Lib.ru/Классика: Гребенщиков Георгий Дмитриевич. В сумерках

В сумерках

Сбывает шумный гул улицы.

Из окна видно, как желтеют крыши домов, и оранжевым огнем горят соседские окна.

На белой стене комнаты еще трепещет розовым пятном последний луч, а в комнату уже влетел ангел тишины, где-то выжидательно притаился и, невидимый, веет покоем на все живущее.

Вот и синие сумерки беззвучно вошли и наложили на уста печать задумчивого молчания, и усталая греза тихо понеслась куда-то в страну призрачных видений...

На диване у круглого стола, откинув голову и сцепив на коленях руки, сидит отец... Он молод еще, но бледность и сухость лица, но короткие складки между бровей и печальный задумчивый взгляд говорят о том, что живет он сердцем и душою.

Он молча и устало грустит... Притихнув, он отдается власти вечерней тишины, бездумно отдыхает в ней.

В соседней комнате раздаются четкие знакомые шаги его жены. Она сдержанно о чем-то говорит со своей сестрой... На улице томно и заунывно восемь раз вздохнул колокол... А возле, не спеша и утомленно, маленькими шажками ходит пятилетний сын... Он целый день играл на улице. Яркое солнце, пряный воздух весны и усталость после игры разморили его... Он уже не хватается за игрушки и книжки с картинками, не напевает бойко и не смеется весело, как это бывает с ним по утрам, и даже не садится к письменному отцовскому столу, где в зимние вечера любил "пописать"...

Устал он, но спать не хочет. Вот подошел к окну, посмотрел на темнеющее небо и, увидев розовую тучку, упал щекою на подоконник и загляделся на нее... Притих, и позе его отразилась тихая задумчивость усталых сумерек. Просто и неторопливо сообщает мелодичным голосом:

-- Тучка, гляди-ка, папа, красная... А почему она красная, а?.. От солнышка?

Отец любуется сыном и тихо страдает каким-то едва понятным страданием за своего маленького сына, за его беспомощность и безвестность грядущего.

-- Иди ко мне, милый!..

Мальчик идет, карабкается на колени, прислоняется маленьким телом к груди. Тихая, сладкая радость охватывает отца, а безотчетная печаль еще острее вонзается в душу.

-- Спать хочешь, да?..

-- Нет! - устало говорит ребенок и грустно сморит за окно, на темно-синий лоскут неба, на котором виден лоскут розовой тучки. Она все еще занимает его.

-- Папа, а папа! А тучки из чего сделались?

-- Тучки? - переспросил отец и, подумав немного, чтобы лучше ответить, сказал:

-- Тучки делаются из пара... Их земля надышала.

-- Земля надышала? - переспросил ребенок и опять спросил:

-- А земля разве живая? У нее и рот есть?..

Отец смутился, не отыскав подходящего ответа, а сын продолжал пытать:

-- Ты не знаешь?

-- Нет, знаю... -- ответил отец и устыдился своего ответа.

-- А ее Боженька сделал? - допытывался ребенок.

-- Да, Боженька!.. Все Боженька делает: тучки и снег, и дождичек, и травку, и цветочки... Все...

-- А он где, Боженька, живет? На небушке?

-- Боженька везде, милый!..

-- Он большой? А он в чем ходит?

-- Как в чем? - не понял отец.

-- Он в одной рубашке ходит?

-- Да, пожалуй!.. - Только рубашка Его - весь свет. Видишь, вон небо - это только клочек Боженькиной рубашки!.. Вот какой большой боженька.

Мальчик умолк... Очевидно, он пытался представить величину Боженьки, раз целое небо только клочок Его рубашки...

Отец украдкой смотрел на округленные, задумчивые и серьезные глаза ребенка и думал: так ли он отвечал? Не западут ли эти ответы в душу его сына как первые семена, из которых должно вырасти целое миросозерцание...

-- А сказки о Боженьке есть? - вдруг спросил ребенок. - Мне тетя Лида и мама много сказок сказывали: и о козлятах, и о волке, и о дедушке с медведем... Много... А о Боженьке не сказывали... Есть?..

Отец удивленно взглянул на мальчика, который так просто и сильно сконфузил его, и ответил:

-- Есть и о Боженьке сказка, милый... Я ее тебе как-нибудь расскажу... Только не сейчас: она большая...

Нет, папа, сейчас!.. Я никогда не слышал сказку о Боженьке... А?.. Скажи сейчас...

-- Так она же большая, сыночка!.. - выгадывая время, чтобы придумать ответ, говорил отец и чувствовал, как у него горят уши от неумения удовлетворить такое важное любопытство ребенка...

-- Ну-у, уж какой ты, папа!.. - упрекающее тянул, между тем, мальчик и плаксиво просил: -- Скажи-и!..

-- Ну, хорошо... Слушай... -- успокаивал его отец и, после некоторой неловкой паузы, начал: -- Ну, вот... Жил-был Боженька... Большой-пребольшой, сильный-пресильный... Да... Всего у Боженьки было много: и воды, и воздуха, и простору, и тучек... -- пытаясь рассказать о сотворении мира, говорил отец и уже нащупывал некоторые вешки к изложению намечающейся мысли, как сын его прервал вопросом:

-- А у него папа с мамой были?..

-- Нет, зачем же? Он был всегда один, на то Он и Боженька... Он никогда не родился и никогда не умрет... Он вечный!

-- И сына, и дочери не было?

-- Так ты слушай, не перебивай!.. - сказал отец и увидел, с каким напряжением ждет мальчик...

-- Ну, папа... Сказывай!..

-- Ну, вот, всего было у Боженьки много, только не было солнышка у Боженьки, и скучно ему было одному...

-- Ой, как страшно, папа!..

-- Чего же страшного-то?..

-- Да Боженька-то был один ночью...

-- Ну, так что же?..

-- Мне его жалко... Боженьку... Ему было темно... -- и ребенок даже собирался всхлипнуть...

-- Ну, полно же... Ведь Он не боялся, на то он и Боженька... Ну, слушай... Вот Боженька и захотел, чтобы ему не было темно... Видишь, боженька все может! Он взял да и зажег себе солнышко... оно и стало для него лампой на весь мир... Понимаешь: все небо и воду, и тучки - все осветило... И стало тепло тогда. Боженька увидел, как хорошо это, улыбнулся и начал устраивать свой терем... Весь мир для него стал теремом. Он в нем и цветы, и деревья развел, и бабочек, и пчелок завел, и зверушек разных...

-- И медведей?

-- И медведей, и лошадок, и даже нас, людей, сотворил... И вот мы живем да поживаем, да добра наживаем... -- весело закончил отец, полагая, что на первый раз довольно и этого... Вернее, он боялся, как бы с непривычки не наболтать чего-либо неподходящего для юной, только что пробуждающейся к сознанию души ребенка...

Но ребенок с видимым неудовольствием спросил:

-- Вся? Мало как!..

-- Нет, не вся, но я расскажу в другой раз. Хорошо?..

В это время вошла прислуга и зажгла огонь. сразу в комнате все изменилось, а в столовой зазвенела чайная посуда, и мальчик побежал туда к ласковой тете...

Отец, встав с дивана, задумчиво ходил по комнате и впервые почувствовал, как огромна его ответственность перед идущим в жизнь сыном.

До сих пор сын был для него только красивой забавой, ласкающей взор и душу, а теперь это уже пробуждающийся человек, личность, предъявляющая к жизни пока только наивное любопытство, но любопытство это так скоро может перейти в мучительные вопросы перед терниями жизни и перед толпой ее великих тайн...

Надо не только удовлетворить это любопытство, надо подготовить к вступлению в жизнь и ум, и душу, и сердце этого маленького человека, который может быть несчастным по капризу всякой случайности... Но как трудно, как трудно сделать это, когда вокруг тысячи противоречий, тысячи сомнений и тысячи ложных путей у него самого!..

Из столовой послышалось обычное:

-- Чай налить?

-- Что ты такой странный сегодня? - с усмешкой любопытства спросила его жена, но, не дожидаясь ответа, тотчас же обратилась к сестре:

-- У нас ведь есть еще зеленый сыр?! - и когда та пошла за сыром, она говорила уже сыну:

-- Не болтай ножками, милый! Умные мальчики так не делают... Ну?..

* * *

Прошло несколько дней.

Мальчик по-прежнему беззаботно резвился целый день, а отец, смотря на его беспечность и беспричинные восторги, все больше задумывался над случайной вечерней беседой с сыном. Сидел ли за работой, читал ли книгу, ходил ли бесцельно по комнате, он крепко помнил пытливые вопросы ребенка, и обещание рассказать ему длинную сказку о Боженьке лежало на его душе приятной и в то же время трудной обязанностью.

Вечерело. Мальчик торопливо подбежал к отцу и спросил его бодрым упрекающим голосом:

-- Папа, а сказку о боженьке-то?.. Ты ведь обещал!.. А?..

Это было так неожиданно, что отец суеверно подумал: не прочел ли он его мысли своей особенной детской проницательностью...

Мальчик сел с ним рядом и, держа в руках какую-то игрушку, выжидающе заглядывал ему в лицо...

-- Скажешь, а, папа-а?

Отец ласково смотрел на сына и мешкал ответом. Он знал, что именно теперь-то и надо удовлетворить любопытство ребенка, когда он весь напряженное внимание... Но зато теперь-то и надо сказать так, чтобы потом не пришлось раскаиваться... Кроме того, надо было излагать все в форме занятной красивой сказки...

-- Ну, вот слушай... -- начал отец, вдруг осененный только одним отрывком большой божественной картины... -- Итак, значит, Боженька устроил все: и солнышко зажег, и звездочки по небу как серебряные зернышки рассеял, и землю убрал растениями... И нас, людей, сотворил... И сделал он людей главными квартирантами на земле, а все остальное - и птичек, и зверушек, и бабочек, и цветы - все это для того, чтобы человеку веселее было жить на земле. Понял?..

-- Ага... Чтобы веселее было?

-- Ну, да... Но люди этого не поняли... Они подумали, что бог все создал для того, чтобы... Но тут отец спохватился и, чтобы не возбудить в ребенке враждебного чувства к людям, изменил последнюю фразу, прервав ее: -- Ты слушаешь?..

-- Ага!..

-- Ну, так вот... Людям всего, что для них создал Бог, оказалось мало...

-- Почему? - спросил мальчик.

-- А потому, что они не поняли Бога... Надо понять Бога, надо с самого раннего детства научиться понять Его творения!.. - не столько ребенку, сколько уже самому себе говорил отец, впервые чувствуя, что в беседе с ребенком невольно и сам взрослый постигает истину. - Потому, милый, люди не поняли Бога, что стали сердитыми... А сердитых Боженька не любит... -- но опять спохватился отец, что не так говорит, и опять мелькнуло у него:

"Как много надо учиться у детей, прежде чем учить их! - и продолжал:

-- А когда люди стали сердитыми, не все, конечно, но многие, то они не стали любить и птичек, и цветов, и зверушек, и даже самих себя, людей, братьев своих не стали любить... И стало им нехорошо жить на земле... Земли много, а им тесно. У другого есть и дом, и хлеба много, и богатства разного, а ему все мало...

-- А почему? - опять допытывался сын.

-- Да все потому же, что люди не поняли Боженьку... Если бы они поняли Его, они бы были добрыми, и им было бы легко жить и без богатства... -- Но здесь отец опять подумал, что подробное толкование, пожалуй, преждевременно, и продолжал: -- И вот стало людям тяжело жить на земле... Ссорится они стали, обижать друг друга... А Боженьке и стало их жалко, неразумных.

-- Жалко?..

-- Да, потому что, видишь ли, Он добрый, Боженька-то... Ну, вот, Он призвал к себе самого доброго и хорошего ангела... Знаешь, ангелы с крылышками, у тебя в книжечке на картинке есть!..

-- Ага!.. Которые с небушка слетают!..

-- Да, да... Вот Боженька призвал его, назвал его сыном своим и говорит ему:

-- Полетай, сын мой, на землю к людям, снеси им любовь мою - у них так мало ее осталось... Помоги людям понять мою правду. Забыли они ее, и тяжело им жить стало!.. -Отец уже совсем нарисовал себе картину своей сказки и только боялся увлечься и быть непонятым... -- А сын-то Божий, ангел-то этот, был тихий, добрый и послушный...

-- Хорошо, говорит, Отец мой, я полечу на землю, только Ты научи меня, как мне поступить, чтобы поняли меня люди и поверили мне, что я посланник твой!.. А Боженька и говорит ему: Ты, говорит, сын Мой, должен сделаться простым человеком и все, что терпят люди, перетерпеть сам... И когда ты все перенесешь, перетерпишь сам и все-таки не станешь сердитым, тогда тебе люди поверят, что ты принес им любовь и правду Мою...

Мальчик, не шелохнувшись, уперся округленными большими глазами в одну точку темнеющей комнаты и напряженно слушал.

-- Вот и полетел ангел, сын Божий, на землю... Долго он летал над нею и не находил места, где бы он мог принять образ человеческий... Летал он над городами, летал над царскими дворцами, но нигде не находил такой семьи, где мог бы появиться маленьким ребеночком...

-- Вот летит он над тихой пустынной равниной, где только лошадки да овцы пасутся, и видит странника со странницей, которые едут на ослике по дороге. Оба бедные и такие кроткие да тихие... Пошел дождь, гроза и ветер, и странники укрылись в пещере, а сын Божий невидимо влетел за ними... И вот тут-то он сделался маленьким мальчиком, таким светлым и чистым, что от него яркие лучи исходили. Странница взяла его на руки и назвала своим сыном Иисусом Христом...

-- Вот как Иисус Христос пришел к людям, чтобы научить их быть добрыми. Ну, а о том, как Он жил на земле и как учил людей любить друг дружку, я расскажу тебе в другой раз... Хорошо?

Мальчик молчал, пребывая все в той же неподвижной позе, и видел отец, как детской душой своей переживает он эту большую для него важную новость...

Отец не был уверен в том, насколько удачно откликнулся он на тонкое любопытство ребенка, но он верил в одно, что всякое слово, посеянное в душу ребенка, тотчас же пустит ростки как на свежей весенней ниве...

Вырастут ли, созреют ли священные плоды и сохранятся ли от пагубной непогоды и хищных птиц и зверей, -- это всецело будет зависеть от умения и бережливости пахаря...

И отец с тихой любовью смотрел на сына, и в нем все росла и крепла любовь к нему, все глубже врастало в сердце тихое страдание за его безвестную будущность... И было так сладко болеть о нем и придумывать для него все новые и новые сказки, эти легкие ступени для входа на вершину лучшей, разумной и светлой жизни, эти плодоносные семена любви к человеку.

Оставить комментарий Гребенщиков Георгий Дмитриевич (yes@lib.ru) Год: 1914 Обновлено: 28/07/2017. 15k. Статистика. Рассказ: Проза Рассказы	Скачать FB2 Ваша оценка:

Гребенщиков Георгий Дмитриевич В сумерках

В сумерках

Гребенщиков Георгий Дмитриевич
В сумерках