Горчак Стефан Стефанович (первая половина XVII в.) -- священник, поэт, один из первых по времени участников "приказной школы". Известны написанные им в Москве стихотворные эпистолии: иеромонаху Федору Кузьмичу (относится, видимо, к самому началу 1630-х гг., во всяком случае до смерти патриарха Филарета, т. е. до 1 октября 1633 г.), иноку-справщику Арсению Глухому (видимо, 1636--1637 гг.), некоему старцу Венедикту (1630-е гг.).
Из посланий ясно, что Г. входил в ближайшее окружение Филарета, который привлек его к реорганизации Книжной справы, когда патриарх решил резко активизировать работу Печатного двора (между 1630 и 1640 гг. было выпущено в полтора с лишком раза больше изданий, нежели в предыдущее десятилетие). Г. звал живущего в Казани образованного Федора Кузьмича в Москву:
Сопребываем же ныне с преждереченным твоим другом вкупе,
желаем же тя паки видети с собою во едином в купе
у государева дела, у книжнаго правления,
чтобы нам единодушно быти у его царскаго повеления.
И аще всемилостливый бог благоволит
и великий государь и отец его великий святитель повелит,
чаем, что желанная сия нами збудуться...
Этот вызов мог быть сделан только близким Филарету человеком, "Преждереченный друг", -- очевидно, Арсений Глухой, тоже высоко ценивший казанского "доброразумного мужа":
Сказа же нам про тебе содружебник твой, тезоименит доблести,
ты бо издавна ого знаеш в велицей добрей бодрости,
ему же нелепо и просто нарекование замарай...
Арсений -- "доблестный", Глухой -- действительно "нелепо и просто нарекование". Из эпистолии Арсению Глухому видно, что Г. связывали с ним личная дружба и общие литературные интересы (козни "ненавистников" заставили адресата уехать из столицы в какую-то дальнюю обитель, где его собирался навестить Г.).
Позиция Г., как и пристало сотруднику Филарета и сподвижнику Арсения Глухого, питомца Дионисия Зобиновского, -- консервативно-просветительская позиция. Эта группировка, заботившаяся об автономии московской интеллигенции, усердно трудившаяся на поприще книгопечатания, культивировавшая новую для России книжную поэзию, в то же время помнила заветы Максима Грека и противилась культурным контактам с Западом. По старой традиции Г. именует свое творчество "плетением": "О том себе на нас не позазри, что тако тебе плетем" (Федору Кузьмичу); "И моли тя, да не зазриши сему нашему плетению" (Арсению Глухому) (ср.: Матхаузерова С. "Слагати" или "ткати"? (Спор о поэзии в XVII в.) // Культурное наследие Древней Руси. М., 1976. С. 195-200).
Поэтическая техника Г. -- та же, что у других авторов "приказной школы". Его "двоестрочные согласия" находятся в рамках "относительного силлабизма". Он пользуется прозаическим акростихом (эпистолии Федору Кузьмичу и Венедикту) и парной рифмой (мужской, женской, дактилической) суффиксально-флексивного типа (впрочем, есть исключения: держи-- вожи; человек -- рек (род. п. от "река"); нужа -- досужа; книги -- вериги; Арсению -- разумению; божию -- подножию).
Соч. Голубев И. Ф. Два неизвестных стихотворных послания первой половины XVII в. // ТОДРЛ. М.; Л., 1961. Т. 17. С. 391--413 (послание Арсению Глухому без атрибуции Г.); Панченко А. М. Русская стихотворная культура XVII века. Л., 1973. С. 38--39, 49--50, 68--71, 77, 244--245 (эпистолия Федору Кузьмичу и выдержки из эпистолии старцу Венедикту).
А. М. Панченко
Источник текста: Панченко А. М. Горчак Стефан Стефанович // Труды Отдела древнерусской литературы. -- Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1990. -- Т. XLIV. -- С. 84--85.