Гревс Иван Михайлович
От редактора русского перевода

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

От редактора русского перевода

Предисловие к книге Н. Д. Фюстеля де Куланжа "Римский колонат".

   Предлагаемое ныне в отдельном издании на русском языке "разыскание" Фюстеля де Куланжа "о римском колонате" должно быть причислено к самым выдающимся трудам знаменитого историка. Оно долго "замалчивалось", как и другие работы автора, немецкой наукой: представители ее не сумели найти лучшего способа борьбы против раздражавших их остро антигерманистских идей крупного противника. Но тем не менее данная работа составила, можно сказать, эпоху в истории изучения темной и трудной проблемы, являющейся вопросом первостепенной важности как для социальной истории римской древности, так и для истории развития общественного строя средневековой Европы. Даже научные и идейные враги Фюстеля де Куланжа, часто не называя его, не признавая открыто значительности результатов его исследования, -- не могли, однако, не основываться на них: при освещении и построении вопроса о римском колонате и средневековом крестьянстве они поневоле опирались на его крепкие плечи.
   Представляя вниманию той части русского общества, которая живо и серьезно интересуется историей, -- работу, появившуюся 20 с лишком лет назад, инициатор русского ее перевода, несмотря на это, убежден, что он, по мере сил, содействует приобщению к нашей научной литературе первоклассного произведения великого ученого мастера, которое не утеряло и теперь своей свежести. Оно навсегда останется маленькой, но чистой жемчужиной исторического искусства; а блестящими, солидными и оригинальными достоинствами содержания, оно очень долго еще будет победоносно отстаивать себя от забвения и устарелости, каковы бы ни были осуществившиеся после ее появления успехи исторического знания. -- Стремясь помочь русскому читателю войти в сознательное изучение и критический анализ предлагаемого сочинения Фюстеля де Куланжа, пытаясь облегчить ему правильную и всестороннюю его оценку, редактор должен в нескольких словах осветить место книги 1) в ряду других трудов ее автора и 2) в историографии вопроса о колонате.

* * *

   Нашего замечательного историка, проф. П. Г. Виноградова, один из близких его соратников по науке назвал недавно "человеком одной книги". Таким парадоксальным выражением подчеркивалось то, что вся ученая жизнь его посвящена созиданию единого громадного и сильного сравнительного исследования социальной структуры Европы в эпоху средних веков. Оно развертывается во много томов, но все они составляют нераздельное органическое целое, -- одну книгу, один, неуклонно строящийся внушительный памятник. -- Фюстеля де Куланжа в таком же смысле можно назвать -- "человеком двух книг" -- книги об античном общежитии и родовой религии (La cité antique) и книги о древнефранцузском общественном строе (Les institutions politiques de l'ancienne France). Древняя civitas, πόλις -- город-государство -- ее эволюция и идеализация, с одной стороны; с другой -- средневековый с. VII феодализм -- поместье-государство -- и его генезис: таковы два основные центра, около которых поочередно вращалась вся его беспримерно трудовая, исключительно плодотворная научная жизнь. В первой половине все помыслы его направлялись на подготовку изумительного по гармонической стройности создания -- "гражданской общины античного мира". Вторая половина отдана была всецело на исчерпывающее собирание и глубокое изучение материала, установку плана, разработку его частей и постепенное возведение нижних ярусов гораздо более сложного сравнительно с первым сооружения, -- именно реконструкции роста общественного организма древней Франции 1. -- La cité antique поражает сжатой насыщенностью необычайно прозрачного синтетического построения, покоряющего ум тонкой простотой -- не элементарным симплизмом, а дивинирующей интуицией основного одухотворяющего мотива. -- Les institutions politiques de l'ancienne France заставляют преклониться перед колоссальной эрудицией, богатырской легкостью распоряжения ею и небывалой силой проникновения в ткань прошлого, путем неутомимого мельчайшего анализа оставшихся от него следов. -- Последнее здание вырастало более запутанным; оно осталось неоконченным; но твердая путеводная нить неразрывной последовательности общей мысли, всегда блистающей перед взором читателя или ученика, не дает заблудиться в лабиринте его помещений; и в доме, оставленном без кровли, духовный житель его чувствует надежный приют. Сравнение обоих продуктов великого научного усилия; вполне адекватных каждый своей теме, свидетельствует о разностороннем богатстве дарования создателя, убеждает отдать ему честь как одному из "героев" научного познания человеческой культуры.
   Фюстель де Куланж запальчиво полемизировал с противниками его идей и выводов; он может казаться самоуверенным, по внешности, и даже высокомерным в отстаивании своих мнений против установившихся взглядов; но на самом деле он был проникнут глубокой, благоговейной скромностью перед высокой задачей отыскания исторической правды. Он постоянно сомневался в своей способности ее открыть; он вечно видел, достигая результата, представлявшегося ему важным шагом вперед, расширявшиеся впереди дали, остававшийся непорешенным вопрос. Отлично понимая и глубоко чувствуя величайшие трудности истолкования далекого прошлого, Фюстель де Куланж действовал всегда с чрезвычайной осторожностью. Он не жалел труда на отыскание нового, раньше незамеченного обломка традиции, не щадил крайнего напряжения мысли и внимания в применении всех доступных мельчайших приемов методической обработки материала. Он шествовал медленно, чтобы двигаться твердой поступью, направляя шаги по строго и точно расследованной почве. Всегда оставался он верен выстраданным в труде заповедям: на годы анализа допускай лишь часы синтеза; иди вперед лишь во всеоружии опыта и знания; поднимай голос, лишь когда убежден, что он благовествует истину; всегда умей отказаться от собственного заблуждения, но остерегайся и общераспространенных предрассудков других. Научная работа была для Фюстеля де Куланжа не только любимым призванием, но и как бы религиозным подвигом.
   Одним из признаков (или последствий) такой прямо "благочестивой" совестливости при исполнении принятой на себя научной задачи, которую автор всегда переживал как "великое радение" (une grande tâche), -- являлись в работе Фюстеля де Куланжа многочисленные частичные, предварительные исследования (travaux préliminaires, Vorstudien). Они должны были как бы расчищать путь и подготовлять данные и идеи для главного вывода и общего построения, а вместе служили проверочными опытами правильности намечавшегося направления, формулировавшейся основной истины. Подобного рода "recherches préparatoires" вырастали у Фюстеля де Куланжа, который не любил оставлять ничего недоделанным, в законченные этюды, иногда обширные по размерам, охватывающие большой и серьезный вопрос, освещающие его с разных сторон, ставящие его в связь с целыми комплексами исторических проблем. Такие "разыскания", собранные вместе, образовали три внушительных тома, и среди них находится немало лучших перлов исторического таланта автора.
   К числу подготовительных работ для общего труда о феодализме принадлежит и исследование Фюстеля де Куланжа "о римском колонате". Оно открывает собой первый из сборников отдельных разысканий автора -- "Recherches sur quelques problèmes d'histoire", вышедший еще при жизни историка в 1885 г. (Paris, Hachette) 2. Лучше всего воспользоваться его собственными словами, взятыми из авторского предисловия к означенному тому-сборнику, чтобы показать характер предлагаемого труда в ряду разновидностей исторических сочинений, чтобы определить его место среди других работ Фюстеля де Куланжа.
   "Меня спрашивали, -- говорит автор, -- почему я еще не обнародовал книги о феодальном порядке. В самом деле, вот уж девятнадцать лет прошло с тех пор, как я предпринял выяснить путь, по какому этот порядок слагался. Я работаю все это время над данным вопросом, следуя той же методе, которая руководила мною, когда я в двенадцать предшествующих лет моей жизни расследовал основные начала строя греческого и римского общества, то есть, прямо изучаю документы и углубляюсь в наблюдение деталей. В истории, по крайней мере столько же, сколько во всякой другой науке, можно надеяться достигнуть некоторого синтеза только на почве упорного анализа. Но для такого изучения феодализма требуется более долгая работа, чем для античных общин. Последние являлись организмами, относительно простыми, у которых в известную эпоху все элементы находились в согласном равновесии между собой. Можно было с успехом усмотреть их природу при соблюдении единственного условия -- не переносить в те стародавние века наших современных понятий. Когда мне удалось изучить там, в отдельности, положим, тридцать каких-нибудь учреждений, оказалось, что эти тридцать аналитических исследований, доведенные до конца и сближенные между собой, обнаружили очевидную взаимную связь. Оставалось привести каждое к простейшему виду, и книга была готова. Того уж нельзя было достигнуть по отношению к римской империи, которая при наружном единстве, вызвавшем иллюзию в умах некоторых историков, являлась одним из самых сложных и противоречивых общественных образований, какие когда-либо существовали. -- Что касается так называемого германского вторжения, я, надеюсь, показал, что его можно уразуметь, лишь разлагая на отдельные течения, из слияния которых оно создавалось. -- Хорошо схватить и познать средневековый феодализм еще бесконечно труднее. Это тело -- чрезвычайно обширное, снабженное многочисленными органами, с многообразной жизнью, с постоянно меняющейся физиономией. Простота изображения, которая могла соединять в себе и точность его применительно к древним обществам, превратилась бы здесь в грубейшую из ошибок".
   Фюстель де Куланж переходит затем к вопросу о происхождении феодализма. -- Один он, этот вопрос представляет собой проблему великой трудности. "Две школы, германисты и романисты, пытались упростить задачу, выводя феодальный строй из единого источника. Но феодализм не был ни германским, ни романским. Он сложился очень медленно. Он явился равнодействующей многих сил, длинного ряда фактов, социальных навыков, бытовых особенностей, незаметным образом установившихся. Поэтому историк, который пытается понять феодальный порядок, обязан произвести бесконечную серию исследований на протяжении восьми веков. Он не имеет права пренебрегать решительно ничем, ибо заранее не может знать, содействовали или нет такое-то событие, такое-то учреждение, такой-то принцип публичного права или такая-то практика права частного зарождению этого порядка. При всяком факте, с которым он встречается, при всяком законе или обычае, которые он усматривает, ему необходимо спрашивать себя, не стоял ли этот факт, закон или обычай в той или иной связи с феодализмом. -- Здесь указывается лишь меньшая часть задачи и ее трудностей. Чтобы изучить феодальные институты, историку необходимо также хорошо знать и уметь отличать от них не феодальные, которые смешались и переплелись с первыми. Приходится, стало быть, наблюдать решительно все и притом не только на поверхности: именно в корнях и на низах вещей и явлений отыскиваются обыкновенно внутренние связи между ними или самые сокровенные и существенные отличительные черты".
   Отсюда и вытекает, что необходимость "предварительных", "подготовительных", разведочных работ особенно велика, когда вступаешь в истолкование феодализма и прежде всего его возникновения. -- "Раньше чем идти здесь вперед по главной линии, надобно расследовать множество второстепенных пунктов". -- Колонат, вопрос о происхождении крепостничества сельского населения, в ряду таких "recherches préliminaires" для феодализма, в уме Фюстеля де Куланжа должен был естественно рисоваться одной из самых важных задач. Колонат раскрывается перед очами Фюстеля де Куланжа как одно из самых сильных и цепких звеньев (traits d'union), объединяющих римский общественный строй с теми порядками, какие определяли жизнь трудящейся массы в земледельческом средневековье. Разработка вопроса о рождении и росте колоната в плане научного дела жизни Фюстеля де Куланжа, -- это "contribution" и для уразумения социального организма поздней римской империи (La fin de l'empire), и для познания аграрного строя и положения сельских классов в ранней истории Франции (L'alleu et le domaine rural), и для выяснения главных институтов, из которых вырос феодализм (Les origines du système féodal) 3. -- В экономии же или систематике отдельных частей главного научного произведения Фюстеля де Куланжа -- "L'histoire des institutions politiques de l'ancienne France" -- колонат (Le colonat romain) является крепким узлом, одним из узлов, наглядно и убедительно определяющих филиацию от римской империи к древней Франции. Мы бы сказали: римский колонат и средневековой серваж в их генетической связи знаменуют собой один из сильных аргументов в пользу "всемирно-исторической" точки с. XIII зрения при выяснении преемства между античной и новоевропейской культурой. А эта идея -- "всемирной истории", то есть, непрерывного развития культурного человечества в рамках европейской (даже и вне-европейской) истории, -- очень дорога для "эволюционного (не догматического, не доктринерского, а подвижного и гибко-исторического) романизма", которым вдохновлялся Фюстель де Куланж. Оттого тема о римском колонате разработана автором с такой тщательностью и полнотою и разработка эта проникнута такой любовью.

* * *

   Вот каково место предлагаемого здесь "разыскания" в концепции задач ученой деятельности Фюстеля де Куланжа, который сумел вдохнуть в работу своей жизни душу, пылающую страстью, но и подчинить ее одушевление твердой логике разума, воплотить мысль и энтузиазм в развивавшееся с необычайной последовательностью неустанное дело. Переходя к формулировке самого положения, какое заняло исследование знаменитого историка в обширной литературе о римском колонате, пишущему эти строки не приходится распространяться по данному вопросу: он имел уже случай высказаться систематически и полно о книге Фюстеля де Куланжа печатно в пространном критическом разборе ее, напечатанном вскоре после появления в свет "Recherches sur quelques problèmes d'histoire" в "Журнале Министерства Народного Просвещения" за 1886-й год4. К этой рецензии с. XIV он и просит читателя обратиться при желании его предварительно ориентироваться в отношении Фюстеля де Куланжа к взглядам и теориям других историков и юристов, писавших о колонате, и заранее представить себе выдающиеся черты его исследования, как положительные, так и отрицательные. Рассчитывая на такое ознакомление читателя с указанной статьей, автор настоящего краткого предисловия ограничится лишь несколькими словами в качестве характеристики главных особенностей воззрения Фюстеля де Куланжа на колонат.
   Построение труда Фюстеля де Куланжа тем, прежде всего, замечательно, что широко и цельно развившимся планом охватывает весь предмет, освещая исследуемый институт (колонат) в его происхождении и росте внутри римского мира, а также рассматривая его переживание и воздействие на жизнь общества в последующую эпоху. В отдельных своих частях вопрос расчленен с безукоризненной отчетливостью. Элементы, из которых слагается тема, классифицированы в превосходной системе и приведены в удивительную гармонию друг с другом. Автор с особенным вниманием сосредоточивается на первой задаче: с большой глубиной и проницательностью раскрывает он "origines" колоната. Из точного анализа текстуального предания, часто отрывочного, он мастерски умеет восстановить фазы роста изучаемого явления, нарисовать одно над другим наслоения, символизирующие возрасты его жизни. -- Историк тем здесь оригинален, что ищет основных двигателей, создавших институт, в широкой практике повседневного существования общества, а не в идее законодателя (как думали многие). Он находит первые формулы, которые составили его кристаллизацию, не в сфере положений публичного права или актов законодательной власти, а в области частноправовых с. XV отношений между личностями и группами. Первое слово о колонате, по его мнению, сказал не закон, а обычай 5.
   Выясняя источники пополнения класса колонов (sources de recrutement), Фюстель де Куланж с большой силой доказал -- и после его изображения вопрос становится ясным как день и раз навсегда, что образование колоната в общем правиле (основным стволом) было понижением свободы граждански независимых категорий, а не фазой социального прогресса от рабства к свободе. Самые ступени такого понижения людей от крестьянского землевладения через вольную денежную аренду на срок и потом долгосрочное фермерство из части, через задолжание и кабалу к легальному крепостному праву -- представлены автором с редкой яркостью и убедительной документальностью. -- Только рядом с таким центральным и определяющим потоком, приводившим к созданию колоната как всеобъемлющей формы быта трудящихся сельских масс в римской империи последней эпохи, -- Фюстель де Куланж чертит кривые боковых течений. Он отмечает действительно появление "рабского держанья", как дополнительного источника увеличения класса колонов, и распространения колоната и как пути для перерождения чистого, классического рабства в средневековый серваж. -- Автор показывает также широкую струю добровольных и принудительных варварских переселений или пополнения редевшего числа сельских жителей римского государства через испомещение на казенных и частных с. XVI землях империи многочисленных групп германцев на условиях постепенно слагавшегося колонатного права. -- От таких ограничительных дополнений теория Фюстеля де Куланжа никоим образом не расплывается в бесцветный эклектизм. Она остается окрашенной монистическим принципом: колонат был падением римских крестьян-съемщиков от свободы к крепостничеству. Яркая и сильная, единая руководящая идея дает жизнь всему построению; она только осложняется добавочными тезисами, которые совершенно правильно знаменуют собой сложность самого изображаемого явления, обнаруживают всегда происходящее в исторической жизни обществ притяжение к основному процессу целого ряда побочных.
   Затем еще как одно из типичных своеобразий теории Фюстеля де Куланжа о происхождении колоната, необходимо указать на стремление его довести до минимума оценку роли государственной власти и ее сознательной инициативы в ряду сил, творивших этот институт. Воле законодателя, утверждает он, принадлежала тут лишь констатирующая функция; творческой работы правительство римских императоров в создании колоната не обнаружило. Оно лишь воспользовалось для чисто и узко фискальных целей практикой, сложившейся в жизни. Автор с выдающимся остроумием показывает в особой (пятой) главе, как первым актом правительства по отношению к колонам, фактически уже кабальным и пригвожденным к месту долгами, была фиксация такой выработанной жизнью реальной закрепощенности сельского люда на барских поместьях при помощи государственной санкции. Правительственный сборщик подати заносил постоянных (уже наследственных) съемщиков в писцовые книги данных поместий, на которых их застал земельный кадастр. Тем самым они становились как бы частью земли, неразрывными ее членами. -- Фюстель де Куланж с редким мастерством рисует ход этой фискальной операции (занесения колонов на списки ценза); он превосходно выводит ее конечный результат -- иммобилизацию (на вечные времена и без выхода) всего крестьянства на возделываемых им чужих полях. Замечательной убедительностью и объективностью изображения он при этом дает оружие против самого себя: он сам невольно открывает, как констатирующая роль законодателя становилась конституирующей, даже если она только превращала в стойкое право колеблющийся факт.
   Глава о легализации колоната императорским законодательством (шестая) IV-го и V-го веков именно потому является самой слабой частью всего труда, что автор упорствует в ней на своей формально-односторонней точке зрения, будто законодательство не внесло в развитие колоната и не могло внести ничего нового, будто оно шло только за жизнью и приспособлялось к ней. -- Нет! Оно и ее приспособляло к властно стоявшему перед правительством "raison d'étât", которому придавало зловещую императивность трагически трудное для империи последних веков сочетание обстоятельств. Законодательство о колонате было не только пассивным закреплением результатов социальной эволюции, но и крупным отзвуком активно налагавшейся государством на общество системы опеки, принудительной службы, подневольной разверстки тягот для поддержания силы и единства государства, с интересами которого общество фатально разошлось. Здесь мы имеем яркий пример влияния права и государства на хозяйство и общество, которое Фюстель де Куланж слишком упрощенно отрицает. Эту сторону великого процесса разложения империи он просмотрел или, вернее, предвзято не захотел признать с высоты своей оптимистической оценки империи и ее политики. Его, в данном случае ошибочный взгляд полезно исправить с. XVIII чрезвычайно искусной попыткой восстановить историю императорского законодательства о колонате, создавшего истинное крепостное право, которую дает наш замечательный историк, проф. П. Г. Виноградов в первой главе своей книги "Происхождение феодальных отношений в лангобардской Италии" (Спб. 1880)6.
   Нельзя не отметить, наконец, в последней обширной главе исследования Фюстеля де Куланжа его попытку не только, так сказать, "проецировать" римский колонат в средневековую Европу, но и производит при помощи памятников, оставшихся от последней тонкие и плодотворные "обратные заключения" для истолкования первого. Сделанный им, например, опыт, на основании данных, извлекаемых из поместных писцовых книг VIII-го и IX-го веков (polyptycha), связывая их с прототипами, исчезнувшими описями римских поместий, -- воспроизвести consuetudines praediorum (уставы поместий), которые являлись законом жизни для позднего римского крестьянства, -- дает очень много: этот опыт, по справедливости, следует назвать превосходным методическим замыслом, и он привел к чрезвычайно удачному и важному результату. Две длинные, существенные эпохи из жизни трудящегося большинства в различных европейских обществах -- тем самым оказываются сомкнутыми могучей преемственной связью.
   При сочувственном, живом и заинтересованном изучении данной работы Фюстеля де Куланжа, как и других его сочинений, бодрящим образом действует на читателя энергия автора, вера его в науку и труд. Кроме того умственная сила изучающего растет под влиянием с. XIX оригинальной, глубокой и острой, увлекательной методы первоклассного исследователя. -- Но надобно сохранять критическую самостоятельность, усматривать и у блестящего автора слабые стороны. Он неподражаемо велик в твердом анализе, сознательно смелой борьбе мощным оружием расчленяющей мысли с трудной и сложной проблемой: здесь он крупный учитель, чудный образец. Он отлично вскрывает и располагает в строгом порядке слои, один за другим нараставшие по мере образования института колоната и знаменующие этапы в развитии явления. Он правильно устанавливает чередование статических моментов, но чересчур сухо воздерживается от эволюционного синтеза, как бы уклоняется с предубеждением, доходящим до педантического формализма от объединения установленных последовательных состояний института в различные века динамической силой основных факторов, обусловивших генезис, создавших движение "между фазами". Он как бы устраняется от открытия этих творческих сил истории, признавая такую задачу фантастической, недостижимой. Особенно жестко погружается он в такую ложно-позитивную "abstention", когда обрушивается на плохо обоснованные гипотезы противников. Опровергая заблуждения других, он, незаметно для себя, отказывается от разыскания вероятной истины в форме обобщения утвержденных анализом фактов, стесняет полет собственного зиждительного разума придирчивым требованием подчинения свободной мысли букве часто фрагментарного текста. В этом чувствуется искажение автором своей личной интеллектуальной природы, и от влияния такого серьезного недостатка должен остерегаться сознательный читатель.
   В связи с указанным дефектом методы находилось и опасение, которое всегда тревожило и стесняло Фюстеля де Куланжа, ставить изучаемое частное явление в с. XX сочетание с широкими течениями, охватывающими народную жизнь и играющими для них роль среды, а для исследователя роль освещающего фона. Так и здесь, он решительно останавливается перед задачей постоянного сопоставления развития колоната со всей аграрной эволюцией римского мира, с историей классов и социальной политикой государства. Тем самым основное изучаемое явление рисуется отвлеченным от творившей его исторической обстановки, уединенным от живого комплекса других. Только отдельные, иногда вырывающиеся из-под коры сурового воздержания великолепные домыслы показывают нам, какой громадный дар синтеза автор держал в плену внутри себя, подчиняясь иногда почти суеверной боязни "социологического построения", "сравнительного толкования", "гипотезы об общих причинах". Подобные приемы носят характер фраз лишь в устах и в уме поверхностного дилетанта; но ему, великому и глубокому ученому, все это послужило бы для удесятерения работы той силы познания, которой он гениально был одарен. -- Такие оговорки о пробелах методического темперамента Фюстеля де Куланжа обязан сделать, по долгу совести перед читателями, представляя им выдающийся плод его научной музы, не ослепленный почитатель его таланта.

* * *

   В названной выше статье автора настоящих строк 7 указана довольно обширная библиография работ, посвященных колонату или затрагивающих его, которые появлялись в свет до выхода исследования Фюстеля де Куланжа. Для содействия активному читателю и начинающему научному работнику при выполнении задачи опознаться в дальнейшей разработке вопроса трудом позднейших ученых, с. XXI здесь будут даны сведения о новейшей литературе по римскому колонату 8.
   Очень важный критический свод истории изучения вопроса о колонате дал итальянский ученый Gino Segrè в обширных статьях "Studio sull' origine e sullo sviluppo storico del colonato romano" в журнале "Archivio Giuridico", vol. 42, 43, 44, 46 (1889--1891). Там оценивается в частности значение работы самого Фюстеля де Куланжа, и автор дает попытку своего построения. Богатая библиография, можно сказать, исчерпывает соответствующую литературу до 1890 г. -- В последнее десятилетие XIX-го в. научное исследование сосредоточилось преимущественно на выяснении связи колоната с развитием крупной земельной собственности в римском мире. Впрочем, путь этот намечался и Фюстелем де Куланжем. Исследование направлялось тут руководящим влиянием, какое оказали на постановку вопроса и истолкование института превосходные надписи императорской эпохи, открытые по преимуществу в римской Африке. Эпиграфические памятники оказались "новым светом" для познания римского земельного строя вообще и в частности для определения истинных "origines" колоната. Ими вскрыта была целая предшествовавшая крепостному колонату фаза: рано развившаяся (во II-м, даже в I-м веке от Р. Хр.) долгосрочная (даже наследственная) аренда вольных людей на крупных поместьях казенных и частных 9. Тем самым исследование колоната введено было в широкое русло изучения эволюции всего хозяйственного процесса великой эпохи, предопределившей многое с. XXII в "древней истории" "народов новой Европы", то есть в истории раннего средневековья, как обыкновенно говорят. Добытые на данной дороге результаты обобщены в книгах Ad. Schulten, Die römischen Grundherrschaften (Weimar, 1896) и E. Beaudouin, Les grands domaines dans l'empire romain (Paris, 1899) 10. Обстоятельная глава, связанная с тем же предметом, содержится в книге проф. М. И. Ростовцева, История государственного откупа в римской империи (С.-Пб. 1899) 11. К надписям римской Африки, которая из года в год дарит исследователям новые драгоценные источники сведений об аграрной старине, присоединялись и азиатские. Много дало для выяснения вопроса о колонате изучение греко-римского Египта и организации собственности на поместьях римских императоров 12. Причем давние прецеденты колонатных отношений найдены в системе эксплуатации казенной собственности в эллинистических монархиях Сирии и Египта 13. -- с. XXIII Краткое обозрение результатов последних лет в исследовании интересующего нас здесь предмета русский читатель может найти в небольшой книжке М. Белоруссова, "Колонат, очерк возникновения римского крепостного права" (Варшава, 1903).
   Чем дальше двигалось дело, тем больше обнаруживалась необходимость выяснения вопроса в связи и в свете познания развития греко-римского хозяйства. Объединяющего огромный вопрос научного построения до сих пор, к сожалению, еще не дала европейская историческая наука. Но необходимо пользоваться, по мере возможности, ставящимися общими теориями. Каждому изучающему данную область важно отдать себе отчет в сущности контроверзы об особенностях экономического развития античности, происходившей в 90-х годах между Карлом Бюхером 14 и Эдуардом Мейером 15. Критическое рассмотрение вопроса с поддержкой взгляда Бюхера в переработанном виде автор настоящего предисловия предлагает в своей книге, посвященной ряду проблем из римской аграрной истории 16. Интересную попытку провести через развитие римского хозяйства исторически индивидуализированную теорию Бюхера дает еще G. Salvioli, Le capitalisme dans le monde antique (Paris, 1906). -- Большой с. XXIV материал и оригинальные идеи содержит известный труд Max Weber, RЖmische Agrargeschichte (Stuttgart, 1891). -- Последней общей работой по колонату является латинская диссертация H. Bolkestein, De colonatu romano eiusque origine (Amstelodami, 1906) 17. Если бросить взгляд вперед, по стопам Фюстеля де Куланжа, на судьбы колоната "после римской империи", то для этого хорошим пособием будет труд Henri Sée, Les classes rurales et le régime domanial en France au moyen âge (Paris, 1901), написанный под влиянием идей и методы знаменитого историка 18.
   В содержании указанной литературы исторический работник, вдохновленный чтением труда Фюстеля де Куланжа "о римском колонате" получит разнообразный фактический материал и руководящее теоретическое, идейное направление для расширенного и углубленного изучения как колоната, так и связанных с ним вопросов экономической и социальной истории римской древности и европейского средневековья. Приглашая русского читателя к ознакомлению с "разысканием" Фюстеля де Куланжа, редактор его перевода не находит лучшего средства для возбуждения в нем соответственного делу серьезного внимания и строгого, достойного настроения ума, чем закончить собственными заключительными словами предисловия Фюстеля де Куланжа:
   "Читатель, к которому обращается настоящая книга, это тот, который привязан к трудным проблемам с. XXV истории, и который в области этой науки особенно любит суровые вопросы. Я поставлю перед его глазами документы; я проведу его через мои исследования, мои колебания, мои сомнения. Я направлю его на ту же дорогу, по которой следовал сам. Я укажу ему также мнения моих противников и объясню, почему я к ним не присоединяюсь. Словом, я представлю ему свой труд таким, каким он создавался почти изо дня в день, и вместе с тем снабжу его орудиями, чтобы он мог оспаривать мои суждения и чувства. Может быть это принесет пользу кому-нибудь. Вот уж двадцать пять лет преподаю я науку и был счастлив каждый год находить несколько учеников. Я особенно настойчиво учил их искать и искать. Особенно важным считал я внушить им, чтобы они не предполагали все цели легко достижимыми, чтобы они научились никогда не упускать из внимания нерешенной задачи, которая становится на их пути. Главная истина, в которой я стремился убедить их, -- это, что история -- труднейшая из наук..." 19.

Ив. Гревс.

   С.-Петербург, май 1908 г.

Примечания

   1 Оба указанные центра не оставались у Фюстеля де Куланжа разъединенными: связующим звеном между ними являлась в его ученых интересах также по-новому им истолкованная, принадлежащая, по его мнению, и к первому центру, и ко второму -- мировая монархия, римская империя: в нее превратилась первая (гражданская община древности); она сама разложилась во второй (феодализм).
   2 Остальные два тома называются "Nouvelles Recherches" и "Questions Historiques". В них содержатся специальные этюды по истории Греции, Рима, варварского строя, феодальных институтов.
   3 Особенно близко соприкасается работа о колонате с трудом об "аллоде". Первая часть последнего, вышедшего позже первой, интересно дополняет ее.
   4 См. книжки за ноябрь и декабрь. -- За вычетом некоторых преувеличений и прямолинейностей этой почти юношеской работы, автор до сих пор согласен с высказанными в ней общими точками зрения и даже еще больше, чем тогда, видит правды в построении Фюстеля де Куланжа, хотя бы и в наиболее слабой второй части его труда.
   5 Ту же точку зрения автор проводит с большим блеском, исследуя вопрос о "происхождении феодального порядка". Он находит его подпочву сложившейся на низах общества, в фактических комбинациях междуклассовых взаимодействий, а не в верхах его и в столкновениях между обществом и государством. Малый, повседневный феодализм предшествовал большому, торжественному.
   6 Тот же автор (P. Vinogradoff) касается колоната в главе второй своего английского труда "The growth of the manor" (London, 1905).
   7 "Журн. Мин. Нар. Просв." 1886, ноябрь, декабрь.
   8 На страницах краткого предисловия нельзя дать полную историографию. Здесь будут поименованы либо двигавшие вопрос работы, либо обзоры со значительным библиографическим материалом, от которых удобно исходить для дальнейших поисков.
   9 У Фюстеля де Куланжа уже есть глава, посвященная характеристике эпиграфических данных (вторая).
   10 Первая раньше печаталась статьями в "Zeitschrift für Social- und Wirtschaftsgeschichte" (1895--1896), вторая -- в "Nouvelle revue historique de droit franГais et étranger", 1897--1898.
   11 Она же в переработанном виде вышла на немецком языке -- "Geschichte der Staatspacht" (Leipzig, 1903). См. еще статью G. Cicogna, Dei possedimenti denominati saltus ("Archivio giuridico", vol. 74, 75; 1905 г.) и статьи Carcopino в "Mélanges de l'école franГaise de Rome" за 1907 г.) и Schulten (в журн. "Klio", за 1907 г.) о вновь найденном в той же Африке очень важном эпиграфическом тексте из той же категории.
   12 Соответствующая литература указана в сейчас выше названной книге E. Beaudouin. Ср. еще O. Hirschfeld, Der Grundbesitz der rЖmischen Kaiser in den ersten drei Jahrhunderten (в журн. "Klio". BeitrДge zur alten Geschichte, II Band, 1902). -- R. Pelham, The imperial domains and the colonate (London, 1890). Впрочем, опять уже Фюстель де Куланж выдвигал эту сторону дела.
   13 Ulrich Wilcken, Griechische Ostraka aus Aegypten und Nubien. Ein Beitrag zur antiken Wirtschaftsgeschichte (I Band, Berlin, 1899); см. также главу в названной книге М. И. Ростовцева и его статью "Der Ursprung des Colonats" (журн. "Klio", т. I) Им же обещано обобщающее построение, которое будет прочитано на международном историческом конгрессе в Берлине летом 1908 г.
   14 K. Bücher, Die Entstehung der Volkswirtschaft (1 изд. TЭbingen, 1895, 5-е 1906). Русск. перевод под ред. пр. доц. Кулишера с посл. изд. Спб. 1907).
   15 E. Meyer, Die wirtschaftliche Entwickelung des Altertums (Jena, 1895); есть два русских перевода.
   16 И. М. Гревс, Очерки из истории римского землевладения (т. I, Спб. 1899). -- Здесь -- большая библиография. Ср. еще дополнительный очерк с защитой той же точки зрения в "Журн. Мин. Нар. Просв." 1905, январь.
   17 См. еще новые интересные работы H. Gummerus, Der römische Gutsbetrieb als wirtschaftlicher Organismus nach den Werken des Cato, Varro und Columella (Leipzig, 1906) и "Die Fronden der Kolonen" (1907). -- Для справок очень ценны статьи различных авторов под словами colonus, colonatus, conductor в специальных энциклопедиях по древностям Pauly-Wissowa, Daremberg et Saglio, De-Ruggiero и т. д.
   18 Ср. еще L. M. Hartmann, Geschichte Italiens im Mittelalter (Leipzig, 1897 ff.), u A. H. Blumenstock, Die Entstehung des deutschen Immobiliareigentums (Innsbruck 1894).
   19 Для знакомства с Фюстелем де Куланжем напоминается статья И. М. Гревса под этим именем в Энциклопедическом Словаре Брокгауза-Ефрона, его же предисловия к вышедшим под его редакцией томам перевода большого сочинения Фюстеля де Куланжа, "История общественного строя древней Франции", и особенно книга P. Guiraud, Fustel de-Coulanges (Paris, 1896); есть русский перевод изд. "Русской Мысли".

---------------------------------------------------------------------------------

   Текст приводится по изданию: Фюстель де Куланж Н. Д. Римский колонат. СПб. Типография М. М. Стасюлевича, 1908. Перевод с франц. под редакцией проф. И. М. Гревса.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru