Грот Яков Карлович
Историческая Христоматия нового периода Русской Словесности (от Петра I до нашего времени). Составлена А. Галаховым. Том I

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

ТРУДЫ Я. К. ГРОTА

III.
ОЧЕРКИ
изъ
ИСТОРІИ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.
(1848--1893).

   

Историческая Христоматія новаго періода Русской Словесности (отъ Петра I до нашего времени). Составлена А. Галаховымъ. Томъ I. СПб. 1861 (въ большую восьмушку, 592 стр.) 1).

1861.

1) Извѣстія И. А. Н. по Отд. рус. яз. и сл. 18 61, т. X.

   Для пополненія столь ощутительнаго у насъ недостатка въ пособіяхъ при преподаваніи исторіи русской литературы, два знатока ея, гг. Буслаевъ и Галаховъ, по вызову покойнаго Я. И. Ростовцева, какъ главнаго начальника военно-учебныхъ заведеній, предприняли составленіе Исторической Христоматіи.
   Г. Буслаевъ недавно издалъ свой трудъ, обнимающій древній, допетровскій періодъ нашей литературы, и Извѣстія ІІ-го Отдѣленія поспѣшили занести это изданіе въ свои Библіографическія записки. Нѣсколько времени тому назадъ появился и первый томъ Сборника г. Галахова, относящійся къ періоду отъ Петра I до Карамзина. Эта книга, составленная съ тою тщательностію и тѣмъ знаніемъ дѣла, какія мы давно привыкли встрѣчать въ трудахъ г. Галахова, достойна быть отмѣченною какъ чрезвычайно важное пріобрѣтеніе для нашей учебной литературы. Она будетъ служить необходимымъ пособіемъ и для всякаго трудящагося по исторіи русской словесности.
   Соединяя въ себѣ отрывки сочиненій, а отчасти и цѣлыя произведенія замѣчательнѣйшихъ нашихъ писателей прежняго времени, извлеченныя часто изъ малодоступныхъ книгъ и періодическихъ изданій и даже изъ рукописей, трудъ г. Галахова значительно облегчитъ задачу преподаванія исторіи нашей литературы, которое до сихъ поръ представляло почти неодолимыя трудности для большей части лицъ, имъ занимавшихся. Выборъ пьесъ для чтенія сдѣланъ съ тактомъ, котораго мы въ правѣ были ожидать отъ опытности и вкуса составителя Христоматіи, и, что заслуживаетъ особенное одобреніе, пьесы и отрывки расположены въ хронологическомъ порядкѣ во всѣхъ случаяхъ, когда можно было опредѣлить время ихъ сочиненія. Сверхъ того г. Галаховъ почти всегда пользовался первоначальными изданіями извлекаемыхъ имъ трудовъ.
   Особенное значеніе придаютъ Христоматіи примѣчанія, помѣщенныя послѣ образцовъ каждаго автора и часто стоившія г. Галахову тщательныхъ изслѣдованій и большого труда. Примѣчанія эти очень разнообразны и относятся какъ къ исторіи литературы, такъ и къ библіографіи. Одни изъ нихъ излагаютъ болѣе или менѣе подробно содержаніе сочиненій, вошедшихъ въ текстъ цѣликомъ или отрывками; другія посвящены объясненію словъ и выраженій; третьи представляютъ важнѣйшія варіанты изъ разныхъ изданій разсматриваемаго труда; въ нѣкоторыхъ примѣчаніяхъ сообщаются разныя идущія къ дѣлу подробности о дѣятельности писателей и другихъ современныхъ лицъ, а также и о рѣдкихъ или малоизвѣстныхъ книгахъ, о разныхъ фактахъ литературы вѣка и т. п. Такимъ образомъ заключающійся въ этихъ дополненіяхъ къ тексту коментарій представляетъ, хотя не въ систематическомъ порядкѣ, какъ бы практическій курсъ исторіи литературы. Для примѣра укажемъ на весьма любопытныя примѣчанія къ собранію образчиковъ изъ Сумарокова. Здѣсь разсказано между прочимъ содержаніе слѣдующихъ изъ драматическихъ его сочиненій: Хорева, Тресотиніуса, Семиры, Лихоимца и Мстислава. Къ примѣчанію 1-му прибавлены свѣдѣнія о томъ, какъ поспѣшно и небрежно Сумароковъ трудился и издавалъ свои труды; къ прим. 47-му -- замѣтка о книжкѣ Торжествующая Минерва; въ прим. 51 приведено извѣстное письмо Екатерины II къ Сумарокову съ объясненіемъ предшествовавшихъ ему обстоятельствъ. Въ прим. 34 о статьѣ: "Сонъ -- счастливое общество", занесенной въ текстъ изъ Трудолюбивой пчелы, сказано: "Счастливое общество есть своего рода утопія, заключающая въ себѣ нѣсколько свѣтлыхъ и важныхъ мыслей, изъ которыхъ иныя осуществлены правительствомъ, а другія ждутъ еще осуществленія; таковы: учрежденіе государственнаго совѣта, сводъ законовъ, упрощеніе и сокращеніе дѣлопроизводства, образованіе сословія адвокатовъ". Многія примѣчанія во всей книгѣ снабжены ссылками какъ на сочиненія самихъ авторовъ, съ которыми знакомитъ Христоматія, такъ и на разные историко-литературные труды. При такомъ обиліи свѣдѣній, разсѣянныхъ въ этомъ сборникѣ и свидѣтельствующихъ объ обширныхъ самостоятельныхъ разысканіяхъ составителя, Христоматія г. Галахова представляетъ для самихъ преподавателей богатый матеріалъ къ основательнѣйшему изученію исторіи нашей литературы.
   Само собою разумѣется, что при подробномъ разборѣ всѣхъ частностей Христоматіи, который не входилъ въ нашъ планъ при этомъ указаніи на новое пособіе, мы могли бы не согласиться съ г. Галаховымъ въ иномъ взглядѣ, въ предпочтеніи того или другого произведенія избранныхъ имъ писателей, и т. п.; но такое неизбѣжное во всякомъ литературномъ дѣлѣ разномысліе, нисколько не мѣшаетъ намъ видѣть въ книгѣ г. Галахова превосходный трудъ, обѣщающій нашей литературѣ и педагогикѣ неоцѣненную пользу, и съ нетерпѣніемъ ожидать 2-го тома Христоматіи, который долженъ обнять новѣйшій періодъ нашей литературы, начиная съ Карамзина.
   Въ заключеніе позволяемъ себѣ выписать изъ предисловія г. Галахова мѣсто, которое покажетъ, какъ разумно онъ вообще смотрѣлъ на свою задачу и какими началами руководствовался при составленіи своего сборника:
   "Назначеніемъ книги опредѣлился ея составъ. Изъ сочиненій какого-либо писателя вошли въ нее наиболѣе характеристичныя, которыя отличаютъ его, какъ особаго дѣятеля, въ ряду другихъ авторовъ, и по которымъ онъ занялъ мѣсто въ исторіи литературы. Эта характеристика, соотвѣтственно двумъ сторонамъ словесныхъ произведеній, должна указывать двоякое ихъ значеніе: историческое и литературное. Чѣмъ знаменательнѣе была дѣятельность писателя, тѣмъ больше матеріала онъ далъ сборнику. Заимствованія въ этомъ случаѣ не ограничивались лучшимъ, отборнѣйшимъ: они имѣли въ виду свидѣтельствовать также о постепенномъ возрастаніи таланта, отъ первыхъ его опытовъ въ литературѣ до самыхъ зрѣлыхъ его произведеній. Въ интересѣ науки любопытно сличить, напримѣръ, нестройный переводъ Фенелоновой оды Ломоносова съ мастерскимъ его переложеніемъ нѣкоторыхъ мѣстъ изъ книги Іова, или такой же переводъ Геснеровой идилліи, Карамзина, съ художественнымъ повѣствованіемъ въ Исторіи Государства Россійскаго. Что же касается до второстепенныхъ и третьестепенныхъ писателей, они, конечно, не имѣютъ права на такое вниманіе: Христоматія беретъ у нихъ лучшее ихъ достояніе, на сколько понятіе о лучшемъ можетъ согласоваться съ педагогическими требованіями учебника.
   "Для исторіи литературы, имѣющей дѣло съ прошедшимъ, весьма важно обозначить то дѣйствіе, которое писатель производилъ на своихъ современниковъ. Многіе приговоры ихъ о достоинствѣ или недостаткахъ сочиненій отличаются замѣчательною вѣрностью. Если наука не всегда видитъ въ ихъ отзывѣ сознательное опредѣленіе литературнаго факта, то этотъ отзывъ всегда уважителенъ, какъ свидѣтельство впечатлѣнія, произведеннаго фактомъ. Ни исторія литературы, ни христоматія не имѣютъ права пренебрегать имъ: одна обязана объяснить причину громкой молвы, сопровождавшей какое-либо сочиненіе, другая -- отвести ему мѣсто на своихъ страницахъ, какъ такому, современное значеніе котораго не подлежитъ сомнѣнію. Объясню сказанное примѣромъ. Вскорѣ за появленіемъ "Фелицы", напечатано было нѣсколько похвальныхъ стихотвореній ея автору. Одно стихотвореніе, подписанное буквами О. К. (Осипъ Козодавлевъ), говоритъ, что Державинъ проложилъ "новый путь" на Парнассъ, что
   
   ..... кромѣ пышныхъ одъ
   во стихотворствѣ есть "иной хорошій родъ".
   
   Признаки этого "новаго стихотворнаго рода" указаны его противоположностью "пышнымъ одамъ". "Оды", замѣчаетъ "Собесѣдникъ" въ одной статьѣ, наполненныя именами баснословныхъ боговъ, наскучили и служатъ пищею мышамъ и крысамъ; Фелица написана "совсѣмъ инымъ слогомъ", какъ прежде такого рода писались. Въ другомъ стихотвореніи, Кострова, также признается за. Державинымъ слова обрѣтенія "новаго и непротоптаннаго пути": ибо въ то время, какъ "слухъ нашъ оглохъ отъ громкихъ тоновъ, Державинъ сумѣлъ безъ лиры и Пегаса воспѣть простымъ слогомъ дѣянія Фелиды; ему дана была способность и важно пѣть, и играть на гудкѣ". Впослѣдствіи Державинъ подкрѣпилъ справедливость похвальныхъ о себѣ отзывовъ собственнымъ сознаніемъ своихъ заслугъ:
   
   ..... Первый я дерзнулъ въ забавномъ Русскомъ слогѣ
   О добродѣтеляхъ Фелицы возгласить.
   
   Назвавъ Державина "пѣвцомъ Фелиды", современники его дали знать, что особенность его, какъ поэта, ярко выступила въ этой піесѣ. Справедливое проименованіе до сихъ поръ не потеряло своей силы: для насъ Державинъ тоже "пѣвецъ Фелиды"; пѣвцомъ Фелицы останется онъ и для дальнѣйшаго времени. И то поэтическое отличіе, которое его обезсмертило, этотъ "забавный русскій слогъ" -- развѣ понятіе о немъ измѣнилось? Критика раскрыла объемъ и содержаніе понятія, указала въ подробности значеніе небывалаго дотолѣ въ искусственной русской поэзіи сочетанія двухъ тоновъ, высоко лирическаго и рѣзко сатирическаго, въ одной и той же піесѣ, которая потому становится какъ бы одой-сатирой или сатирой-одой, но не выходила изъ предѣловъ, начертанныхъ самосознаніемъ Державина.
   "Не только голосъ людей, стоявшихъ близко къ литературному памятнику, но и воззрѣнія на него послѣдующихъ эпохъ, христоматія обязана принимать къ свѣдѣнію: ибо одинъ и тотъ же памятникъ для разныхъ поколѣній представляетъ разный интересъ. Современная обстановка сочиненія теряетъ свою прелесть и даже смыслъ въ дальнѣйшее время. Политическія и общественныя отношенія, среди которыхъ оно выросло и которыя въ немъ отразились, становятся на второй планъ иди и совсѣмъ скрываются изъ виду, такъ что для точнаго ихъ уразумѣнія оказывается нужда въ коментаріи. Старое сочиненіе нравится новымъ людямъ не тѣмъ, чѣмъ нравилось прежде, а другими сторонами, сообразно тяготѣнію времени къ извѣстнымъ предметамъ. Историческое значеніе уступаетъ мѣсто дидактическому или чисто-литературному началу. Питатель дорожитъ красотою слога или силою мысли, независимо отъ тѣхъ отношеній, которыми произведеніе связывалось съ минувшею дѣйствительностью".
   Замѣтимъ наконецъ, что книга напечатана въ два столбца убористымъ шрифтомъ и притомъ весьма исправно и опрятно, даже красиво. Жаль только, что издатель, для облегченія пріисканія статей, ограничился однимъ оглавленіемъ. Еслибъ на верху каждой страницы были означены въ послѣдовательномъ порядкѣ имена авторовъ и заглавія статей, находящихся въ текстѣ, то читатель еще съ гораздо большимъ удобствомъ могъ бы пользоваться прекраснымъ трудомъ г. Галахова. Очень было бы желательно, въ этомъ отношеніи, чтобы къ концу второго тома были приложены алфавитные указатели писателей и предметовъ, составляющихъ содержаніе Христоматіи какъ въ текстѣ такъ и въ примѣчаніяхъ.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru