Грановский Тимофей Николаевич
Четыре исторические характеристики. Публичные лекции, читанные ординарным профессором Грановским

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   ЧЕТЫРЕ ИСТОРИЧЕСКІЯ ХАРАКТЕРИСТИКИ. Публичныя лекціи, читанныя ординарнымъ профессоромъ Грановскимъ, въ 1851 г. Москва. Въ Универ. тип. 1852. 93 стр. въ 8-ю д. л.
   "Еще недавно, говоритъ г. Грановскій, поднимались голоса, отрицавшіе необходимость великихъ людей въ исторіи, утверждавшіе, что роль ихъ кончена, что народы сами безъ ихъ посредства могутъ исполнять свое историческое назначеніе. Все равно сказать бы, что одна изъ силъ, дѣйствующихъ въ природѣ, утратила свое значеніе, что одинъ изъ органовъ человѣческаго тѣла теперь сталъ ненуженъ. Такое возрѣніе на исторію возможно только при самомъ легкомъ и поверхностномъ на все взглядѣ. Но тотъ, для кого она является не мертвою буквою, кто привыкъ прислушиваться къ ея таинственному росту, видитъ въ великихъ людяхъ избранниковъ Провидѣнія, призванныхъ на землю совершить то, что лежитъ въ потребностяхъ данной эпохи, въ вѣрованіяхъ и желаніяхъ даннаго времени, даннаго народа. Народъ есть нѣчто собирательное. Его собирательная мысль, его собирательная воля должны для обнаруженія себя претвориться въ мысль и волю одного одареннаго особенно чуткимъ нравственнымъ слухомъ, особенно зоркимъ умственнымъ взглядомъ, лица. Такія лица облекаютъ въ живое слово то, что до нихъ таилось въ народной думѣ, и обращаютъ въ видимый подвигъ неявныя стремленія и желанія своихъ соотечественниковъ или современниковъ. но съ приведеннымъ мною прежде мнѣніемъ соединяется другое, столь же неосновательное, по которому великіе люди являются чѣмъ-то случайнымъ, чѣмъ-то такимъ, безъ чего можно обойтись. Замѣтимъ по этому поводу, что великая роль случая допускается только въ эпохи умственнаго и нравственнаго ослабленія, когда человѣкъ перестаетъ вѣрить въ законное движеніе событій, когда онъ теряетъ изъ виду божественную связь, охватывающую всю жизнь человѣчества. Конечно невсегда явно намъ мѣсто, принадлежащее великому мужу въ цѣпи явленій, не всегда ясна задача его дѣятельности. Проходятъ вѣка, а онъ остается кровавой и скорбною загадкою, и мы не знаемъ, зачѣмъ приходилъ онъ, зачѣмъ возмутилъ народы. Толки, имъ вызванные, до такой степени противуположны между собою, что нельзя даже съ точностію опредѣлить вліянія, имъ обнаруженнаго. Но развѣ то, что намъ непонятно сегодня, должно остаться непонятнымъ и завтрашнему дню? Развѣ каждое новое событіе не проливаетъ свѣта на событія, повидимому, давно уже совершившіяся и замкнутыя? Смыслъ отдѣльныхъ явленій иногда раскрывается только по прошествіи вѣковъ и даже тысячелѣтій. Наука въ такихъ случаяхъ не въ состояніи опередить самой жизни, и должна терпѣливо ждать новыхъ фактовъ, безъ которыхъ былъ бы неполонъ кругъ извѣстнаго развитія. Историческое значеніе Сократа оцѣнено должнымъ образомъ только въ XIX столѣтіи, на разстояніи двадцати-двухъ вѣковъ отъ приговора, произнесеннаго надъ нимъ афинскимъ народомъ. При изученіи каждаго великаго человѣка, мы должны обратить вниманіе на личность его, на почву, на которой онъ выросъ, на время, въ которое онъ дѣйствовалъ. Изъ этого тройнаго элемента слагается его жизнь и дѣятельность. Задача трудная, рѣшеніе которой предоставлено, если можно такъ выразиться, особенной исторической психологіи, имѣющей цѣлью устранить временныя и мѣстныя вліянія, видоизмѣняющія частныя свойства лица. При внимательномъ созерцаніи великихъ личностей, онѣ являются намъ откровеніями цѣлаго народа и цѣлой эпохи. Для чего бы онѣ ни были призваны на землю, для блага ли, для зла ли, во всякомъ случаѣ, онѣ стоятъ не отдѣльно, независимо, но тѣсно и крѣпко связаны съ землею, на которой выросли, и съ временемъ, въ которомъ дѣйствуютъ...."
   Мы выписали эти строки съ измѣреніемъ познакомить читателя со взглядомъ г. Грановскаго на историческія личности, взглядомъ глубокимъ, вѣрнымъ и внушающимъ къ себѣ сочувствіе. Имя г. Грановскаго довольно извѣстно всѣмъ образованнымъ русскимъ людямъ, какъ имя человѣка, преданнаго наукѣ и отличившаго себя замѣчательными трудами; въ нихъ истолько видна одна ученость, но видѣлъ и замѣчательный историко-художественный талантъ. Г. Грановскій у насъ можетъ назваться представителемъ новаго европейскаго направленія въ исторіи, которая вышла изъ круга обыкновенной прозы, и заняла средину между прозою и поэзіею: въ исторію вошелъ элементъ художественный. Художественное выраженіе идеи въ событіяхъ вѣка составляетъ современное требованіе исторической пауки. Этимъ и отличается г. Грановскій, особенно въ сочиненіи, которое лежитъ передъ нами. Четыре характеристики -- Тамерлана, Александра Македонскаго, Людовика IX и Бекона Веруламскаго -- представляютъ образецъ историческихъ характеристикъ. По нимъ должно учиться новое поколѣніе. Г. Грановскій умѣетъ въ самомъ сжатомъ разсказѣ высказать множество фактовъ и въ нихъ выставить передъ вами самый живой образъ историческаго лица, которое отпечатлѣвается въ вашемъ воображеніи и никогда не изгладится. Къ этому еще присоедините строгій и мѣткій историческій взглядъ, которымъ отличается г. Грановскій. Лицо Тамерлана (Тимуръ-Ленга) представляетъ олицетвореніе одной матеріяльной силы, ищущей жизни только въ самой себѣ, неодушевленной никакой идеей, нестремящейся ни къ какой явно-сознанной разумной цѣли, и потому силы грубой и безплодной. Такія лица являлись въ историческомъ мірѣ и, слѣдовательно, принадлежатъ исторіи. Тамерланъ ничѣмъ не отличается ни отъ Атиллы, ни отъ Чингисъ-Хана; ихъ отличаютъ только различныя названія тѣхъ полей сраженія, на которыхъ они бились, и тѣхъ народовъ, которыхъ стремились подавить своею силою. Ихъ портреты могутъ быть и несходны, но выраженіе въ лицахъ непремѣнно одно и тоже, и мы сомнѣваемся, могъ ли бы самъ г. Грановскій прибавить что-нибудь новое, если бы вздумалъ написать характеристики Атиллы и Чингисъ-Хана: въ характеристикѣ Тамерлана уже сказано все, что можно сказать объ олицетворенной матеріальной силѣ. "Внѣшняя сила, говоритъ г. Грановскій принадлежитъ къ числу великихъ дѣятелей всеобщей исторіи; но дѣятельность ея ограничивается исполненіемъ. Тамъ, гдѣ она несоединена съ плодотворными идеями, ея произведенія непрочны и безполезны. Персы не даромъ называютъ Тимура ненасытнымъ, вѣчно стремящимся и никогда недостигающимъ." Всѣ такія лица съ шумомъ вступали на свое поприще, обливали его кровью, и въ величіи умирали, надолго оставляя въ пародахъ страшное о себѣ воспоминаніе, какъ объ опустошительной чумѣ. Возможно ли въ настоящее время явленіе такихъ внушающихъ трепетъ личностей? Вотъ что на это говоритъ г. Грановскій:
   "Если бы поднялась снова такая личность, какъ Чинтсъ или Тамерланъ, и позвала народъ свой къ извѣданной уже дѣятельности, усилія ея неминуемо должны сокрушиться о новыя историческія условія. Куда повелъ бы теперь свое ополченіе честолюбивый вождь степныхъ племенъ? На югъ, къ Индіи, постоянной цѣли восточныхъ завоевателей? Но тамъ образовалась стѣна, болѣе крѣпкая, чѣмъ Гималайскій хребетъ. Тамъ встрѣтитъ онъ не прежнихъ, способныхъ только къ страдательному мужеству Индѣйцевъ, а твердые сипайскіе полки подъ начальствомъ англійскихъ офицеровъ. Двинется ли онъ другимъ, знакомымъ уже путемъ къ западу? Но его ждетъ здѣсь крѣпкое христіанское образованное государство, пережившее съ честію долгій періодъ своего историческаго искуса. Напоръ монгольскій нестрашенъ болѣе Россіи, еще недавно одолѣвшей завоевателя болѣе грознаго, чѣмъ великіе ханы. Бывшіе властители наши, въ свою очередь, должны испытать русское вліяніе. Но Россія платитъ имъ, не гнетомъ за гнетъ. Христіанское государство вноситъ въ юрты дикарей истинную вѣру и неразлучныя съ нею образованность и гражданственность. Нашему отечеству предстоитъ облагородить и употребить въ пользу человѣчества силы, которыя до-сихъ-поръ дѣйствовали только разрушительно...."
   Совсѣмъ другое намъ представляется въ личности Александра Македонскаго,-- это личность единственная въ исторіи, потому-что она соединена съ опредѣленной идей, выразившейся въ опредѣленный историческій моментъ. Какой же этотъ моментъ? Тотъ, когда древне-греческая жизнь достигла всесторонняго разложенія; когда исключительная идея народности должна была уступить мѣсто идеѣ общечеловѣческой, первымъ провозвѣстникомъ которой былъ Сократъ. Но Сократъ пострадалъ за нее; она восторжествовала не въ его лицѣ, а въ лицѣ другаго человѣка, Грека только по образованію, а во по рожденію, юнаго, пылкаго, одареннаго геніемъ и поставленнаго на такое поприще, на которомъ онъ могъ дѣйствовать и матеріальною силою, но дѣйствовать уже съ опредѣленною цѣлью, но имя общечеловѣческихъ интересовъ. Этотъ герои и былъ Александръ Македонскій. Много о немъ говорили европейскіе историки, много его восхваляли и недостойно унижали, но никто такъ безпристрастно и такъ высоко не представилъ его прекраснаго образа, какъ г. Грановскій. Это вполнѣ мастерская характеристика; изъ нея вы легко поймете, отчего и теперь помнятъ его имя всѣ тѣ народы, по землѣ которыхъ проходилъ Александръ. Объ Искандерѣ вы слышите безпрестанныя преданія въ устахъ Араба и Перса. Онъ уже съ давнихъ временъ сдѣлался народнымъ героемъ Востока. Мы знаемъ исторію Александра по греческимъ историкамъ, а на Востокѣ есть своя исторія Искандера, исторія, представляющая героя въ поетическомъ блескѣ, но нельзя сказать, что исторія совершенно ложная, потому-что во многомъ сходна съ описаніями греческихъ историковъ, Многіе истолкователи корана утверждаютъ, что похвальное слово Мухаммеда Зу-ль-карнейну (владѣтелю двухъ роговъ т. е. двухъ странъ свѣта) относится къ Искандеру {Другіе приписываютъ это названіе Самару, основателю города Самарканда на пепелищѣ древней Согды.}. Высокія стремленія Александра, мало понятныя его современности, выразились въ поетическихъ сказаніяхъ Востока: "онъ покорилъ міръ, проходя по всѣмъ странамъ, отыскивая источникъ живой воды, иногда проникая въ мѣста, гдѣ господствовалъ вѣчный мракъ; ему сопутствовалъ его министръ, какое-то мистическое лицо, Хызрь. Искандеръ соорудилъ великую стѣну на Кафгъ (Кавказъ?), чтобы предупредить нападеніе Яджуджа и Маджуджа (Гога и Магога)". Много ходитъ объ Искандерѣ различныхъ разсказовъ, и всѣ они выражаютъ любовь къ человѣку, который стремился дѣлать себѣ друзей изъ враговъ, выражаютъ его сочувствіе къ общимъ интересамъ, мудрость и умѣренность. Не даромъ же это лицо слишкомъ двѣ тысячи лѣтъ живетъ въ воображеніи восточныхъ жителей, которые получили о немъ извѣстіе отъ своихъ предковъ, побѣжденныхъ Александромъ. Изъ любви къ нему, они даже измѣнили дѣйствительный фактъ, приписывая ему персидское происхожденіе. Здѣсь мы думаемъ воспользоваться случаемъ представить краткую исторію Александра Македонскаго по персидскимъ источникамъ, съ которыми еще весьма немногіе знакомы. Эта исторія, хотя и не безъ вымысловъ, представляетъ много любопытнаго о томъ историческомъ лицѣ, которое стремится разгадать наука:
   "Въ царствованіе персидскаго царя Дараба (данный водою {Дарабъ былъ сынъ царя Бахмена и Хумае; онъ родился уже посмерти отца, когда царствомъ правила его мать; она, боясь лишиться власти, скрыла новорожденнаго, закупорила въ ящикъ и бросила въ рѣку. Теченіе рѣки прибило ящикъ къ берегу, гдѣ его нашелъ какой-то простой человѣкъ, мывшій бѣлье. Незадолго до этого бѣднякъ лишился своего маленькаго сына, и потому съ радостію взялъ къ себѣ найденыша, одѣтаго въ богатое платье, осыпанное драгоцѣнными камнями. Мальчикъ былъ названъ Дарабомъ, что значитъ данный водою. Въ-послѣдствіи, подобно Киру, онъ возвратилъ себѣ престолъ.}), греческій или румійскій царь Филикусъ завладѣлъ нѣкоторыми персидскими провинціями; но пользоваться ими могъ недолго; Дарабъ вооружился, разбилъ Грековъ и заключилъ миръ съ Филикусомъ, который отдалъ за него свою дочь Нахидъ. Супружество не было счастливо: персидскій царь нашелъ недостатки въ своей юной супругѣ, и скоро ее отослалъ къ отцу. Нахидъ была беременна, и черезъ нѣсколько мѣсяцевъ родила сына, назвавъ его Искандеромъ. Между-тѣмъ у обоихъ царей -- греческаго и персидскаго -- снова начались раздоры, среди которыхъ вѣсть объ Искандерѣ и его матери не могла достигнуть до ушей Дараба. Филикусъ, не имѣя дѣтей мужескаго пола, усыновилъ Искандера, назначивъ ему и свой престолъ; престолъ же персидскій послѣ Дараба достался его сыну, двадцатилѣтнему Дара. Юный персидскій принцъ, Искандеръ, росъ при румійскомъ дворѣ, какъ говоритъ Фердаусій, привлекая къ себѣ любовь и уваженіе всѣхъ своими способностями, умомъ и проницательностью. При Филикусѣ Греція платила дань Персіи; но съ его смертью это кончилось. Дара отправилъ къ Искандеру посла съ грознымъ письмомъ. Искандеръ учтиво принялъ посла, и далъ ему такой отвѣтъ: Скажи своему падишаху, что пришла пора Персамъ платить дань Греціи. При этомъ же онъ высказалъ свое право на престолъ Кенанидовъ, царствовавшей династіи. Скоро за тѣмъ греческія войска показались на берегахъ Ефрата, гдѣ Искандеръ сдѣлался побѣдителемъ. Онъ такъ хорошо умѣлъ себя вести, что очаровалъ всѣхъ Персіянъ, внушилъ въ ихъ. сердца къ себѣ любовь и довѣріе, вслѣдствіе чего отряды Дара единогласно признали его права на персидскій престолъ. Дара долженъ былъ бѣжать, и намѣревался пробраться къ одному индѣйскому царю Пуру, весьма сильному и осторожному. Но Искандеръ преградилъ ему всѣ дороги, и предложилъ остаться въ Персіи, гдѣ онъ могъ себѣ избрать любое мѣсто жительства; протянулъ ему братскую руку и предлагалъ сотрудничество въ славѣ Персіи. Дара былъ гордъ и отказался, еще надѣясь на небольшое число своихъ приверженцевъ. Среди нихъ явились и измѣнники; двое изъ его сатраповъ, когда-то имъ обиженные, сговорились умертвить несчастнаго, думая тѣмъ и отомстить за себя и угодить Искандеру. Но они ошиблись: Искандеръ, узнавъ о бѣдствіи своего брата, выказалъ непритворную горесть, горько плакалъ надъ его трупомъ, и приказалъ на самой его могилѣ предать смерти гнусныхъ убійцъ. Послѣ покоренія Персіи Искандеръ дѣлалъ еще три похода; изъ нихъ особенно интересенъ, по описаніямъ, походъ противъ Пура. Здѣсь на сцену является фейлюсуфъ Аристунъ, который былъ царскимъ министромъ. Онъ вывелъ изъ затрудненія Искандера, который не могъ придумать, какъ вести битву со страшными индѣйскими слонами: ихъ было у Пура до двухъ тысячъ, всѣ одѣтые въ колючія поповы, имѣя на себя множество вооруженныхъ охотниковъ, огражденныхъ щитами. Ариступъ построилъ какія-то машины на колесахъ, наполнилъ ихъ горючимъ веществомъ, которое легко вспыхивало отъ вставленнаго фитиля, и при взрывѣ производило гибельныя дѣйствія; снаружи онѣ были утыканы пиками. Такими машинами Искандеру удалось восторжествовать надъ противникомъ. Ариступъ же составилъ планъ управленія покоренными землями; всѣ онѣ были раздѣлены по областямъ между туземными князьями, которые всѣ вмѣстѣ составляли совѣтъ и были обязаны сообща разрѣшать важнѣйшіе государственные вопросы, подъ предсѣдательствомъ одного старшаго князя, подчиненнаго, впрочемъ, намѣстнику царя. Эта система извѣстна подъ именемъ мулюне Таваихръ (соединенные цари). Однажды на дорогѣ Искандеръ заболѣлъ и остановился въ полѣ для отдыха. Одинъ изъ его приближенныхъ снялъ съ себя латы, на которыхъ и расположился больной царь. Чтобы защититься отъ жгучихъ солнечныхъ лучей, приказано было держать надъ уснувшимъ царемъ большой золотой щитъ. Искандеръ, проснувшись, увидалъ подъ собою желѣзо, а надъ собою золото, и вообразилъ, что его минуты сочтены. Въ завѣщаніи къ своей женѣ, онъ, между прочимъ, сказалъ: "если ты, по обычаю предковъ, для успокоенія моего духа, пожелаешь раздавать милостыню, то такъ какъ въ моей имперіи бѣдныхъ нѣтъ, раздай ее тѣмъ, которые не испытали никакаго горя въ жизни".
   Въ такія поэтическія краски облекся на Востокѣ образъ Александра Македонскаго; и можно сказать, что Востокъ оцѣнилъ его вѣрнѣе Запада. "Пробѣгая мыслію вѣка, говоритъ г. Грановскій, лежащіе за нами, мы не найдемъ лица, котораго историческая дѣятельность, по объему и вліянію, могла бы сравниться съ Александровой. Онъ стоитъ посредникомъ и примирителемъ между Западомъ и Востокомъ. Онъ открылъ цѣлымъ народамъ пути, по которымъ до него ходили только немногіе смѣлые путешественники. Въ этомъ отношеніи у него нѣтъ другаго соперника, кромѣ Колумба....
   ....Востокъ глубоко принялъ въ себя вліяніе Даріева побѣдителя. Окаменѣлыя формы его жизни пришли въ движеніе, лежавшія праздно въ глубинѣ народнаго сознанія и неясныя самимъ-себѣ идеи, составлявшія отстоя прежняго, остановившагося развитія, поднялись наружу отъ прикосновенія европейской мысли, и сообщили этой мысли небывалое богатство и полноту. Безъ Александра не было бы настоящей образованности...." Личность и значеніе Александра Македонскаго представлены г. Грановскимъ такъ ярко и осязательно, что читатель вполнѣ удовлетворяется.
   То же самое мы должны сказать и о двухъ другихъ характеристикахъ,--Людовика IX и Бекона. Здѣсь лицо Людовика IX представляетъ намъ нравственный идеалъ средневѣковой доблести, въ которой соединились цѣломудріе, благочествіе, смиреніе и Мужество. Людовикъ стремился поддержать разлагавшійся старый порядокъ вещей, средневѣковыя формы жизни, но въ то же время почти безсознательно закладывалъ зданіе покой Гражданственности. "Собственнымъ чувствомъ права, говоритъ г. Грановскій, и введеніемъ въ судъ юристовъ, проникнутыхъ идеями римскаго законодательства, онъ убилъ феодальную неправду. Святостію жизни и нравственною чистотою, онъ осуществилъ самый возвышенный изъ нравственныхъ идеаловъ средняго вѣка, по чрезъ это самое укрѣпилъ монархію, полное развитіе которой было несовмѣстно съ сохраненіемъ средневѣковыхъ учрежденій, потому-что за ними каждое сословіе укрывало свои корыстныя и исключительныя притязанія. Народъ привыкъ видѣть въ королѣ верховнаго, чуждаго всякаго пристрастія судью. Въ великія эпохи своей исторіи, во дни блестящихъ торжествъ и тяжелыхъ испытаній, Французскіе короли называли себя недаромъ сынами св. Людовика. Его дѣломъ было нравственное значеніе Французской монархіи..... Думая поддержать феодальное государство, онъ влагалъ ему несродныя ему начала и готовилъ великую монархію Людовика XIV. Онъ не докончилъ своего личнаго дѣла и не видалъ его завершенія, подобію тѣмъ средневѣковымъ зодчимъ, которые завѣщали новому времени недостроенные, полные чудной и таинственной красоты, готическіе соборы"....
   Личность Бекона, принадлежащая XVI столѣтію также достойна полнаго вниманія; она представляетъ грустное явленіе,-- соединеніе геніальнаго ума съ порочными житейскими наклонностями. Здѣсь передъ вами человѣкъ раздвоивается. Человѣкъ, глубоко уважавшій науку, а слѣдственно истину и права, въ жизни дѣйствуетъ совершенно противъ нихъ; онъ жилъ несообразно съ тѣмъ, что думалъ и говорилъ. Въ его книгахъ мы встрѣчаемъ всеобъемлющій, независимый взглядъ геніальнаго ума; никто изъ его современниковъ не взглянулъ съ такою ясностію и отчетливостью на цѣлое научное движеніе, которое совершалось кругомъ его; онъ вступилъ, какъ законодатель, въ область, гдѣ до него господствовало безначаліе, подвелъ итоги всему сдѣланному, и указалъ на цѣли дальнѣйшей дѣятельности. Но въ его жизни мы встрѣчаемъ справедливое обвиненіе въ лихоимствѣ, за которое онъ былъ судимъ, и, благодаря его научнымъ заслугамъ, довольно милостиво. Такія разнообразныя личности намъ представилъ г. Грановскій, и повторимъ еще разъ, мастерски представилъ. Мы не можемъ описать того удовольствія, какое мы чувствовали при чтеніи его краснорѣчивыхъ страницъ. Въ нихъ лица такъ ярко и вѣрно очерчиваются, что, кажется, видишь ихъ художественные портреты, написанные извѣстнымъ живописцемъ. Да, въ этомъ случаѣ г. Грановскій мастеръ своего дѣла.

"Сынъ Отечества", No 10, 1852

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru