Хирьяков Александр Модестович
Мятежный инок

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

Мятежный инокъ.

   За послѣдніе послѣдневолюціонные годы изъ всѣхъ многочисленныхъ и разнообразныхъ фигуръ, выдвигавшихся на сѣренькомъ фонѣ россійской дѣйствительности, чаще всего привлекали вні себѣ общественное вниманіе два современныхъ дѣятеля: Иліодоръ и Пуришкевичъ.
   Въ нихъ было нѣчто общее.
   Иліодоръ считался Пуришкевичемъ въ рясѣ. Пуришкевича называли свѣтскимъ Иліодоромъ. Оба имѣли покровителей, о которыхъ. обыватели говорили другъ другу на ушко. Оба причисляли себя къ крайнимъ правымъ патріотамъ. Оба вели себя грубо и нагло.
   Но была между ними и разница.
   Чужая душа, конечно, потемки, и, говоря о чужой душѣ, большею частью приходится говорить вмѣсто: такъ было -- такъ казалось.
   И вотъ, при всемъ своемъ ухарствѣ, при всемъ своемъ хулиганствѣ. Иліодоръ казался чуждымъ корыстныхъ, побужденій. Онъ казался человѣкомъ, находящимся во власти идеи. Идеи нелѣпой, первобытной, грубой, но такой, которая овладѣла имъ безраздѣльно и превратила его въ, смѣшного, но преданнаго фанатика. Что же касается Пуришкевича, то онъ никогда не казался человѣкомъ. Фанатично преданнымъ какой-либо идеѣ. Онъ казался даже во время самыхъ разнузданныхъ выходокъ человѣкомъ себѣ на умѣ. Какъ-то не возникало даже вопроса о его безкорыстіи, но послѣ каждаго устроеннаго имъ скандала невольно являлась мысль: вѣроятно, это кому-нибудь нужно, должно быть, кто-нибудь за1 все это платить.
   Оцѣнивать и разбирать степень искренности думскаго депутата не входить въ нашу задачу. Да она и врядъ ли представляетъ какой-либо интересъ. Что же касается мятежнаго инока Иліодора. то на него стоитъ, да и нельзя не обратить вниманія, въ особенности послѣ того, какъ онъ порвалъ всѣ отношенія съ синодомъ и рѣшительно сжегъ свои корабли.
   Письмо Иліодора къ синоду, хотя и въ урѣзанномъ по нецензурности видѣ, обошло всѣ газеты и вызвало и въ печати, и въ обществѣ различныя отношенія. Одни возмущались дерзостью инока, другіе выказывали чувство нравственнаго удовлетворенія, третьи заявляли открыто, что не вѣрятъ, духовному перерожденію черносотеннаго вождя.
   Что многіе отнеслись къ письму Иліодора съ недовѣріемъ,-- это вполнѣ понятно. Вѣдь письму предшествовала продолжительная кара и обостренныя отношенія съ нѣкоторой частью высшаго духовенства. Отношенія съ синодомъ были уже основательно испорчены, а поддержка со стороны высокопоставленныхъ покровителей оказалась до такой степени ничтожной, что самолюбивый инокъ могъ по справедливости считать себя вовлеченнымъ въ невыгодную сдѣлку и обманутымъ.
   Въ такомъ положеніи вполнѣ естественно отшатнуться отъ коварныхъ или робкихъ друзей и искать поддержки во враждебномъ лагерѣ, естественно въ порывѣ оскорбленныхъ чувствъ сжечь все, передъ чѣмъ поклонялся, поклониться всему, что сжигалъ. По выборъ момента разрыва съ синодомъ, того момента, когда вмѣсто самовластнаго популярнаго монаха-обличителя былъ опальный монастырскій узникъ, этотъ выборъ невольно вызываетъ подозрѣнія.
   Почему, въ самомъ дѣлѣ, Иліодоръ. съ дѣтства знакомый съ евангельскимъ ученіемъ, все время былъ проповѣдникомъ ненависти и насилія, совершенно недоступнымъ и невоспріимчивымъ къ ученію любви и доводамъ разума, и вдругъ просвѣтился, какъ только потерялъ, поддержку вліятельныхъ, липъ и былъ посаженъ въ одиночную монастырскую келью? Почему?
   Отрекись онъ отъ синода и принеси свое покаяніе тогда, когда онъ являлся полновластнымъ господиномъ Царицына и совершалъ свои паломничества, привѣтствуемый администраціей и восхваляемый черносотенными газетами, отрекись и исповѣдай онъ свою новую вѣру, тогда совсѣмъ бы другая цѣна была его отреченію. Но онъ отрекся теперь. Можно ли признать это отреченіе вполнѣ искреннимъ?
   Трудно быть судьей того, что совершается въ душевныхъ глубинахъ человѣка: Особенно такого неуравновѣшеннаго человѣка, какъ Иліодоръ. Духъ дышетъ не только, гдѣ хочетъ, но и когда хочетъ. Весьма возможно, что гоненія со стороны синода, разочарованіе въ покровителяхъ и томительное вынужденное пребываніе во Флорищенской пустынѣ, все это вмѣстѣ заставило мятежнаго инока, быть можетъ, въ первый разъ въ жизни обратить свои умственные взоры на самого себя и подвергнуть критическому обзору свои вѣрованія.
   И само собою разумѣется, что если эта критика привела его къ отрицанію синода, то не могъ же Иліодоръ отказаться отъ проявленія итого отрицанія только на томъ основаніи, что онъ не отрицалъ тогда, когда былъ въ силѣ и почетѣ. Чужая душа;-- потемки, и мы не имѣемъ права заподозрить искренность отреченія Иліодора только на томъ основаніи, что оно высказано слишкомъ поздно.
   Пусть отреченіе Иліодора вылилось изъ его души вполнѣ искренно. Будемъ этому вѣрить, хотя бы потому, что до сихъ поръ онъ не проявлялъ чертъ лукавства и лицемѣрія, но былъ скорѣе грубъ и откровененъ.
   Но если мы спросимъ, въ какой мѣрѣ продумано Иліодоромъ то новое міровоззрѣніе, къ которому онъ переходить, насколько ясно представляетъ онъ себѣ тѣхъ друзей, къ которымъ онъ простираетъ теперь свои объятія, то отвѣтъ будетъ далеко не въ пользу Иліодора.
   Прося прощенія у евреевъ, въ своемъ письмѣ къ синоду, онъ между прочимъ говорить:
   "Прости меня, самый даровитый, самый блистательный народъ изъ всѣхъ народовъ. Искренне я о тебѣ до сихъ поръ заблуждался, искренне и каюсь. Ты разсѣянъ среди всего человѣчества для того, чтобы вести все человѣчество къ вѣчной истинѣ. Веди! тебѣ много дано, много и дѣлай".
   Что за удивительно рѣзкій переходъ отъ погромныхъ призывовъ къ преклоненію! Что за "истинно-русское": либо въ зубы кулакомъ, либо ручку пожалуйте!
   Почему еврейскій народъ названъ самымъ даровитымъ и самымъ блистательнымъ? Въ древности, такимъ былъ эллинскій шарадъ, въ средніе вѣка -- итальянскій, въ настоящее время первенствующаго народа лѣтъ, есть соперники, среди которыхъ очень трудно, вѣрнѣе невозможно выбрать достойнѣйшаго.
   Почему еврейскій народъ можетъ вести человѣчество? Вѣдь онъ распадается на три весьма разнородныя части. Несчастная, забитая, гонимая еврейская бѣднота. Кого и куда она можетъ вести? Она сама нуждается въ защитникахъ и водителяхъ, которые бы вывели ее изъ бездны невѣжества, предразсудковъ и униженія въ обѣтованную землю лучшаго будущаго.
   Еврейскіе банкиры, у которыхъ нѣтъ никакихъ цѣлей, кромѣ увеличенія своихъ богатствъ, хотя бы цѣной угнетенія своихъ же единоплеменниковъ. Кого и куда они могутъ вести, и кто пойдетъ за ними?
   Наконецъ, еврейская интеллигенція. Но вѣдь ея не существуетъ, какъ особаго класса, класса, тѣсно связаннаго именно со своимъ народомъ, интеллигенціи, намѣчающей и указующей пути для своего народа въ его сложной исторической жизни. Еврейская интеллигенція подобно еврейскому народу разсѣяна по всей землѣ, но у нея нѣтъ своихъ особыхъ путей. Она слилась и смѣщалась съ интеллигенціями всѣхъ стражъ и народовъ, вѣруя въ общіе идеалы, устремляясь къ тѣмъ же цѣлями". къ которымъ стремятся лучшіе выразители духовныхъ стремленій всѣхъ народовъ.
   Какъ же можно объяснить это: "веди", съ которымъ обращайся Иліодоръ къ еврейству?
   Объяснить это можно тѣмъ, что это результатъ той путаницы, которая творится въ головѣ Иліодора, гдѣ смѣшиваются прежнія черносотенныя идеи, внушенныя ему его учителями, съ идеями новыми, въ которыхъ мятежный инокъ еще не успѣлъ разобраться.
   Черносотенные учителя внушали Иліодору. что существуетъ какая-то враждебная всему доброму, могущественная тайная еврейская организація, и онъ слѣпо вѣрилъ этой баснѣ. Теперь онъ разоочаронался да. своихъ учителяхъ, но вліяніе ихъ продолжается. И онъ. очевидно, продолжаетъ вѣрить въ могущественную еврейскую организацію. но вѣритъ въ нее уже. какъ въ организацію не злую, а добрую, такъ какъ если бы она была не добрая, а злая, то зачѣмъ возставали-бы.противъ нея его прежніе учителя, отъ которыхъ Иліодоръ отрекся, такъ какъ ихъ злыя дѣла въ его глазахъ обличили ихъ.
   И вотъ, говоря свое: "веди", онъ думаетъ, что обращается къ реальной силѣ и заявляетъ о своей солидарности съ нею.
   Трогательно звучитъ раскаяніе Иліодора. обращенное къ праху "великолѣпнаго и блистательнаго Льва", но и тутъ происходитъ недоразумѣніе, и мы опять слышимъ отголоски человѣконенавистнической проповѣди учителей Иліодора.
   Въ своихъ выступленіяхъ черносотенцы обрушивались и на либераловъ и радикально настроенную интеллигенцію и на Льва Толстого и очень часто сваливали ихъ въ одну кучу, въ одно общее ненавистное понятіе, враждебное черносотенной вѣрѣ, исчадіе разума.
   Точно также и, мятежный монахъ не видѣлъ разницы между идеала, мы интеллигенціи и вѣрованіями Толстого. И тѣ и другія для Иліодора представлялись одной зловредной ересью, противоположной православной народной вѣрѣ.
   Теперь Иліодоръ перемѣнился, но почти какъ и прежде считаетъ, что интеллигенція пошла за Толстымъ. и надо только перебросить мостъ между интеллигенціей и народомъ (легкое дѣло!), чтобы и народъ также пошелъ за Толстымъ.
   Иліодоръ не знаетъ, что если интеллигенція и преклоняется передъ Толстымъ, то преклоняется съ оговорками и въ большинствѣ своемъ не идетъ за нимъ, и что народъ къ Толстому ближе, чѣмъ интеллигенція, такъ какъ съ народомъ его сближаютъ религіозныя исканія, которыя у интеллигенціи проявляются весьма слабо.
   У Иліодора было очень мало знанія, и въ этомъ была его сила. Какъ онъ очень вѣрно говоритъ: его заряжали, чѣмъ хотѣли, какъ пушку, и онъ стрѣлялъ. Стрѣлялъ сильно, яростно туда, куда направляли, не отдавая себѣ отчета въ томъ, куда и въ кого стрѣляетъ, но твердо вѣря, что во врага. У него не было сомнѣнія въ правильности прицѣла, и въ этомъ была его сила.
   Когда явились сомнѣнія, сила пропала. Иліодоръ, разсуждающій о томъ, на чьей сторонѣ истина. Иліодоръ сомнѣвающійся,-- уже не Иліодоръ, а простой инокъ, нуждающійся въ указаніяхъ старшихъ монаховъ или настоятеля. Сомнѣвающійся Иліодоръ, это Сампсонъ, которому остригли волосы и выкололи глаза. Онъ слабъ я не знаетъ, куда игги.
   Но Иліодоръ не сдается. Перемѣнивъ вѣру, онъ энергично заявляетъ объ этомъ, и убѣжденъ въ своей силѣ. Можно думать, что это Сампсонъ, у котораго отрасли волосы, и вновь открылись ослѣпленные врагами глаза.
   И невольно хочется узнать: что же будетъ дальше? Куда направитъ свой путь этотъ мятущійся человѣкъ?
   Предсказывать, разумѣется, нельзя. Иліодоръ можетъ вернуться и на старый путь, можетъ и сойти на нѣтъ и затеряться въ толпѣ сѣрыхъ обывателей, по вѣроятнѣе всего, что его будущій путь выразится въ образованіи еще покой раціоналистической секты. Въ этомъ человѣкѣ еще большой запасъ гипнотизирующаго паѳоса, а среди русскаго народа достаточно людей, алчущихъ, и жаждущихъ религіозной правды. А за преслѣдованіями, помогающими возникновенію новыхъ сектъ, дѣло не станетъ {Послѣ того, какъ эти строки были написаны, въ газетахъ появились извѣстія о новой религіи, создаваемой Иліодоромъ, съ праздниками въ честь Будды, Христа, Магомета, Толстого и др.}.

А. Хирьяковъ.

"Современникъ", кн.I, 1913

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru