1830 годах он срифмовал "радость -- младость" в "Путешествии Онегина" при воспоминании об Одессе... -- Описание Одессы из "Путешествия Онегина" создано еще в 1825 г., т.е. до осмеяния рифмы. Это вносит корректив в дальнейшие подсчеты Ходасевича.

...28 мая, Пушкин начал "Евгения Онегина"... -- Первая глава начата 9 мая 1823 г.

Ходасевич Владислав Фелицианович
Истории рифм

В. Ф. Ходасевич

Истории рифм

КОММЕНТАРИИ

Оставить комментарий Ходасевич Владислав Фелицианович (yes@lib.ru) Год: 1923 Обновлено: 22/10/2023. 13k. Статистика. Статья: Критика О Пушкине	Скачать FB2 Ваша оценка:

Ходасевич Владислав Фелицианович Истории рифм

В. Ф. Ходасевич

Истории рифм

КОММЕНТАРИИ

Ходасевич Владислав Фелицианович
Истории рифм