Головачев Петр Михайлович
Путешествие итальянца Сомье по Сибири

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   
   

ПУТЕШЕСТВІЕ ИТАЛЬЯНЦА СОМЬЕ ПО СИБИРИ *).

Пребываніе въ Обдорскѣ.-- L'umyvalnik, какъ признакъ культурности.-- Замѣчанія о климатѣ крайняго сѣвера Сибири.-- Обдорскій прогрессъ.-- Исторія Обдорска и этимологія этого имени.-- Настоящее Обдорска.-- Обдорская ярмарка. Бирки.-- Торговля этихъ странъ въ древнія времена.-- Самоѣдскіе спортсмены-Обдорскія цѣны на дорогіе мѣха сравнительно съ петербургскими и московскими. Пушные мѣха, привозимые въ Обдорскъ изъ Америки и Германіи.-- Поступательное движеніе русскихъ на сѣверѣ по устью Оби.-- Мнѣніи Сомье о будущности Обдорска.-- Его обдорскія знакомства. Князь Тайшинъ -- Попытки совершить экскурсію по Уралу.-- Жалобы на комаровъ и водку, какъ на два главнѣйшія несчастій этихъ странъ.-- Посѣщенія остяцкаго кладбища.-- Довѣрчивость инородцевъ другъ къ другу.

*) См. "Сибирскій Сборникъ", книга І-я.

   Послѣ утомительнаго плаванія отъ Березова до Обдорска, даже и это глухое мѣсто показалось Сомье очень сноснымъ; онъ примирился даже съ тараканами, въ изобиліи покрывавшими стѣны и потолокъ его помѣщенія и безпрестанно валившимися на голову, на тарелки и пр. Въ Обдорскѣ Сомье прожилъ цѣлую недѣлю, дѣятельно ботанизируя въ окрестностяхъ и собирая разныя этнографическія и экономическія свѣдѣнія о мѣстныхъ жителяхъ. Желая дать своимъ читателямъ понятіе о культурномъ уровнѣ обдорскихъ обывателей, онъ посвятилъ немало мѣста детальному описанію дома, въ которомъ остановился, опиралъ подробно хорошо знакомый русскому читателю рукомойникъ (l'umyvalnik), "устройство котораго весьма удобно и приспособлено для людей, моющихся очень мало". Этотъ l'umyvalnik показываетъ нѣкоторую культурность обдорскихъ жителей, между тѣмъ какъ сосѣдніе остяки умываются весьма примитивно: набираютъ воды въ ротъ и изъ этого резервуара поливаютъ себѣ на руки. Ботаническія экскурсіи въ ближайшихъ окрестностяхъ Обдорска дали путешественнику очень мало добычи, такъ какъ растительность тутъ очень бѣдна и мизерна, хотя, къ своему удивленію, на противоположномъ берегу Оби, въ нѣкоторомъ разстояніи отъ Обдорска, онъ нашелъ очень крупныя деревья. Что касается до обдорскихъ пейзажей, то они показались ему очень печальными, хотя общій однообразный видъ нѣсколько сглаживаетъ цѣпь Уральскихъ горъ, виднѣющаяся вдали. Говоря о суровомъ обдорскомъ климатѣ Сомье замѣчаетъ, что онъ могъ бы быть еще суровѣе, если бъ хотя немного увеличилось количество зимняго снѣга, "потому что тогда на сѣверномъ Уралѣ образовались бы льды, которые распространились бы и но равнинамъ, такъ какъ тогда подземный ледъ соприкасался бы со льдомъ, образованнымъ снѣгомъ, и потому для этихъ странъ наступила бы такая же ледяная эпоха, какая царствуетъ теперь на той же широтѣ въ Гренландіи. Счастье для сѣверной Сибири, что она имѣетъ климатъ чрезвычайно сухой во время зимы, и что въ ней выпадаетъ немного снѣга, который легко расплавляютъ солнечные лучи въ долгіе лѣтніе дни".
   Вслѣдствіе суровости климата и безплодія почвы, оттаивающей на самую незначительную глубину, и самое населеніе Обдорска увеличивается крайне медленно: въ 1876 году, но Финшу, въ немъ было 67 домовъ и 485 жителей, а по справкамъ, наведеннымъ авторомъ въ 1880 г., оказалось, что эти цифры вполнѣ возможно удержать, такъ какъ прирость очень незначителенъ. Но, все-таки, съ теченіемъ времени развиваются даже и такіе глухіе углы, какъ Обдорскъ. Кастренъ, путешествовавшій въ 1843--1844 г., видѣлъ въ Обдорскѣ семейства русскихъ купцовъ, живущихъ въ невѣдѣніи самыхъ элементарныхъ требованій комфорта, и главный обдорскіи администраторъ даже хвалился тѣмъ, что онъ цѣлые полгода питается однимъ сырымъ мясомъ; теперь же поселившіеся здѣсь русскіе живутъ менѣе посамоѣдски и уже варятъ мясо и рыбу. Относительно исторіи Обдорска и этимологіи самаго имени Сомье сдѣлалъ довольно солидныя изысканія и пришолъ къ вѣроятнымъ выводамъ, основываясь на Лербергѣ, картѣ Московіи, приложеннной къ космографіи Мюнстера (1544 г.), и Фишерѣ. Но его мнѣнію, Обдорскъ основанъ во время экспедиціи 1499 г., посланной Иваномъ III для покоренія Югорской земли, эта экспедиція основала 32 острожка, однимъ изъ которыхъ и былъ Обдорскъ. Первоначально этотъ пунктъ имѣлъ очень мало значенія и только въ 1635 г. онъ пріобрѣлъ нѣкоторую важность, наименованіе "Обдорской заставы" и постоянныхъ жителей. Относительно этимологіи этого слова авторъ приводитъ нѣсколько мнѣній и, наконецъ, останавливается на мнѣніи Siëgrèn'а, по которому ob -- слово зырянское и значить "снѣговая вода", а dor -- тоже зырянское, означающее "край, конецъ", оттуда "устье" (obdor -- устье снѣговой воды). Русскіе усвоили это названіе отъ зырянъ, потому что эти послѣдніе были ихъ проводниками во время первыхъ походовъ въ эти края; остяки же называютъ Обдорскъ "Полноватъ" и "Полноватъвашъ", а самоѣды -- "Солія-Карпъ". Переходя далѣе отъ историческаго прошлаго Обдорска къ его современному состоянію, Сомье подробно описываетъ важное событіе въ его жизни, ежегодно повторяющееся,-- обдорскую зимнюю ярмарку (главнымъ образомъ по Кастрону). Въ этомъ описаніи интересно указаніе на особаго рода росписки, которыя здѣсь въ ходу при торговыхъ сношеніяхъ русскихъ купцовъ съ инородцами -- это досчечки, на которыхъ отмѣчаютъ зарубками число рублей, должныхъ инородцемъ купцу; при этомъ одна такая досчечка остается у купца, а ея дубликатъ дается инородцу, и оба одновременно отмѣчаютъ у себя состояніе долга. Авторъ замѣчаетъ, что "бирки (taglio), которыя упо* требляются также между нами, соотвѣтствуютъ этимъ досчечкамъ сибирскихъ и лапландскихъ инородцевъ". Перечисляя обыкновенные предметы торговаго обмѣна между русскими и инородцами, авторъ не забываетъ водки, продажа которой хотя и запрещена оффиціально, но, тѣмъ не менѣе, практикуется сплошь и рядомъ; это запрещеніе даетъ только тотъ результатъ, что увеличиваетъ ея цѣнность и дѣлаетъ ея продажу одной изъ болѣе выгодныхъ отраслей торговли. Въ pendant современному состоянію торговли, авторъ приводить историческія свѣдѣнія, рисующія торговое дѣло въ этихъ краяхъ во времена далекаго прошлаго. Арабскій географъ XV в. Бакуа говорить о народѣ, живущемъ въ сѣверной сторонѣ Уальсу, "гдѣ дни очень длинны, а за ними слѣдуютъ ночи равной продолжительности"; жители этой страны ведутъ торговлю съ болгарами и ведутъ ее безъ личныхъ сношеній, безъ непосредственнаго обмѣна, но дѣло происходить такъ, что болгары кладутъ свои товары на извѣстныя мѣста, куда вскорѣ являются туземцы, берутъ ихъ и оставляютъ взамѣнъ свои товары равной цѣнности. По мнѣнію Тренка, подъ жителями Уальсу нужно разумѣть самоѣдовъ, не входившихъ въ непосредственный торговыя сношенія съ болѣе южными народами, но пользовавшихся для этого посредничествомъ остяковъ. Другой арабскій писатель, Абдуль-Феда (начало XIV' в.), также упоминаетъ о народахъ, "живущихъ на сѣверъ отъ русскихъ и торгующихъ съ иностранцами безъ личныхъ сношеній". Герберштейнъ въ 1549 году упоминаетъ объ инородцахъ, "умирающихъ въ началѣ зимы, какъ лягушки, и оживающихъ въ началѣ весны"; они имѣютъ подобную же систему торговыхъ сношеній съ иностранцами. Главный предметъ торговли, предлагаемый инородцами, -- продукты охоты, которая производится различнымъ образомъ; особенно любимый способъ канканы, западни, на которыя инородцы великіе мастера, что показываетъ на существованіе въ нихъ достаточнаго количества изобрѣтательной способности (ingegno inventativo). Охота на волковъ играетъ у самоѣдовъ іюль спорта и доставляетъ имъ особое; удовольствіе. Въ началѣ зимы, лишь только тундра покрывается первымъ снѣгомъ, самоѣдскіе спортсмэны выѣзжаютъ на охоту въ саняхъ, запряженныхъ четырьмя быстрыми оленями; особенно пріятно для нихъ закалывать волка остріемъ длинной палки, служащей имъ для управленія оленями. Весьма важную роль въ торговлѣ играютъ шкурки дорогихъ звѣрей, которыя, однако, выгоднѣе и лучшаго качества можно купить въ Петербургѣ и Москвѣ, чѣмъ на мѣстѣ; конечно, это происходить отъ того, что туда свозятся пушные товары со всей Сибири, и потому тамъ можетъ установиться неособенно высокая цѣна на нихъ и можно сдѣлать лучшій выборъ. Продавать пушной товаръ на мѣстѣ по высокой цѣнѣ, быть можетъ,-- уловка, которую употребляютъ мѣстные купцы, желая доказать, что невыгодно оставаться здѣсь и конкуррировать съ ними. Еще болѣе кажется страннымъ на родинѣ всякаго пушнаго звѣря видѣть шкурки, привезенныя изъ другихъ странъ, а между тѣмъ это случается нерѣдко. Финшь видѣлъ въ Обдорскѣ бобровыя шкурки, имѣвшія клейма одноі9 лейпцигскаго торговаго дома; живущій въ Обдорскѣ ссыльный Гольдмахеръ сообщилъ Сомье, что онъ видѣлъ здѣсь подобныя шкурки, вывезенныя изъ Сѣверной Америки и выдѣланныя въ Германіи. Это происходить отъ того, что остяки и самоѣды приписываютъ мѣху бобра, не водящагося у нихъ, какое-то особенное очистительное свойство. Вслѣдствіе частыхъ падежей оленей число кочующихъ инородцевъ-охотниковъ уменьшается, но за то увеличивается число рыболововъ; такимъ образомъ, и русскіе подвигаютъ все дальше и дальше въ Обскую губу свои лѣтнія рыболовныя стоянки (stazioni), такъ какъ инородцы главнымъ образомъ доставляютъ имъ рыбу. Относительно будущности Обдорска авторъ довольно неутѣшительнаго мнѣнія: его развитіе обусловливается только развитіемъ и улучшеніемъ рыбопромышленности {Сомье прилагаетъ таблицу, показывающую количество и цѣнность рыбнаго улова 1879 года, хотя онъ неособенно вѣритъ ей, какъ оффиціальной (общая цѣнность -- 132,701 р. 80 к.).}. Если когда нибудь установятся правильныя сношенія между устьемъ Оби и европейскими портами, то Обдорскъ можетъ пріобрѣсти довольно большую важность; но если оснуется какая нибудь новая колонія ниже его по Оби, то онъ потеряетъ и настоящее свое значеніе. Такъ какъ на рыбную ловлю обращено все вниманіе населенія, то дичь, водящаяся около Обдорска въ большомъ количествѣ, оставляется въ покоѣ. Нашъ путешественникъ былъ очень радъ ввести разнообразіе въ свои menus, состоявшія вѣчно изъ uha и pirog'а. Въ семидневное пребываніе въ Обдорскѣ у Сомье завязалось тамъ немало знакомствъ: тутъ былъ и sassedätel, и политическіе ссыльные, и даже сосланные туда скопцы, которые приняли его за врача и пригласили къ себѣ за медицинскимъ совѣтомъ. У жителей этихъ странъ,-- замѣчаетъ авторъ,-- сложилось убѣжденіе, что всякій заѣзжій человѣкъ, не купецъ и не чиновникъ, а только "собирающій травы", непремѣнно долженъ быть медикомъ, и потому постоянно обращались къ нему за разными совѣтами; но, къ его сожалѣнію, рѣдко случалось, чтобы въ его маленькой походной аптечкѣ оказывались средства противъ болѣзней мѣстныхъ жителей. Въ Обдорскѣ же путешественникъ видѣлъ другаго остяцкаго князя, Тайшина, произведшаго на него такое же впечатлѣніе, какъ и первый, Артовціевъ: та же страсть къ водкѣ, тѣ же внѣшніе пріемы, крайняя неразвитость и полное незнаніе русскаго языка. Отъ этого князя онъ получилъ нѣчто въ родѣ открытаго листа, въ которомъ заключался приказъ доставлять "господину Сомье" экипажъ, оленей и вообще оказывать всякое содѣйствіе. Этотъ приказъ былъ написанъ засѣдательскимъ писаремъ (первымъ остякомъ, умѣвшимъ читать и писать, котораго до сихъ поръ встрѣтилъ Сомье). Съ большимъ трудомъ позволилъ князь произвести надъ собой краніометрическія измѣренія. Изъ Обдорска путешественнику хотѣлось сдѣлать маленькую экскурсію къ Уралу, но это оказалось нелегко. Прежде; всего никто не могъ дать опредѣленныхъ указаній, какъ проѣхать туда водой; одни совѣтовали подняться по Собу, одному изъ притоковъ Оби, другіе -- по Хорцѣ, другому притоку, впадающему въ Обь въ 40 верстахъ отъ Обдорска; далѣе весьма затруднительно было найдти проводниковъ. Сухой путь представлялъ немалыя затрудненія, такъ какъ все движеніе по немъ происходитъ исключительно зимой. Благодаря содѣйствію засѣдателя, нашелся проводникъ, какой-то зырянинъ; впрочемъ, онъ, вытрезвившись, попробовалъ было сбѣжать, но опять тотъ же засѣдатель принудилъ его остаться и сдержать обѣщаніе.
   Съ носильщиками багажа тоже было немало хлопотъ: то они перепьются, то, вытрезвившись, сбѣгутъ, и, только благодаря помощи засѣдателя Салова, удалось отправиться. Вслѣдствіе этого глава заканчивается жалобами на неумѣренное употребленіе водки въ Сибири: "Не будетъ преувеличеніемъ сказать,-- говорить онъ,-- что комары и водка -- два главнѣйшія бѣдствія въ этихъ странахъ; комары, однако, свирѣпствуютъ два или три мѣсяца, а употребленіе водки съ 1-го января по 31-е декабря". "Еще я долженъ замѣтить",-- заключаетъ онъ, упомянувъ о громадномъ количествѣ праздниковъ въ Россіи и соединенномъ съ ними усиленномъ употребленіи водки, -- "что дѣйствіе водки замѣчается гораздо чаще на русскихъ, чѣмъ на инородцахъ; единственная причина этому, вѣроятно, та, что послѣднимъ гораздо труднѣе доставать эту жидкость (liquore), одинаково любимую всѣми".-- На первой же станціи, Лабытнянскихъ юртахъ, зырянинъ-проводникъ сбѣжалъ, и пришлось найдти другаго остяка. Но время этой продолжительной остановки путешественникъ посѣтилъ остяцкое кладбище, гдѣ нашелъ много идоловъ крайне грубой формы, разложенныхъ по землѣ рядами; одни изъ нихъ были новы, другіе уже наполовину сгнили; съ каждой новой молитвой остяки прибавляютъ новыхъ идоловъ къ уже лежащимъ. Ночь пришлось провести въ зырянской юртѣ, грязной, темной и душной; полъ ея покрывали разные остатки ѣды, которые могутъ сойдти со временемъ за настоящіе kjökken-möddings (кухонные остатки). Въ числѣ работниковъ у хозяина этой юрты былъ сынъ князя Тайшніні: "печальная участь для принца крови!" -- замѣчаетъ авторъ. 19-го (7-го) августа путешественникъ отправился дальше. Въ окрестностяхъ преобладала pious obovata вышиной въ 4--5 метровъ. Въ 4 верстахъ отъ Лабытнянскихъ юртъ находится весенняя резиденція князя Тайшина; всѣ двери въ хижинахъ были безъ замковъ. "Часто я удивлялся, -- замѣчаетъ путешественникъ -- довѣрію, которое имѣютъ инородцы къ честности ближняго". Часто случается, что путешественникъ въ лѣсахъ Урала или въ тундрѣ встрѣчаетъ хижины, наполненныя всякими припасами, и беретъ оттуда то. что ему нужно, оставляя взамѣнъ соотвѣтствующее количество денегъ. По замѣчанію Гофманна, это напоминаетъ "нѣмую" (niuto) торговлю, практиковавшуюся въ Югріи, по сливамъ старинныхъ писателей.

П. Головановъ.

(Продолженіе слѣдуетъ).

"Восточное Обозрѣніе", No 35, 1886

   

ПУТЕШЕСТВІЕ ИТАЛЬЯНЦА СОМЬЕ ПО СИБИРИ *).

Древесная растительность въ началѣ тундры.-- Впечатлѣнія, производимыя видомъ тундры.-- Перемѣна почвы и невозможность идти дальше.-- Полная зависимость путешествующаго по тундрѣ отъ погоды.-- Неудачная попытка увидѣть "шайтана".-- Приготовленія къ экскурсіи въ устье Оби.-- Остяцкій "шайтанъ".-- Остяцкій "шонготъ".-- Преобладаніе самоѣдскаго вліянія.-- Самоѣдская одежда.-- Сходныя черты въ одѣяніи остячекъ и самоѣдокъ.-- Добродушіе туземцевъ.-- Отношеніе между русскими и инородцами.

*) См. "Восточн. Обозр.", No 85-й.

   Вступивъ въ тундру, Сомье обратилъ вниманіе на исчезновеніе древесной растительности; послѣдними ея представителями были лиственницы (larici). Тотъ фактъ, какимъ образомъ это дерево можетъ жить въ такихъ холодныхъ широтахъ, объясняется, по мнѣнію путешественника, тѣмъ, что это дерево, при очень правильной формѣ, имѣетъ неширокія вѣтви, которыя представляютъ немного сопротивленія для вѣтра и мало обременяются снѣгомъ и льдомъ. И тутъ видна тенденція всего живого приспособиться къ условіямъ среды! Въ преддверіи тундры встрѣчаются ели весьма низкаго роста, но толщины совершенно непропорціональной съ высотой, имѣющія, скорѣе, видъ пня съ вѣтвями; отъ этого пня идетъ вверхъ удлиненіе, тонкое и сухое, иногда съ сухими вѣтвями. Въ объясненіи этого явленія Сомье сходится съ Шренкомъ, предполагавшимъ, что сначала такія деревья имѣли нормальные размѣры, но потомъ, въ одну болѣе обыкновеннаго холодную зиму, всѣ части, открытыя сѣвернымъ холоднымъ вѣтрамъ, были заморожены, и сохранилась только нижняя часть ствола, защищаемая снѣгомъ. О впечатлѣніи, производимомъ видомъ тундры, путешественникъ говоритъ такъ: "Различные цвѣта, болотъ, отъ свѣтло-зеленаго до темно-краснаго, темно-зеленый цвѣтъ Polytrichum, сѣровато-бѣлый, желтый, темный различныхъ оттѣнковъ цвѣтъ лишаевъ придавалъ ей видъ тигроваго мѣха. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ преобладала Betula, папа, въ другихъ Lcduin palustre. Кое-гдѣ глинистая почва была совершенно обнажена. Нигдѣ не видно было никакого каменистаго возвышенія; очень рѣдко попадались простые камни". Эти тундры напоминаютъ лапландскія, но только еще однообразнѣе и монотоннѣе, почва еще болотистѣе, и мхи преобладаютъ надъ лишаями. Въ лапландскихъ тундрахъ встрѣчаются березы, часто образующія небольшія рощицы, между тѣмъ какъ въ сибирскихъ послѣдними представителями древеснаго царства являются лиственницы, правильная конусообразная форма которыхъ придаетъ пейзажу характерный видъ. Птицъ и насѣкомыхъ было очень мало; даже комары были въ сносномъ количествѣ (in numero sopportabile).Если бы по временамъ не попадались ловушки на полковъ и лисицъ, то можно бы было подумать, что эти мѣста совершенно не посѣщаются человѣкомъ. По наступленіи ночи маленькій караванъ расположился на ночлегъ на берегу одного ручья, не болѣе, какъ въ 20 в. отъ первыхъ контрафортовъ Урала. Поужинавъ, всѣ улеглись спать. Казалось, все предвѣщало удачный конецъ экскурсіи: небо было ясно, термометръ показывалъ 8о, и потому нашъ путешественникъ, "закрывшись покрываломъ отъ комаровъ (zanzariere), растянувшись на оленьихъ шкурахъ, завернувшись въ самоѣдскія шубы и перемѣнивъ промокшіе сапоги на сухіе, чувствовалъ себя великолѣпно"; но, увы! недолго онъ былъ въ радужномъ настроеніи: вскорѣ пошелъ дождь, все болѣе и болѣе усиливаясь. Все-таки, двинулись впередъ, хотя и съ большими затрудненіями, потому что болотистая почва, напитываясь водой, становилась почти непроходимой. Пройдя еще нѣсколько верстъ, путешественникъ долженъ былъ вернуться вспять, хотя носильщики больше не показывали никакого неудовольствія и были готовы идти дальше; но простая осторожность требовала вернуться, потому что дорога скоро могла сдѣлаться совсѣмъ непроходимой. "И вотъ,-- говоритъ авторъ,-- осушили мы бутылку бордо, которую я надѣялся распить на одной изъ вершинъ Урала, и, понуривъ голову, двинулись по берегу рѣки". Опасенія его оправдались: дорога стала почти непроходима, и только благодаря удивительному инстинкту остяка-проводника, они не сбились съ пути. "Нигдѣ болѣе, какъ въ тундрахъ сѣвера, путешественникъ не зависитъ отъ погоды. Годъ тому назадъ я,-- говоритъ Сомье,-- безъ всякаго затрудненія проѣзжалъ по лапландской тундрѣ въ сухую погоду и былъ очень удивленъ, что профессоръ Парлаторе, который проѣзжалъ по этимъ же мѣстамъ въ дождливый сезонъ, описываетъ это путешествіе, какъ соединенное съ великими неудобствами и опасностями. Такимъ образомъ, если бы продолжалась хорошая погода, то я не имѣлъ бы понятія о тѣхъ затрудненіяхъ, которыя, при другихъ обстоятельствахъ, можетъ представить путешествіе по сибирскимъ тундрамъ". Перечисляя затѣмъ путешественниковъ по этой тундрѣ, авторъ замѣчаетъ, что ни одинъ изъ нихъ не пересѣкалъ ее въ этомъ направленіи.
   На обратномъ пути въ Лурпохольскихъ юртахъ Сомье, узнавъ, что хозяинъ чума -- шаманъ, возгорѣлся страстнымъ желаніемъ взглянуть на спрятаннаго въ какомъ нибудь укромномъ мѣстѣ "шайтана" (вообще, какъ мы замѣтили, это была его idée-fixe; но, къ сожалѣнію, ему все по удавалось видѣть "шайтана"); не удалось и тутъ, не смотря на всѣ хитрости казака Матвѣя: онъ встрѣтилъ рѣшительный отпоръ. "Съ логикой, которую я нашелъ очень тонкой для остяка, онъ сказалъ, что какъ попъ въ Обдорскѣ назначенъ охранять своихъ святыхъ, такъ и ему слѣдуетъ защищать своего бога отъ всякаго оскверненія". Когда Матвѣи, въ порывѣ усердія, захотѣлъ силой отыскать шайтана, то инородецъ пришелъ въ сильный гнѣвъ и даже не хотѣлъ садиться въ лодку, подозрѣвая тутъ обманъ; нужно было силой втащить его туда. "Это былъ единственный случай сопротивленія,-- говоритъ авторъ,-- который я встрѣтилъ со стороны инородцевъ втеченіе всего путешествія". Остякъ, успокоившись, сдѣлался веселъ и гребъ, какъ будто ничего по случилось. Вернувшись въ Обдорскъ, путешественникъ началъ приготовляться къ экскурсіи внизъ по Оби до устья, такъ какъ его "главную цѣль, кромѣ изученія флоры берега Ялмала или Самоѣдскаго полуострова и острововъ, лежащихъ въ губѣ, было посѣщеніе чисто-самоѣдской страны". Во время этой экскурсіи ему не разъ пришлось убѣдиться въ несовершенствѣ картъ этихъ странъ: даже лучшая изъ нихъ -- Вильдбургъ-Цейля, переполнена ошибками. 24-го (12-го) августа Сомье отправился изъ Обдорска въ страну самоѣдовъ и уже на 2-й день пути, при осмотрѣ остяцкаго кладбища, замѣтилъ сильные слѣды самоѣдскаго вліянія на остяковъ: въ этомъ случаѣ оно выражалось въ надземныхъ гробницахъ въ видѣ 4-хъ угольныхъ ящиковъ, сколоченныхъ изъ грубыхъ досокъ; крыша плоская, а не въ 2 ската, какъ на ранѣе видѣнномъ остяцкомъ кладбищѣ. Какъ во время этой экскурсіи на кладбище, такъ и вообще во время долговременныхъ отлучекъ съ лодки, гребцы никогда не жаловались на непроизводительную трату времени и на скуку. "До такой степени они апатичны и такъ мало цѣны придаютъ своему времени",-- съ удивленіемъ замѣчаетъ авторъ. Вскорѣ въ пустомъ чумѣ Суматъ-ньольскихъ юртъ ему удалось, наконецъ, видѣть желанный "шайтанъ" {Это названіе русское; остяки называютъ свои идолы "лонхъ".}, который онъ и описываетъ подробно: "Богъ былъ старательно укрытъ и спрятанъ подъ одеждой и оленьими кожами. Шайтанъ былъ сдѣланъ изъ большаго безобразнаго свертка холста, около 50 сант. въ діаметрѣ; на одномъ концѣ этого свертка насаженъ былъ, въ видѣ головы, жестяной кругъ со сгибомъ, которымъ изображался носъ. На этотъ кругъ надѣта была миньятюрная шляпа въ родѣ клобука (cappuccio) такой формы, какой обыкновенно носятъ туземцы. Мой казакъ сказалъ мнѣ, что свертокъ долженъ хранить въ себѣ деньги и дорогіе предметы, можетъ быть, дорогіе мѣха, и что всякая вещь, посвящаемая богу, завертывается туда, такъ что по объему живота шайтана можно судить о степени уваженія къ нему и о богатствѣ семьи, которой онъ принадлежитъ, какъ у насъ по числу обѣтныхъ даровъ (voti), висящихъ подъ священнымъ изображеніемъ, можно судить объ его чудотворныхъ свойствахъ (virtii miracolose)". На слѣдующей Лурпохольской станціи путешественникъ видѣлъ и "шонготъ" -- "одно изъ наиболѣе трогательныхъ проявленій уваженія, которое остяки питаютъ къ своимъ умершимъ. Когда умираетъ какой либо членъ семьи, то дѣлается кукла довольно большихъ размѣровъ, которая изображаетъ умершаго". Съ ней обращаются, какъ съ живымъ: вечеромъ укладываютъ спать, утромъ будятъ, сажаютъ подлѣ огня, ставятъ передъ нимъ пищу, когда вся семья ѣстъ. По прошествіи года, шонготъ погребаютъ подлѣ, того мѣста, гдѣ похоронено изображаемое имъ лицо. Забота объ этихъ изображеніяхъ поручается женщинамъ, и это дало Финшу основаніе думать, что это -- спеціально-женское божество, которое онъ называетъ "богиня Сонгетъ". Финшъ ошибочно сомнѣвается въ указанномъ значеніи этого обычая, хотя его и подтверждаютъ многіе путешественники. Сомье увѣряетъ, что это -- чисто-остяцкій обычай и не встрѣчается среди самоѣдовъ. Продать такой шонготъ туземки не соглашались, но за то сдѣлали ему 2 подобныхъ, что съ ихъ точки зрѣнія уже не было оскорбленіемъ умершаго. Съ Когапохольскихъ юртъ самоѣдское вліяніе начинаетъ преобладать. На первыхъ порахъ бросается въ глаза разница въ одеждѣ, что особенно замѣтно на женскомъ костюмѣ "пани", которая гораздо изящнѣе остяцкой женской одежды: вмѣсто длинной, прямой рубахи остячекъ, это одѣяніе дѣлается съ перехватомъ на таліи, расширяясь книзу, на подобіе широкой юпки. "Въ одеждѣ болѣе богатства; сверху она составлена изъ множества лоскутковъ мѣха, различныхъ цвѣтовъ и правильной формы, сшитыхъ такъ, что они образуютъ очень изящные (assai graziosi) мозаичные рисунки. Юпка сдѣлана изъ широкихъ горизонтальныхъ мѣховыхъ полосъ, перемѣшанныхъ съ полосами изъ европейской ткани (di panno europeo) рѣзкихъ цвѣтовъ -- яркотемнаго, краснаго и синяго. Эта одежда двойная, подбита снутри мѣхомъ. На концахъ рукавовъ пришиты мѣховыя перчатки мѣхомъ наружу. По подолу юпка опушена широкой полосой, въ родѣ бахромы, изъ собачьяго мѣха съ длинной шерстью. Подъ этой двойной одеждой носятъ только короткіе панталоны изъ выдѣланной кожи. Кажется, у самоѣдокъ нѣтъ обычая носить могир, какъ у остячекъ" (портретъ самоѣдки, одѣтой въ "пани", приложенъ къ кн. "Сиб. Сборн.", 176 ст.). Другое различіе состоитъ въ томъ, что самоѣдки не закрываютъ лица. но есть много сходнаго, напр., длинныя косы у нихъ, какъ и у остячекъ, представляютъ "цѣлыя лавочки мелкихъ мѣдныхъ и желѣзныхъ товаровъ". Самоѣдки особенно любятъ предметы, производящіе звонъ, и потому даже навязываютъ колокольчики на свои праздничныя платья. Остячки, живущія среди самоѣдовъ, оказываются болѣе консервативными, чѣмъ ихъ мужья: въ то время, какъ послѣдніе одѣваются совершенно посамоѣдски, ихъ жены сохраняютъ національный остяцкій костюмъ. Во время описываемой экскурсіи путешественнику не пришлось пользоваться услугами самоѣдокъ въ качествѣ гребцовъ, какъ это часто бывало у остяковъ. "Не знаю,-- замѣчаетъ онъ,-- зависитъ ли это оттого, что самоѣды болѣе внимательны по отношенію къ своимъ женщинамъ (рій galantі), чѣмъ остяки, или отъ большей трудности гребли, превышающей силы женщинъ". На станціяхъ Малой и Большой Пуйковой путешественникъ ботанизировалъ, собиралъ разные этнографическіе предметы, измѣрялъ головы жителей и остался очень доволенъ добродушіемъ жителей. "Чтобъ дать понятіе о добродушіи (buona indole) этихъ людей, скажу, что хотя между обитателями Пуйковой и распространился слухъ, что колдовство (такъ называли онимои измѣренія) предрекло смерть одному изъ нихъ, однако никто не сталъ упорствовать. Положившись на судьбу, они довольствовались, какъ мнѣ говорилъ Матвѣй, шутливымъ угадываніемъ, на кого изъ нихъ долженъ пасть жребій".
   Но въ этихъ же мѣстахъ авторъ окончательно убѣдился, что прошли тѣ золотые вѣка, когда можно было получать въ обмѣнъ на ничего не стоющія мѣдныя и желѣзныя вещицы соболей и чернобурыхъ лисицъ. Теперь ужъ и остяки, и самоѣды предпочитаютъ рубли, хотя бы и бумажные, которые они превосходно различаютъ по цвѣту и по размѣру. Какъ на этой, такъ почти на всѣхъ посѣщенныхъ станціяхъ, авторъ встрѣчалъ русскихъ рыбопромышленниковъ. Это пребываніе русскихъ среди инородцевъ авторъ находитъ полезнымъ: инородцы помогаютъ наловить значительное количество рыбы, русскіе доставляютъ имъ всѣ предметы первой необходимости и, кромѣ того, платятъ за право ловли. "Вообще, мнѣ показалось,-- заключаетъ онъ,-- что на этихъ станціяхъ отношенія между русскими и инородцами были превосходны; а довѣрчивость этихъ послѣднихъ, за немногими исключеніями, служитъ, по моему мнѣнію, доказательствомъ, что они привыкли къ достаточно честному обращенію, привыкли видѣть исполненіе данныхъ обѣщаній. Только то обстоятельство, что гребцы иногда не просили съ меня платы, заставило меня подозрѣвать, что въ нѣкоторыхъ случаяхъ ихъ трудъ разсматривается какъ подать, должная русскимъ, и, быть можетъ, даже вынуждаемая казаками".

П. Головачевъ.

(Продолженіе слѣдуетъ).

   

"Восточное Обозрѣніе", No 36, 1886

   

ПУТЕШЕСТВІЕ ИТАЛЬЯНЦА СОМЬЕ ПО СИБИРИ *).

*) См. "Восточн. Обозр.", No 36-й.

Семилѣтняя невѣста-самоѣдка.-- Мѣста малоизвѣстныя даже для туземца.-- Дорожныя непріятности.-- Самоѣдская музыка.-- Встрѣча съ русскимъ миссіонеромъ,-- Сравненія православныхъ миссіонеровъ съ протестантскими среди лопарей.-- Вѣротерпимость русскихъ.-- Самоѣдскій шайтанъ.-- Возвращеніе.-- Заманчивость посѣтить Ялмалъ.-- Значеніе Ялмала въ XVI и XVII вѣкахъ.-- Объясненіе существованія древесной растительности въ тундрѣ по берегамъ рѣкъ.-- Счастливый характеръ русскаго человѣка.-- Этнографическая коллекція въ избушкѣ рыбопромышленниковъ.-- Чему слѣдовало бы поучиться высококультурнымъ народамъ у остяковъ и самоѣдовъ.-- Игра въ шашки съ остякомъ.-- Выносливость и терпѣливость остяковъ.-- Два дня въ остяцкомъ чумѣ.-- Обстановка чума.-- Времяпрепровожденіе остяковъ.-- Замѣчанія объ ихъ характерѣ.-- Сравненіе остяковъ съ самоѣдами.-- Занятія остячекъ.-- Остяцкія собаки.-- Защита остяковъ отъ обвиненія въ жестокости съ женами.-- Прекрасный отзывъ о душевныхъ качествахъ жителей Сибири.-- Честность остяковъ и самоѣдовъ.

   Въ Халепугорскихъ юртахъ путешественникъ встрѣтилъ шаманку, которая въ то же время была и христіанкой. "Это доказываетъ,-- замѣчаетъ онъ,-- на сколько дѣйствительны труды миссіонеровъ въ этихъ областяхъ, и на сколько ясныя идеи о христіанствѣ съумѣли они внушить инородцамъ". Тутъ же онъ видѣлъ 7-ми-лѣтнюю дѣвочку-самоѣдку, которая черезъ нѣсколько дней должна была сдѣлаться женой 40-лѣтняго самоѣда, понятно, при калымѣ въ 300 или 400 руб. Желая испытать любовь отца, Сомье предложилъ ему болѣе высокую цѣну, но тотъ наотрѣзъ отказался отдать свою дочь русскому; такимъ образомъ у него оказалось больше родительской любви, чѣмъ у одной русской женщины, живущей въ этихъ мѣстахъ, которая за 600 руб. продала свою дочь одному самоѣду. 25-го (16-го) августа путешественникъ отправился дальше. Повидимому, эти мѣста были малоизвѣстны даже самимъ туземцамъ: они не знали ни размѣра встрѣчавшихся острововъ, ни названій, часто называли различно одну и ту же мѣстность, или давали одно названіе разнымъ мѣстамъ. Окружающіе виды -- вода и низкіе берега -- были чрезвычайно печальны, предназначены какъ будто для того, чтобы нагонять меланхолію и тоску по родинѣ; плывя по безчисленнымъ протокамъ, гребцы часто сбивались съ настоящей дороги, дѣлали крюки, и такимъ образомъ непроизводительно тратилась бездна времени,-- все это было способно привести въ уныніе крайняго оптимиста и не могло улучшить невеселое настроеніе духа нашего путешественника; къ этому прибавьте сухоядѣніе, вѣчный свинцовый цвѣтъ воды и неба, только 5 или 6о тепла, чуть не тропическій дождь, сопровождаемый пронзительнымъ вѣтромъ,-- тогда станетъ понятна утомительность путешествія, какъ "человѣкъ ни бываетъ расположенъ находить красоты тамъ, гдѣ ихъ нѣтъ на самомъ дѣлѣ". Скуку этого путешествія нѣсколько облегчалъ (или, пожалуй, нагонялъ еще больше) самоѣдскій музыкантъ и пѣвецъ, находившійся въ числѣ гребцовъ. "Самоѣдская музыка еще хуже остяцкой; послѣдняя имѣетъ цѣлыхъ 3 музыкальныхъ инструмента, а первая только одинъ, да и то заимствованный у остяковъ (домбра)". Изъ самоѣдской музыки и пѣсенъ, слышанныхъ нашимъ путешественникомъ, онъ вывелъ самое низкое понятіе объ ихъ музыкальныхъ способностяхъ.
   "Пѣсни, которыя часто пѣли мои гребцы,-- говоритъ онъ,-- были составлены изъ 3 нотъ, до безконечности повторявшихся, всегда съ одинаковымъ ритмомъ, то громче, то тише, но постоянно въ минорномъ тонѣ, въ носъ, безъ словъ, съ какимъ-то звукомъ ongh". Прибывъ на станцію Мура, авторъ встрѣтился съ миссіонеромъ и псаломщикомъ изъ остяковъ (2-й случай знающаго грамоту остяка, котораго зналъ Сомье); этотъ псаломщикъ былъ и переводчикомъ, потому что миссіонеръ по зналъ ни слова ни поостяцки, ни посамоѣдски, хотя и прожилъ 10 лѣтъ въ Обдорскѣ.
   "Легко можно понять, какое благодѣтельное вліяніе производила его проповѣдь на инородцевъ, которые, въ свою очередь, за исключеніемъ "деньги" и "водка", не знаютъ ни одного слова порусски". Вопросу о значеніи миссіонеровъ авторъ посвятилъ нѣсколько страницъ и высказываетъ на этотъ счетъ взгляды, къ какимъ уже давно пришли незаинтересованные и здравосмыслящіе люди. Въ заключеніе, онъ сравниваетъ здѣшнихъ миссіонеровъ съ лапландскими: "тамъ протестантскіе миссіонеры, совершенно вѣрно понимая свое назначеніе, съумѣли привить неофитамъ нравственныя понятія (moralizzare), изучали туземный языкъ, переводили и печатали книги и научили лопарей читать. Здѣсь же, наоборотъ, нѣтъ ни одной печатной книги ни на самоѣдскомъ, ни на остяцкомъ языкѣ" {На сколько знаетъ авторъ, на самоѣдскомъ и зырянскомъ языкахъ напечатаны только грамматики и словари, составленные Кастро немъ и Альквистомъ, финляндцами, преслѣдовавшими филологическія, а не воспитательныя цѣли.}. Проводя далѣе параллель между отношеніемъ къ инородцамъ у шведскаго и русскаго правительствъ, онъ старается доказать, что послѣднее и не можетъ приложить такой отеческой заботы къ своимъ чуть не 3 десяткамъ (дикихъ варварскихъ) народовъ, между тѣмъ какъ лопарей всего нѣсколько тысячъ. Говоря объ отношеніяхъ между инородцами и живущими среди нихъ русскими, авторъ упоминаетъ, что послѣдніе нисколько не возмущаются самой чудовищной смѣсью языческихъ и христіанскихъ вѣрованій инородцевъ, частію но индифферентизму, частію потому, что хотятъ сохранить съ ними хорошія отношенія. Кромѣ того, русскіе чрезвычайно терпимы къ другимъ религіямъ: "Ихъ быстрое распространеніе среди столькихъ народовъ поставило ихъ въ соприкосновеніе съ весьма различными религіями, отъ шаманизма до буддизма, но, не смотря на это, въ исторіи ихъ завоеванія встрѣчается очень мало случаевъ религіозныхъ преслѣдованій". Въ томъ же селеніи, гдѣ авторъ встрѣтился съ миссіонеромъ, ему удалось также присутствовать на "опытѣ магическаго искусства шамана". Это представленіе не произвело на него особеннаго впечатлѣнія; онъ даже можетъ думать, что это было не что иное, какъ комедія, сыгранная для иностранца; по. крайней мѣрѣ, онъ не видѣлъ тутъ никакой особенной экзальтаціи со стороны шамана. Путешествіе Сомье къ устью Оби не пошло далѣе селенія Нипте. Позднее время, отвратительная погода, почти полное отсутствіе населенія -- все это заставило его отказаться отъ дальнѣйшаго плаванія и удовольствоваться изученіемъ того крайняго пункта Ялмалскаго полуострова, до котораго онъ достигъ. А между тѣмъ, посѣтить Ялмалъ было заманчиво: еще ни одинъ натуралистъ не былъ тамъ, исключая ученыхъ съ "Веги", посѣтившихъ только крайній сѣверъ его; но ни Зуевъ, ни бременская экспедиція, ни Поляковъ, не заходили такъ далеко? какъ нашъ авторъ. Изъ этого ясно, что въ топографическомъ отношеніи эти мѣста совершенно неизвѣстны. но съ большимъ вѣроятіемъ можно думать, что не такъ было въ старину: въ XVI и въ началѣ XVII вѣка между Бѣлымъ моремъ, Печорой и устьемъ Оби существовало довольно значительное торговое движеніе; англичанинъ Борроу (Burrough) встрѣчалъ въ 1556 году русскія суда (ладьи), шедшія изъ Холмогоръ къ устью Оби. Объ этихъ торговыхъ сношеніяхъ также упоминаютъ англичане Гордонъ, Финчъ, Логинъ и Пёркгловъ. Въ этихъ мѣстахъ, гдѣ уже начинается царство обнаженной тундры", вниманіе путешественника привлекли къ себѣ отдѣльныя группы деревьевъ, встрѣчающіяся по берегамъ рѣкъ, подобію тому, какъ на Альпахъ встрѣчаются группы деревьевъ среди вѣчнаго снѣга. Это зависитъ, по его мнѣнію, оттого, что здѣсь деревья съ сравнительно высокими стволами лучше защищаемы; затѣмъ, здѣсь весной вода не застаивается и не дѣлаетъ почвы крайне болотистой, какъ это бываетъ на равнинахъ, а стекаетъ въ рѣку вслѣдствіе наклоненія почвы къ ложу рѣки; кромѣ того, температура окружающаго воздуха на берегахъ рѣкъ нѣсколько выше, чѣмъ на нѣкоторомъ разстояніи отъ нихъ, что зависитъ отъ скопленія въ одномъ мѣстѣ большаго количества воды; при всемъ этомъ находящаяся здѣсь растительность нѣсколько защищена отъ холодныхъ сѣверныхъ вѣтровъ наклоненіемъ береговъ къ рѣкѣ. Исчезновеніе растительности не зависитъ исключительно отъ положенія извѣстной мѣстности надъ уровнемъ моря: изъ путешествій Гофманна, Ковальскаго и Шренка извѣстно, что на Уралѣ ель доходитъ до 67о с. ш., а лиственница до 68о, т. е. до такого градуса, подъ которымъ на россійской и сибирской низменности эта древесная растительность исчезаетъ (исключая теченіе рѣкъ); это исчезновеніе происходитъ отъ крайней влажности почвы и отъ крайне низкой ея температуры; Миддендорфъ ошибается, приписывая это исключительно зимнимъ морозамъ. Въ томъ же селеніи Нипте Сомье пришлось по въ первый и не въ послѣдній разъ подивиться выносливости и счастливому темпераменту русскаго человѣка; описавъ маленькую, ветхую и грязную избушку, въ которой живутъ русскіе рыбопромышленники-работники, онъ замѣчаетъ: "Даже и здѣсь счастливый темпераментъ этихъ людей остался неизмѣннымъ. Судя по ихъ веселости и постояннымъ шуткамъ, можно бы было сказать, что они совершенно довольны своей судьбой. Вознагражденіе, получаемое ими, совершенно не пропорціонально суровымъ условіямъ ихъ жизни. Старшій (сароссіа) получаетъ за лѣто 40 р., а остальные по 25". Кромѣ денежной платы, они еще получаютъ небольшое количество ржаной муки. чаю. сахару и табаку. На одной изъ слѣдующихъ станцій, Перъ-салё, путешественникъ встрѣтилъ цѣлую этнографическую коллекцію -- двѣ русскихъ рыбопромышленныхъ семьи, пару остяковъ и татарина, "въ совершенной гармоніи" живущихъ въ тѣсной избушкѣ. Нашъ авторъ, пріѣхавъ туда въ полночь, всѣхъ разбудилъ, велѣлъ наставить самоваръ, вокругъ котораго не замедлили собраться всѣ обитатели. "Вскорѣ собесѣдниками начало овладѣвать веселое настроеніе. Первая шутка была выкинута хозяиномъ, давшимъ татарину кусокъ бѣлой соли, который этотъ послѣдній принялъ за сахаръ и положилъ въ ротъ. Обманутый татаринъ, чтобы отомстить и засластить себѣ во рту (addolсігсі), бросился къ хозяйкѣ и далъ ей нѣжный поцѣлуй,-- общій взрывъ хохота,-- и шутки, такъ хорошо начатыя, долго еще не прекращались". По пути авторъ посѣтилъ нѣсколько инородческихъ кладбищъ, гдѣ, однако, ничего интереснаго не оказалось; подлѣ ХемапВольскаго мыса видѣлъ много нагруженныхъ всякимъ добромъ нартъ, оставленныхъ самоѣдами, въ полной увѣренности, что ихъ никто не тронетъ. Гофманнъ разсказываетъ, что остяки, встрѣчаясь съ такими оставленными партами, осматриваютъ ихъ, въ какомъ онѣ состояніи и даже дѣлаютъ необходимыя исправленія. "Эта забота о чужой собственности по справедливости могла бы служить примѣромъ для самыхъ цивилизованныхъ народовъ",-- замѣчаетъ авторъ. Въ большой Буйковѣ путешественникъ, къ своему удивленію, увидѣлъ шашечницу, игралъ съ остякомъ въ шашки и быль имъ побѣжденъ; этотъ остякъ доказала" ему, "что эти сыны сѣвера, хотя всѣ ихъ способности направлены почти исключительно на поддержаніе собственной жизни среди тѣхъ тяжелыхъ внѣшнихъ условій, въ которыхъ они живутъ, все-таки, способны сосредоточиваться на предметахъ, не относящихся къ ихъ практической жизни". Условія ихъ жизни, дѣйствительно, весьма тяжелы. Вотъ что говоритъ Сомье по поводу своихъ гребцовъ-остяковъ: "Не смотря на вѣтеръ, холодъ и дождь, эти несчастные остяки, поднимаемые въ полночь, должны оставлять семью и идти грести неопредѣленное время. Потомъ, оставшись на слѣдующей станціи, въ случаѣ противнаго вѣтра, они должны иногда ждать нѣсколько дней, не имѣя возможности вернуться домой. Но, повидимому, они нисколько не чувствовали тяжести своей столь суровой жизни".
   Самому путешественнику пришлось, вслѣдствіе невозможной погоды, прожить два дня въ Халепугорскихъ юртахъ среди остяцкой обстановки. Предоставимъ самому автору описывать это пребываніе: "Два дня я прожилъ здѣсь жизнью остяковъ. Въ чумѣ было довольно тепло; березовая кора, на которой всѣ щели были старательно заткнуты, хорошо защищала отъ снѣга, хотя и была влажна внутри отъ воды, стекавшей отъ средняго дымоваго отверстія: тамъ теплый воздухъ расплавлялъ снѣгъ. По срединѣ горѣлъ прекрасный огонь, согрѣвавшій обращенныя къ нему части тѣла, но холодный вѣтеръ, проникавшій чрезъ окрытый входъ и свободно разгуливавшій по чуму, леденилъ прочія, и, чтобы не зябнуть, нужно было повертываться вокругъ огня, какъ на вертелѣ. Дверь необходимо нужно было держать открытой, чтобы пропускать хоть немного свѣта, такъ какъ центральное отверстіе надъ огнемъ было почти загорожено копцами жердей, составлявшихъ скелетъ чума, и завалено снѣгомъ. Это постоянное возобновленіе воздуха имѣло, по крайней мѣрѣ, спасительное дѣйствіе для обонянія, едва выносившаго запахъ, который издавало остяцкое платье и грязная утварь, болѣе или менѣе пропитавшіяся рыбьимъ жиромъ; запахъ этотъ въ герметически закрытыхъ и жарко натопленныхъ юртахъ бываетъ до такой степени невыносимъ, что непремѣнно долженъ заставить лишиться чувствъ человѣка съ слишкомъ деликатнымъ обоняніемъ. Однако дымъ, не смотря на такую простую, но дѣйствительную вентиляцію, постоянно вызывалъ слезы изъ глазъ. На полу было легче дышать, хотя очень холодно. Хозяева чума проводили все время въ болтовнѣ и смѣхѣ, не имѣли никакого другаго дѣла, какъ только пить чай, ѣсть, курить и закладывать порціи табаку въ ротъ и въ носъ. Мачиха-природа, давшая имъ, повидимому, такъ мало радостей, обрекшая ихъ на такія лишенія и на такую суровую жизнь, дала имъ взамѣнъ вѣчно хорошее настроеніе духа, терпѣніе и равнодушіе ко всякому испытанію судьбы -- качества драгоцѣнныя, можно сказать, незамѣнимыя для перенесенія подобнаго существованія. Когда они должны работать, они дѣлаютъ это не жалуясь; когда разорвавшія свои оковы стихіи принуждаютъ ихъ къ праздности, они умѣютъ по своему наслаждаться этимъ dolce far niente. Огонь и дымъ чума для нихъ тоже, что солнце для неаполитанскаго лаццароне. Проживъ довольно много дней съ самоѣдами и снова очутившись среди остяковъ, я замѣтилъ существенную разницу въ характерахъ (indole) этихъ народовъ: самоѣды, болѣе крѣпкіе и болѣе смѣлые, показались мнѣ гораздо менѣе веселыми и легкомысленными, нежели остяки. Женщины здѣсь, какъ и во всѣхъ странахъ міра, обнаруживали гораздо болѣе прилежанія къ работѣ, чѣмъ мужчины: однѣ приготовляли нитки изъ оленьихъ жилъ, разрѣзанныхъ на тоненькія полоски, держа одинъ конецъ во рту, а другой скручивая между ладонями, на щекѣ или на колѣнѣ; другія, вынувъ изъ мѣшка, служащаго имъ ридикюлемъ (nécessaire), мѣховые лоскутья, починяли шубы; третьи, наконецъ, лощили (vasehiavano) выдѣланную оленью кожу, чтобъ сдѣлать ее бѣлой и мягкой. Старухи прерывали по временамъ свою работу, чтобы заложить себѣ, какъ мужчины, между нижней губой и зубами, щепотку молотаго (in polvere) табаку, сопровождая это небольшимъ количествомъ votlieb'а въ качествѣ затычки (tuffa); все это, оттопыривая губу и окрашивая ротъ въ табачный цвѣтъ, дѣлало еще болѣе безобразными ихъ лица, которыя не нуждались въ этомъ прибавленіи, чтобъ быть противными для нашихъ эстетическихъ понятій. Votlieb-- вещество, драгоцѣнное для остяковъ. Они получаютъ его посредствомъ скобленія лиственичнаго дерева на мельчайшія ленточки, изъ которыхъ получается родъ пакли. Онъ служить для различныхъ потребностей: мужчины дѣлаютъ изъ него пыжи для винтовокъ, кладутъ въ ротъ послѣ щепотки табаку, женщины обтираютъ имъ домашнюю утварь, дѣтей и пр. Занятіе, которому особенно долго предаются зырянки, само ѣдки и остячки -- тереть въ рукахъ шубы, вымоченный дождемъ или снѣгомъ, которыя иначе, высыхая, становятся жесткими; только такимъ образомъ возстановляется мягкость и эластичность малицы, и на такую работу едва достаточно цѣлаго дня. Остячки до такой степени привыкли къ этому движенію рукъ, что, повидимому, оно сдѣлалось у нихъ автоматическимъ. По временамъ вставала какая нибудь изъ женщинъ, чтобъ выгнать собаку, тихонько пробравшуюся, чтобъ ста щитъ какой нибудь лакомый кусокъ". Собаку, по большей части, были на дворѣ, въ снѣгу, который, казалось, быль ихъ настоящей стихіей. Автору отъ русскихъ рыбаковъ иногда случалось слышать, что остяки своихъ собакъ любятъ больше, чѣмъ своихъ женъ; женщины не имѣютъ тоже имени, а называются жена, дочь такого-то. Но авторъ никогда не замѣчалъ дурнаго обращенія остяковъ съ женами, и, наоборотъ, часто видѣлъ ласки. Большое количество собакъ объясняется тѣмъ, что ихъ мѣхъ съ длинной, тонкой и густой шерстью идетъ на украшеніе малицы и пани; кромѣ того, онѣ оказываютъ услуги пастухамъ оленьихъ стадъ, употребляются для охоты и для упряжи въ нарты. Эти собаки той же породы, какой и лапландскія, и исчезаютъ выше по Оби. Въ этихъ юртахъ автору пришлось познакомиться съ суррогатомъ чая -- листьями княженики (Rubus arcticus). Чай извѣстенъ всѣмъ остякамъ и самоѣдамъ и составляетъ ихъ любимый напитокъ. Если нѣтъ водки, онъ для нихъ то же, что для лопарей кофе, который почти совсѣмъ неизвѣстенъ даже для русскихъ этихъ странъ. "Когда наступилъ вечеръ,-- продолжаетъ Сомье описаніе своего пребыванія въ чумѣ,-- зажигалась лампа, не производившая, конечно, блестящаго освѣщенія. Она была сдѣлана изъ крышки глинянаго горшка русской фабрикаціи, наполненной рыбьимъ жиромъ; въ качествѣ свѣтильни былъ прилаженъ кусокъ веревки. Но и такая лампа есть уже роскошь, рѣдкая у остяковъ и совершенно неизвѣстная самоѣдамъ, которые даже въ длинныя зимнія ночи довольствуются свѣтомъ очага. Въ этомъ они очень отличаются отъ гренландцевъ и чукчей, которые употребляютъ лампу подобнаго же рода, но только ея пламя очень велико и служитъ имъ не только источникомъ свѣта, но и тепла. 8-го сентября (27-го августа) распрощался наконецъ нашъ авторъ со своици хадепугорскими друзьями, а 10-го сентября (29-го августа) прибылъ въ Обдорскъ послѣ 17-дневнаго плаванія, проплывъ впередъ и обратно до 710 верстъ. Вовремя плаванія до Березова погода стояла прекрасная и подарила нашему путешественнику нѣсколько поэтическихъ минутъ. "Осенняя окраска придавала лѣсу болѣе разнообразія. Изъ темной, неподвижной зелени слей и сосенъ выставлялись потемнѣвшіе листья березъ и свѣтлая зелень лиственницъ. Рябины издали можно было узнать по ихъ зелени, сдѣлавшейся совсѣмъ красной. Эти разнообразные цвѣта слипались въ одно гармоническое цѣлое, когда лѣса были освѣщены послѣдними лучами заходящаго солнца. Тогда деревья выдѣлялись яркой линіей на свѣтломъ небѣ, бросая свои разноцвѣтныя отраженія на зеркало гигантской рѣки. Была какая-то чарующая прелесть въ глубокомъ покоѣ этихъ тихихъ вечеровъ, въ которые воздушные и водяные обитатели казались довольными своимъ существованіемъ. Въ эти мгновенія можно было совершенно забыть тѣ долгіе мѣсяца, впродолженіе которыхъ жизнь такъ была парализована льдами, и повѣрить, что даже и здѣсь можно жить счастливо" (446). Впродолженіе этого пути остякигребцы опять показывали свою удивительную неутомимость въ греблѣ: такъ нашъ авторъ видѣлъ одного молодаго остяка, работавшаго цѣлыхъ 27 часовъ съ небольшими остановками, необходимыми для того, чтобы съѣсть кусокъ чернаго хлѣба, помоченнаго въ рыбій жиръ; "и такіе примѣры неутомимости я видѣлъ часто между остяками",-- заключаетъ авторъ. Обь умственныхъ качествахъ остяковъ путешественникъ замѣчаетъ такъ: "Остяки, чѣмъ дальше отъ страны самоѣдовъ, тѣмъ больше показываютъ интереса и дѣтскаго любопытства къ предметамъ незнакомымъ, какъ, напримѣръ, бинокль, ружья, заряжающіяся съ казенной части (а retrocarica), компасъ и т. п., между тѣмъ какъ ниже по Оби они обнаруживаютъ большія равнодушія и апатіи, удивляясь только тѣмъ предметамъ, употребленіе которыхъ понимаютъ, какъ сапоги и платье, сдѣланные иначе, нежели у нихъ". Изъ постройкахъ, по мѣрѣ поднятія вверхъ по Оби, замѣчается то же различіе: чумы замѣняются юртами, такъ что у Березова подвижныя жилища совсѣмъ исчезаютъ. По мѣрѣ же приближенія къ Самарову и на юртахъ стало замѣтно русское или татарское вліяніе: онѣ стали обширнѣе и часто состояли изъ 2 отдѣленій. Волнообразныя и длинношерстныя собаки смѣнились какими-то выродившимися собаками разной величины. Количество водяныхъ птицъ значительно уменьшилось. Въ Березовѣ {За все время путешествія въ лодкѣ отъ Сахарова до Нипте и обратно Сомье посѣтилъ 131 станцію. Всѣхъ гребцовъ было у него 655, которымъ онъ заплатилъ въ общей сложности 183 рубля, т. е. около 1 1/2 коп. на версту и на человѣка.} Сомье оставилъ одного изъ своихъ переводчиковъ, казака Матвѣя Клипикова; онъ чрезвычайно хвалитъ его расторопность, особенно пригодившуюся въ сношеніяхъ съ остяками и самоѣдами, рекомендуетъ его тѣмъ изъ своихъ читателей, которые бы вздумали поѣхать въ эти страны, совѣтуя только подальше прятать отъ него водку, такъ какъ онъ на переднемъ пути успѣлъ въ 5 дней выпить 17 бутылокъ, -- количество, приведшее нашего итальянца въ немалое удивленіе. Разставаясь съ этими странами, Сомье бросаетъ ретроспективный взглядъ на свое путешествіе и вкратцѣ повторяетъ своимъ читателямъ главнѣйшія свѣдѣнія о природѣ и жителяхъ этихъ областей. О жителяхъ у нашего автора сложилось самое благопріятное мнѣніе. Я долженъ съ похвалой отозваться о прекрасныхъ душевныхъ качествахъ (alia buona indole) различныхъ народовъ, живущихъ въ посѣщенныхъ мною сѣверныхъ странахъ. Со стороны живущихъ тамъ русскихъ я встрѣчалъ всегда радушный и любезный пріемъ; ихъ дома были открыты для меня самымъ гостепріимнымъ образомъ {Авторъ съ большей благодарностью отзывается о лицахъ, оказавшихъ ему радушный пріемъ на рыболовныхъ станціяхъ по Оби, и подробно описываетъ свое знакомство съ ними, напр., съ Плотниковымъ въ Малой Буйковой, Гитаровыми въ Большой П., съ Тополевыми въ Халепугорскихъ юртахъ, съ Добровольскимъ, Проводниковымъ и др.}; они никогда не показывали неудовольствія, за то безпокойство, которое я причинялъ имъ; напротивъ, они всегда были рады принять чужестранца и помочь ему во всякомъ дѣлѣ. Среди зырянъ я находилъ тотъ же хорошій пріемъ. Хотя у остяковъ и самоѣдовъ гостепріимство и не обнаруживалось въ такихъ вѣжливыхъ формахъ, но я, все-таки, не могу пожаловаться на ихъ пріемъ; они никогда не выражали ни малѣйшаго признака недовольства противъ меня. Принимая во вниманіе низкій культурный уровень этихъ народовъ, можно только удивляться, находя въ нихъ такія хорошія качества. Ихъ общая честность заслуживаетъ особенной похвалы. Впродолженіе всего путешествія у меня не было ни малѣйшей покражи, хотя каюта лодки всегда оставалась открытой въ мое отсутствіе, и предметы, могущіе возбудить у этого бѣднаго люда желаніе похитить ихъ, были въ полномъ ихъ распоряженіи".

П. Головачевъ.

(Продолженіе слѣдуетъ).

"Восточное Обозрѣніе", No 37, 1886

   

ПУТЕШЕСТВІЕ ИТАЛЬЯНЦА СОМЬЕ ПО СИБИРИ *).

Неутѣшительный отзывъ о будущности сѣверной Сибири.-- Тобольскій прогрессъ.-- Путешествіе по Исетской степи.-- Туралинскіе татары.-- Курганъ.-- Общій отзывъ Сомье о сибирскихъ городахъ.-- Посѣщеніе киргизскаго аула.-- Переходъ киргизовъ къ осѣдлости.-- Изчезновеніе патріархальныхъ обычаевъ.-- Въѣздъ въ Башкирію.-- Башкирская музыка.-- Мнѣніе Сомье о происхожденіи башкировъ.-- Дорожныя неудобства.-- Отрицательный отзывъ о характерѣ башкира.-- Проѣздъ въ Оренбургъ.-- Совѣтъ читателю.

*) См. "Восточное Обозрѣніе", No 37.

   Оставляя въ сторонѣ соображенія о судоходствѣ въ этихъ сѣверныхъ странахъ и объ ихъ будущей торговлѣ, что уже спеціально разсмотрѣно Паде и Финтомъ, Сомье, въ дальнѣйшемъ описаніи своего путешествія, выражаетъ надежду, что предпріимчивые русскіе негоціанты, которые, какъ гг. Трапезниковъ и Сибиряковъ, уже старались установить правильныя морскія сношенія между Сибирью и Европой, не разочаруются отъ нѣсколькихъ неудачныхъ попытокъ, и что русское правительство рѣшится какъ слѣдуетъ изслѣдовать гидрографическій рельефъ Обской губы -- одного изъ главныхъ камней преткновенія для морскихъ сношеній. О будущемъ этой части Сибири онъ отзывается такъ: "Невѣроятно, чтобы вся страна отъ Самаропа, гдѣ невозможна никакая обработка почвы въ большихъ размѣрахъ, увидѣла когда нибудь времена болѣе счастливыя, чѣмъ теперь. Если удастся установить морскія сношенія черезъ Обь между Сибирью и Европой, то можно надѣяться на улучшеніе экономическаго состоянія. Въ этомъ случаѣ необходимо возникнутъ весьма важныя пристани, и лѣсъ пріобрѣтетъ такую цѣнность, какой теперь не имѣете. Но если опытъ покажетъ, что такія путешествія совершены съ рискомъ, несоразмѣрнымъ съ получаемой выгодой, то мы должны ожидать, что не увидимъ на берегахъ нижней Оби инаго населенія, кромѣ охотниковъ, рыбаковъ и пастуховъ оленей". 29/17 сентября Сомье прибылъ въ Тобольскъ, гдѣ, къ удивленію своему, нашелъ значительный прогрессъ: гостинница, въ которой онъ останавливался въ первое посѣщеніе Тобольска, была переведена въ другой домъ и имѣла "почти европейскую обстановку, но утонченность еще не дошла до того, чтобъ давать по 2 простыни на каждую кровать, какъ это дѣлается въ Европѣ". "Но, все-таки, и въ томъ обнаруживался прогрессъ, замѣчательный для Сибири, гдѣ едва ли существуютъ другія гостинницы, снабженныя постелями",-- замѣчаетъ авторъ, очевидно, считающій Тобольскъ, вмѣстѣ съ казакомъ Матвѣемъ, "сибирскимъ раемъ, обѣтованной землей". На обратномъ пути до Москвы путешественникъ вздумалъ заѣхать въ земли киргизовъ и башкировъ. Съ этого времени всѣ свѣдѣнія, сообщаемыя имъ, становятся все суше, короче и знакомѣе для сибирскаго читателя: авторъ видитъ эти мѣста en passant, поспѣшно; географическія и культурно-историческія свѣдѣнія о нихъ заимствуются имъ изъ различныхъ извѣстныхъ сочиненій, преимущественно нѣмецкихъ, и потому мы и ограничимся лишь самымъ бѣглымъ указаніемъ его маршрута. Проѣзжая по Исетской степи, нашъ путешественникъ удивляется обилій плодородныхъ земель, ихъ богатству черноземомъ, что, въ случаѣ открытія новыхъ рынковъ для сбыта и удешевленія путей сообщенія, доставило бы громадныя выгоды жителямъ. Жители этихъ мѣстностей, татары, произвели на него пріятное впечатлѣніе, и потому онъ никакъ не можетъ согласиться съ Гмелиномъ, называвшимъ ихъ неряшливыми и бѣдными. Обычай татарокъ укрышать платья бисеромъ и бусами напомнилъ ему таковой же у остяковъ, живущихъ въ сравнительно южныхъ мѣстностяхъ, и еще болѣе убѣдилъ его, что эти народы имѣли въ старину между собой тѣсныя прикосновенія. Подъѣзжая къ Кургану, онъ обратилъ вниманіе на курганы, въ изобиліи находящіеся подлѣ этого города и принадлежащіе, повидимому, монгольскимъ или татарскимъ племенамъ, обитавшимъ тамъ еще раньше русскаго завоеванія. Разрывать эти курганы могли только съ разрѣшенія правительства, что Сомье весьма одобряетъ, такъ какъ много драгоцѣннаго дли науки матеріала погибло отъ рукъ невѣжественныхъ и хищныхъ кладоискателей. Его отзывъ о самомъ городѣ Курганѣ совпадаетъ съ его мнѣніемъ о всѣхъ вообще сибирскихъ городахъ: "Въ глазахъ иностранца сибирскіе города имѣютъ въ себѣ что-то временное (qualcosa di provvisorio), напоминающее, что какъ многіе изъ нихъ были построены по приказу, посланному изъ Петербурга, такъ другой приказъ въ одно прекрасное утро можетъ заставить ихъ перейдти на другое мѣсто". Въѣхавъ въ Киргизскую степь и поразившись окиргизѣніемъ живущихъ тамъ русскихъ колонистовъ, авторъ замѣчаетъ: "Подумаю, чтобъ существовалъ какой нибудь другой народъ, на столько же способный, насколько русскій, примѣняться къ обычаямъ той страны, въ которой онъ живетъ. На низовьяхъ Оби видѣлъ я русскихъ рыбаковъ, одѣвавшихся посамоѣдски, а здѣсь замѣтилъ на русской одеждѣ сильное вліяніе киргизскихъ модъ". Около станціи Крутоярской нашъ путешественникъ посѣтилъ киргизскій аулъ. Киргизы, по его мнѣнію, находятся теперь на переходной стадіи отъ кочевой жизни къ осѣдлой, чего еще не замѣчалось со времени Палласа. Это стремленіе еще болѣе обозначается у башкировъ. Любезно принятый и угощенный въ кибиткѣ одного бія, авторъ подробно описалъ ея обстановку и вообще все свое пребываніе въ аулѣ. Особенно понравилась ему кибитка, съ ея опрятностью, правильной формой, внутренней обстановкой (armatura) и дѣйствительно изящными различными украшеніями. "Я удивлялся,-- говоритъ онъ, -- видя въ этомъ кочевомъ народѣ доказательство такого артистическаго чувства, особенно обнаруживающагося на формѣ утвари и рисункахъ матеріи". Но кочевая жизнь наложила, все-таки, сильный отпечатокъ даже на физическое строеніе киргизовъ: особенно поразили его ихъ ноги колесомъ, какъ результатъ привычки къ постоянной верховой ѣздѣ. "Если слѣдствія этой привычки бросаются въ глаза въ строеній тѣла (nel tizico), то какое громадное вліяніе имѣетъ эта кочевая жизнь на ихъ духовный складъ (morale)!" -- восклицаетъ онъ. Но переходъ къ осѣдлой, правильной жизни не остался безъ вліянія на характеръ киргизовъ: въ ихъ жилищахъ замѣчается стремленіе къ чистотѣ и уютности; доводимое прежде до крайнихъ предѣловъ гостепріимство стало теперь отступать въ область преданій; прежде, напримѣръ, существовалъ обычай дарить гостю всѣ тѣ вещи, которыя ему особенно понравятся, теперь этого уже нѣтъ, и нашъ путешественникъ даже за деньги не могънюлучить4заинтересовавшій его инструментъ для приготовленія кумыса. Быстро проѣхавъ черезъ Троицкъ, показавшійся ему совсѣмъ восточнымъ городомъ, и Верхнеуральскъ, авторъ въѣхалъ въ сторону башкировъ, объ отрицательныхъ качествахъ которыхъ немало наслышался, и потому началъ чувствовать какое-то недовѣріе, чего раньше никогда небывало у него на русской территоріи. На станціи Ташибулатовой, вслѣдствіе дурной погоды, ему привелось провести цѣлые сутки. Тутъ онъ слышалъ башкирскаго музыканта, игравшаго на кураѣ (родъ флейты, около 60 сентим. въ длину, съ открытыми обоими концами, съ четырьмя отверстіями на одной сторонѣ и однимъ на другой, находящимся гораздо выше первыхъ четырехъ, чтобы можно было удобно закрывать и открывать его пальцемъ). Наружный видъ этого инструмента не внушилъ Сомье особенно высокаго мнѣнія о музыкальномъ искусствѣ башкировъ. "Однако,-- говоритъ онъ,-- когда я услышалъ первые звуки, извлеченные изъ него музыкантомъ, мое презрѣніе къ инструменту смѣнилось удивленіемъ къ искусству, съ которымъ башкиръ умѣлъ изъ столь простой дудки (zufolo) извлекать звуки, столь пріятные и согласные съ нашими музыкальными представленіями. Мелодіи были симпатичны, ритмъ ясно обозначенъ (ben marcato); въ этихъ звукахъ было что-то, напомнившее мнѣ пастушескія пѣсни Швейцаріи и Тироля". Однако, этотъ музыкантъ "не могъ держаться скалы; когда онъ пытался дѣлать это, то всегда выходилъ изъ музыкальнаго аккорда (arpeggio); но онъ тотчасъ находилъ ту ноту, которую я ему назначалъ" {Уйфальви-Бурдонъ также называетъ звуки этого инструмента "мелодичными, какъ звуки настоящей флейты".}.
   На другой день путешественникъ ознакомился съ національнымъ башкирскимъ кушаньемъ -- биширмакъ, или бишпормакъ, это -- "очень жирное вареное мясо съ квадратными кусочками прѣснаго тѣста". По старинному башкирскому этикету требуется, чтобы хозяинъ, взявъ пятью пальцами правой руки небольшой кусочекъ мяса и обвалявъ въ мукѣ, насыпанной на ладонь лѣвой руки, положилъ его въ ротъ своему гостю. Однако, этотъ патріархальный обычай не былъ примѣненъ къ нашему путешественнику, чѣмъ онъ остался очень доволенъ. Упомянувъ только о мнѣніи ученыхъ относительно родства башкировъ съ мадьярами, особенно о мнѣніи Уифальви, по которому башкиры переходной народъ отъ вогуловъ (вогулы, остяки) къ мадьярамъ,-- авторъ высказываетъ и свой взглядъ на ихъ генеалогію: они вовсе не родственны остякамъ, а принадлежатъ къ тюрко-татарскому племени {Сомье доказываетъ это мнѣніе антропологическими данными и излагаетъ подробно въ своей статьѣ; "У башкиръ" (Avohivio per la Antrop. e la Ethnolog., vol. XI, fosc. 3, Firenze, 1883).}. Сообщивъ затѣмъ вкратцѣ исторію этого племени и описавъ его современное состояніе, авторъ, согласно со всѣми другими путешественниками, называетъ башкировъ лѣнивыми, склонными къ воровству и разбою, но трусливыми. Въ одну темную ночь и его хотѣли ограбить, однако неудачно. Дороги но Башкиріи и далѣе до самаго Оренбурга совершенно невыносимы -- невылазная грязь, снѣгъ, холодный вѣтеръ, плохія лошади. За 300 верстъ до Оренбурга авторъ долженъ былъ бросить свой тяжелый тарантасъ, который, по его замѣчанію, на столько же необходимъ для сибирскихъ дерогъ, на сколько верблюдъ для путешествующаго по песчаной пустынѣ,-- тарантасъ, къ которому онъ успѣлъ привыкнуть, какъ къ вѣрному другу. Наконецъ, окончилось мучительное путешествіе на перекладной, и путники наши остановились въ Оренбургѣ передъ подъѣздомъ Hôtel de l'Europe, комфортъ котораго показался имъ дѣйствительно вполнѣ европейскимъ, особенно послѣ 4 мѣсячнаго пребыванія среди самоѣдовъ, остяковъ, киргизовъ и башкировъ. Изложивъ подробно исторію Оренбурга и сообщивъ нѣкоторыя свѣдѣнія о его современномъ состояніи, нашъ авторъ заканчиваетъ свою объемистую книгу слѣдующими словами: "Если кто нибудь изъ моихъ любезныхъ читателей попроситъ меня въ концѣ концовъ однимъ словомъ выразить впечатлѣнія, оставшіяся у меня отъ 4 мѣсячнаго пребыванія по ту сторону Урала, я скажу ему, что они превосходны, и что для тою, кто преслѣдуетъ научную цѣль, такого рода путешествіе полно интереса; тому же, кто пожелалъ бы поѣхать въ сѣверную Сибирь en touriste, для однихъ только сильныхъ ощущеній (emozioni) и приключеній, или для того, чтобы любоваться красотами природы,-- я повторю вмѣстѣ съ однимъ французскимъ путешественникомъ: "n'y allez pas!".

П. Головачевъ.

"Восточное Обозрѣніе", No 41, 1886

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru