Губарев Виктор Федорович
Стихотворения

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Девушка из мартеновского
    Предчувствие весны
    Сентябрьское письмо
    "Днепр затуманился..."
    "В первых числах месяца апреля..."
    Дорога
    Дождь
    Отдых
    "Облака срываются с причала..."
    "У травы покошенной..."
    Березка

Поэты Урала. Антология в двух томах. Том 1

   

ГУБАРЕВ ВИКТОР ФЕДОРОВИЧ

1914-1938

   Родился в городе Новозыбкове Брянской области. В 1931 году организует в Новозыбкове литературный кружок, вскоре переименованный в Новозыбковскую ассоциацию пролетарских писателей.
   В 1933 году по путевке комсомола уезжает на Урал, работает в Златоусте в редакции газеты "Пролетарская мысль".
   В том же году поступает на литературный факультет МГУ.
   С 1934 по 1935-й -- слушатель Первых Малеевских курсов Союза писателей СССР.
   В 1932 году в коллективном сборнике "Ответ" (Смоленск) публикует поэму "Слово о кимовцах".
   Первый сборник "Стихи" вышел в Челябинске в 1935 году.
   В 1968 году издан сборник "Предчувствие весны".
   

ДЕВУШКА ИЗ МАРТЕНОВСКОГО

             Ты говорила, что теперь земля
             Весенней силой будет наливаться
             И что днепровские густые тополя
             Тебе опять, наверное, приснятся.
             Что где-то там лирический восход
             Багровым лебедем плывет над садом.
             Что лег металлургический завод
             Непонятой и черною громадой.
             Цех был тебе до жути незнаком --
             Кругом высокие нахмуренные стены.
             ...И вот три года ярким языком
             С тобою говорят мартены.
             Ты вровень поднимаешься с бригадой,
             Вниманием дыханье захватив.
             И стала черная заводская громада
             Тебе понятной, точно трепет сада
             И как пшеничное волненье нив.
             Такая жизнь не вышла на авось,
             Она взята в движении кругом.
             Ценой ночей, продымленных насквозь
             Потрескивающим табаком,
             Ценой часов, оторванных от сна,
             Ценою глаз, которых не смыкали,--
             Взошли посеянные где-то семена
             Потоками высокосортной стали.
             И слышу я взволнованную речь,
             И вижу тонких губ волненье:
             Мы будем эту сталь беречь,
             Как молодость, любовь и вдохновенье.
             Седой чугун ты снова будешь плавить
             В багровую, клокочущую кровь,
             Чтобы в поля незабываемой Полтавы
             Пришли колонны мощных тракторов.
   

ПРЕДЧУВСТВИЕ ВЕСНЫ

             Еще о мае думать рано,
             С сибирским ветром заодно
             Еще косматые бураны
             Приходят в полночь под окно.
             Но зори бредят об апреле,
             Шумят в коричневом саду.
             Сегодня первые капели
             Упруго прыгали на льду.
             Звезда несмело загорится
             Над грустью сонных тополей.
             У звезд такие же ресницы,
             Как и у девушки моей.
             Я жду ее. И тихой речью
             Звенят капели тут и там.
             И этот непонятный вечер
             За мною ходит по пятам.
             Она, задумчива немного,
             Сидит, наверное, одна.
             И у скрипучего порога
             Ей тоже чудится весна.
             И перед ней снежинки тают,
             Темнеют сонные пути.
             И книжку девушка читает,
             Все описанья пропустив.
             И, потеряв сюжет романа,
             Она рассеянно пойдет
             Туда, где ветер полупьяный
             Скандалит у чужих ворот.
             Она придет. И радость встречи
             Протянет в розовой руке,
             И принесет на шубке вечер
             И седину в воротнике.
             К кому, несмелая, немая,
             Весна не входит по пути?
             Так дай же руку, дорогая,
             Чтоб было радостно пройти
             По лужам робким и наивным
             И мимо сада, где кусты
             Волнуются и ждут густых,
             Апрельских, откровенных ливней,
             Туда, где чуть закат дымит
             И пролетает над домами,
             Где наша молодость шумит
             Еще невнятными ручьями.
   
             1934
   

СЕНТЯБРЬСКОЕ ПИСЬМО

             По тропинкам уходит лето.
             Упадет запоздалый гром,
             Называется месяц этот
             По-осеннему -- сентябрем.
             Рядом с ветром, седым и низким,
             Птицы грузно летят на юг.
             Ты мне вспомнился, очень близкий
             И далекий московский друг.
             Я не знаю, какие закаты
             Поднимаются над Москвой.
             Может, тучи висят над Арбатом,
             Осыпаются над тобой.
             Тучи бродят. Ложатся тени.
             Волны бьют о соленый гранит.
             Мир, встревоженный и осенний,
             Открывается и шумит.
             Мы пришли, чтоб в горах лесистых
             И в степи, отходящей ко сну,
             По холодным хрустящим листьям
             Рядом с песней нести весну.
             Хлынет песня девятым валом,
             И ее до конца пропоют
             Города моего Урала,
             Черноморский портовый юг.
             В сотый раз багровым пожаром
             Отплывает рябина в саду.
             ...Я не знаю, какая старость
             Нам написана на роду.
             Будем, может быть, знамениты,
             Может, выстроим города,
             У другого, у нашего Шмидта
             Тоже вырастет борода.
             Нас окружат большим почетом.
             И уверенно и легко
             Пролетят перед нами пилоты
             В окружении облаков.
             Зашумит эскадрилья бурно,
             Стратонавты пойдут за ней,
             Побывавшие на Сатурне
             И гостившие на Луне.
             Будет осень и паутина,
             Синеватый мороз у воды.
             Нам расскажут, как в лунных долинах
             Расцветали земные сады.
             Станет волосы путать ветер,
             Наши волосы в серебре.
             Мы поймем, что на этой планете
             Нет возможности постареть.
   
             1934
   

-----

* * *

             Днепр затуманился
             Думой глубокою,
             Дали обнялися
             С тьмой черноокою,
             Зверем могучим
             Берег лежал,
             В темные кручи
             Волны зажав.
   
             1929
   

* * *

             В первых числах месяца апреля
             В наши рощи птицы прилетели,
             И сады вскипели небывало,
             Птичьим громом встретили весну.
             А вона, як дивчина, спивала,
             Белым цветом косы убирала
             И глядела в сонную Десну.
             Озарилась радугой Десна.
             Хороша в Чернигове весна!
   
             1932
   

ДОРОГА

             Боками красными сверкая,
             Огонь бросая из-под дуг,
             Идут солидные трамваи,
             Раскачиваясь на ходу.
             Захлебываются стекла дрожью,
             Сверкая сгустками огней.
             И я бросаюсь на подножку
             И балансирую на ней.
             Вокзал по-деловому щедр,
             Он поезда встречает сразу
             И беспокойным дымом щей,
             И звоном масленок чумазых.
             Но проводник обед оставит,
             Расскажет он, победой горд,
             Как шли груженые составы
             Москва -- Магнитогорск,
             Как пели рельсы, никли шпалы,
             Дрожали оси на ходу,
             Про машиниста-запевалу
             И про степную духоту.
             И вот уже вокзал за нами
             Грузится, лязгает, поет,
             Блестя усталыми глазами,
             Проходит за окном завод.
             И я с серьезною заботой
             Гляжу на переплеты рам.
             Товарищ к этим вот воротам
             Идет по розовым утрам.
             Вот удаляются моторы,
             Машин редеют голоса.
             Перед развернутым простором
             Оторопели корпуса.
             Летят, не зная устали,
             Как ярые грачи,
             Над желтою капустою
             Багровые лучи.
             А там, за робкой нивою --
             Овражек перейдешь --
             Красивая, спесивая,
             Взволнованная рожь.
             Здесь дружбою богаты,
             Как лучшая родня,
             Колхозные ребята.
             Заводский молодняк.
             А если солнце скроется
             За теплою поляной,
             Тогда забеспокоится
             Широкая тальянка.
             Пусть удивленные вагоны,
             Взбираясь вверх, ныряя вниз.
             Меня помчат по перегонам,
             Где строится социализм.
             А он на каждом километре
             Встает, понятный и простой.
             Летят взволнованные ветры
             Над перекроенной страной.
   
             1933
   

ДОЖДЬ

             Тяжелые птицы летят напролом
             Сквозь мутный и бешеный вечер.
             Гроза размахнулась лиловым крылом
             От Гомеля до Унечи.
             Она окружает растерянный дом,
             Летит по дорогам открытым.
             Над самою крышей взрывается гром
             И рвет облака динамитом.
             Бросая сады в исступленную дрожь,
             На землю летит оглушительный дождь.
             В промокнувших гнездах горланят грачи,
             Деревья -- в воде по колено.
             Бегут по каменьям косые ручьи,
             Качая разбитую пену.
             Над пестрым разбегом июльских садов
             Прошли молодые ветра.
             И радуга выгнулась легким мостом
             Над мутной водою Днепра.
             Оперлась на плечн крутых берегов,
             Висит над сиреневым летом.
             До радуги можно добраться рукой
             И улыбнуться при этом.
             Глаза приоткрыв, провожаю грозу,
             Ловлю настороженным слухом,
             Как спелые капли по листьям ползут
             И падают на землю глухо.
             И ветер не в силах деревья качать,
             Они неподвижны и немы.
             Тогда к беспокойным, бугристым ручьям
             Спешит босоногое племя.
             Плывут корабли из сосновой коры,
             Ручьи широки и открыты,
             И вслед кораблям по дорогам сырым
             Идут безбородые Шмидты.
             Июль награждает героев сполна:
             В петлицах ребячьих рубашек
             Под искренним солнцем цветут ордена
             Из мокрых, помятых ромашек.
   
             1934
   

ОТДЫХ

             Уходит день походкой утомленной,
             Скользя по соснам желтою рукой,
             Туман качается светло-зеленый
             И стынет над бесцветною водой.
             И звезды не срываются с размаху.
             Им долго жить и в синеве гореть.
             Лежит земля в сатиновой рубахе.
             Скрестив, как руки, переплеты рек.
             Приходит полночь
             По дороге лунной.
             Следы блестят
             На выступах камней.
             И тонкие, сверкающие струны
             Настраивает месяц в вышине.
             Как лучший мастер,
             Без одной ошибки,
             Качая тишь
             И голубые сны,
             Сыграет ночь на этой лунной скрипке
             Девятую симфонию весны,
             Чтобы земля на совесть отдыхала
             Под мягким пологом нетронутой травы.
             Чтоб завтра не тревожила
             Усталость
             Ее светловолосой головы.
   
             1935
   

* * *

             Облака срываются с причала,
             По дорогам желтый ветровей,
             Я живу, как ты мне приказала,
             Не ломая пасмурных бровей,
             Я живу, с друзьями .балагуря,
             Наблюдаю в небе облака.
             Славлю осень, принимаю бури
             И холодный розовый закат.
             И, почуяв смутную тревогу,
             Прохожу по листьям сентября,
             Провожая в дальнюю дорогу'
             Легких птиц, прославивших тебя.
             Все в полете. Все перед разлукой,
             Оттого ль над речкой голубой
             Тополя заламывают руки
             В городе, оставленном тобой?
             Поезда грохочут у вокзала,
             Синие, ночные поезда.
             Я живу, как ты мне приказала,
             Подавая руку на года.
             Прохожу по ярам, по долинам
             Стороной садовой и степной,
             Легкой, быстролетной паутиной
             Осень пролетает надо мной.
             Приезжай, веселая, хорошая,
             В синее безмолвие садов!
             Скоро белокрылая пороша
             С ветрами закружит над водой.
   
             1933
   

* * *

             У травы покошенной
             Много верст исхожено,
             Много песен спето на моем пути.
             У травы покошенной
             Не найти хорошую,
             Милую, хорошую не найти.
   
             Над рекой над Иловской
             Зарыдала иволга,
             Ходит щука острая тихо вдоль осок.
             Мне бродить до позднего
             Лунного да звездного
             Вечера, который упадет росой.
   
             И запахнет смятою
             Придорожной мятою,
             Темнокрылой птицей встанет в вышине,
             Проплывет высоко
             Над речной осокой
             Песнею рыбацкой, отблеском огней.
   
             Мне бродить до вечера.
             Мне грустить над речкою,
             Вспоминая встречи в омуте садов.
             Видеть в лунном мареве
             Трепетное зарево
             Дальних, незнакомых, строгих городов.
   
             Где теперь ты, босая,
             Резвая, курносая?
             Белые косички. Серые глаза.
             Вспомни, как, бывало,
             Ягоды сбирала
             В наших белорусских лиственных лесах.
   
             Вспомни над полянами
             Бледные туманы,
             Птичий предрассветный песенный салют.
             Я тебе на память
             С белыми цветами,
             С ландышами письма отошлю.
   
             Может, дорогая,
             Ландыш сберегая,
             Ты меня припомнишь, тихо загрустишь.
             У травы покошенной
             Не найти хорошую.
             Милую, хорошую не найти.
   
             1935
   

БЕРЕЗКА

             На закате -- холодеют росы.
             Сиротеют горные края,
             Отзвенела белая березка,
             Песенка вечерняя моя.
             Протяну я на прощанье руку,--
             В дальнюю дорогу провожу.
             Не скажу друзьям я про разлуку,
             Про печаль ни слова не скажу.
             И глаза суровые, сухие
             Не сомкну до утренней зари.
             Черный поезд тронулся на Киев,
             На ходу качая фонари.
             Резкий ветер дальних расстояний
             Скроет все, что было наяву.
             И березку нашу киевляне
             Тополинкой, может, назовут.
             Только нет березки мне дороже.
             Только девушки нежнее нет
             В городах, в таежном бездорожье,
             По уральской горной стороне!
             Только дружбе нашей нет износа!
             О тебе звенят мои края,
             Белая кудрявая березка,
             Песенка вечерняя моя.
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             В марте месяце зима уйдет, бушуя,
             Я друзьям ни слова не скажу--
             Вдоль по улице березки посажу я,
             Белые деревья посажу.
             Шелестя веселыми ветвями,
             Листья нагибая до краев,
             Мне березки вызвенят на память
             Имя беззаботное свое.
             И пускай тогда уральский ветер
             Заметает дальние пути.
             ...Это хорошо, когда на свете
             Есть о ком немножко погрустить.
   
             1937
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru