Lib.ru/Классика: Гребенщиков Георгий Дмитриевич. Избранные стихотворения

Георгий Гребенщиков

Избранные стихотворения

Эхо

Ликовало солнце, голубело небо, зеленела травка, щебетали птички.

У опушки леса, в хижине пастушьей, весело беспечно жил-был мальчик Вася.

Как-то раз под вечер, в поисках цветов, убежал далеко от лачуги бедной.

Перед ним зеленый лес стоял стеною и шептал о чем-то дивно-непонятном.

Долго слушал Вася шепот-сказку леса, но понять не мог он тайны сказки дивной.

-- Что? -- тогда спросил он.

-- ...То! -- сказало Эхо и, смеясь, по лесу весело катилось.

Улыбнулся Вася, снова звонко крикнул и вдогонку Эха по лесу пустился.

Долго бегал Вася по лесу за Эхом: думал все, что

Фея -- гостья леса шутит и, поддавшись Васе, станет его другом...

Но шалунья Фея Васе не давалась и, смеясь и плача, по лесу носилась.

И, покой утратив, тосковал наш Вася: бегал он по лесу, догоняя Эхо.

...Не догонит Вася Феи златокудрой и, тоской томимый, будет горько плакать.

Но он будет счастлив робкою надеждой и незнаньем шутки отклика лесного.

...Пусть ищут люди эхо их желаний! Пусть они не знают, что исканья тщетны...

По весне

-- Матушка!.. Скажи мне: скоро ли весна?..

Скоро ли откроешь створку у окна?..

Я хочу увидеть зелень нив и лес,

Посмотреть на зори и лазурь небес...

Ты мне говорила, будто по весне

Сила и здоровье вновь придут ко мне,

Будто вновь я в поле буду рвать цветы...

Ну, скажи: ведь правду говорила ты?..

-- Правду, правду, милый! -- отвечала мать, --

Будешь ты весною вновь цветочки рвать...

Будешь резво бегать целый день в сада

И играть в кораблик на большом пруду...

А сама спустила штору у окна,

Чтобы не смотрела в горенку весна,

Чтобы сын не видел ее красных дней,

Чтобы не терзался жаждою по ней!..

-- И рыбачить буду!.. И на луг пойду, --

Говорил он робко, тихо, как в бреду,

И, закрывши глазки, холодел опять...

И над ним с тоскою вновь склонилась мать...

-- Матушка!.. Цветов мне... Я их так люблю...

Мотыльков красивых много наловлю!

Без ответа, горько, тихо плачет мать...

Да... Она сумеет милаго убрать!..

У океана

На перепутье долгого пути и бездорожья,

Где-то у синих диких Орегонских гор,

У их скалистого безлюдного подножья,

Меня остановил многоголосый хор.

То пели сонмы волн седого океана

И бились грудью в грудь неодолимых скал,

Но всепобедною октавой урагана

Грознее всех гремел Девятый Вал.

Как самая унылая струна на гуслях у Баяна,

Гремела у подножия могучая волна

И спорила со скалами о мощи океана,

О глубине стихий, о вечных тайнах дна.

И здесь, на грани желтого песка и скал,

Где заглушает все желания немолчный шум,

Я замер и забыл, что в жизни я искал:

Хор волн остановил теченье грустных дум.

И только явь, столь явная в живом просторе,

И пена белая громкокипящих волн,

И сила неуемная в стихийном споре

Уносит в даль, как перышко, рыбачий утлый челн...

Это моя привычная распятая мечта,

Мой челн на родину, в обитель Бога,

К подножью кровью обагренного креста

Открылась предо мной безбрежная дорога.

Не надо слов, когда живая явь ясна:

Вот скалы вечные дробятся на куски,

С песком из них, играя, тешится волна...

Мой парус поднят. Мой путь -- за океан тоски.

Моя Отчизна

Георгий Гребенщиков

13 июня 1906 год.

"Семипалатинский листок"

Моя отчизна -- скучная деревня

Для детства моего была -- могила,

И на всю жизнь о страшном своем мраке

Запасом грустных дум меня снабдила.

И рос угрюмым я, и все берег

Для жизни рабское терпенье;

Я жил бесцветно, как и все мы --

Без ропота, без сожаленья...

Темно в глазах, на сердце холод,

В душе тупое озлобленье...

Тяжка, бессмысленна работа...

А жизнь -- сплошное оскорбленье!..

Но вот смеющийся луч солнца

Во внутрь души моей проник,

Согрел ее ея озябшую дремоту

И путь к теплу и свету я постиг!..

Тогда мне жалко стало всех

Во мраке брошенных судьбой,

Теплом и светом позабытых...

Для них зажег я факел свой!

Хоть факел мой мерцает бледно,

Но все ж во мрак с ним светлей...

Зажги и ты, мой брат, свой факел --

Пусть мрак рассеется скорей.

Посвящение

Я бью челом твоим седым просторам

И в ширь, и в даль твою влюбленным взором

Смотрю, не насмотрюсь!..

И мне мила печаль твоей пустыни,

Печаль безмолвных тундр, и, как святыне,

Я трепетно молюсь

Бескрайно-дымчатым твоим равнинам,

Полям, степям и гор вершинам...

Как тайный клад, давным-давно заклята,

Лежишь под спудом ты, любовью не почата.

Спят слуги-сторожа.

Уныло все, и залежи сокровищ,

Во власти темных и глухих чудовищ,

Грызет слепая ржа!

И больно мне, страна моя родная,

Что над тобой не светит в край из края

Свободной правды луч.

Блеснет ли он над богатырской силой,

Распятой на полях отчизны милой

В тени угрюмых туч!..

На альпах Алтая

На кручь алтайскую взбираясь по тропе;

Мой конь скользнул по ней окованным копытом,

А глубоко внизу в стремлении сердитом

Ворчит и пенится седая Бухтарма...

От сонных лиственниц струится полумрак

И молча прячет нас в угрюмой их толпе.

Как тихо, глухо здесь... Тропинка как узка,

Как упоительна опасности тревога,

Как будто еду я в чертог нагорний Бога!..

Все шире горизонт лилово-сизых гор,

Все прихотливее их трепетный узор

И все желаннее священная тоска...

А вот и пышный луг с травою в рост коня,

С немолчной песнею потоков, здесь рожденных,

А выше цепь вершин, снегами огражденных,

Там нет уж доступа и нет уже дорог,

Там лишь покоится и дремлет Светлый Бог

И блеском риз своих склоняет низ меня!..

Родному брату

; Посвящение

"Ах, братец, милый, пощади:

Не придирайся к букве строго.

Здесь, знаю, недочетов много,

Как много старых ран в груди.

От наших лет, как от былого,

Небесной музыки не жди.

Письмо мое, как стон порыва,

Как крик в ночи -- сдержать невмочь,

Писал я наскоро всю ночь

Семь лет назад... С любовью брата,

Спешил, писал чуть свет-заря

Гонцу, посланцу за моря.

То был пилот, молчун суровый,

Родной, загадочный и новый...

Он верил сам -- достигнет шири

В два дня родной моей Сибири,

И не казалось это сказкой --

Он улетел через Аляску.

Но сердце так тогда хотело,

Чтоб весть моя с ним долетела

До недоступного предела...

Но, видимо, судьбу письма

Могильная покрыла тьма

Иль затерялось оно где-то:

От брата не было ответа.

Май. 1950 г. Флорида,

Северная Америка.

Письмо из-за морей

Я пишу тебе, брат мой далекий,

Из-за синих, безбрежных морей,

В час заката, когда огнеокий

Он играет на окнах дверей.

На ступенях крыльца, на том Свете,

Где средь писем, средь многих других,

Я все жду хоть коротенькой вести

От тебя, беглых строк дорогих.

Но напрасно: ни слова привета

Ты не шлешь вот уж несколько лет,

И никто из родных... Что же это?

Или всех вас в живых уже нет?

Непосильна такая утрата --

Каждый миг в ней слезой орошен,

Ибо в облике милого брата,

Я родного народа лишен.

Но я жду. Ожиданье -- надежда,

А в надежде -- всей жизни мосты --

В ней равны и мудрец и невежда

И пустыни небес не пусты.

За день почта немало приносит:

Сноп газет, объявленья, счета.

Каждый день кто-то что-либо просит --

Бесконечных сует суета.

Каждый день чей-то друг в черной рамке,

Длинный список потерь на войне --

Дань безносой прожорливой Даме

Все обильнее в каждой стране.

Да, великие, брат, приключенья

Происходят на нашем веку --

Изменились ветра и теченья,

И века в непорядке текут...

Все попятилось к средневековью,

А меж тем, мир кует свой прогресс...

Знать, по-старому -- жертвой и кровью

Воздвигается подвига крест...

И решил я тебе откровенно

Молвить слово один на один,

Обсудить, что в былом незабвенно,

Что в грядущем достойно седин...

Если даже тебя уже нету --

Пусть на Родине всяк будет брат:

Только брату пишу я все это

Из-за моря скорбей и утрат.

Вот пришел я домой на закате --

Дни труда, как свинцом налиты,

И сажусь помечтать об утрате

Многих утренних зорь золотых.

Не узнал бы ты прежнего брата --

Сложный путь мне судьба отвела,

Да и юность, что рдела когда-то,

Полиняла, мой друг, отцвела.

Но бывали и мы рысаками:

Ты мне ребра по-братски крепил,

Я делился с тобой синяками

И от боли белугой вопил...

И давно ли в нужде многотрудной

Шли мы вместе по лону земли,

Где до нас, в тишине непробудной,

Пахарей поколенья легли?

Нашей матери всем я обязан:

Тем, что правду искать не устал,

Тем, что к Родине сердцем привязан,

Даже тем, что мечтателем стал.

Потому-то и мать и родитель,

В назиданье грядущих племен

Почтены мной на сером граните

Среди здешних заморских имен. *

Пусть пришелец России, случайно

Натолкнувшись, нагнется, прочтет

И в смущении необычайном

Постоит, помолчит, отойдет.

Пусть не знает никто, чем велико

Имя русской безвестной четы --

Ведь и время заносит безлико

Труд победный в живые черты.

III

С той поры, как мой конь гнедо-карий

Рассекал серебристый ковыль,

Шар степной и простор полушарий,

Измерял мой пытливый костыль.

Но со мною родимые тропки

И увалы, что были ничьи,

И долины, и круглые сопки,

И знакомые с детства ручьи.

В тайном вздохе и песенке грустной,

В ярком дне и бессонной ночи

И в труде и беседе изустной,

Бьют все те же живые ключи.

На высотах и в дебрях Востока,

И под пальмами южных пустынь,

И на северной стуже жестокой,

И средь западных древних святынь;

В Цареграде, Бизерте, в Тулоне

И на белом прованском песке,

У подножья колонн в Пантеоне --

Всюду верен я той же тоске...

И повсюду, где в дымке скитаний,

Незакатно горела заря,

Выплетал я свой невод мечтаний,

Чтоб в попутные бросить моря,

Чтобы щедрым, богатым уловом

Одарить бы родимый простор,

Чтоб сравнением -- вещим и новым

Летописный украсить узор.

Много стран и скорбей я измерил,

Под трудами чужбин изнемог,

Но я в Родину верил, я верил,

Как ты в пашенный веришь залог.

Мудрено ли, что в мире исканий,

Средь друзей или вражеских масс,

В буре свиста и рукоплесканий,

Был правдив мой о Родине сказ.

Почему же, ты спросишь, наверно,

Я не еду в родные края?

Потому, что люблю я безмерно

Приключенья, что сказку таят.

Повидал я на свете не мало

И чудес, и красот, и прикрас,

Только сказка, что сердце искало,

На Руси оказалась у нас...

Вот по этой-то самой причине

И по голосу братской крови,

Я сегодня в особой кручине

И хочу написать... о любви.

О любви, неизведанной прежде,

Что как луч в облаках, далека,

Что во сне, иль в бесплотной надежде,

Только самым счастливым близка.

Так близка, как закатный луч солнца,

Приникая прощально к земле,

Сыплет золотом даже в оконце --

Помнишь? -- хижины нашей в селе.

Помнишь нивы пшеничной суслоны,

Блеск серпов и прозрачный ручей,

Жницы, матери нашей поклоны

В позолоте последних лучей?

Так далекое может быть близким,

Так мы сказку творим наяву,

Если только высокое низким

Не завалим в кладбищенском рву...

Да, в долгу я у дедовских пашен,

Что оставил давно позади:

Это ими мой путь был украшен,

Ими песни творились в груди.

Потому, на житейском закате,

Дожиная ржаную постать,

Не хочу я в последней расплате,

От плательщиков долга отстать.

Заплачу и слезой и улыбкой

И устои, увы, потрясу,

Как в пословице молвится гибкой:

В сем сестрам по серьгам поднесу...

Но убогое слово не сможет

Объяснить ту тревогу в тиши,

Что волнует, и точит, и гложет,

Как червяк сердцевину души...

И все чаще я вижу виденье:

Поле жатвы, мелькают серпы.

Труд и зной. Голубое кажденье

От костра застилает снопы.

На меха, как молящие руки,

Две оглобли торчат в небеса,

А на них, от безделья и скуки,

Ветер люльку раздул в паруса.

Эта люлька, что ветер качает --

Не звено ли грядущих времен?

Без нее вся земля одичает,

С него мир -- в цвете ярких знамен.

Так владеют видения мною,

В них мне грезится Родина-мать,

Назову ль я их песней родного

Иль никак не сумею назвать.

Только знаю, что имени нету

Для того, что в слова не вместить,

Что, скитаясь по белому свету,

Я не смею по ветру пустить.

Это зори за балкой знакомой,

Это копны на дальнем лугу,

Это воз с золотою соломой,

Это все, что забыть не могу.

Это праздничный звон колокольный,

Это пашенный запах земли

Или песенный голос раздольный,

Или в небе летят журавли.

Это крестик над вечным покоем,

Это в марте косач на току...

Словом, все, все такое,

Что в восторг претворяет тоску...

Так-то, братец, и я, грешным делом,

Заскучал о родных очагах,

О бескрайных, таежных пределах,

О горах и степях, и лугах.

И о дымке Отечества сладкой,

О тропинках, знакомых давно,

О ручьях, из которых нападкой

Пил я, видя прозрачное дно.

Вот пишу и писать не устану --

Не могу оторваться от строк,

Точно медленно в старую рану

Лью по капле целительный сок.

Не забыть, как великий Шаляпин

Мне такое однажды сказал:

"Я бы там даже черта облапал,

Я б там волка, как брата, лобзал".

Не пойми меня как-нибудь ложно:

Я на личную жизнь не ропщу --

Все, что смертному только возможно,

Я имею здесь -- все, что хочу.

* Две особые плиты с именами родителей автора положены в их память в почетной галерее Южного колледжа Флориды в 1942 году.

---------------------------------------------

Исходник здесь: http://grebenschikov.net/stikhi/stih.html

Оставить комментарий Гребенщиков Георгий Дмитриевич (yes@lib.ru) Год: 1950 Обновлено: 08/02/2017. 23k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия Поэзия	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: Эхо ("Ликовало солнце, голубело небо...") По весне ("Матушка!.. Скажи мне: скоро ли весна?..") У океана ("На перепутье долгого пути и бездорожья...) Моя Отчизна (Моя отчизна -- скучная деревня...") Посвящение ("Я бью челом твоим седым просторам...") На альпах Алтая ("На кручь алтайскую взбираясь по тропе...") Родному брату ("Ах, братец, милый, пощади...") Письмо из-за морей ("Я пишу тебе, брат мой далекий...")

Гребенщиков Георгий Дмитриевич Избранные стихотворения

Георгий Гребенщиков

Избранные стихотворения

Гребенщиков Георгий Дмитриевич
Избранные стихотворения